Кибертрон: новая история. Наследие Прайма

К сожалению, бешеный темп актива и не думал снижаться, а враги — сдаваться. Даже наоборот. Казалось, что, как автоботы воспряли духом после прибытия подкрепления (но этого всё равно было недостаточно, видно, что война уже слишком надоела всем), так и десептиконы лишь укрепили свои позиции, сколько бы Ультра Магнус не пытался изменить этого (как и настрой воинов). Смоукскрин старался никогда не показывать виду, что эта война уже невыносима. Но каждый новый слышимый выстрел отдавался в Искре болью. Он часто замечал, что значительной части солдат всё это уже настолько надоело, что боевого запала было не сыскать. Нередко бои были вялыми. Большинство просто уставало от смертей и ужасов военного времени. Кроме того, было заметно, что настроения в армии были не самые положительные. Оптимус ещё мог как-то держать солдат на позитиве, но при Ультра Магнусе всеобщий настрой имел в большинстве своём мрачную окраску. Он был неплохим командиром, хорошей помощью Прайму, но не обладал той же харизмой. Уникальное сочетание мягкости и железной воли делало Оптимуса прекрасным мехом и идеальным главнокомандующим. Не без своих изъянов, он, тем не менее, вдохновлял своих воинов не опускать манипуляторы, идти вперёд. Все прекрасно понимали, что Оптимус Прайм истинный лидер, и без него было что-то совсем не то. Надеясь спокойно закончить отчёт для Ультра Магнуса, Смоукскрин, с кислым выражением фейса сверля датапады, зажатые между честплейтом и левым манипулятором, на автомате приложил карту доступа к старенькому экрану, открывающему дверь. Электроника и механика работали постольку, поскольку, поэтому одна створка чуть приоткрылась, а другую, судя по всему, заклинило. Впрочем, подобные проблемы не первый раз возникали, и, учитывая состояние планеты, вот вообще никого не удивляли. Смоукскрин чуть поворчал, применил силу и одна часть двери со скрипом ушла в паз. Подумав, он протиснулся в проход и закрыл створку за собой, думая о том, что если на обратном пути дверь не откроется, как надо, придётся звать техников. В общем энергии, как и рассчитывал Смоукскрин, практически никого не было. У окна с выбитым стеклом стояло пару фем, за крайним к выходу столом треугольником сидели трое младших офицеров, разглядывающих голографическую карту, и что-то тихо обсуждающих. Шорохи и перешëптывания слышались иногда, но в целом, покой энергария только это и разбавляло. Так было даже лучше: мëртвая тишина висела над полем боя с огромным количеством трупов, а тихие разговоры пускай и абсолютно безрадостные, разбавляли обстановку, похожую на кладбищенскую. Он прошёл вглубь помещения и занял место в углу. Чуть посидев так, Смоукскрин тут же понял, что там было слишком темно. Для мрачных мыслей самое то, но ради поддержания настроения требовалось местечко посветлее. Он вскочил из-за стола, и, недолго думая, уселся прямо за центральный столик, под источник света — дыру в потолке, которую ещё не успели заделать. К сожалению, и тут работа не ладилась: взгляд всё время отвлекали блики на собственной залитой светом броне, а мысли об отчёте улетучивались и их место тут же занимали разговоры сидящих не далее, как через пару столов, офицеров. Уже думая о том, чтобы вновь пересесть, Смоукскрин, неожиданно для себя, услышал нечто интересное. Поэтому вместо того, чтобы убавить чувствительность аудиосенсоров, он её прибавил и сосредоточенно стал делать вид, что занят, прислушиваясь к новой информации. Делать это было необязательно, солдаты так увлеклись разговором, что, похоже, никого и ничего не замечали вокруг себя. Услышанное заставило Смоукскрина оживиться: —…никто и не сомневался. Наш Прайм выполнил свою задачу, а теперь он вернётся, и положит конец этой злополучной войне, — гордо улыбнулся в зелёной броне колёсник. — Десам несдобровать… — хмыкнула хрупкая на вид фем карминовой расцветки. Смоукскрин пару раз видел её рядом со старшим офицером Проулом. Она не имела боевых ранений, оружия тоже не наблюдалось, лишь на поясе висел бластер для самозащиты. Часть тактического отдела, стало быть. Или разведка, но к этому варианту Смоукскрин склонялся меньше всего. Конечно, тот же Бамблби был далеко не приглушённой расцветки, но сбитая кое-где краска и другие боевые раны (в том числе потеря голоса) сами за себя говорили — он не сидел безвылазно на базе. Больше он не слушал разговор. Решив, что заняться делом после таких новостей, он всё равно был бы не в состоянии, Смоукскрин вылетел из энергария, уже не заботясь о том, понял ли кто-то, что он подслушал разговор или же нет. Встретив Бамблби, он первым делом выпалил: — Я слышал, что Оптимус возвращается! По ярко-горевшим окулярам напротив он понял, что Бамблби уже всё знал. Тот не замедлил подтвердить догадки Смоукскрина: — Я знаю! Связисты получили сигнал. Оптимус и Уилджек успешно выполнили свою задачу и теперь с Великой Искрой, они возвращаются на Кибертрон! — Я не сомневался, что у них всё получится. — Улыбнулся Смоукскрин. Бамблби пихнул его и хитро сказал: — А кто там паниковал по поводу старшинства Ультра Магнуса, сложностей без Оптимуса, изменения жизни? — Кто? — ухмыльнулся Смоукскрин и оба рассмеялись. Кажется, актив всё же имел свойство налаживаться. *** Ходили слухи, что Великая Искра была потрясающая. Говорили, что хоть источник всего живого на Кибертроне и был закрыт в неприметный контейнер, но от него на расстоянии веяло величием. Даже не зная, что спрятано в округлом металлическом боксе, можно было понять, что это нечто очень-очень важное. Искру показывали всем, кто этого желал, но не подпуская близко. Она стала источником надежды для автоботов, так что Оптимус не спорил, если кто-то желал полюбоваться ею, но безопасность была прежде всего. Если с Всеискрой что-то случится, надежда на светлое будущее навсегда будет потеряна для Кибертрона. Их осталось слишком мало и собственными силами, без помощи Праймуса, они не смогли бы восстановить популяцию. Кроме того, жилы, идущие от Колодца, в которых можно было найти специальную жидкость, особенный энергон, для активации бет, были пусты, а жалкие остатки не имели яркого свечения, присущие им. То есть были бесполезны. Из-за этого, Всеискра постоянно была под охранной. Рядом всегда находился Оптимус, а если у него были срочные дела, присущие персонам высоких рангов, то артефакт охранял кто-то из доверенных лиц: Джазз, Проул, Арси или Ультра Магнус. Смоукскрин не упустил возможности поглядеть на Всеискру, поэтому, когда он закончил с помощью в медблоке (в бой идти пока нельзя было по медицинским показаниям и он занимался лёгкой общественно-полезной работой), пошёл прямиком в сторону кабинета Прайма. Для офицеров, недавно сделали пригодным для работы здание, в котором раньше располагались высшие государственные органы. Решили, что всё бы хорошо, но личное с рабочим смешивать было не лучшей идеей. Да и стройка шла неплохо, поэтому большая часть рабочих процессов переместилась в специальное здание. Расселили офицеров, рядовых и гражданских тоже по разным домам. Это было очень удобно, все чувствовали себя более или менее комфортно, а жилья свободного сейчас было хоть отбавляй. Тем более, что центр Иакона был большой — столица, как-никак. Дойдя до кабинета с табличкой, гласившей «Оптимус Прайм», чуть помявшись на пороге, Смоукскрин провентилировал и коротко постучал. Силы он не прикладывал, но в пустом, сером, тянущимся в обе стороны по бокам от Смоукскрина, коридоре, было настолько тихо, что звук эхом пронёсся по нему. Ждать долго не пришлось: створки со скрипом разъехались и он прошёл во внутрь. Рабочий отсек Оптимуса представлял собой смесь перезарядочной и рабочей зон. Напротив входа у дальней стены, стоял стол, в левой части располагалась ещё одна дверь, зафиксированная в открытом состоянии. В проходе виднелась платформа, достаточно большая, чтобы уместить такого крупного меха, как Оптимус. Похоже, работы хозяевам этого кабинета хватало во все времена и, чтобы не тратить драгоценное время на поездки туда-сюда, была поставлена платформа. Да, такие удобства себе могли позволить не многие персоны. В правой же части стояли шкафы с замками. За столом сидел Проул, из-за спины которого лился свет, из располагающегося за ним окна. В первые же наноклики он поднял голову и просверлил Смоукскрина ледяным взглядом светло-голубых окуляров. Не зная, как начать разговор, удивлённый Смоукскрин молчал. Проулу, видно надоевшему, что посетитель тратит его время молчанием (работы-то у тактического офицера наверняка было не мало), начал разговор первый: — Вы что-то хотели? — бесстрастный тон прямая спина, серьёзный вид, дверцы за спиной были подняты в знак внимания — верх профессионализма. Стоило признать, производить впечатление и держать марку тактический офицер умел. Смоукскрин взял в себя манипуляторы и, встав по стойке «смирно», ответив: — Сэр, я хотел переговорить с Праймом. Твёрдо сказал Смоукскрин, в голосе которого, тем не менее, было слышно бесконечное уважение к высокопоставленному офицеру и его рангу. Достаточно часто он нарушал субординацию, но где можно так делать, а где не стоило, он всё же неплохо понимал. — Прайм отлучился, — чуть опустил голову Проул, а после снова посмотрел на пришедшего уже не так холодно, но всё ещё с жёсткостью во взгляде. Смоукскрин едва заметно поёжился, но встретился с ним не дрогнув. Впрочем, он тут же отвёл взгляд, иначе, чувствовал Смоукскрин, это могло бы быть расценено, как дерзость, или, ещё хуже, вызов. Настраивать против себя офицерский состав он не желал, поэтому тактику пришлось уступить. Эти гляделки ему ой, как не нравились, но приходилось терпеть. Проула он всегда старался избегать, но было в этом активе то, что сделать просто нереально. Не встречаться с Проулом, когда он в какой-то степени твоё начальство — было одной из таких вещей. Смоукскрин хотел уже согласится и зайти позже, но короткая вспышка света из соседнего отсека с открытыми дверьми заставила его стоять на своём: — Но мне действительно очень нужно переговорить с лидером. Только Проул, нахмурившийся, явно недовольный, собирался что-то сказать, как сзади раздался спокойный голос Оптимуса: — Всё хорошо, Проул. Ты можешь идти, спасибо. Тактический офицер просверлил Смоукскрина взглядом, и стал собирать документы, над которыми работал до этого. Сам же Смоукскрин был в шоке от того, как тихо мог передвигаться Оптимус. Прайм, не обращая более внимания на Проула, улыбнулся Смоукскрину и спросил: — Ты что-то хотел? — Да, — Смоукскрин помолчал пару нанокликов и продолжил, — я хочу посмотреть на Великую Искру. Если ты не против, конечно, — последнюю фразу Смоукскрин быстро проговорил, чтобы его просьба не была воспринята превратно. Проул тихо цыкнул и недовольно покачал головой, а Оптимус доброжелательно улыбнулся и махнул манипулятором, идя в сторону отсека. Смоукскрин не упустил шанса, и украдкой осмотрелся. Впрочем, Праймовский отсек для отдыха во время перерыва, отличался от всех остальных только размером, поэтому быстро наскучил. Гораздо больше Смоукскрину был интересен артефакт. Близко подойти ему не позволили, а он не стал спорить. В конце-концов, важность его была неоспорима, поэтому принятые меры были естественны. Только увидев Всеискру, Смоукскрин округлил оптику. Она заливала его лицевую, броню и честплейт ярким светом, несмотря на то, что стоял он не очень близко. От неё несло теплом и автоматически Смоукскрин протянул манипулятор в её сторону, но опомнился и оддёрнул его. Конечно, до артефакта он не дотянулся бы, но выглядело подобное наверняка странно. Оптимусу, впрочем так не показалось. Он понятливо склонил голову чуть в бок и спокойным тоном объяснил: — Всеискра — источник всего живого на Кибертроне, частичка нашего создателя — Праймуса. Каждая искорка, неважно, появилась она напрямую из Колодца или была выношена альфами, была создана этим артефактом. Поэтому каждый кибертронец и чувствует тепло и непреодолимое желание дотронуться до артефакта, который создал его Искру. Смоукскрин удивлённо покачал головой, и улыбнулся. Кажется, с помощью Оптимуса, он начинал трактовать чувства, которые испытывал при виде Великой Искры, правильно. Теперь он понимал, почему об артефакте говорили с такими трепетом. Надежда всей расы была действительно прекрасна и не могла оставить равнодушной никого и даже матёрых атеистов. Он не отрываясь на смотрел на Великую Искру, но внезапно, она стала светиться ярче. Смоукскрин сделал ещё шаг назад, хотя он чувствовал, что его наоборот тянет подойти ближе, вплотную. Он обернулся назад и увидел Проула в проходе и Оптимуса, которые встревоженно смотрели за происходящим, и явно желали подойти к нему, и увести из отсека, но похоже, что-то им мешало. Смоукскрин почувствовал невыносимое желание снова взглянуть на артефакт. «Что-то не так!» — наконец-то понял он с некоторым страхом, и повернул голову к Всеискре, пусть процессором и осознавал, насколько это было иррационально. Сияние и не думало сходить «на нет», а Смоукскрин всё больше и больше ощущал теплоту в своей Искре. Он против желания подошёл ближе. Казалось бы, в такой ситуации он, как другие мехи должен был испытывать страх, но, вопреки здравому смыслу его не было. Смоукскрин с помощью силы воли на пару нанокликов обернулся назад и увидел, что и Оптимус, и Проул, прикрывают оптику манипуляторами, не в силах смотреть на такой яркий свет. «Странно… — подумал Смоукскрин, смотря прямо на артефакт, уже находясь к нему вплотную, — почему меня также не слепит?». Почувствовав нечто, похожее на зов, исходящий прямо из артефакта, отзывающийся в его Искре, Смоукскрин медленно потянулся к ней так, будто это абсолютно нормальное действие. Без страха, что было самое необычное. Он приложил ладонь к артефакту и его внезапно ослепило до сбоя в оптических сенсорах. Боль резко ударила в процессор, заставив его потерять сознание. Последнее, что он слышал перед тем, как выпасть в оффлайн — это быстрые шаги в его сторону и взволнованные разговоры где-то рядом. После, его сознание полностью поглотила тьма.