No vivo pero existo

Первое, что помнит Рапунцель, это был снег. Холодный, щекочущий нос. И теплые объятия матери, свой звонкий смех, и сладкий привкус шоколада. Ей было три года, и это было рождество. Один из тех дней, где все было спокойно. Где на голове был беспорядок, щеки горели от холода, а пальцы на руках не согревали даже перчатки. Но ничего, не важно. Холод никогда не портил хорошие воспоминания. Но с каждым годом хорошего становилось все меньше и меньше. Рапунцель старалась не замечать и этого. Яркие рисунки, все тот же неизменный звонкий смех, краска на обоях…у нее все это было, но были и новые правила, которых с каждым годом становилось все больше: не ходи растрепанной, не говори глупости гостям, будь милой, не позорь нас. Все праздники вскоре начали исчезать, сначала обычные семейные воскресения, затем день матери, пасха и вскоре не стало и Рождества. Хотя для маленькой семилетней Рапунцель это все не было заметно. Холод не портил ей воспоминания, пусть частично они уже и были дополнены обыкновенной фантазией. И вот наступило первое сентября и первый класс. Новые и более суровые правила, которые обязательно нужно выполнять. Но появился и шанс найти наконец-то друзей, начать с ними играть и познакомить с Паскалем. Да, он точно должен был им понравиться. Найти друзей оказалось труднее. С каждым днем, чем больше она старалась, тем выходило хуже. Одноклассники после каждой попытки ненавидели ее все сильнее. Но ненависть в открытую показать они не могли. Все же дочка директора. Поэтому и Рапунцель об этой злости не подозревала, не оставляя никаких шансов и стараний. Принести им печение и конфеты или же маленькие подарочки, все становилось таким обычным и простым, что их ненависть переросла в обычное безразличие. Рапунцель знала, что отец хотел, чтоб она стала душою компании, популярной и, конечно же, чтоб она была лучше всех. А какой родитель не хочет такой судьбы для своего дитя? Вот он и записал юную, талантливую девчушку на кружок пения. Альварес и правда обожала петь и делала это искусно. Но вот без толчка отца даже бы не задумывалась пойти на кружок. А здесь такие же талантливые и открытые ребята. Они быстро приняли шумную, иногда растрепанную Рапунцель. Правда, после каждого занятия, новые знакомые быстро отпадали. И она осталась опять одна. До того дня, как в комнату зашла девочка с двумя неаккуратными темными косичками, в протертых джинсах и недовольным взглядом. Было понятно, что ее сюда привели и она еще совсем не понимает, какой подарок сделали ей родители. А Рапунцель сразу же захотела ей показать, все прелести талантливого общества. И вот, Альварес нашла себе подругу. Такую тихую, раздражительную, но живую. Девочка никогда не врала перед ней, всегда показывала злость или небольшие минуты радости. Девочку звали Кассандра. Они были с ней так похожи, но одновременно и различны. Рапунцель как-то сразу это поняла. С Блейк тоже не общались, иногда фыркали на ее слова, но вот в отличие от самой Альварес, Кассандра не играла никакую роль. Она была собой. И эта черта так привлекала Рапунцель, что она не могла отвести взгляда от подруги. Легкие прикосновения во время объятий, ее звонкий смех над едва смешной фразой Кассандры. Альварес влюбилась. Решающей точкой в этом, стал тот день, когда Рапунцель услышала наконец-то, как ее подруга поет. Тихий, легкий голос разливался по венам. Глаза у Рапунцель стали светиться. А сердце быстро забилось в груди. В такой голос было просто невозможно не влюбиться, а Рапунцель никогда не отличалась стойкой выдержкой, вот и сдалась. – Ты красиво поешь. Голос немного заикался и был тихим. Щеки пылали от смущения и какого-то легкого удара внутри. Кассандра непонимающе смотрела на подругу и только кивнула в знак благодарности. – Ты тоже недурна в пении. Комплимент от подруги заставил Рапунцель еще сильнее покраснеть, и она только запрыгнула на Кассандру с объятьями и звонко рассмеялась, прижимая девочку к себе ближе. В этот же вечер, Рапунцель наконец-то спросила у мамы, что же такое любовь. Такой детский и наивный вопрос стоило ждать от Рапунцель давно. Но, почему-то, юная Альварес задала его только тогда, когда сердце начало биться сильнее, и все в мире становилось ярче. А в ее маленьком мирке появилась хмурая и милая Кассандра. – Любовь? – женщина хихикнула, присев рядом, - милая. Это очень страшное и странное слово. Не стоит пока тебе думать о нем. Но…когда-то в будущем ты и без объяснений сможешь понять его значение. – Но я хочу сейчас. – Сейчас еще рано, малышка. Ты поспи, а то утром много дел. Дел и правда было много, но Рапунцель все же смогла их испортить. Она заболела. Отец долго ругался, говорил, что она сорвала все планы, и даже отшлепал, но такое вызвало только слезы непонимания, а никак не здоровый вид дочери. Альварес провалялась дома два месяца. Но она ведь не могла знать, что за эти два месяца может что-то измениться? Возвращаясь в привычный кружок к своей любимой подруге, она и не ожидала заметить рядом с ней еще кое-кого. Хиленькая, низенькая девочка с короткими темными волосами. Они так увлеченно говорили, что Рапунцель удивилась. Такой Кассандру она видела впервые. И, если бы, Блейк говорила так с ней, то картина бы заворожила ее намного дольше, чем на пару минут. Расстояние она преодолела очень быстро, и продолжала всматриваться в лицо незнакомой девчонки. – Привет. Кассандра не дернулась в отличие от своей собеседницы, она просто перевела взгляд и, заметив Рапунцель, кивнула в знак приветствия, пока незнакомка молчала и тоже оценивающе разглядывала Альварес. – Привет, я Зана. – Рапунцель. Альварес все же неуверенно протянула руку для рукопожатия, а затем неловко пожала. Руки у Заны были холодными и бледными, не такими, как у Рапунцель. Да и во всем она была намного хуже: голос, внешность, характер. Как ее Кэсси могла разговаривать с этой невзрачной девчушкой так, как не говорила с ней? Неужели не видит превосходства Рапунцель? Видимо она и не видела. Общение Кассандры и Заны было и правда другим. Кассандра позволяла ее обнимать, не отталкивая. Внимательно слушала пение и давала советы, где нужно, они даже чаще вместе качались на качелях, когда вся группа выходила погулять на детскую площадку. Но почему? Рапунцель не понимала. Она теряла того, кого любила, а ее учили, что терять что-то дорогое это ужасно. И Альварес поняла, что этого просто не потерпит. В один из вечером, она достала из комода большие папины ножницы и отрезала свои волосы, чуть короче шеи. Вот, они теперь, как у Заны. Девочка звонко и радостно рассмеялась. Кассандре ведь должно понравиться, и она наконец-то вернется? Правда отцу и матери такой поступок дочери явную радость не вызвал. Увидев идеальные волосы на полу, Фредерик рассердился и ударил свою дочь. Так сильно, что из губы сразу же хлынула кровь. Не страшно, заживет. Главное, чтоб Кэсси вернулась. – Кэсси, смотри, тебе нравится? Звонкий смех и надежда. Она даже сделала пару поворотов, чтоб подруга смогла разглядеть ее новую прическу. – Что ты с собой сделала? Выглядишь жалко….может тебе к врачу? Голос Кэсси смог вывести ее из идеальной мечты. Она перестала кружиться и непонимающе уставилась на Блейк. Что? Зачем ей врач? Она ведь здорова. – К врачу, зачем? – Твоя губа и щека…папа говорит, это избиение. – Избиение? Нет. Нет. Это папочка воспитал. Он был недоволен. Тут ничего страшного, да и дело не в этом. При чем тут вообще ее лицо, когда разговор был о более важных вещах? – Я говорила про волосы. – А… я не заметила. А ты что скажешь, Зан? Сердце пропустило удар. А брови сразу нахмурились, пока глаза впились в худенькую девчушку. При чем тут ее мнение вообще? Разве Кассандру может интересовать что-то такое несущественное. Тут ведь она. Идеальная. Зачем мнение кого-то совсем ненужного? – Не плохо. Мне нравится. И Кассандра согласно кивнула и ушла вместе с Заной в сторону любимых качелей. Пока Рапунцель удивленно смотрела на них и могла только непонимающе хлопать глазами. Неужели не сработало? Все зря? Девочка дотронулась рукой до своих коротких волос и заплакала. Было больно, противно и обидно. Идеальная девочка не должна такое чувствовать. А это ведь все Зана. Все она. Она портит идеальных людей, она плохая. А все плохое нужно устранять. Так ведь учил ее папочка? Детский крик раздался на всю площадку. Их учительнице, как и всегда, не было никакого дела. Даже когда начались новые детские крики и плач. Все столпились рядом с горкой и смотрели на худенькую, темненькую девочку, лежавшую на земле. Она плакала, так как нога была странно вывернута. В тот день на улице начал накрапывать дождик, а учительница наконец-то встала помочь своей ученице. – Зачем ты это сделала? Я видела, что ты толкнула Зану, зачем? Кассандра кричала громко, и схватила Альварес за плечи. Она и правда не понимала, что Рапунцель хотела же только хорошего. Чтоб Кэсси к ней вернулась, чтоб снова сидела рядом, а плохая Зана ушла. Но в тот день из кружка ушла не только Зана, но и ее Кэсси. Рапунцель потеряла то дорогое и так сильно нужное. А чувство болезненной любви отдавалось внутри, но она не отчаялась. С ней же до сих пор был Паскаль, правда, почему-то во время дружбы с Кассандрой он пропал, неужели обиделся? Рапунцель так этого и не узнала. Она просто продолжила разговаривать со своим другом, дарить одноклассникам кексы с конфетами и слушать новые правила от отца. Но вот волосы…волосы она так и не отрастила. Это было воспоминанием о милой Кэсси, чье пение сохранилось в сердце. Пару раз они виделись в школе. Блейк не изменилась. Молчаливая, красивая. Рапунцель всегда хотела ее обнять при встрече, однако холодный взгляд Кассандры останавливал. Но наблюдать…наблюдать Рапунцель не перестала. И в тот день, когда ее отец предложил ей поучаствовать в общем «спектакле» с Кэсси, она даже не слушала продолжение, просто согласно закивала и пошла. Только ради нее. Все было ради Кассандры. Альварес волновалась за девушку после ее пропажи, волновалась настолько сильно, что тайно проникла в кабинет своего отца. Нарушила столько правил и перестала быть идеальной. Только чтоб отыскать так ей нужную девушку. Паскаль за этим наблюдал, и явно был недоволен. Но при этом молчал. Молчал, как всегда, при любой встрече с Кэсси. А когда Рапунцель наконец-то увидела спустя это время лицо Блейк, он и вовсе ушел. Альварес даже это не волновало, она просто завороженно наблюдала за милой Блейк и ее новой прической. Да, короткие волосы ей определенно шли. Идея с парком пришла спонтанно, как и все идеи. Но Рапунцель и не подозревала, как же все хорошо выйдет. Они вдвоем на колесе обозрения. Что может быть чудеснее? Тут нет никакой Заны, никого-то еще. Только они и ветер, играющий в волосах Блейк. А когда представилась возможность наконец-то коснуться этих алых губ, Альварес снова не думала. Просто действовала. Поцелуй был сладкий, приятный и незабываемый. Сердце снова начало биться так сильно, как тогда в детстве. Захотелось прижаться и никогда не отпускать. Но аттракцион заработал, и им пришлось все же покинуть это прекрасное место. Обидно. Им пришлось отойти друг друга, и тепло начало остывать. Неприятно. Рапунцель как-то быстро нашла их знакомых и направилась к ним. Девушка уже начала рассказывать, какие же «виды» они с Кэсси наблюдали, как услышала такой знакомый и родной вскрик. Альварес обернулась и заметила, как Кассандра с легкой злобой смотрела на знакомого мужчину. Это ведь ее отец, да? Рапунцель уже захотела сделать шаг в сторону Блейк, как та неожиданно рванула куда подальше. – Чего? – раздался непонимающий голос Юджина прямо над ухом. Рапунцель даже слегка дернулась, ведь ее мысли и так были затуманены Кэсси, так что происходящие она не сразу поняла. И только этот глупый вопрос вывел ее из самых закромов своего сознания. Она посмотрела на мужчину, который только нахмурился и не смог побежать за дочерью. Он протянул руку вперед, словно попытался поймать, но схватил только воздух. – Мне его жалко, – сказал Юджин хмуро, а сама Рапунцель лишь хихикнула. Какого родителя не жалко? Каждый переживает за своего ребенка и боится за него. Правда разными способами, но кого это волнует?