Всем сердцем

      Харуно, кажется, забыла, как дышать.       Лицо мужчины, что снилось ей так часто, сейчас находилось запредельно близко. Сакура отчетливо видела маленькие морщинки, что образовались из-за того, что Саске нахмурил тонкие брови; горящее Аматерасу в глазе, не прикрытом челкой; скрытый, готовый вот-вот появиться оскал, а ещё… Харуно не только слышала частое дыхание Учихи, но и видела, как грудная клетка брюнета вздымалась и опускалась.       Саске и хотел задать вопрос ирьенину, но то была игра его воображения, сознания, женщина не могла знать подобные ответы.       — С-Саске… — Сакура не нашла больше слов, чтобы разбавить давящую тишину, после чего сделала вдох полной грудью.       Но мужчина, болезненно зажмурившись, замотал головой, немного её опустив, затем отстранил от себя Харуно.       Бывшая партнерша по команде не была виновата в его видениях, она не имела отношения к тому, что творит с Саске собственное чувство вины, а оснований для этого «цветника» было предостаточно…       — Тебе нужно выпить настой, станет легче, — проговорила женщина, проводив брюнета взглядом.       Учиха, поднявшись и отойдя в сторону, повернулся к ирьенину спиной, опустив голову. Не прошло и секунды, как Саске пальцами зарылся в собственные волосы и с силой их потянул вниз, яро оскалившись.       Это кара для него. Мужчина так считал. Это он не уберег свою жену, это случилось из-за него.       «Инь, прости меня… — мотал Учиха головой, стараясь избавиться от воспоминаний, терзавших душу, — прости меня…»       — Саске, тебе нужно вы… — Харуно, подойдя к мужчине со спины, хотела коснуться его плеча, как тот пресек все её действия лишь голосом.       — Замолчи! — в порыве яростных эмоций выпалил Учиха, не понимая самого себя.       Брюнет словно начинал терять контроль над собственными мыслями, над разумом. Саске будто бы медленно проваливался в иллюзию, вот только не свою…       — Тебе нужен этот настой, — совсем тихо и осторожно произнесла Сакура, всё ещё ощущая минувшую близость с мужчиной.       — Не нужен мне этот настой, — процедил сквозь зубы Учиха, мысленно моля Инь простить его.       — Что… что слу…       — Сакура, ничего, — недовольно и нервно проговорил мужчина, словно его дернули за нервное окончание.       Господи, сколько же слов говорила Харуно. Саске уже настолько привык работать в одиночку, что подобная «компания» будто начинала давить на черепную коробку. Как всё не вовремя…       «Инь, прости меня, прости меня…» — Учиха не переставал повторять мантры, в глубине души надеясь, что любимая его услышит.       Если бы он только раньше пришел в тот день, если бы снова не задержался… ведь не миссия была тому причиной, а одиночество, которому Саске посвящал себя после выполненного задания.       Да, мужчина очень хотел увидеть своих любимых «дьяволят», свою первую любовь, но… как же страдало сердце, как же корчилась душа, когда перед глазами Учихи снова и снова проносились картинки, что Такеши буквально «вбил» в подкорку. Брюнета будто обвивали лианы с ядовитыми шипами.       Саске не раз задерживался на полдня или на день, находя уединение в бескрайних равнинах, травы которых нежно ласках ветер, или на самой верхней ветке дерева, откуда, как на ладони, было видно, как солнце золотом разливается по линии горизонта, после чего исчезает.       Те воспоминания… они терзали его, мучили, лишали сил, высасывали энергию и… всегда тормозили по дороге домой.       Саске не мог этого принять, простить, тем более забыть. Не мог. Его сердце не позволяло.       Инь Учиха — только Его. Его и ничья больше.       Но эти чёртовы позвякивания ожерелья брата… это как мощный заряд тока, что бьет точно в сердце.       Если бы Саске смог это принять, если бы только был в силах хоть как-то залатать эту «рану», что не давала покоя ни душе, ни сердцу, он бы никогда, ни за что на свете не допустил бы подобного.       Столько много «если», но исправить всё это было невозможно.       — Саске, — Сакура подозрительно бесшумно материализовалась перед брюнетом, что «расчесывал» кожу на лице, — не нужно… — её голос звучал немного отрешенно, в нём не было приторной сладости.       Учиха ощутил, как ладони Харуно накрыли его собственные. Так осторожно, почти невесомо, будто опасаясь, что её схватят и выкрутят руки.       Женщина плавно опустила ладони мужчины, а тот, сильно зажмурившись, снова открыл глаза. Не успел Учиха «проморгаться», как снова увидел вместо Сакуры свою жену, но лишь на секунду, всего лишь на одну секунду.       Боги… что это за иллюзия? Кто её наложил? И почему она ранит сильнее, чем любое гендзюцу Учиха?

***

      Мадара, глаза которого превратились в мерцающие чёрные бусины, открыв рот, завороженно смотрел на врата клана Учиха, что были закрыты.       Крепкое дерево, слаженно образующее единое полотно, сияло знаком клана, что стоял у истоков зарождения Конохи.       По обе стороны от врат находились две статуи в полный рост, справа — Мадара Учиха, слева — Итачи Учиха.       Младший сынишка Саске с нескрываемым восторгом смотрел на воинов, чьи души словно были заключены в камень.       Тоши и Кейске стояли позади брата и немного придирчиво и с неким подозрением оглядывали статуи.       Старший Учиха, сложив руки на груди, скривил губы и недовольно хмыкнул.       — Ну и кто это? — буркнул тот.       Вопрос был вполне уместным, ведь о своём прапрадедушке они только слышали, поэтому его не узнавали, но Итачи Учиха… этот молодой мужчина был их дядей, вот только Саске никогда своим детям про него не рассказывал.       Боруто, услышав подобный вопрос, злорадно оскалился, а Химавари, открыв рот, тихо ахнула.       — Этот… вроде на тебя похож, — хмыкнул Кейске, обратившись к Мадаре, когда подошел к прапрадеду.       Средний Учиха, поставив руки на пояс, мельком взглянул на младшего брата, затем на воина, от имени которого кровь стыла в жилах.       — Ну… так… чуть-чуть… — поворотил носиком Кейске.       — На меня? — Мадара, будто очнувшись от гендзюцу, поспешил к статуи основателя Конохи.       Мальчишка, распахнув глазенки, задержал дыхание, осматривая окаменевшего Мадару с пят до головы и обратно. Учиха младший ощутил, как по телу пробежался легкий холодок. Сын Саске невольно сглотнул, взглянув на лицо воина. Силуэт был из камня, но Мадару не покидало чувство, что застывший мужчина вот-вот оживет… вокруг будто аура была какая-то… демоническая.       — Нет! — пискнул мальчишка, а потом подбежал к старшему брату.       — Боруто, не тяни уже, — фыркнул Тоши, заметив, как блондина просто распирало удовольствие от того, что он владел информацией о воинах, что были оставлены в этом мире на века, без шанса восстановить удары сердца.       — Ха! — довольно прокричал сын Наруто, — это Мадара Учиха, а это Итачи Учиха! — показав поочередно указательным пальчиком на каждую статую, громко проговорил он.       Дети, услышав подобное, вздрогнув, замерли.       — Это… это… — Кейске, распахнув больше свои темные глаза, не веря услышанному, уставился на фигуру легендарного шиноби, а в маленьком сердечке будто кто-то ударил в барабан.       Руки Тоши, что были сложены на груди, невольно повисли вдоль тела.       — Это… Мадара… Учиха? — приподняв маленькие бровки, тихо спросил самый маленький сын Саске, после чего резкий порыв ветра заставил загрохотать врата клана.       Все дети невольно зажмурились, когда поднялась дорожная пыль.       — Это… наш прапрадедушка? — Кейске, потерев глаза, не мог оторвать взгляд от статуи.       Мадара же мило улыбнулся.       — Де… — мальчишка кашлянул пару раз, — деда! — прокричал тот и, не скрывая своё небольшое количество молочных зубов, поспешил к окаменевшей фигуре великого воина и, забравшись на постамент, обхватил маленькими ручками статую в области колен, приобнимая.       — Ц… — высокомерно фыркнул Тоши, заметив подобное действо брата.       Химавари скромно улыбнулась, приложив указательный палец к губам, а Боруто скривился.       — А этот кто? — немного грубо спросил старший Учиха, кивнув в сторону второй статуи.       — Хех… не знаешь что ли? — протянул Боруто.       Тоши и Кейске переглянулись, словно спрашивая друг у друга.       — Это Итачи Учиха, брат твоего отца, — поморщившись на последних словах, проговорил сын Узумаки.       — Что? — у Тоши коленки невольно задрожали, а в голове словно бабахнула взрывная печать.       — Ага, — ехидно усмехнулся блондин, — а ещё он…       — Боруто! — отдернула его сестра, — прекрати! — нахмурилась девочка.       — Ц… да чё я сделал-то? Я всего лишь говорю правду, которую им их «папаша», — он показал кавычки, — видимо не успел рассказать, ведь занят более «важными», — и снова кавычки пальцами, — делами.       Тёмные глаза Кейске остро сверкнули в сторону Боруто, а сам мальчишка уже готов был встать в боевую стойку.       — Ты говоришь ерунду! — бросил Кейске, — наш папа бы обязательно сказал, если бы у нас был дядя!       — Как видишь… — противно улыбнувшись, Боруто развел руками, — не сказал…       — Остынь, Кейске, — строго сказал Тоши.       — Ты вообще молчи, — глаза брата, как сверкнувшие катаны в ночи, «впились» взглядом в старшего Учиху, — ты что, веришь ему? — поджав губы, спросил тот.       — Да, верю, — так спокойно, ровно и будто с ядом прозвучал ответ, на что маленькие ладони Кейске превратились в кулачки.       — Деда… опять они хотят подраться, — тихонько сказал Мадара, крепче обхватывая статую прапрадеда и прячась за его доспехами.

***

      Инь громко закашляла, когда на неё в очередной раз вылили воду. Похититель словно издевался над пленницей, ополаскивая её тело, то в горячей, то в холодной воде.       Наследница шарингана только хрипела и еле успевала дышать.       Женщина потеряла границы места, где находилась. Инь точно знала, что её перенесли, но куда? И что это за комната? Правнучка Мадары четко осознавала, что пол деревянный, словно в доме, но стены, что должны были быть… те будто не настоящие и не стены вовсе. Это что-то холодное настолько, будто лёд.       — Сколько можно ждать… — мерзкий голос носился по пространству словно по кругу.       Человек не мог так передвигаться.       — Что тебе нужно? — кашляя так, словно в легкие сунули трещотку, спросила Инь.       — Хм… — этот до глубины души отвратительный голос раздался прямо у самого уха, отчего тело словно онемело, — хочу забрать остатки у Мадары, — злорадно поговорил тот, — остатки, как говорят люди, сладки…       — Мадара мёртв! — крикнула Учиха, брыкаясь.       — Именно… скоро и ты будешь мертва… — легко и непринужденно прозвучали слова.       — Саске придет за мной! — стальная уверенность прозвучала в голосе.       — Ага… — иронично произнес неизвестный, — запомни, — прошептал похититель в самое ухо, — он никогда не доберется до тебя, ни-ког-да…