Гермионе пятнадцать лет. Она стоит в своём новом летнем платье пастельных цветов перед зеркалом и оценивающе осматривает себя со всех сторон. Последний раз девушка поправляет заплетённые косы, подхватывает сумочку с тумбы и летящей походкой выходит из дома. Её путь лежит до центра Лондона. К слову, она с семьёй жили на окраине города, поэтому на дорогу ей требовалось около двадцати минут на общественном транспорте. Гермиона беспрепятственно добирается до нужного места и непринуждённо идёт к неприметному зданию из тёмного кирпича. На её лице цветёт солнечная улыбка, на которую некоторые прохожие непременно обращали внимание и даже иногда отвечали чуть менее яркой. От Гермионы веяло хорошим настроением, так что окружающие подхватывали подобный настрой, несмотря на облачную и безрадостную погоду столицы.
Тем временем девушка уже добралась до своей цели и уверенно открыла дверь незаметного для остальных паба. Что же юной волшебнице там делать? Хозяин участливо приветствует её и справляется о её дне. Обменявшись дежурными фразами, Гермиона целенаправленно идёт вглубь заведения, скользя между столиками и мимо других посетителей. Она открывает дверь с табличкой «чёрный выход» и выходит к кирпичной стене. Пошарив рукой в своей сумочке, волшебница достаёт свою палочку и пару раз ударяет по кирпичам. Через несколько мгновений плитки складываются в ровную арку, и перед ней предстаёт широкая оживлённая улица. Косая аллея.
Гермиона ещё раз поправляет свои косички и, чуть ли не вприпрыжку идёт вверх по улице мимо магазинов. Сегодня у неё назначена встреча с друзьями, которых она не видела всего пару месяцев, но уже безумно соскучилась. После этого они собираются домой к крёстному отцу Гарри, чтобы прожить там остаток лета. Она была безмерно рада тому, что проведёт некоторое время летних каникул с ними. Подходя уже к кафе, возле которого они и договаривались встретиться, Гермиона видит очертания знакомой фигуры. Там стоял, словно снизошедший аполлон, высокий и статный мужчина, небрежно облокотившись на стену здания. Его длинные пряди волос с проседью свисали неаккуратными кудрями и обрамляли его красивое лицо. Всё ещё осунувшийся, худощавый и болезненно-бледный он задумчиво глядел куда-то вниз, и взгляд его казался пустым, может даже безжизненным. Однако Гермиона не стала слишком зацикливаться на представшей картине, поэтому, тряхнув головой, она уже радостно подбегает к нему и выкрикивает:
— Сириус!
Мужчина переводит на неё взгляд своих серо-васильковых глаз, и на лице его тоже расползается дружелюбная улыбка. Он распахивает свои руки в стороны, и Гермиона ныряет в его объятия. С Сириусом всегда было проще, чем с другими взрослыми. Он общался с Гарри и его друзьями на равных, словно они были все одного возраста с ним. Оттого-то у них всегда было больше взаимоуважения и понимания, чем с кем-либо другим. Некоторое время они ещё обнимаются, но потом всё же мужчина отстраняется первым, при этом не убирая рук с её плеч.
— Как ты выросла и расцвела уже, Миона! — Блэк гладит её по волосам и всё ещё улыбается. Поистине располагающий к себе человек, — Не зря я тогда утверждал, что ты вырастешь и станешь самой великолепной волшебницей своего времени. Будь мы с тобой одного возраста, то…
Он многозначительно смотрит на неё, и в его словах слышится едва заметная усмешка.
— Сириус! Сколько можно уже, — она деланно-возмущённо отворачивается, но на её лице играет смущённая, счастливая улыбка. Остальные волшебники, проходящие мимо, начали странно на них поглядывать, а некоторые, даже пройдя некоторое расстояние, всё равно оборачивались, — Смотри, как бы я не начала звать на помощь. Все вокруг уже думают, что ты тут занимаешься соблазнением несовершеннолетних девушек и вот-вот готовы кинуться мне на помощь.
— Пускай думают. Будут знать, что на тебя уже положили глаз и ждут ещё два года, чтобы схватить и утащить под венец на своей спине, — у Блэка такое светлое и радостное лицо, что Гермиона не обращает ни на что внимания. Она целиком и полностью поглощена этой борьбой остротами и своеобразным обменом комплиментами. Грейнджер совсем не замечает, как в какой-то момент Сириус уводит её в переулок безлюднее, мягко придерживая за талию. Он всё также продолжал улыбаться и отвечать шутливыми колкостями или псевдо-флиртующими фразами, зная, что она любит такие «интеллектуальные битвы».
— Гермиона, — тихий баритон анимага раздался где-то в макушке, и Гермиона слегка вздрогнула от неожиданности. Она повернула голову и обеспокоено оглядела собеседника, — Мы были с тобой крайне неосторожными и допустили наиглупейшую ошибку. Я всё ещё в розыске и именно поэтому на нас так странно поглядывали.
Гермиона вмиг стала серьёзной, потому что знала, что с такими вещами, особенно им, шутить точно не стоит.
— До того, как ты подошла, я наложил на себя заклинание для отвода глаз. Ты меня увидела, потому что планировала эту встречу и ожидала меня здесь увидеть (что достаточно приятно осознавать, ведь в письме прямо не указывалось, что я тоже прибуду сюда), но не будем отвлекаться от нашей основной проблемы…
— Чары уже спали. Нам нужно срочно скрыться куда-нибудь, потому что тебя могли узнать на улице и уже выслать отряд авроров.
Сириусу определённо импонировала эта черта Гермионы, когда эта умилительная настырность и запальчивый нрав притуплялись и уступали место хладнокровному рассудку. Без лишних слов, Сириус ухватил за предплечье свою юную спутницу и трансгрессировал несколько раз, на всякий случай путая следы. Когда они, наконец, оказались на неширокой, но длинной улице трансгрессия прекратилась и перед Гермионой открылся вид на железную калитку с витиеватыми декоративными наконечниками и на жилой дом, с виду совершенно обыкновенный маггловский дом.
Некоторое время попричитав на безрассудность Сириуса, что тот соизволил лично поприсутствовать при встрече своих будущих гостей, Грейнджер всё же соизволила пройти в маленький дворик через калитку, любезно придерживаемую Блэком. Они остановились прямо напротив крыльца, однако через несколько мгновений дом неестественно затрясся и начал разъезжаться в разные стороны, открывая вид на появляющуюся буквально из ниоткуда новую парадную с большой дверью, выполненной с особым, необычным вкусом из тёмного дуба. Над дверью в правом верхнем углу красовалась витиеватая каллиграфическая надпись: Гриммо, 12.
— Добро пожаловать в дом рода Блэк, — необъяснимая интонация проскользнула в голосе крёстного Гарри, однако это никак не отразилось на его доброжелательной и хитрой улыбке, всё ещё растекающейся по губам мужчины.
Гермиона без лишних вопросов прошла внутрь и первое же, что ей бросилось в глаза, это подставка для зонтиков. Крупная троллья нога служила атрибутом домашнего обихода, что чуть не вызвало приступ тошноты у молодой волшебницы, но она стойко сдержалась, запихивая воспоминания о первом курсе куда подальше. Сириус невольно проследил за взглядом Гермионы, чтобы понять причину подобной реакции, и понятливо хмыкнул:
— У моей семейки… своенравные вкусы в выборе интерьера, — практически безучастно прокомментировал он, проходя вглубь здания по нескончаемому коридору, — Ты не стой на пороге, проходи. Чувствуй себя, как дома.
Последняя фраза явно звучала с иронией в устах мужчины, на что Грейнджер лишь приподняла бровь и безмолвно последовала за хозяином дома. Сириус вывел их в просторный зал с длинным дубовым столом и многочисленными стульями, расставленных по бокам. Судя по всему, это была столовая. Уютом здесь и не пахло, откровенно говоря. Зато запахи пыли, старости и немного сырости всё-таки присутствовали, так что Гермиона невольно чихнула, вдохнув весь спектр букета неубранности.
— Сириус?
— М? — почти лениво вторил Блэк.
— Я надеюсь, ты сообщил остальным, что мы уже вовсе не встречаемся на Косой аллеи… — участливо поинтересовалась гриффиндорка, наблюдая за тем, как у мужчины округляются глаза, — Понятно. А кто-то ещё знает о местонахождении этого чудо-места? — девушка не теряла надежд, что он хотя бы кому-то сообщил о расположении дома.
— Артур, — кратко на выдохе сообщил Сириус, — Мерлина за бороду и наоборот, благо ты напомнила мне известить остальных.
— Знаешь, ты очень гостеприимный хозяин, — насмешливо добавила Гермиона, наблюдая за махинациями собеседника в попытках найти собственную палочку, — Сириус, она у тебя в кармане джинс. Мы как, по-твоему, сюда добрались? Далеко она бы не убежала от тебя. Хотя, кто знает…
— На твоём месте я бы прикусил свой острый язычок, — беззлобно пробурчал он, благополучно выуживая палочку из обозначенного Гермионой места, — И понаблюдал бы за работой опытного волшебника при создании телесного патронуса для передачи информации. Не всё ж письма писать да ждать по полвека их прибытия.
Грейнджер и вправду замолчала, вот только у Блэка никак не получалось вызвать своего патронуса, как бы он не пытался. Из конца палочки вырывался лишь небольшой клубок белого дыма. Предприняв ещё пару тщетных попыток, мужчина всё-таки сдался и криво улыбнулся. Гриффиндорка без труда поняла причину подобного явления и решила не беспокоить крёстного друга бессмысленными вопросами или очередными колкостями. Всё-таки пребывание в Азкабане оставляет свой сильный отпечаток в душе, который никогда не проходит бесследно. Гермиона не винила мужчину в некоторой беспечности и несобранности, она почти понимала, что тут совершенно точно нет смысла даже и пробовать вызвать патронуса не только потому что это энергозатратно, но и потому что у Сириуса банально не могут всплыть в памяти по-настоящему сильные светлые воспоминания, все они блокируются на фоне всего того ужаса, который пришлось ему пережить. Почему же Гермиона «почти понимала»? Потому что человеку в целом сложно представить, что именно чувствует другой, пребывая взаперти долгие-долгие годы, а особенно, что этот «кто-то» чувствует, пребывая там из-за вопиющей несправедливости. Слава Мерлину, что она этого не понимала в полной мере, ибо, честное слово, она даже и представлять себе этого не хотела.
Понуро повесив голову, Сириус крутил в пальцах древко и молчал. Грейнджер сочувственно наблюдала некоторое время за ним, но всё же отвела взгляд, дабы не мешать его тяжким думам.
— Будем надеяться на их догадливость, в таком случае, — хрипловатый голос разрезал нависшую над ними тишину и некоторую заминку, — Давай тогда постараемся заняться небольшим порядком, чтобы Молли тут совсем с ума не сошла, — мужчине удалось выдавить снова слабую улыбку, но быстро сдался под проницательным взглядом ещё совсем молодой волшебницы, — Кикимер совсем обленился, походу.
— Кикимер? — переспросила Гермиона.
— Домашний эльф, служащий роду Блэк уже достаточно давно.
Грейнджер скривилась, но промолчала. Зато Сириус понял от чего выражение её лица переменилось, как и настроение, и не сдержал уже искренней полуулыбки. Он знал об отношении гриффиндорки к домашним эльфам и о Г.А.В.Н.Э. непосредственно от Гарри. И в каком-то смысле Блэк даже гордился отчаянностью и добротой этой девчонки.
— Гермиона, тогда тебе не стоит ходить по лестнице, — резонно подметил мужчина, вовремя вспоминая, какая чертовщина там расставлена.
***
— Всё вспоминаете о своём прошлом, — печальный, но понятливый смешок раздался откуда-то сзади и заставил Гермиону резко подскочить.
Перед волшебницей возникла хрупкая светлая фигура её Хранительницы, которую она так долго не видела и уже, может быть, не ожидала лицезреть. Однако Мия сейчас стояла перед ней, всё с той же гордой осанкой, но с грустной улыбкой на светлом лике. Её ресницы едва заметно трепыхались от сдержанной радости и сопереживания за свою подопечную. Гермиона же вовсе не разделяла радости от встречи. Девушка злилась, что ей так долго приходилось томиться в ожидании ответа на свои вопросы. Кто был тот престранный мужчина в прошлый раз? Почему он интересовался ею? Отчего же её так быстро оттуда выбросило и потом очень долго не возвращало? Все эти и ещё множество других волнующих моментов регулярно поддавались мозговому штурму у Поттер, но ни на один из заданных выше вопросов она так и не смогла дать рационального ответа самостоятельно. Поэтому сейчас, с укором глядя на свою Хранительницу, она молчаливо требовала ответов.
Мия лишь кротко вздохнула и ненадолго отвела взгляд, как бы обдумывая свою предстоящую речь или оттягивая момент этого разговора. К сожалению, времени было мало, а обсудить нужно было ещё много, поэтому собравшись с духом, Хранительница всё же начала, уже глядя злящейся гриффиндорке в глаза:
— Напрасно Вы мучаете себя призраками прошлого, Миледи. Это нашему делу не поможет. Так Вы только тормозите ход событий.
— То есть отсутствие наших встреч не тормозит, ты хочешь сказать? — с прищуром попрекнула Мию Гермиона, — Ты решила опустить сейчас этот разговор, я правильно понимаю?
— Я вынуждена так сделать, Миледи. У нас не так много времени, чтобы разбираться и бессмысленно выяснять отношения.
Поттер была вынуждена признать правоту Хранительницы. Времени, как правило, у них действительно бывало немного, и вряд ли сегодняшняя их встреча — исключение из правил. Тяжело вздохнув, Гермиона кивнула, предлагая продолжить начатый разговор.
— Ещё во вторую нашу встречу я предупреждала Вас, что я буду появляться лишь в нужный час, чтобы помочь, направить Вас на верный путь. Я знаю, что сейчас Вы чувствуете себя виноватой за бездействие, и это навевает воспоминания о былой жизни, — с губ Хранительницы снова слетел тихий сочувственный вздох, — Вам стоит отступиться от прежней жизни и начать смотреть вперёд. Выполнять своё предназначение — вот ваша задача. Но ни в коем случае не стоит сейчас лезть на рожон. Я знаю Вас, знаю Ваши способности и потенциал, поэтому прошу… — снова короткая пауза, —…Не делать поспешных выводов, не совершать необдуманных поступков, хоть это и не характерно для Вас. Знания — свет, помните об этом.
— Я поняла тебя, — голова Поттер невольно опустилась, словно сейчас её отчитывал учитель, но она тихо продолжила, — Но я запуталась. Я не знаю, что делать дальше. Никакие книги не дают мне необходимого ответа. Я не могу сейчас сидеть, сложа руки, и наблюдать, как люди, окружившие меня заботой и теплом, всё быстрее приближаются к часу неминуемой смерти. Мне страшно снова упустить этот момент, страшно проиграть.
На макушку Гермионы легла невесомая полупрозрачная рука её Хранительницы и начала мягко поглаживать, успокаивая. Её ровный проникновенный голос с наставлениями раздавался в этой необъяснимо-лёгкой тиши необыкновенного места. Шатенке лишь удавалось кивать в такт словам Мии. В глазах снова зарождался мягкий огонёк надежды, пока не имеющий почвы для разожжения пожара, но уже знаменовавший о многом. Гермиона приподняла уголки губ на последние слова Хранительницы, и после смазанного прощания и привычного обещания прийти вновь, эта реальность стала расплываться, а Гермиона — просыпаться.
«
Твоя сила внутри тебя, в твоей голове, и она куда более ценна, чем что бы то ни было»
***
Гермиона открыла глаза уже ближе к полудню, когда августовское солнце стояло ровно под углом девяносто градусов относительно плоскости земли и не давало и шанса скрыться от него в тени деревьев. Плотные шторы не давали пробиться солнечным лучам в комнату, однако всё же дневной свет был ощутим, как и нагретый сквозь стёкла окон воздух. Было очень душно, что поттер-грейнджеровское тело взопрело под тканью летнего одеяла. Она методично скинула с себя его и прошлёпала босиком до самого окна. Раздвинув шторы, Гермиона была мигом ослеплена яркими жгучими объятиями светила, но всё-таки нащупала ручку окна и распахнула его, вдыхая ещё свежий запах летнего дня. Как хорошо, что Поттер-мэнор располагался в природной части Англии, так что можно было наслаждаться не только прекрасными зелёными видами кромок деревьев и пышных кустарников с нередкими красочными бутонами цветов, но и целым набором приятных дополнений, дарованных подобными местами: свежим воздухом и другим колоритом запахов, умиротворением и спокойствием, вечерней тишью и чистой энергетикой, подпитывающей всё окружающее пространство. Несмотря на знойный день, лёгкий ветерок всё же гулял по Годриковой впадине и влетел в комнату Гермионы незаметными вихрями, путая лёгкую тюль и приятно освежая кожу волшебницы.
С глаз спала пелена сна, и она уже со спокойным удовольствием наблюдала за тем, что творилось у неё под окном: Джеймс и Сириус с завидным упорством старались выиграть собственный спор, заключавшийся в выносливости на такой жаре. Они делали спортивные упражнения, опаляемые безжалостными лучами. По их полуголым телам уже стекало по три ручья пота, но они и не думали останавливаться, лишь бы утереть нос другу. Головы были завязаны разноцветными банданами, но Гермиона сомневалась, что это им поможет не получить солнечный удар или ожоги на теле. Покачав снисходительно головой, она помахала заметившему её Джеймсу и удалилась вглубь комнаты, чтобы уже заняться своими водными процедурами и, наконец, обдумать свой ночной разговор с Мией.
***
— Как-то поздно сегодня мисс Поттер, не находишь? — тяжело дыша, заметил Сириус, наблюдавший безмолвным приветствием брата с сестрой.
— Тебе-то есть дело? — справедливо поинтересовался Джеймс, бесполезно пытаясь утереть со лба капающий на землю пот.
— Ты прав, мне нет никакого дела, — пожав плечами, парень снова принялся за своеобразную разминку, чтобы слегка отдохнуть от предыдущих упражнений, — Ну что, Сохатый, не хочешь сдаться?
— Ещё чего.
Они оба устало вздохнули, но продолжили делать всё, чтобы выиграть. Так прошло ещё полчаса, и парни всё-таки выдохлись. Истощённые друзья кое-как доползли до ближайшего дерева, который откидывал долгожданную тень, и рухнули навзничь прям там. Сил выяснять, кто победил или проиграл, не было. Забывшись лёгкой дрёмой, гриффиндорцев уже совершенно ничего не волновало.
Дорея, вышедшая посмотреть, как же там мальчики, повторила раннюю реакцию дочери: покачала головой и вернулась в дом. Чуть позже она и Гермиона вынесли для парней лёгкие накидки, которыми и накрыли, чтобы перемещавшееся по небосклону солнце вновь не беспокоило выдохшихся («безмозглых», — как добавила про себя Поттер-младшая) брата и его друга.
Обе потом вернулись в дом, чтобы заняться своими делами. Матери ещё нужно было съездить на какой-то приём одной из своих приятельниц, а Гермионе — порыться в библиотеке Поттер-мэнора и покопаться у себя в памяти, чтобы вычленить важные моменты для своих дальнейших действий, которые уже стоило бы предпринять. Скоро ведь учебный год начнётся.
Прошло всего пару дней после их визита к Люпинам, а Гермиона всё никак не могла отделаться от ощущения, что дала повод для Ремусовских подозрений в свою сторону. Было видно, что он первоначально пребывал в смущении, поэтому не стал себя грузить излишними логическими цепочками. Но сейчас уже отдохнувшему и относительно посвежевшему после проведённого времени с друзьями Ремусу ничего не мешает её — цепочку — построить. «Это плохо», — думала Гермиона, — «Ведь отсутствие причинно-следственных связей лишь разожжёт в нём интерес, и он полезет своим длинным чутким носом туда, куда не следует». Недовольно покачав головой, Поттер взглянула на часы, тихо тикающие на одной из стен в библиотеке. Её взгляд против собственной воли задержался на минутной стрелке. Та чётко перемещалась по циферблату, следуя своей функции, заранее заданной руками искусного мастера. Стрелка не имела возможности изменить траекторию, ритм или скорость своего перемещения. Она просто выполняла свою «работу» под руку с часовой-подругой, семенившей следом медленно, но так же резво. И ни одна из них не может пойти по иному пути, способу.
Гермиона совсем сникла, держа в голове подобные философские домыслы и сопоставляя себя со стрелками часов. Она положила локти на стол и опустила на ладони лицо. Еле заметный размеренный стук небольшого механизма плавными волнами раскатывался по семейной библиотеке, щёлком отзывался в ушах и напряжением в черепной коробке. Поттер закусила губу и опустилась на стол лицом вниз. Её надрывное дыхание, сливающееся в странную мелодию с тиканьем, было похоже на рыдания, но она не плакала. Она не плакала, не надеялась и не верила. Гермиона лишь в уме прикидывала шансы остальных, о своих даже и не задумывалась.
Карлус, зашедший проведать дочь, тихо прикрыл дверь, развернулся и бесшумно удалился по коридору в свой кабинет. Он сел в кресло, деловито закинул ногу на ногу и достал свою волшебную палочку. Покрутив древко в пальцах, Поттер-старший всё же отложил её в сторону и потянулся за длинным пером. Чернила на бумаге плавно и аккуратно преобразовывались в каллиграфически написанное письмо. Карлус сложил бумагу пару раз, предварительно просушив тушь, и отправил адресату через филина, ещё минуту назад гордо восседавшего на подоконнике своего хозяина. На конверте тонко рисовалась подпись ещё свежих чернил: «
Минерве Макгонагалл».
