Невтерпёж
Большая бальная зала королевского дворца сияла и блистала. Сияли драгоценности на обнажённых женских плечах, золотое шитьё военных мундиров, хрустальные подвески люстр. Всё дрожало, переливалось и пускало искры. Эшли, стоя чуть в стороне, из-под ресниц наблюдал, как новая королева Бэльмора, Хэлен Смит, любезно разговаривает с Лу. Высокая и статная, с убранными от лица рыжими волосами, она слушала его со светской улыбкой на красивом, величественном лице. Пусть Лу и был парнем с завода, манерами он обладал отличными. И даже если он допускал ошибку и не соблюдал этикета, его великолепная надменность и невозмутимость исправляли всё, а красота, молодость и ореол героической славы и вовсе позволяли простить ему любой проступок. Королева отпустила Лу и встретилась взглядом с Эшли. Кивнула и улыбнулась через зал. Эшли учтиво поклонился в ответ. Лу подошёл к нему, теребя узел галстука. Он терпеть не мог официальную одежду, облачался в неё очень неохотно и жаловался, что галстук душит, а туфли жмут. — О чём вы говорили? — спросил Эшли и взял его под руку. Молодость и красота Лу имели и недостаток: привлекали к нему очень много внимания. С ним много и откровенно флиртовали, хотя Лу то ли правда не понимал намёков, то ли успешно делал вид, что не понимает. Всякий раз, когда вокруг него начинал кто-нибудь увиваться, на его лице появлялось высокомерно-брезгливое выражение. Эшли всей душой одобрял такое поведение, но всё равно ревновал и не упускал случая продемонстрировать, что этот герой — не народное достояние. — Она хочет, чтобы я вошёл в комитет по улучшению жилищных условий рабочих. А я ни в какой комитет не хочу. Из-за нежелания Лу ввязываться в политику у них с Кэсом периодически случались шумные ссоры: тот считал, что заниматься политикой и менять мир к лучшему — долг каждого человека. Лу обычно говорил, что плевать ему и на мир, и на всё хорошее, после чего начинались долгие патетические речи, которых Эшли терпеть не мог. Он знал, что у Лу свои способы делать добрые дела, более конкретные и практичные, чем политика. — Правильно, к чёрту комитеты, — промурлыкал Эшли, ловя взгляд придворной дамы. Чтобы ей неповадно было, он просунул пальцы под манжет Лу и погладил его запястье, чувствуя, как бьётся жилка под тонкой кожей. Дама закатила глаза и отвернулась, а Эшли довольно улыбнулся. — Как ты думаешь, Хэлен — хорошая королева? — задумчиво проговорил Лу. — Конечно, хорошая. — А что мы будем делать, если она окажется плохой? — Устроишь революцию. Тебе не в первый раз. Лу усмехнулся краем рта, посмотрел на него чуть свысока, и Эшли заново и ярко ощутил счастье при мысли о том, что этот молодой и красивый мужчина принадлежит ему. Продолжая гладить его по запястью, он посмотрел ему в глаза и медленно улыбнулся. У Лу слегка расширились зрачки, он сглотнул и снова потянул узел галстука. — Давай уйдём отсюда? — сказал он внезапно охрипшим голосом. Ушли недалеко: в одном из пустых гулких коридоров спрятались за занавеску в эркере. Так торопились целоваться, что стукнулись зубами, и Лу тихонько засмеялся — от его смеха у Эшли поползли мурашки по спине. Они целовались в полумраке, Эшли лез руками ему под одежду, вытягивая заправленную рубашку из брюк. Лу тискал и сминал его ягодицы, прижимая его бёдрами к себе, и Эшли чувствовал, как у него стоит. Путаясь в ремне и пуговицах, дрожащими руками он расстегнул его брюки. Лу развернул его спиной к себе и толкнул к подоконнику, прижался сзади, запустил руку ему в штаны. Эшли прикусил губу, чтобы не стонать, и упёрся руками в подоконник. Лу спустил с него брюки, прижался членом к его заднице и тёрся между ягодиц, одной рукой лаская его член, а другой — беспорядочно шаря по груди, сжимая соски и гладя по животу. Кончая, Эшли зажал сам себе рот рукой, чтобы не скулить и не стонать в голос. Потом они приводили себя в порядок, молча переглядываясь и усмехаясь. Осматривали друг друга, убеждаясь, что выдать их могут только улыбки и блеск глаз. Потом отправились обратно в зал, чтобы ещё немного побыть политиками. А ещё через пару часов Лу всё-таки согласился войти в комитет по улучшению жилищных условий рабочих. Но только в один. Пока что.Слишком большой
— Я всё-таки не понимаю, — сказал Лу, входя вслед за Эшли в гостиную, — зачем нам такой большой дом? Нас всего двое… — А слуги? — Слуги нам нужны, потому что дом слишком большой! Эшли резко остановился, и Лу едва не врезался в него. Он остановился у Эшли за спиной, подойдя почти вплотную, и почувствовал от его волос лёгкий запах сирени. Тот питал слабость ко всему сиреневому, от цвета до запахов. — Значит, не понимаешь? — медленно проговорил Эшли. Он завёл руку назад, сжал член Лу через брюки и начал поглаживать. — Не понимаешь, зачем такой большой? — Мы… мы всё ещё про дом говорим? — Залезь ко мне в карман. Лу обнял его сзади и поцеловал в шею под волосами, прихватывая губами кожу. Эшли вздохнул и откинул голову ему на плечо, продолжая гладить твердеющий член через ткань. Из кармана его сиреневого сюртука Лу выудил склянку с золотистым маслом. — Зачем ты его с собой носишь?! — А вот для таких случаев. Он расстегнул манжеты сюртука и сбросил его на пол. Развязал шёлковый шейный платок и тоже небрежно бросил. Вынул запонки, сунул в карман брюк и принялся расстёгивать рубашку. Лу смотрел, сжимая в руке склянку и забыв, как дышать. Стыда у Эшли не было никакого: ему было плевать, что сейчас середина дня. Он разделся догола, переступил через одежду и подошёл к дивану, обернулся через плечо, глянул из-под ресниц. — Так и будешь там стоять? Лу подошёл, отставил склянку в сторону. Обнял его, погладил по талии. Эшли подался к нему и потёрся ягодицами о вставший член, потом отстранился: — Сядь. Лу покорно опустился на диван, и Эшли оседлал его, всё ещё одетого и уже возбуждённого. Обнял за шею, наклонился и жадно поцеловал. Его собственный член был зажат между их телами; Лу обхватил его и медленно задвигал рукой. Эшли выгнулся, подаваясь ему навстречу, и сладко застонал, ёрзая у него на коленях, приподнимаясь и опускаясь. Терпеть уже не было никакой возможности, и Лу расстегнул брюки. Эшли изогнулся, дотягиваясь до склянки, вытащил крышку, вылил масло в ладонь. Он ласкал Лу обмасленной рукой, иногда вскидывая тёмные ресницы и лукаво улыбаясь. Зрачки у него расширились и глаза стали почти чёрными, в окружении зелёного ободка. Он шире расставил колени, приподнялся и упёрся руками Лу в плечи, а потом начал медленно опускаться на его член. Длинные тёмные брови сдвинулись, яркие губы приоткрылись, на лице застыло то особенное выражение, которое у него всегда было в те моменты, когда Лу в него входил. Он как будто отключался от окружающего мира и сосредоточен был только на том, как член протискивается в его задницу. Эшли опустился до конца и замер, прикрыв глаза; по его телу пробегала дрожь, Лу чувствовал, как он сжимается. Потом Эшли медленно задвигался, опускаясь и поднимаясь, Лу подхватил его под ягодицы, помогая. При каждом движении Эшли постанывал и всхлипывал сквозь зубы, его волосы растрепались, щёки порозовели. Больше всего Лу хотелось, чтобы они оказались кожа к коже, вплотную, но он всё ещё был полностью одет, и сейчас это воспринималось почти как пытка. Он прижал Эшли к себе, раскрытой ладонью шаря по его спине, пытаясь впитать как можно больше ощущений — повлажневшая от пота кожа, пушок на пояснице, — впился губами в его шею, едва ли не рыча от желания. Эшли стонал, ритмично насаживаясь на него, и Лу помогал ему, приподнимая его и опуская обратно, почти полностью выходя, а потом вгоняя член снова. Эшли кончил, сжимаясь вокруг него почти невыносимо сильно, и Лу сорвался следом, стискивая его ягодицы и проталкиваясь ещё глубже. …Эшли, тяжёлый и обессилевший, сидел у него на коленях, уткнувшись лицом ему в плечо. Лу поглаживал его по голой спине и бездумно улыбался. — Ты хотел узнать… — пробормотал Эшли, подняв голову и щекоча волосами его щёку, — …зачем нам такой большой дом. — Да? — удивился Лу. Эшли усмехнулся и слез с его коленей. Застегнул на нём штаны, глядя ему в глаза. Потом выпрямился и потянулся, бесстыдно демонстрируя себя. — Дом такой большой для того, — разъяснил он, — чтобы в каждой комнате мы могли заняться любовью. — В жизни не слышал такой надуманной причины! Эшли засмеялся. — Я иду в ванную. Хочешь узнать, зачем в нашем доме пять ванных? Тогда иди за мной! Лу догадывался об ответе на этот вопрос, но в ванную за ним всё равно пошёл.Доверие
Ванная была наполнена паром и запахом мыла; горели расставленные всюду свечи. Во влажном полумраке плавали мыльные пузыри. Лу сидел в горячей воде, распаренный и расслабленный, а Эшли, закатав рукава, массировал ему голову, взбивая шампунь в пышную пену. Полурасстёгнутая рубашка Эшли промокла и прилипла к телу, волосы завились от влажности. Лу протянул мокрую руку и попытался облапить его: — Залезай ко мне. Эшли легонько шлёпнул по руке. — Веди себя прилично. Лу с улыбкой откинулся назад. Эшли сегодня не давался в руки, уворачивался от прикосновений и не позволял ничего сделать, раздел его, растёр мочалкой, а теперь вот усадил в горячую воду и вымыл ему голову. Лу никогда не думал, что мытьё головы так расслабляет. Ему казалось, что если он расслабится ещё сильнее, то растечётся по ванне, как тесто для кекса. — Закрой глаза. — Эшли снял с крючка лейку душа и включил воду. Лу зажмурился и затаил дыхание, когда сверху полилась вода, смывая мыльную пену. — Всё, можешь вылезать. Лу вылез, и его тут же укутали огромным мягким махровым полотенцем. Эшли вытер его с большим тщанием: с головы до ног. Лу понял, что сегодня вечером ему не позволят и пальцем пошевелить, поэтому покорно позволял делать с собой всё. В спальне Эшли уложил его на кровать и велел перевернуться на живот, а сам устроился сверху. Лу поёрзал под его тяжестью, устраиваясь поудобнее. По комнате разлился запах миндального масла, а потом Эшли начал массаж. Скользкие от масла пальцы гладили, растирали и разминали мышцы Лу, расслабляя его ещё сильнее, хотя недавно казалось, что больше расслабиться невозможно. Эшли сидел на нём верхом, его твердеющий член тёрся о задницу Лу, и тот вдруг почувствовал себя неуютно. Он заёрзал и сжался, когда пальцы скользнули между его ягодиц. Эшли остановился и убрал руку, лёг на него сверху и прошептал на ухо: — Ты не хочешь побыть ведомым? — Я с тобой и так всё время ведомый. — Ты знаешь, о чём я. Лу молчал, и Эшли начал медленно целовать его шею сзади. Прикусил кожу за ухом, и Лу вздохнул, по телу пробежали приятные мурашки. — Эшли, я… Ты же помнишь, что я был в тюрьме? Эшли остановился и замер. Чувствуя, что сердце у него забилось быстрее, Лу сбивчиво пробормотал: — Я… меня… — О боже, — сказал Эшли изменившимся голосом. — Прости, я не подумал… — Нет, — поспешно перебил его Лу, — им не удалось, но… они пытались. Никому другому он бы этого не рассказал. До сих пор воспоминания казались унизительными и стыдными В первый же день в тюрьме, когда он оказался в камере с семью другими заключёнными, к нему подошёл полуседой тощий тип. Сказал, что Лу должен держаться поближе к нему, пообещал покровительство и защиту, назвал сынком. Той же ночью Лу сквозь сон почувствовал, что кто-то устраивается рядом, и шершавая рука ползёт по телу, пытаясь забраться между ног. Он отшвырнул ублюдка и полил отборными ругательствами, каких за время работы на заводе усвоил немало. В следующий раз его прижали в тюремном душе уже вдвоём. Остальные делали вид, что ничего не происходит, пока один держал, а седой пытался пристроиться к нему сзади. Лу наступил ему пяткой на пальцы, а затылком ударил в переносицу, потом двинул второго по яйцам. А потом отломил металлическую лейку душа и избил ею обоих так, что те потом две недели провалялись в тюремном лазарете. Потом обоих перевели в другую камеру, а Лу приобрёл репутацию бешеной твари, которая в тюрьме была ему очень на руку. Всё это он рассказал Эшли, который слез с него и устроился рядом. Поглядывая на него в полумраке, Лу вспоминал, как слышал иногда по ночам тихие вздохи, влажные звуки и переворачивался на бок, накрывая ухо подушкой. Всё это вызывало у него отвращение и брезгливость. Он так не хотел и не видел смысла в животном совокуплении среди тюремной грязи. Он хотел человека, предназначенного только для него, с которым они будут заниматься любовью, и это станет высшим проявлением чувств, а не похотью. Этого он Эшли уже не сказал. Побоялся, что в ответ услышит «мой милый мальчик» или ещё что-нибудь такое, что указывало на их разницу в возрасте. Эшли всегда изрекал что-нибудь подобное, если Лу начинал излагать свои взгляды на любовь и отношения. — Мне так жаль, — прошептал Эшли, гладя его кончиками пальцев по лицу. — Я больше не буду предлагать. Лу уткнулся в сгиб локтя, чувствуя, что щекам стало горячо. — А я хочу, — невнятно сказал он. — Потому что… это же ты. Эшли поцеловал его, слегка потянув зубами за нижнюю губу, и Лу ответил на поцелуй, прижимая Эшли к себе. Тот всё ещё был в рубашке и брюках, и Лу принялся нетерпеливо расстёгивать пуговицы, избавляя его от одежды; потом навалился на Эшли и прижал его к кровати, целуя в шею, осыпая поцелуями грудь. Эшли вздыхал и постанывал, гладя его по спине и тиская задницу. Он сомкнул ноги на талии Лу и потёрся о него, уткнулся ему в место между шеей и плечом. Лу перекатился так, что Эшли оказался сверху. — Я хочу побыть ведомым, — сказал он. — Мы можем в другой раз… — Эшли взял в руку оба их члена и провёл рукой вверх-вниз, Лу застонал и толкнулся бёдрами ему в руку. — Есть много способов… — Я хочу сегодня. Эшли поцеловал его и сказал: — Ты в любой момент можешь меня остановить. В любой, понял? — Знаю… Эшли велел ему перевернуться, и Лу почувствовал его поцелуи на спине, а его руки — на своих ягодицах. Он попытался расслабиться, но сам чувствовал, что зажимается и нервничает. Эшли взял его за бёдра и потянул вверх. Лу понял и встал на колени, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Стоя в уязвимой открытой позе, уткнувшись лбом в свои сложенные руки, он подумал, что главное — перетерпеть в начале, а потом будет легче… В следующий момент Эшли раздвинул его ягодицы и коснулся входа языком. Лу ахнул и широко раскрыл глаза, а Эшли принялся его вылизывать, то обводя языком, то толкаясь кончиком внутрь. Между ягодиц стало горячо и влажно, перед глазами всё плыло, Лу раздвинул ноги шире, подставляясь и раскрываясь. Член стоял так, что ему хватило бы нескольких движений, чтобы кончить. Эшли оторвался от него, а в следующий момент Лу почувствовал, что в него медленно входят смазанные маслом пальцы. Он застонал, стиснув зубы и тяжело дыша. Пальцы двигались внутри, проезжаясь по чувствительной точке, и Лу подавался им навстречу, стискивая простыню в кулаках. Потом пальцы исчезли, вновь запахло миндальным маслом, и Лу почувствовал, что теперь к его входу прижалась головка члена. — Ты готов? — Да… Да! Эшли входил медленно, давая привыкнуть, то и дело останавливаясь, чтобы добавить смазки. Лу дрожал. Боли он почти не чувствовал, только дискомфорт, от которого отвлекался, когда Эшли ласкал его член. Понемногу он ускорял темп, и Лу подавался навстречу, толкаясь в смазанную маслом руку Эшли. Жар всё нарастал, удовольствие становилось почти нестерпимым, он задвигался беспорядочно, насаживаясь на член и втискиваясь в ласкающую руку. Эшли ускорил темп, сменил угол, и Лу кончил, слыша свои беспомощные стоны словно со стороны. Он рухнул на кровать, чувствуя дрожь в коленях и полную расслабленность во всём остальном теле. Эшли вышел из него, и Лу почувствовал, что он быстро двигает рукой, потом услышал сдавленный стон, и Эшли упал сверху. Какое-то время они просто лежали, и Лу почти заснул под его тяжестью, наслаждаясь истомой и полным отсутствием мыслей в голове. Потом Эшли встал, открыл окно, впустив свежий осенний воздух, и ушёл в ванну. Вернулся с влажным полотенцем и помог Лу вытереться, а потом швырнул полотенце на пол и лёг в кровать со счастливым вздохом. Лу перелёг к нему поближе, обнял и уснул быстрее, чем успел хоть о чём-то подумать.