Железное сердце

      — А точно у тебя… есть? — спросила Мышка, останавливаясь и поворачивая к нему бледное остроносое личико. Одного глаза у неё не было: его заменял латунный окуляр со сложной системой линз, тускло поблескивавший в свете фонаря.       — Точно, — успокоил её Лу. — Иди уже.       — Ну ладно, — сказала Мышка и снова двинулась вперёд мелкими подпрыгивающими шажками. Ей фонарь был не нужен: благодаря окуляру она прекрасно видела и в темноте, к тому же ходила здесь не раз. Маленький рост позволял ей свободно двигаться в туннелях, а вот Лу приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой об осклизлые сырые кирпичи.       Мышке был нипочём тяжёлый запах затхлой воды и гнили, стоявший в тоннеле. Она беззаботно болтала, и её голосок гулко звучал под сводами.       — Просто если нет дара, то у нас делать нечего, — говорила она, то и дело оглядываясь на Лу; тоненькая косичка металась с плеча на плечо. — Людишек-недоделок у нас не берут. Мы не люди, понял? Мы лучше людей.       Она гордо поглядела на него, потом шмыгнула носом и вытерлась рукавом так же, как сделала бы любая человеческая двенадцатилетняя девочка, у которой под рукой не оказалось носового платка.       — Ага, — сказал Лу. Под ногами у него чавкало и хлюпало. Свет фонаря выхватывал покрытые плесенью и наростами стены. С потолка капало. Краем глаза он заметил метнувшуюся по полу крысу и порадовался, что на нём прочные и высокие кожаные сапоги. Те, кто лучше людей, жили явно не в лучших условиях.       Они шли по узким коридорам, сворачивали и петляли, то поднимались, то спускались. Наконец Лу с Мышкой очутились у круглой железной двери, перекрывавшей путь. Мышка быстро настучала костяшками пальцев сложный сигнал, и дверь со скрежетом отворилась.       В образовавшийся проход высунулся грязный толстый человек с большим шрамом на красном, поросшим клочковатой щетиной лице. Он уставился на Лу и просипел:       — Кто это с тобой, мелкая?       — Это новенький! — сказала Мышка взволнованно. — Его надо к Рене, он тоже из наших!       Толстый подозрительно оглядел Лу. Лу невозмутимо смотрел прямо ему в лицо.       — Что-то я не вижу, — хрипло сказал страж врат. — Слышь ты, длинный. Руки-ноги на месте, глаза тоже есть. Где твоя механика?       — Про это я главным расскажу, — ответил Лу.       На мгновение повисла пауза, потом толстяк хмыкнул и отвёл взгляд.       — Ладно, пусть сами разбираются, — пробурчал он и отошёл на пару шагов. При ходьбе он тяжело и гулко бил в пол одной ногой — видимо, механической. — Заходите!       — Ура! — пискнула Мышка и скользнула внутрь. Лу прошёл за ней и услышал, как привратник с железным лязгом закрыл дверь.       Они очутились в коридоре, который выгодно отличался от мглистых сырых тоннелей, по которым они пришли. Пол был сухой, из старых исшарканных каменных плит; на закопчённых стенах висели факелы, разгонявшие тьму под кирпичными сводами. Лу затушил ненужный фонарь и поставил его на пол.       — Пойдём-пойдём! — Мышка схватила его за руку маленькой цепкой ладошкой и потянула вперёд. — Пойдём скорее к Рене! Она тебе понравится… и ты ей понравишься! Я уже ей всё про тебя рассказала, и как ты в тюрьму попал, и всё-всё! Ты же меня не обманул? — она остановилась и испуганно заглянула ему в глаза. Лу усмехнулся и покачал головой.       — Как хорошо! — просияла успокоенная Мышка и опять потащила его за собой.       Оглядываясь по сторонам, Лу понимал, что очутился в подобии подземного города с улицами и перекрёстками, освещением, жителями и даже уличным движением — их едва не сбил старик, толкавший перед собой тачку с тряпьём. Обе руки у старика были металлические.       Мышка и Лу свернули в очередной проулок и очутились в небольшом помещении с железной дверью, перед которой собралось несколько человек. Двое сидели на перевёрнутых бочках друг напротив друга и играли в карты, шлёпая по третьей бочке, служившей столом, а остальные следили за игрой. Комнату оглашали то радостные возгласы, то ругань.       — Тик-так! — пропищала Мышка, перепрыгивая через порог.       — Тик-так, — откликнулся один из зрителей — черный гигант в кожаной безрукавке. Голос его звучал настолько низко и мощно, что казалось — заводская труба гудит, а не человек разговаривает. Левая рука у него была по локоть механическая, а один глаз заменял окуляр.       — Нам к Рене, — сказала Мышка, хватая Лу за руку. — Я топливо притаранила и новую деталь.       Взгляд живого глаза чернокожего обратился на Лу. Остальные тоже посмотрели на него, только игроки продолжали партию.       — Он же недоделок, — сказала молодая рыжая женщина с механическими руками. Левая половина лица у неё была испещрена мелкими шрамами. Ухо с этой стороны заменяла латунная трубка.       — У него тоже дар есть, — торопливо проговорила Мышка. Лу почувствовал, что её ладонь вспотела, и ободряюще сжал её.       Собравшиеся переглянулись, и чернокожий прогудел:       — Спрошу.       Он исчез за железной дверью, потом вернулся и сказал:       — Заходите оба.       Лу и Мышка, которая всё так же держала его за руку и приплясывала от нетерпения, вошли, и дверь за ними закрылась.       Ещё в тюрьме Лу много слышал про Рену — главу банды механоидов, принимавшую под своё крыло всех, кого война или заводы лишили частей тела. Никто из его тюремных приятелей не видел эту легендарную личность своими глазами. Слухи ходили разные: кое-кто утверждал, будто бы Рена — даже не человек, а автоматон с машиной Бэббиджа вместо мозга; кто-то поговаривал, будто ее и вовсе не существует.       Но она существовала за железной дверью, и огонь свечей и факелов играл на её металлическом теле, отражался в плотно подогнанных пластинах, скреплённых заклёпками; в шестернях и пружинных сочленениях, что заменили суставы; в медной нижней челюсти. Казалось, что человек закован в металлические доспехи, как средневековый рыцарь. Однако это были не доспехи, а тело — механический каркас, поддерживающий жизнь внутренних органов. Живой осталась только голова, да и то часть черепа составляли металлические детали. Человеческая часть головы поросла седыми клочковатыми волосами; красное одутловатое лицо могло принадлежать как женщине, так и мужчине.       Это была мастерская, и механический человек сидел на низком столе. У стола колдовала диковинная женщина. Ног у неё не было: она сидела в подобии высокого металлического кресла, которое оканчивалось восемью конечностями, изогнутыми в коленях, как у паука-сенокосца. Эти паучьи лапы быстро переступали, перенося её с места на место. Одета эта смуглая женщина с седыми косами была в кожаный жилет, который оставлял обнажёнными её худые, но мускулистые руки. Она сноровисто орудовала молотком и зубилом, убирая заклёпки с пластины на голени механического человека.       — Тик-так, Рена! — возбуждённо воскликнула Мышка и бросилась к главарю, на ходу выгружая из карманов широких штанов добычу. — Вот смотри, сколько топлива! — говорила она, захлёбываясь и раскладывая кошельки, часы и украшения. — Вот это я вообще с собаки сняла, я говорю — можно вашу собачку погладить? — а сама с неё ошейник снимаю, тут камешки какие-то, толкнуть можно. А это вот часы…       — Ты молодец, дитя, — сказала Рена, поверх её плеча глядя на Лу глубоко посаженными зелёными глазами. Голос у нее тоже был механическим: словно скрипели несмазанные детали.       Женщина-механик тем временем отложила в сторону пластину и погрузила внутрь ноги плоскогубцы. Рена, кажется, даже не заметила этого, продолжая пристально смотреть на Лу поверх мышкиной белобрысой головы.       — А это тот, про кого ты рассказывала? — спросила она.       — Он, он! — Мышка быстро-быстро закивала головой. — Он самый!       Рена улыбнулась, но её взгляд оставался всё таким же цепким и холодным.       — Я знаю, что ты сделал. Благородный и смелый поступок. Как я могу тебя отблагодарить?       — Я хочу вступить в банду, — сказал Лу. Рена перестала улыбаться и поморщилась:       — Какое отвратительное слово. Здесь нет никакой «банды». Мы семья.       — Мы семья, — гордо повторила Мышка, и Рена положила механическую руку ей на плечо. Двигалась она рывками, как кукла-марионетка.       — В семье случайных механоидов быть не может. Мы все прошли через испытания и получили дары. Где же твой дар, юноша?       Мышка тревожно переводила взгляд своего единственного живого глаза с Лу на Рену и обратно, переминалась с ноги на ногу и кусала губы.       — У него есть… — прошептала она себе под нос.       Взгляд Рены, казалось, пронзал насквозь и проникал под кожу. Лу понимал, что если сейчас ему не поверят, то этот получеловек от него избавится. Чего уж проще: в этих катакомбах его труп не найдут.       — Я такой же, как вы, — сказал Лу. Он расстегнул ремешки на куртке, потом — пуговицы рубашки. Развёл полы в стороны и показал шрам на груди, тянувшийся от ямки между ключицами до солнечного сплетения. — Только у вас… — он хотел сказать «протезы», но вовремя спохватился и исправился, — …дары снаружи, а у меня — внутри. У меня механическое сердце.       Мышка громко ахнула. Даже мастерица перестала копаться во внутренностях ноги механического человека и подняла хищное лицо, уставившись на Лу узкими чёрными глазами.       — Это… возможно? — спросила у неё Рена после некоторого молчания. Механик пожала плечами:       — Чтоб я знала! — ответила она резким пронзительным голосом. — Чего сейчас только не делают…       Рена перевела взгляд на Лу.       — Подойди, дитя, — сказала она, а когда тот подошёл, дотронулась металлической рукой до шрама. На ощупь рука была горячая, словно из печки. Лу мимолётно задумался, могут ли металлические руки чувствовать.       Рена выглядела поражённой и восхищённой. Она гладила шрам с таким видом, будто прикоснулась к идолу.       — Я никогда раньше о таком не слышала, — сказала он. — Как долго оно у тебя?       — С детства, — ответил Лу. — Мать говорила, я с болезнью родился. Должен был умереть. Но в больнице был учёный, и он поставил эксперимент: разрезал мне грудь, вынул живое сердце и вставил механическое.       — Каково жить с таким даром? — Рена, наконец, убрала руку, и Лу застегнул одежду.       — Я ничего не чувствую, — сказал он. — Никого не люблю, ничего не боюсь. У меня нет совести и морали, — он усмехнулся. — Такой член семьи никому не нужен, но говорят, в семье не без урода? Могу быть вашим уродом, если примете.       Мышка приплясывала на месте, таращила глаз и показывала Лу большой палец.       Рена переглянулась с механиком, потом перевела взгляд на Лу.       — Хотела бы я, — задумчиво проговорила она, — иметь такой дар. Ну что ж, дитя, я готова дать тебе шанс. Добро пожаловать в семью механоидов!