***
Первые солнечные лучи встречают своим теплом и нежными касаниями к мертвецки-бледной коже. Благодарная тень улыбки проскальзывает по губам, но скоропостижно исчезает с очередным болезненным стоном. Ремус добирается еле до поляны и валится с ног на влажную после ночного дождя траву. Голое тело тут же покрывается мурашками от прохлады капель, а веки блаженно прикрываются. Отдавая себя в плен солнечному свету, грудь парня размеренно вздымается. На животе красуется новая длинная рана, из которой сочится алая кровь, но Люпин словно и не чувствует этого. Его разум всё ещё заволочён блаженной дымкой, а все конечности словно стали ватными. Тело ломит от болезненной ночи и от усталости, поэтому Ремус всё же решает не мучить и дальше свой организм. Едва держась на ногах, он продолжает пробираться к своему убежищу. Как только русоволосый переступил порог, то сразу же направился к дивану, где покоилась его палочка и тёплая толстовка с остальной одеждой. Рем не был человеком ленивым, но обессиленному после ночи, ему пришлось одеться с помощью палочки. После проделанных манипуляций Люпин всё же не выдержал и рухнул на диван, моментально увлекаемый в мир Морфея. Сквозь пелену сна он натягивает на себя кое-как плед и отрубается.***
Хоуп Люпин, в девичестве Хауэлл, всегда была невероятной женщиной-магглой, о ней всегда говорили как о доброй и отзывчивой и одарённой чрезвычайно творческим воображением и чувствительностью. Будучи также не обделённой красотой, она покорила сердце молодого работника Министерства, который пребывал во время их знакомства в исследовательской поездке. Лайелл Люпин долго ухаживал за ней, избегая вопросов о своей деятельности и работе. Пара решила пожениться спустя три года своих отношений. Лайеллу всё же пришлось открыться своей жене, он рассказал ей о магии, их законах и порядках. Хоуп была действительно обескуражена, но не отвернулась от своего жениха, несмотря на то, что он так долго скрывал от неё такое. Она прекрасно осознавала, что это было необходимо, и, наверняка, сама бы поступила также, если бы была волшебницей. Вскоре супруги узнали о беременности Хоуп, и оба были безмерно счастливы этому. Совместная жизнь их не обременяла, а дарила лишь настоящее счастье и радость от каждого дня. Когда у них родился мальчик, то они назвали его Ремусом. Мальчик рос здоровым и рано начал проявлять свои магические способности. Чета Люпинов с улыбками на лицах представляла, как их малыш поступит в Хогвартс и каких высот добьётся. Вот только всем их ожиданиям не суждено было сбыться. Незадолго до пятого дня рождения малыша Ремуса, обозлённый оборотень Фенрир Сивый, до глубины души оскорблённый нелестными словами Лайелла о волкодлаках, проник в комнату ребёнка через окно и укусил, обрекая того на несчастное будущее. Оба родителя были разбиты и старались помочь Ремусу изо всех сил, чтобы он ни в чём не нуждался и не чувствовал себя одиноким или обречённым. Вот только частые переезды из глуши в глушь и частая ругань обеспокоенных предков давали ясно понять маленькому Люпину, что у него нет выбора, кроме как быть одиноким всю жизнь. Ремусу пришлось рано повзрослеть, отказавшись от всех детских забав, предпочитая им чтение книг. Книги были его единственным спасением от одиночества, ведь литература бывает настолько многогранна, заменяя малышу и друзей, и семью. Два года назад Хоуп заболела одной из самых страшных болезней человечества — раком. С каждым днём она заметно увядала, словно цветок без воды. Лайелл, когда узнал о болезни жены, впал в отчаяние. Магией нельзя было излечить маггловские болезни, поэтому приходилось лишь отпаивать её сильными зельями, которые могли бы подольше поддержать её организм. Поначалу они скрыли это от Ремуса, который и без того был подавленным, но будучи умным и сознательным парнем, ему не составило труда очень скоро догадаться обо всём. Люпин-младший помогал матери как только мог, ведь это единственная женщина, дарившая ему любовь и тепло от всего сердца. Смириться с этим — значит предать самого себя, так считал Ремус, прилагая все усилия на поиск новых зелий или хороших частных больниц, в которой ей могли бы помочь. Это было бы весомым ударом по их бюджету, от чего они могли даже оказаться на улице, вот только Хоуп прекрасно понимала порывы сына и всегда мягко отказывалась, отшучиваясь: «Рано или поздно всё равно придётся отпустить меня, сынок. Я горжусь тобой». И Ремус стойко держался перед ней, стоя на коленях и целуя иссохшуюся руку. На это он всегда получал её тёплую улыбку и слабые ласки. Но когда он приходил в свою комнату, тихо закрывая за собой дверь, то сползал спиной по стене и тихо рыдал, зажимая рот рукой. Он просто не мог потерять самого родного и близкого для него человека. Не мог. Это его сломает, окончательно разобьёт об скалы тоски, одиночества и отчаяния. Ремусу и думать страшно, что произойдёт с отцом, если же мама всё-таки их покинет. Лайелл, наверняка, доберётся до бутылки или сойдёт с ума от горя, но Люпин-младший прекрасно бы его в этом понял. Хоуп всё ещё пытается продолжать жить так, как жила и до болезни. Каждый день она надевает свои красивые кружевные сарафаны, пестрящие красками и диковинными узорами, она всё также вкусно готовит, правда теперь намного дольше и кропотливее, она, как и раньше, частенько заседает в гостиной перед камином, читая очередной роман или научную фантастику. Вот только теперь это всё прерывалось жутким кашлем и отхаркиванием сгустков крови в кружевной носовой платок. Хоуп всё также не скупилась на добрые широкие улыбки, только теперь от них не становилось теплее и светлее на душе, ведь они были уже не такие яркие, скорее вымученные. Глубокие синяки под глазами и порой отрешённый взгляд заставляли тухнуть тот маленький огонёк надежды в груди. Порой ночью, если прислушаться, можно было услышать, как слабо стонет мама от боли, раздирающей поражённые онкологией лёгкие. Миссис Люпин сидела на веранде и обеспокоенно поглядывала на простирающуюся дорогу. Её худощавые ладони нервно теребили подол сарафана, а глаза отрешённо наблюдали за покачивающимися колосьями в поле, раскинувшееся напротив их одинокого домика. Ветер сегодня был слабый и тёплый, воздух вновь прогрелся, словно напоминая, что август всё ещё летний месяц. Пожухлая трава вокруг крыльца была притоптана, комья земли лежали на перекошенных деревянных ступенях после ночного дождя. Изредка Хоуп тяжело вздыхала с сухим хрипом и обмахивалась бежевым веером. Погожий денёк, казалось, совсем не радовал женщину тёплыми лучами и безветренностью. Лайелл выходил к ней периодически, прося в очередной раз зайти домой, но та упрямо молчала, совершенно не обращая внимания на предостережения мужа. Мужчина лишь устало проводил рукой по лицу, а затем вновь скрывался в тени дома, ворча об упрямости женщин. Неподалёку раздалось пару хлопков, что насторожило Хоуп, и она даже приподнялась в своём плетёном кресле, чтобы разглядеть источник звука сквозь густые кустарники. К сожалению, единственное, что она смогла заметить — движение за всей зеленью. Миссис Люпин была не из робкого десятка, особенно после всего, что ей пришлось пережить в этой жизни, поэтому она тихонько привстала, стараясь быть как можно незаметнее, и сделала четыре ритмичных стука с определёнными паузами. Это был своеобразный знак опасности в их семье, и Хоуп была уверена, что муж услышал и верно понял. Она не прогадала, потому что из дома послышались стремительные шаги в сторону двери, где сама женщина и находилась. Тем временем фигуры, которые прибыли с тем самым хлопком, продвигались всё ближе, это можно было распознать по приближающимся теням и приглушённым из-за расстояния голосам. Нельзя было точно определить, кто именно это был, но ситуация чертовски настораживала чету Люпинов, которые уже вместе стояли на крыльце в ожидании появления незваных «гостей». Из-за кустов показалось четыре макушки: две чёрные, рыжая и каштановая. Люпины не сразу поняли кто это, но когда взгляд Хоуп задержался на двух «чёрных», она расплылась в своей дружелюбной улыбке и сделала несколько шагов навстречу. Лайелл непонимающе посмотрел на жену, но когда тоже присмотрелся к пришедшим, то скоропостижно опустил напряжённую руку с палочкой и тут же убрал её в задний карман потёртых брюк. — Мерлин, как же я рада вас видеть, мальчики, — пролепетала Хоуп, разглядывая вытянувшихся мальчишек. Те незамедлительно переглянулись и подошли к женщине, вовлекая в свои медвежьи объятия, — Джеймс, какие же плечи ты себе отрастил. Сириус, а ты, только посмотри на себя, наверное, на голову выше ещё стал. — Миссис Люпин, всего-то на пол фута, — пожал плечами Сириус, улыбаясь в ответ женщине, — А где же наш скромняга-дружище? Хоуп тут же помрачнела, потупив немного взгляд. Ребята переглянулись, сразу же подмечая: что-то случилось. Лайелл, до этого стоявший на крыльце, тихо подошёл, молча приняв их рукопожатия. — Рем ещё не вернулся, хотя должен был около часа назад. Мы не знаем, что с ним произошло после… — мистер Люпин замялся, с сомнением оглядывая смущённых девушек, оставшихся позади. Но парни поспешно кивнули, показывая, что поняли его, — В общем, вы же оба знаете, что он запрещает нам ходить за ним в лес. Поэтому мы с Хоуппи совершенно растеряны. Джеймс с Сириусом снова переглянулись, словно ведя безмолвный диалог. Они были оба напряжены и серьёзны, пока Блэк первым не отвёл взгляд. — Давайте пройдём в дом, дорогие, — участливо предложила Хоуп, с любопытством оглядывая незнакомок, — А вы, мальчики, заодно представите нам этих милых девушек. Гостиная была маленькой и уютной. Большинство стен было заставлено шкафами или навесными полками, полными самыми различными книгами или учебниками. Также здесь стоял камин, на котором расположились несколько фотографий и колдографий семьи. Если внимательно присмотреться к одной из них, то можно увидеть, как Люпины счастливо улыбались и махали в камеру, только маленький мальчик, которому здесь было на вид лет восемь, был такой робкий и нерешительный. На кофейном столике тут же появились стаканы с прохладным лимонадом и корзинка печенья для гостей. Хоуп присела в кресло, рукой приглашая ребят сесть на диван. Молодые люди так и сделали, сразу же любезно благодаря за приём и за угощения. Молчание немного нагнетало, поэтому становилось крайне неловко. Девушки представились родителям Ремуса, и те с радостью пожали им руки. Кое-как завязался диалог, в котором Лили с удовольствием рассказывала о деньках в Хогвартсе и о их совместном дежурстве с Люпином-младшим по Хогвартсу. Хоуп с улыбкой слушала её истории, участливо кивая головой и иногда тихо посмеиваясь с забавных моментов. Гермиона же тем временем с любопытством оглядывала обстановку, задерживая взгляд на книжных полках. Сириус, следивший за её реакцией, тут же усмехнулся, после чего словил удивлённый взгляд Джеймса и разъярённый кареглазой девушки. Гермиона начала обдумывать ситуацию с Ремусом и его внезапной пропажей. Тут же у неё в голове появилась одна очень любопытная мысль, так что она решила свериться со своей догадкой. Для этого она направила свой взгляд на брата, который уже ждал объяснений от неё, ведь он сразу же понял по выражению её лица, что та что-то задумала. Через секунду Джеймс удивлённо подпрыгнул, ведь услышал в своей голове чужой голос. Шатенка лишь кивнула ему, показывая, что это она проникла ему в сознание, и тот неуверенно качнул головой в ответ. «— Я знаю, где может быть Ремус. » «— Серьёзно?! И где же?» «— Я не смогу это так объяснить, мне проще показать. И будет хорошо, если мы сможем с тобой ретироваться сейчас под какую-нибудь уважительную причину и отправиться туда вместе.» «— Так просто это не получится, тем более Сириус по-любому увяжется за нами, как будто ты этого не знаешь.» «— Чёрт возьми, я вообще и думать забыла об этом идиоте…» «— Я бы так не сказал…» «— Мерлина ради, Джеймс, захлопнись.» Он тут же расхохотался, обращая на себя всеобщее внимание. Джеймс немного смутился от этого и отмахнулся, аргументируя своё веселье вспомнившейся шуткой. Гермиона лукаво взглянула на него, всеми силами пытаясь скрыть улыбку. Весь этот «концерт» не укрылся от проницательного взгляда Сириуса, который уже с прищуром поглядывал на этих двоих. Поттер прокашлялся, когда сестра его потянула за рукав, поднимая с дивана. — Нам нужно ненадолго отойти и поговорить, — мило пролепетала Гермиона, обращаясь к чете Люпинов. Те согласно кивнули и вновь обратили своё внимание на Лили, которая уже не с меньшим энтузиазмом рассказывала о жизни в Хогвартсе. Когда Поттеры вышли, они отошли на приличное от дома расстояние и остановились примерно за теми же кустами. Гермиона тут же осмотрелась, проверяя не вышёл ли кто-то ещё за ними и затем обернулась вновь к брату. Тот насмешливо наблюдал за всеми её манипуляциями, чуть приподняв бровь. — Джейми, мы же не хотим, чтобы кто-то узнал мой секрет, — приторно протянула она, складывая руки на груди. Джеймс тут же посерьёзнел и повторил позу сестры, — Так вот, как я и сказала ранее, я знаю, где он может быть. В моей «прошлой» жизни, мы были хорошими друзьями, будучи членами Ордена. Он рассказывал в один из вечеров, что в нескольких километрах от его родительского дома находилось что-то типа «убежища», и, когда был подростком, частенько любил сбегать туда не только в полнолуния, но и в обычные дни. Я думаю, что он сейчас там. Из его воспоминаний, которыми мы делились друг с другом, я примерно знаю, где находится это место. — Так, уже хорошо. Я так понимаю, что мы отправляемся туда сейчас? — Гермиона утвердительно кивнула, — Хорошо, но как ты туда попадёшь? Мы ведь «ненадолго» отпросились. А на своих двоих я не думаю, что ты быстро дотопаешь. И как бы я тебя не любил, на своей пушистой спине я не потащу. Гермиона рассмеялась и похлопала его по плечу. — Ты просто не изучил все мои способности.***
Шаловливые лучи яркого солнца, медленно плывущего по небосклону ближе к горизонту, скользнули по бледному юношескому лицу. Словно нарочно потешась над истощённым тельцем, они упорно светили в глаза. Приглушённый мученический стон сорвался с губ, а пальцы накрыли всё ещё закрытые веки, болезненно надавливая на глазные яблоки. Волосы растрепались по скудной диванной подушке, теперь обладатель русой копны был более похож на заспанного зверька с гнездом на голове. Потихоньку гулкий стук в висках утихомирился, и вместе с этим пришло осознание положения всех дел. Воспоминания вихрем пронеслись, заставляя Ремуса подскочить и схватить со спинки дивана слегка помятую толстовку. Поспешно натягивая на себя атрибуты своей одежды, Люпин в последний раз оглянулся, проверяя лачугу на предмет забытых вещей, и вылетел оттуда на улицу. Закрывая за собой дверь, чуткий волчий слух уловил приближение кого-то со стороны леса. Спина моментально напряглась, но тут же расслабилась, как только Ремус учуял знакомый запах оленьей шкуры. Однако, непривычное ощущение присутствия ещё какого-то существа не отпускало, поэтому парень поспешил обернуться и тут же обомлел. Острый взгляд уловил средь деревьев разветвление рогов, а чуть ниже, среди травы, маячила ещё одна пушистая фигурка. Изумление пробежалось по чертам лица юного волшебника, но с таким же успехом исчезло, когда странная пара зверей уже оказалась в непосредственной близости от его убежища. В мгновение ока животные преобразовались в две знакомые фигуры, являя на свет Гермиону и Джеймса. На этот раз удивление снова настигло Ремуса, о чем он и поспешил «сообщить» своих незванных гостей красноречивым взглядом. Услышав скомканные оправдания со стороны Джеймса, Люпин ни на йоту не поверил, но решил промолчать, чтобы не смущать свою недавнюю знакомую, поскольку совершенно ещё не представлял как с ней себя вести. Ремуса в принципе напрягали новые знакомства, а если учитывать то, что по россказням Гермиона является сестрой Поттера, так это вообще выбивает из колеи. К слову, после всех невнятных объяснений, русоволосый так и не получил ответа на свой вопрос, как же они нашли его место. Ведь парень отчётливо помнил, что никогда и никому не сообщал об местонахождении этой поляны, даже своим названным братьям. К сожалению, проницательная Гермиона оборвала все попытки для дальнейших копаний в этой теме, молча принимаясь задирать верхнюю одежду Ремуса. Последний этого точно не ожидал, поэтому попросту обомлел и не сумел что-либо предпринять. Джеймс же, завидя данную картину, прихватился за живот и громко рассмеялся, попутно пытаясь передразнить выражение лица друга. Тем временем, Поттер-которая-Грейнджер старательно успела исследовать тело юного Люпина на наличие увечий, а, обнаружив их, тут же начала копаться в своей небольшой сумочке, с которой ни на минуту не расставалась. Послышался звон склянок и шелест перекладываемых книг, после чего Гермиона, наконец, достала нужные ей лечебные средства и принялась тут же одной рукой наносить мазь на полученные царапины и порезы. Как только холодные пальцы коснулись кожи, Ремус содрогнулся и недовольно покосился на их владельца, но вновь промолчал, продолжая поддерживать ненавязчивую беседу с Джеймсом, который неустанно пытался спародировать нелепые выражения лица Люпина. За всё время обработки ран, Ремус подметил несколько вещей для себя: сейчас в его родительском доме находятся Сириус и Лили, которые развлекают предков; Джеймс и Гермиона знают о его убежище; это невероятно приятно, когда за тобой кто-то искренне заботится и ухаживает; а ещё у сестры Поттера невероятно холодные, но тем не менее мягкие подушечки пальцев, движения которых плавные и нежные, словно боязливые и осторожные касания к чему-то действительно дорогому и хрупкому. Новые ощущения заставили Ремуса смутиться ещё больше, поэтому, как только Гермиона закончила свои манипуляции, он тут же одёрнул верхнюю одежду, любовно разглаживая невидимые складки. Джеймс на это фыркнул и развернулся, собираясь уходить. Его сестра в то же время успела убрать уже всё обратно и уже направилась вперёд. Люпину оставалось лишь отправиться за друзьями на всё ещё ватных от слабости ногах. Поттер подхватил его за плечи, замечая положение друга. Так они и отправились назад в лес, направляясь в сторону дома. Солнце всё ниже клонилось к горизонту. Небо наливалось пастельными персиковыми оттенками, оттеняя яркое светило. На душе с поразительной скоростью разрасталось тёплое чувство. Было хорошо.