Античный Чароплёт. Том 3

В Лэнге я провёл ещё сутки, взяв новый, двести сорок седьмой, уровень. Был ещё во время праздника торжественный ужин у Йог-Сотхотха. Но туда меня не звали: на пиру присутствовали только самые важные гости и послы других миров. Из любопытства я бы там хотел побывать, но расстроился не особо сильно. Наконец, округу Ониксового Замка огласил громогласный гудящий звук удара колокола. Эхо разлетелось по округе, отражаясь от скал, ледяных гор и склонов вулканов. Звуковые волны прошли по ущельям, заставляя древний камень и наслоение костей, льда и пепла дрожать и осыпаться. Звон, появившийся в ушах, перекликался со звоном, медленно затухающим в округе Ониксового Замка. Праздник закончился. Пора уходить. Спустя ещё час я уже стоял в том самом месте, откуда отправлялся в Лэнг. На Земле. Из инвентаря были извлечены специальные составы, которыми я посыпал место уже уничтоженного портального рисунка: на всякий случай. Вдруг там, где пространство уже искажалось для межмирового перехода, демонам пройти проще? Вроде бы чушь, но перестраховаться не повредит. Наконец, спокойно отправившись в сторону Бхопалара не быстрым шагом и иногда совершая телепорт на километров двадцать, я стал про себя подводить итоги своего путешествия. Что я хотел изначально? Ну, причин посетить Лэнг было множество. Во-первых, любопытство. Какой дурак откажется побывать в другом мире, особенно — тёмном. Это, разумеется, при условии, что гарантирована безопасность. Но в данном случае хозяева Лэнга её гарантировали. Во-вторых, я планировал получить системный опыт и уровни. И получил. За всего трое суток я накопил три уровня и половину опыта для следующего. Всегда бы так. В-третьих, я желал завести новые знакомства, связи. И завёл. В Лэнге я познакомился аж с полутора десятками важных существ из других миров. В основном — колдуны, заключившие с демонами договоры. Но чем они плохи? Ничем. Джины с Кафа, два жреца из Те-Кемет, одна магесса из некой Парифатской Империи. С ней я мало общался. Асамот предоставлял данные по соседним мирам. Была информация и про Парифат. Империя эта занимала почти весь огромный, в разы больший по площади, чем Земля, мир. Возможно, я посещу этот мир когда-нибудь в будущем. В-четвёртых, я желал опробовать магию перемещения между мирами. У меня было абсолютно конкретное заклинание для перемещения в Лэнг. Как его адаптировать для другого мира — не знаю. Но как минимум абсолютно реальный вариант сбежать с Земли у меня есть в крайнем случае. Другой момент, что на Земле должно случиться нечто совсем чудовищное, чтобы я вообще стал рассматривать вариант бежать к демонам. Разве что на очередной праздник, когда мне гарантирована безопасность. Тем не менее, немногие маги самостоятельно умеют перемещаться между мирами, пусть это и не принципиально сложное умение. И я вошёл в число таких. В-пятых, меня приглашали владыки Лэнга. Они всех, кто там был, приглашали. И обычно всё же не стоит отказываться от приглашений богов и архидемонов. Ну, точнее, обычно-то как раз стоит, но в данном случае — нет. Хотя это и просто формальность, но зачем вызывать раздражение у таких сущностей, если кому-то из них вздумается обратить на меня внимание? В-шестых, я желал, побывав в Лэнге, оценить возможности для системного поиска. То, что недоступно или труднодоступно для системы на Земле, может быть легко найдено в другом мире. На проверку поиска я потратил два очка за двести сорок седьмой уровень. Да, я с них особо ничего не получил, кроме знания о том, чего стоит Лэнг в плане новой кладовки знаний. И, как выяснилось, чего-то он стоил. Пусть получить я ничего и не смог, да и не стремился, но выполненная системой проверка показала огромное количество откликов на запросы, которые на Земле были почти недоступны. Определённо, к следующему разу имеет смысл накопить системные очки. Хотя бы штук двадцать. Лучше — больше. Ещё из плюсов, которые я не предполагал изначально, надо отметить налаженные мосты с Элигором и несколькими другими демонами. Достижение относительно сомнительное, но даже из таких связей всегда можно извлечь разного рода выгоду. Наконец, я заключил великолепный контракт. Я закончу род Йена на нём самом, отправлю души своих врагов на поживу демонам и заставлю их страдать следующие тысячелетия, получу за это пять уровней, да ещё и прочно опутанного хорошо продуманным контрактом кольца могучего слугу. Двурогий неоднократно показывал себя с лучшей стороны. Пусть и не стоит им злоупотреблять, но иметь такой козырь при себе никогда не помешает. В следующий раз в Лэнг я загляну обязательно. Хотя местечко не из приятных, мягко говоря. Если бы не возможная выгода, я бы никогда не посетил этот поганый шабаш. Вернувшись на Землю, я даже дышать как-то полегче стал. Где-то к полудню (а на Землю я прибыл очень рано) был достигнут Бхопалар. По пышным гуляниям, заблёванным улицам и гудящим тавернам стало понятно, что раджа вернулся. Так что я вполне спокойно добрался до дворца. И… М-да… Во-первых, как я узнал у джунуюдха-стражей на входе, праздник продолжается уже второй день. А ещё, и это я уже ни у кого не спрашивал, во дворце назрела какая-то нездоровая обстановка. Она ощущалась странной незримой взвесью в воздухе. Ни человеческий глаз, ни человеческое ухо не могли оную уловить, но вот мои ментальные щупы — вполне. В воздухе витало много эмоций. Веселье, подозрительность, напряжение, усталость и раздражение, безнадёга и смирение… Последние были довольно привычны — это чувства местных рабов. Но вот смесь остальных создавала ощущения некоего праздника, на котором все готовы воткнуть друг другу в глотки ножи. Я, конечно, утрирую, но всё же. Первым делом я нашёл Шак’чи, местонахождение которого чувствовал в какой-то мере. Он был в моих покоях. Войдя туда, я застал присланную Абхилашей служанку, баюкающую Агаста, весело наматывающего её волосы на кулаки и дёргающего. Ему, кажется, нравилось, как девушка сбивалась с ритма песни, постоянно и тихо вскрикивая. Увидев меня, она подняла глаза, хотела было подняться, но я махнул рукой. Подойдя ближе, вырвал волосы из детских кулачков, несколько неприятно для ребёнка их разжав. Малыш надулся и возмущённо на меня покосился, за что тут же получил щелчок по лбу. Ответную попытку меня несколько раз ударить я пресёк, заработав и злобный взгляд. Ему явно не сильно понравилось, что он не может мне ничего сделать. Но ребёнок вынужден был смириться. — Господин, не стоило ради меня… — Надеюсь, ты не станешь эту фразу заканчивать? — приподнимаю бровь. — Глупо думать, что это ради тебя. Его отец вряд ли бы отдал мне сына для того, чтобы он вырос избалованным во всеобщей вседозволенности. — А… — в этот момент Агаст вновь напомнил о себе, застучав девушку кулачками. Та тут же продолжила его покачивать, вновь начав напевать песню. Сколько этому ребёнку уже? Ещё и полгода не исполнилось, а уже выросли зубы, научился управлять руками и плюс-минус понимает обстановку и ситуацию. Да, не слишком полно, но мало какой младенец (хотя, какой он к чёрту младенец?) Может заколотить руками с требованием продолжать петь? Или может чётко понимать, кто дал ему по лбу и демонстрировать эмоции в отношении этого конкретного кого-то?.. Ох, чую я, непростой это будет ребёнок. Оно и понятно, конечно. — Никто им не интересовался? — на всякий случай киваю служанке на своего подопечного. — Госпожи… — пискнула она. Я не понял. — Госпожа? Абхилаша? — Госпожи… Две, — косноязычно пояснила она. Видя, что я хмурюсь, тут же уточнила: — Госпожа Абхилаша и госпожа Майрам. — Кто такая Майрам? — не понял я. — А, стоп. Жена Сварнрааджа? — я вспомнил, что так звали одну из дочерей Раджи Рек, которую я похищал у первоначального жениха для Сварнрааджа. Забавно. Те две девчонки даже не помнят, как я выгляжу. Вроде бы Сварнраадж как раз на этой самой Майрам женился? Интересно… — Да… — Прекрати мяться. Говори, — раздражённо смотрю на неё. — Аррууугру! — Агаст напомнил о себе в самый неподходящий момент, попытавшись изобразить в мою сторону что-то вроде рыка. Глянув на сжавшуюся служанку, я слегка смягчился. Девушка, икнув, начала говорить. — Она… В смысле, госпожа Майрам, она приходила сюда вслед за госпожой Абхилашей. Ей понравился маленький господин и она хотела забрать его себе на воспитание, но тут появился ваш демон… Ой! Простите… — Замолчи, — морщусь. — Я уже понял. Займись Агастом. Если убрать лишнее из речи постоянно частящей и путающейся в словах девчонки, то получится следующее. Во-первых, Агаста навещала Абхилаша. Я не слишком рад этому, но плевать: она относительно безвредная. Не будет же она соблазнять ребёнка? Вероятно, даже не один раз приходила, с учётом того, что меня не было дней пять, наверное, а у неё был практически карт-бланш на посещение моих пустующих покоев. Пока я тут, так не походишь. Мало того, что я постоянные визиты вряд ли одобрю, так ещё и слухи пойдут, что одна из наложниц Раджи бегает к второму Адаалат-ка-Джаду, как меня иногда называют. Во-вторых, Майрам зачем-то тоже приходила после очередного визита Абхилаши. Возможно, что просто заинтересовалась. Но чуется мне, что дело тут малость менее чисто. Итак, что ещё? Ах да. Новая старшая жена Сварнрааджа захотела забрать Агаста. Что, собственно, подтверждает второй вариант с умыслом. Либо на что-то рассчитывала, либо попросту вздорная. С учётом возраста — вероятно, второе. Почему? Потому что я достаточно известный по всему царству маг и приближенный Раджи. В конце концов, сразился вничью с Фарухом. Не стала бы умная женщина со мной ссориться так грубо из-за ерунды. Разве что, она знает, ЧЕЙ сын Агаст. Но уж очень сомнительно. Примерно в этот же момент на сцене появляется новое действующее лицо. Шак’чи, который мог бы разнести полдворца, прежде чем его бы угомонил Брафкасап. Благо, обезьян отожрался на моей оставленной пране. С учётом того, что вокруг всё не сожжено дотла, дальше всё пошло более мирным путём. И… Гм… Где там был мой источник информации? — Что там, говоришь, дальше было? — спросил я. — Чем всё закончилось? Не говорила ли чего Майрам? — Уууургргх! — Агаст явно был недоволен, что его снова перестали качать и петь ему. Вздохнув, я достал из инвентаря пузырёк с освящённой морской водой и дал ему поиграться. — Они с вашим… — Его зовут Шак’чи. — Они чуть не устроили бой с Шак’чи… — Кто — они? — закатил я глаза. — Майрам? — Её… Слуги. — Слуги? — я не понимал. — Стоп. Большие, злобные, в куче шипов и с когтями, многорукие. Они? — она быстро-быстро закивала. Прекрасно. Папочка отдал доченьке парочку ракшассов которые являются прекрасной гирей на весы её капризов. — Тааак… Почему дворец ещё цел?.. — Пришёл Адаалат-ка-Джаду…. — Брафкасап всё прекратил? Отлично, — влез я рукой в сильно отросшую щетину, начавшую уже превращаться в бороду. Нужно будет её срезать. Итак… Ладно. Большего я от служанки точно не добьюсь… — Мать твою русалку! — восклицаю, видя, что Агаст сумел каким-то образом вытащить пробку и сейчас с интересом пьёт морскую воду. Попытавшись отнять пузырёк, я смог сделать это относительно легко. Ожидая из-за вздорного характера мальца сопротивления, я на миг растерялся, когда легко выхватил пузырёк. А следом за ёмкостью мне в лицо врезалась струя морской воды. Наглый ребёнок лежал с невинным видом, с интересом рассматривая моё мокрое лицо. Дёрнув глазом, я гидрокинезом снял с головы всю жидкость, отправив её куда-то в открытое окно. Раздражённо цыкнув, я вернул действие предвидения. Оно действовало постоянно. Почти. Как и любой орган чувств, подчиняющийся мне, предвидение мной управлялось. Если мне хотелось сосредоточиться, я мог его «свернуть». Это было… Ну, как глаза прикрыть, чтобы не отвлекаться от мыслей. Обдумывая ситуацию, я так и сделал. В основном даже не потому, что это было зачем-то нужно, а просто потому что после посещения Лэнга хотелось слегка расслабиться: там-то я, несмотря ни на что, старался быть настороже и в готовности к неожиданностям. Только поэтому мелкому паршивцу удалось сделать то, что он сделал. М-да… — Столько проблем, и все на мою голову!.. — прошипел я на шумерском. — Господин… — Это не тебе, — буркаю, направляясь к столу в углу. Там, как обычно, стояло блюдо с фруктами и глиняный кувшин с водой. С аппетитом вгрызаясь в манго, наплевав на необходимость снять шкурку, я прикидывал свои ближайшие планы. В Царстве всё спокойно. Разве что Сварнраадж отправит в очередной раз наводить тучи, где надо, и исцелять простой народ. О, могучий Энки, как же меня всё это достало. Особенно — больные зубы, роды и умирающие младенцы! Чёртовы шудры уже на четвёртый-пятый, а особо «умные», желающие похвастаться, какие у них сильные и многообещающие дети, даже на третий день начинали давать детям пережёванную пищу вместо материнского молока. Пора, значит, по-взрослому уже питаться. Стоит ли удивляться, что у голытьбы дети умирали чаще, чем старики? И что? Когда посланный Раджой «Тиграторасу» приходил в очередную деревню, ему тащили кучу обблевавшихся поносящихся загибающихся младенцев?.. Больные зубы — вторая проблема. Дальше шёл целый сонм разных болезней. В первую очередь связанный с затруднённым дыханием или проблемами с печенью и кишечником. Следующими по частоте были гноящиеся раны и язвы, боли в тех или иных местах. Потом — другие болячки. Надеюсь, очередной тур «в народ» я получу не в ближайшее время. Ещё из важного Сварнраадж желал, чтобы я отправился и разобрался с проблемами на западном побережье. В разных его частях начали происходить некие необычные события, слухи о которых добрались до Раджи. Это не срочно, но лучше сделать самому, а не вынуждать Сварнрааджа напоминать мне об этом: такие моменты меня явно красить не будут. Но прежде, чем отправляться на побережье, мне следует разобраться с тем, что происходит во дворце. Не оставлять же мне Агаста в гадюшнике? Точнее, против гадюшника я ничего не имею, но вот сделать так, чтобы он не касался моего воспитанника, необходимо. Желание Майрам забрать ребёнка и вынужденное появление Шак’чи мне ой как не нравится, как и вся ситуация. Весь оставшийся день я заперся в своих покоях, объедаясь стряпнёй дворцовых поваров и отдыхая. Моральная разрядка после сонмища демонов мне была просто необходима. После визита в тёмный мир я с лёгкостью смог растянуться на своём ложе. После Ленга Земля казалась местом детских игрищ: никаких опасностей, нет шныряющих вокруг легендарных чудовищ, способных убить одним взмахом когтистой лапы. Ни-че-го. Просто люди, маги и местные духи. На следующее утро пришедший раб сообщил мне, что Раджа желает разделить со мной трапезу. Так как я, сколь много ни съев вчера, всё равно был голоден, то с удовольствием поспешил принять приглашение. На меня напал бешеный голод после визита в Лэнг, а Сварнраадж оказался как нельзя вовремя: к сердцу мага, как известно, путь лежит через желудок. Обычно на его трапезах было огромное количество еды. Около двенадцати-пятнадцати смен блюд, от которых Раджа мог съесть всё, что ему нравится. По этикету, кстати, всем, кроме него, необходимо было попробовать хотя бы кусочек от каждого, иначе можно было обидеть хозяина. К своему прискорбию я узнал этот важный момент только год назад, когда Брафкасап со смехом в неформальной обстановке пояснил мне, почему Сварнраадж на меня всё время косится и не любит приглашать меня на обеды. Неудобно тогда вышло. Но конкретно сейчас особенности этикета мне как раз на руку: отъемся вволю. Стол рабы принесли прямо в тронный зал. За ним уже сидел Брафкасап по правую руку от Раджи. По левую сидела… девушка лет шестнадцати-семнадцати. Или сколько ей там? Одна из тех, которых я искал по всему Речному Царству. Майрам, судя по всему. И она заняла то место, которое обычно занимал я. Не хорошо. Мученический взгляд Сварнрааджа дал мне понять, что свою задницу эта особа там уместила явно не сразу. Ничем не показав лёгкого раздражения, я уселся справа от Брафкасапа. Брахман обожал едкий цедровый сок, делавшийся из дерева цедры. Необычное растение, встречающееся только на земле эмушитов и на границе с ними. Раньше его сок был дорогим, а сейчас, когда территория его произрастания стала частью Бхопалара, появился в изобилии. Из минусов, он обладал очень едким запахом. Правда, почувствовать его можно было лишь с малого расстояния. И конкретно сейчас перед Брафкасапом стоял целый кувшин этой штуки, из которого он подливал себе напиток. Ощущение жуткой ядрёности, словно капелькой апельсинового сока в нос брызнул, слегка напрягло, но я быстро к нему привык. Даже налил себе из кувшина Брафкасапа в глиняную плошку немного, решившись попробовать ещё разок эту «замечательную» штуку. Впрочем, скрутившийся в трубочку язык и полностью онемевшее горло после первого же глотка меня мгновенно отрезвили: лучше оставить эту штуку тем, кому она нравится. — Почему ты не кланяешься своему государю? — внезапно спросила Майрам, пристально глядя на меня. Я даже на малюююююсенькую долю секунды растерялся. — Потому что он повелел мне ему не кланяться?.. — вопросительно приподнимаю бровь в сторону Сварнрааджа. — Я приказал Тиглату не тратить время на поклоны уже почти два года тому назад. В неформальной обстановке. — Большая честь… — протянула она, слегка скривившись, смотря на меня. — Не носить обувь — это тоже твой приказ? Такое изощрённое наказание? Какой-то проступок?.. — Это привычка, — спокойно пояснил я, накладывая себе в тарелку запеченного рябчика. — Не думаю, что таким привычкам место подле Раджи? Мой отец никогда бы не позволил рядом с собой такого. — Радже Рек не служит множество чародеев. У кудесников свои причуды, которые мудрый правитель не станет осуждать, пока они безобидны, — нравоучительным тоном пояснил я. Девчонка начала меня раздражать, так что я решил показать иголки. — Повелитель, ты столь великодушен, что стал завтракать со своими жёнами? Я так понимаю, первая ночь прошла прекрасно? — невинно поинтересовавшись, я заметил, как у Сварнрааджа слегка дёрнулся глаз. Кажется, первая ночь вышла далёкой от «прекрасной». Логично, неумелая девчонка оказалась в постели мужчины, переспавшего с парой сотен женщин, включая профессиональных придворных распутниц вроде той же Абхилаши. Что она могла ему дать? Новизну? Вряд ли Сварнрааджу не хватает новизны при двадцати с лишним девушках в гареме и множестве окружающих рабынь, любую из которых он мог бы завалить при желании. Хотя, насколько я знаю, он давно уже таким переболел. Ещё до Войны. Майрам же не понравилось то, что я намекнул на других жён и окольно намекнул, что кто-нибудь другой здесь может оказаться точно так же, как и она. Судя по всему, мои смутные догадки о конфликте среди женщин Сварнрааджа оказались верными: пришелица из Царства Рек явно не сошлась с остальным гаремом. Во-первых, она дочь Раджи и должна была выйти за кого-то из местных. Она ТОЧНО была бы старшей женой. И вряд ли бы её муж мог позволить себе иметь много других женщин, сколь бы знатен он ни был. Здесь же оказались сразу и те женщины, которые успели уже родить Сварнрааджу наследников. Вряд ли им понравилась новенькая, чьи дети должны вне очереди возраста унаследовать престол. Оказались там и просто те, кто не хотел видеть вздорную чужестранку над собой. Наконец, там обязательно была Абхилаша, которая явно не для того спала со Сварнрааджем почти три года, взбираясь на вершину власти во дворце, чтобы вмиг отдать всё «завоёванное». Но, в отличие от остальных, конкретно за Майрам стоял её далёкий отец и два ракшасса, которых он ей выделил. Сколько проблем… Полагаю, есть и ещё одна проблема. О которой догадывается Раджа Рек, вероятно. И о которой вряд ли пока догадывается, но подсознательно наверняка думает и его дочь. Время. Пройдёт лет пятнадцать. Фарух будет стареть, а Бхопалар оправится от ран. Возможно, вернётся к жизни кто-то из брахманов. Увеличит свою силу Брафкасап, Совет Колоннады пополнится свежей кровью. И тогда совершенно внезапно может случиться так, что давнее обещание сделать наследниками именно детей Майрам станет… Не таким уж и необходимым. И неизвестно, сдержит ли слово Сварнраадж. Два ракшасса должны помочь ему его сдержать, но, полагаю, победив Фаруха, я показал Радже Рек, что его карманный монстр-чародей и ракшассы — не такая уж и большая сила. Конечно, формально я никого не побеждал. Оба мы могли сражаться. Только я нахожусь в звании сатьяна. Даже если учесть, что я гений, по каким-то причинам не вошедший в Совет Колоннады, то всё равно оказывается, что даже в нынешнем жалком состоянии Храм может обеспечить Радже Бхопалара силу, способную противостоять силе под рукой Раджи Рек. И со временем потомки последнего могут и пролететь с бхопаларским троном. Сделать он особо ничего не может, да и отказаться от борьбы заранее, сам нарушив слово и не отправив свою дочь сюда, он не мог. Но неуверенность отца в её будущем Майрам точно подсознательно чувствует. А сама она, привыкнув к высокому статусу на родине, вовсе не желает не только принимать нынешнее положение одной из многих, которая вообще кому-то нужна только потому что Сварнраадж нараздавал обещаний, а далёкий отец имеет гипотетическую власть. Это я уже молчу про то, что выше всех в гареме не та, у которой род лучше, а та, которая лучше удовлетворяет своего мужа и которой он благоволит. А кто это? Девять из десяти, что Абхилаша — уж я-то её помню. И один из десяти, что кто-то ещё. Но точно не Майрам. — Я решил, что Майрам полезно будет здесь быть. Она не так давно в Бхопаларе, не знает моих ближайших приближённых, — о, спасибо, Сварнраадж, что намекнул этой девочке быть корректнее. Только она вряд ли поняла намёк. — К тому же, я хочу лучше её узнать, — ага. И наладить хоть какой-то контакт с той, у кого в подчинении два ракшасса. То-то ты с ней так обходителен. Не то что с той кушиткой, которую привезли полтора года назад работорговцы. Или с той девчонкой из Полая. Вторая хоть язык более-менее знает: в рабство попала ещё в восемь лет. А первая до сих пор плохо говорит. — Мне повезло с мужем, — аккуратно улыбнулась Майрам, делая глоток вина. — Отчего ты пьёшь только воду и сок фруктов? Тоже… «Особенности» чародейской мысли? — Невинно поинтересовалась она. — Да. Такая же причуда, как любовь к свежему воздуху между пальцами ног, — киваю. — Я слышала, государь поручал тебе разобраться со странными событиями на западе? — Слышала? — хмурюсь. Откуда она вообще в курсе, что там мне кто поручал? Судя по тому, как отвечают взглядами Сварнраадж и Брафкасап, они тоже не в курсе. Откуда эта соплячка, прибывшая всего пару дней назад, так информирована?.. — Дурные вести продолжают идти. Я говорила с торговцем, который привёз вино для праздника. Одним из многих. Он рассказал мне обо всём. А сатьян, который отвечает за отправку храмовых вестников из дворца, рассказал, что государь и гуру-Настоятель поручили это задание тебе. Ты вернулся из царства моего отца больше месяца назад. Почти два месяца уже прошло? Или больше?.. — Довольно, — нахмурился Сварнраадж. — Ты забываешься, Майрам. Эти дела не касаются женщин. — Я могла бы послать кого-то из своих телохранителей, если твой второй ка-Джаду слишком занят, муж мой. Не дело, когда подданные… — Не дело, — перебил её Сварнраадж. — Не твоё дело, если быть точным. Мы сами с этим разберёмся. — Разумеется. Надеюсь, скоро дурные вести прекратятся, — смиренно кивнула она. Сволочь. Теперь Сварнраадж вынужден разобраться с проблемами немедленно. Чтобы не потерять лицо. И более того, не просто Сварнраадж вынужден. Я вынужден. Это же порученные мне дела. Которые я… Не забросил. Просто не так быстро выполнял, как мог. Так-то я делал многое. Разобрался с дочерями Бхарамари, решил проблему со странной болезнью на юге, успел договориться по каким-то там мелким разногласиям с нагами… Уже даже не помню, о чём был разговор. Но подготовка к визиту в Лэнг съела изрядную часть времени. И это плохо. Чёрт. Майрам молода, да. Только нельзя забывать, что она росла при дворе и кое-что умеет и знает. Тот же Сварнраадж тоже почти вдвое младше меня. И что же? А ничего. Прекрасно правит своим царством. Делает ошибки, да, но он не худший правитель. Во всяком случае, страна под его рукой выбирается из руин, пусть и медленно. — Тиглат всегда выполняет мои поручения безупречно, — спокойно кивнул Раджа. Ну да. Как я и думал. Оказался крайним. Как обычно — лучше не оставлять слабых мест, по которым можно ударить и зацепиться. Никаких хвостов, долгов и косяков. Без них никак, но чем их меньше, тем лучше. Теперь нужно не подвести Сварнрааджа, потому что слушок — это следующее, что сделает эта малолетняя дрянь. Мои ментальные щупы кружат вокруг неё постоянно. Я чувствую её эмоции. Удовлетворение. Нельзя позволить поганке нанести удар по моей репутации. Я обладаю некоторым влиянием при дворе. И не хочу его терять. — Разумеется. И я вижу, что оба твоих Адаалат-ка-Джаду — очень занятые люди. — Адаалат-ка-Джаду может быть только один. И это не я, — замечаю. Нечего оставлять такие дыры и позволять ей делать такие оговорки. — Конечно. Я говорю с чисто символическим смыслом в этом слове, — тут же поправилась она. — Но я не об этом. Я слышала, во дворце есть сирота, которому необходима опека и забота… — Речь идёт об Агасте? — Сварнраадж приподнял бровь. В этот момент слуги сделали смену блюд. Кстати, уже шестую. А я и не заметил. — Да, — мило улыбнувшись, кивнула Майрам. — Я бы хотела взять этого ребёнка под мою опеку. Ты, муж мой, обещал обдумать эту просьбу до утреннего приёма пищи… — Не обсуждается, — спокойно сообщил я. — Агаст не пойдёт ни под чью опеку. Ни твою, ни чью-либо ещё. — Воля твоего государя… — она осеклась, когда я позволил своей ауре немного раскрыться, надавив на окружающих. Я не архимаг. Если архимаг станет давить своей духовной мощью на обычного человека, то тому станет трудно дышать, слабые духом и сознание в состоянии потерять. Хотя, для такого эффекта нужно тренироваться, конечно. Но я умею так делать. Впрочем, Брафкасап тоже. Он предупреждающе посмотрел на меня, нахмурившись. И да. Я не архимаг, но моя сила тоже явно стала ощутима окружающими. — Эта одна из немногих вещей, на которые воля государя влиять не может. Я обговаривал условия своей службы с Солнцеликим Тарджабалахасаром, мир его праху, покой его духу. Раджа не может отдавать приказы в отношении моей личной жизни, моих родственников и любовниц, если таковые появятся… — Этот мальчик — твой сын? — спросила Майрам. Я нахмурился. — Нет. Его отец доверил мне его. — В таком случае, государь может приказать тебе в отношение него. И ты не смеешь… — Ещё одно слово, и, боюсь, Радже придётся ставить под сомнение кого-то из нас. Мою верность, или твою жизнь. — Ты смеешь угрожать мне в присутствие моего мужа?!.. — Хватит! — Удар Сварнрааджа по деревянному столу был страшен. Прошедший обучение в Храме, он усилил ток своей жизненной силы, высвободив стандартный «неиспользуемый» запас, который обычно хранят храмовники и джунуюдха для «вброса» в ток циркуляции своей праны. Кулак сломал толстые, толщиной в полтора поперечника большого пальца, доски, заставив окружающих вскочить. — Тиглат. Объяснись, — спокойно сказал он мне, стоя на ногах. Взмах рукой был адресован страже, которая ворвалась на грохот. Все они тут же поспешили покинуть помещение. Кроме одного четверорукого страшилища. — Твоему слуге нужен отдельный приказ? — холодно посмотрел на свою новую жену Сварнраадж. — Уйди, — кивнула Майрам ракшассу. Тот быстро покинул малый зал. — Агаст — сын того, чьё слово для меня значит больше, чем твоё, — спокойно пожимаю плечами, не видя никакого смысла лгать. Давно надо было пояснить этот вопрос. Лучше уж сейчас, правда? — Боюсь, тебе лучше не отдавать в его отношении никаких приказов до его семилетия. Иначе мою верность придётся поставить под сомнение. — Ты сражался с тенями, таскал и не украл Шивкамути, бился с самим Эмушей, участвовал в безнадёжных сражениях, имея возможность сбежать в любой момент. Ты договаривался с нагами… Но готов нарушить своё обещание служить из-за этого ребёнка? Кто его отец? — твёрдо посмотрел на меня Сварнраадж. — Мой покровитель. Бог Энки, — подумав несколько секунд, отвечаю. Раджа легко совладал с собой, хотя глаза его на миг расширились. Посмотрев на Брафкасапа, он получил только кивок: брахман вглядывался в мою ауру. И не увидел лжи. — Это многое объясняет. Хорошо. Я учту этот момент. И да. Почему до семилетия? — После семи лет я, скорее всего, больше не буду его воспитывать, — пожимаю плечами. — Ясно, — Сварнраадж задумался. — Теперь ты, — холодно посмотрел он на Майрам. — Ты забываешь своё место, женщина. Если это повторится, то я его напомню. А теперь — вон, — хмуро сказал он. — Мы поговорим позже. Наедине. Майрам ничего не сказала, просто ушла с гордо поднятой головой. Впрочем, некая досада и немного неуверенности от неё шло: явно понимает, что переборщила. Но не считает, что произошло что-то критичное. Брафкасап молчал. И его молчание Сварнраадж заметил: — Ты о чём-то не решаешься сказать, мой ка-Джаду? Тогда скажу я. Ей нужно указать её место. Но два ракшасса не позволяют этого сделать достаточно легко. Неплохо было бы их убить, — спокойно произнёс Сварнрааж, прикрыв глаза. — Ракшассы — это сила, государь… — В руках моей жены? Ну-ну, — скривился Раджа. — Насколько сложно будет это сделать? — Тайно? Почти невозможно. Бой будет. И любому дураку станет понятно, кто сражался. Я могу их одолеть, но не без шума. — Тиглат? — Тоже, — пожимаю плечами. — Нужен повод, чтобы прикончить этих чудовищ, — скрипнул зубами Раджа. — Я подумаю над ним. А ты… Не смей больше вести себя столь нагло. Может, я и благоволю тебе, но она моя жена так или иначе. Я не могу позволять такого подданным, сколь бы близки ко мне они ни были. — Я учту это, — киваю. — Учти. И отправляйся на запад сегодня же. С Агастом ничего не случится, я присмотрю за ним. — Я оставлю Шак’чи в любом случае. Он… Проходит некую веху осмысления своей жизни и уже привязался к ребёнку. А мне так будет спокойнее. Но я рад, что его присмотр будет излишним, — спокойно отвечаю. Сварнраадж кивнул. Ага, привязался. Как же. Обезьяну наплевать особо. Но страховка он очень хорошая. В дурном настроении, пусть и сытый, я отправился улаживать важные дела и собираться в дорогу. *** Пять суток ушло на то, чтобы добраться до Бхаро, маленького городка на западе страны. Городок… Чуть больше тысячи жителей. Одно название от города. Своего мага нет. Даже заштатного аколита. Приказы из Бхопалара (если кто-то в столице вообще вздумает отдать приказ в эту глухомань) приходят гонцом из другого города в шести днях пути. Гонец проходит этот путь за четыре, но всё равно. Та ещё дыра. Та ещё, но здесь и сейчас, внезапно, важная. Потому что именно сюда меня и послали из того самого «другого города» в шести днях пути отсюда. Как выяснилось, «события», из-за которых я здесь, переместились в окрестности этого городка. Что за события? О! Постоянные пропажи людей и скота. Большинство пропавших позже находили. Рваные длинные раны. При этом рваные очень странно, словно рвали, но острым ножом. Постоянный переход от гладких к слегка ребристым краям с периодически висячими клочками кожи. Всё бы ничего, но большинство тел были обескровлены. Полностью. Высохшие мумии. Собственно, парочку таких мне и показали. Сначала неизвестная нечисть резвилась слегка восточнее и южнее, а потом в тех местах внезапно стало спокойнее. Зато, с запозданием, дурные новости стали доходить отсюда. Сатьянов в этих местах не было, аколиты ничего найти не смогли. Кроме парочки украденных городских девок, которые, по всем правилам местных сельских традиций, оказались в хлевах на положении где-то между рабынями и шлюхами. После этого пошла очередная волна противостояния городов и деревень, чьи жители очень активно взялись устраивать друг к другу рейды, убивая, поджигая и уводя соседей в рабство. Но после двух грандиозных погромов местные чиновники сумели взять ситуацию под контроль, а до центра эти «замечательные» подробности вообще не дошли ни в коем виде кроме слухов, тесно сплетшихся с теми, с которых всё началось. И вот, выяснив большую часть этих занимательных подробностей, я и оказался в Бхаро. Точнее, перед его воротами, представлявшими из себя скорее две огромных заслонки, долженствующие изнутри запираться засовами. Логично, с учётом того, что стены здесь — земляной вал, обложенный немного камнями и вбитыми в землю брёвнышками. — Кто таков? — вероятно, этот человек предполагал, что он выглядит грозно. Но одетый в грязноватую рубаху горожанин с копьём и дубинкой не вызывал никакого особого трепета. Слегка обвисшее брюхо меня мало пугало. Разве что рост… Ростом этот товарищ меня превосходил на голову, а масса у него была, наверное, килограмм сто с лишним. Пожалуй, это всё, что в нём было внушительного. — Сатьян Храма Тысячи Покровителей. Тиглат. Здесь по приказу Солнцеликого Сварнрааджа, — замолчав, материализую в руке объёмную медную чеканную печатку, которые носили все сатьяны. У Брахманов золотые. У аколитов оловянные. — А… — он озадаченно уставился на мои ноги. — Я так привык, — закатываю глаза. — А… Ага… — невразумительно кивнул он, отходя с дороги. Проходя мимо него, я смог уловить запах пота и дерьма. Последний, вероятно, появился, потому что кое-кто не особо заботится о чистоте пятой точки после походов в туалет. Впрочем, можно воспринимать это скорее как некую подготовку к тому, что я встречу в городе. Судя по тонкому душку, шедшему оттуда во все стороны, когда я подходил, до того, как ветер переменился, там предпочитают натуральный метод хранения и утилизации отходов жизнедеятельности. То есть — выкапывать ямы и набирать в них парашу до краёв. Потом закапывать и откапывать новые рядом. Картина грязного, воняющего всякой гадостью города для меня не нова. Именно поэтому я, ещё только войдя, забормотал заклинание дыхательного пузыря. Прелестная штука, создающая воздух напрямую из маны в небольшой области вокруг рта. Под водой при высокой скорости движения относительно воды, он постоянно сдувается, но дышать можно. На суше такая же проблема нередко возникает из-за сильного ветра. Но откуда между домов, пусть и неказистых, достаточно сильный ветер? Зато никаких запахов. Итак, если я хоть что-нибудь понимаю в этой жизни, то мне надо идти к центру… Как выяснилось, в этой жизни я хоть что-то, но понимаю. Небольшой городишко действительно держал самые богатые дома в своём сердце. Чем ближе к центру, тем зажиточнее горожане. Это для любого поселения верно. Логично, что и местное городское правление где-то в центре. Интересно, как управляется конкретно этот город? Городской совет? Выборные чиновники? Несколько потомственных главенствующих семей? Один главный род?.. Как выяснилось — последнее. В самом богатом с виду поместье со мной говорить сначала не захотели, но стоило только зажечь в руках огонь, как отношение рабов-охранников сразу же переменилось. И да. Искать долго не пришлось. Это самое поместье и оказалось принадлежащим местному городскому главе. Потомственному главе, хочу заметить. — Никогда бы не подумал, что к нам прибудет настоящий сатьян! — говорил чиновник, улыбаясь и важно кивая головой, разливая по бокалам вино. Честно говоря, пить его мне не хотелось. Но пару глотков я сделаю ради приличия. — Воистину, могущество Солнцеликого и его забота о смиренных подданных своих невероятна… — Давай ближе к делу, — вздохнул я. — Ты сам сказал, что отложил все важные планы ради этого разговора. Так стоит ли его затягивать? Мы оба занятые люди. — Воистину, эти незначительные глупости подождут, — отмахнулся он рукой. — Но имя, имя! Я не ошибусь, если скажу, что сатьяна Тиглата в разных частях нашего великого царства зовут иногда слегка иначе? Тиграторасу? — Да, — вздыхаю. — Слухи о великом волшебнике на службе Солнцеликого Повелителя Всех Известных Земель, — однако, так Сварнрааджа не величали даже самые отъявленные придворные лизоблюды, — доходят и до наших краёв. Честно говоря, я считал существование его сказкой для черни и шудр, но теперь даже не уверен, стоит ли верить своим глазам, ведь они говорят мне, что оный чародей сидит прямо передо мной! В моём доме! Пьёт моё вино! И говорит со мной! — Слухи часто преувеличивают действительность, — о, великий Энки, я, кажется, начинаю понимать Креола… — Неужели и в том, что Тиграторасу исцеляет всех, кто бы его ни попросил? Неужели в том, что он приводит дожди, когда сохнет земля, изгоняет злых духов и отличает правду ото лжи с небывалой лёгкостью, они тоже преувеличивают?! — Я могу исцелить далеко не все недуги, — уже неприкрыто морщусь. — Если это все преувеличения, которые рассказывают люди о столь великом чародее, то это самые правдивые слухи на моей памяти! — Хватит! — Твёрдо сказал я. — Хватит плести паутину слов, — я аж чуть не сплюнул: чёртов чиновник и меня заразил этим своим языкастым стилем нести чушь и лить в уши воду. — Говори чётко и по делу. Раджа послал меня разобраться с проблемами. Рассказывай. — Мудрейший сатьян… Я… — он как-то растерялся. — Начни сначала. Странные смерти. Новые люди, прибывшие в город, новые слухи: наверняка же ползут? Есть что-нибудь появившееся недавно? Итак. Что мне удалось узнать к началу следующих суток? Многое. Я опросил чиновника, управляющего городом, был у старост двух ближайших деревень, побывал у всех влиятельных горожан, каких вообще получилось найти. А получилось всех. Было их не так много, поэтому проблемой это не являлось. Тем более, что я маг-телепортер, а тратить время на изыски и сантименты у меня желания не было: я исполнял волю Раджи. И мог вытащить любого из постели хоть жены, хоть любовницы. И такие, на удивление, были. Почему «на удивление»? Потому что жён у богатых и влиятельных людей меньше трёх даже в этом захолустье не наблюдалось. Возвращаясь к сведениям. Те события, поддерживающие тревожные слухи из этих мест, начались здесь примерно в то же время, в которое они закончились западнее. Проблема казалась непонятной. Убитые животные и люди с резано-рваными ранами. Некоторые — просто мертвы. А некоторые высушены. Обескровлены. Но раны те же. Вампиры? Ну… Сложно сказать. Высушенные мумии как бы намекают, что да. Разновидностей этого вида нечисти есть великое множество. Но абсолютно все без исключения нуждаются в человеческой крови. Точнее, в пране. Но получать её легче всего из крови. Некоторые едят мясо. Кто-то — внутренние органы. Обычно — печень, сердце, мозг. По-отдельности или всё вместе. Бывает, что не только эти три, но в них сконцентрировано огромное количество праны. Но тогда почему есть просто убитые? Сильно сомневаюсь, что вампиры стали бы запутывать следы, по которым пойдёт маг, расследующий этот инцидент. Достаточно умные, способные просчитать ситуацию, вообще бы не стали оставлять явных следов. Тем более, что здесь глушь. Эти же начудили так, что аж Раджа вынужден был обратить внимание. Из подозрительных типов, сюда, в город, приходили торговцы. Но они — понятно. Торговцев вообще постоянно подозревают во всех смертных грехах. Они всегда «подозрительные типы». Ещё был странствующий старик. Как же его называли?.. Кур… Кургдахта? Или как-то так… Короче, не особо важно. В Бхопаларском Царстве этим словом зовут этаких нищих бродяг. В отличие от других неимущих, конкретно эти пользуются у людей популярностью. В основном потому что переносят не особо значимые письма за небольшую плату. Отправить гонца довольно дорого. Торговцы ходят между разными городами не особо часто: большинство скорее специализируются на перевозке между городом, в котором живут, и соседними деревеньками. А вот такие странники берут даже меньше торговцев. Сущие гроши. К тому же, платит им не отправитель, а получатель. Всё просто. Хочешь письмо, которое тебе отправили? Плати. Не хочешь — письмо уничтожается прямо у тебя на глазах. Если оно вообще было написано. Глиняные таблички и писчие камни довольно тяжёлые. За переноску таких эти бродяги берут больше. Мягкие материалы типа пергамента крайне дороги. Так что многие послания вообще передаются устно. Ещё такие люди очень популярны в тавернах. Историй у них много, слухи они развозят постоянно. Узнать, «что в округе творится» обычно приходит много людей. И все монетку-другую подкидывают. А хозяева таверны бесплатно кормят и дают крышу над головой. Обычно, правда, эта крыша — какой-нибудь небольшой сарай или навес для дров. А еда не особо обильная и вкусная, но всё же. Кроме старика было ещё много народу. Во-первых — глава местной разбойничьей шайки. Хотя правильнее было бы назвать их рэкетирами. В основном «дань» они собирали с окрестных деревенек. Деньгами. Продуктами и другими товарами. Девушками. Чем угодно. Участвовали местные городские стражники (у города не так много денег, чтобы их всех содержать, так что пусть обеспечивают себя сами), парни покрепче из других деревень. В основном тех, чьи старосты были дружны с местным городским главой, просто всякие отщепенцы. Всю эту информацию я вытащил прямо у градоправителя благодаря возможностью видеть ауры и ментальным щупам. Если сплести их в жгут и оплести голову человека, то, сильно сосредоточившись, можно относительно сносно воспринимать образы в его голове. Из плюсов — это чтение мыслей. Из минусов — думают обычно не словами и не картинками. И даже думай он словами и картинками, то для их понимания необходимо иметь идентичный ему мозг. Так что разбирать то, что было у него в голове, было весьма сложно. Эмоции люди испытывают примерно одинаково, поэтому понимать их легко. А вот слова у всех уже связаны с несколько разными вещами и образами. А если человек не трудится формировать свои мысли в слова у себя в голове, то можно лишь крайне детально понимать настрой и смысл, который собеседник вкладывает в то, что говорит. Нет, можно, конечно, больше. Но в таком случае потребуется сформировать куда больше ментальных жгутов. С учётом того, что примитивный ментальный жгут формируется из переплетения ментальных щупов, а я максимум могу сделать таких четыре, то мне не светит в ближайшие лет двадцать. Старик-Курдгахта заинтересовал меня больше всего. Он как раз пришёл с юго-востока, поэтому мог знать многое интересное. Найти его было не так уж и сложно: сидел в таверне. Одной из двух, между прочим, в этом городе. Лучшей. По заверениям её хозяина, правда. Хозяин другой заверял своих посетителей и всех окружающих в том же, кстати. — Отчего бы и не поговорить? — бодро ответил старичок, пошевелив пальцами. Со вздохом я положил медную монетку на стол, попросив хозяина принести еды и вина собеседнику. Сам взял себе просто «какого-нибудь мяса». Какое-нибудь оказалось подарком человечеству от умершей во имя процветания этого самого человечества лошади, которую варили и жарили уже третий день. Коняшка умерла из-за загнавшего её сына градоправителя. Туша была продана в таверну за не особо большие деньги. Вся, кроме копыт и кожи. Всю эту историю я узнал у хозяина. — Я знаю множество историй, господин… — Ты не понял, — отмахнулся я. — Я пригласил тебя сюда не для твоих историй. Мне нужны ответы на некоторые вопросы. Расскажи всё, что ты знаешь о смертях и других… тревожных событиях. — О! Так господин… — Я занимаюсь ими, — киваю. — В окрестностях города… — Умирают, словно нечисть какая напала, да, — активно закивал он. — И там, откуда я пришёл, тоже. Бегу от неё, бегу, а она не отстаёт. Не везёт мне. Пришёл в прошлый город, там беда. Пришёл сюда — а она меня уже тут поджидает. — Думаешь, за тобой гонится? — нахмурился я. — А? Ох! Нет! Конечно же нет! — замахал руками старик, суя в рот кусок мяса. — Просто не везёт. — Предположим, — кивнул я, увидев, что аура его мне не лжёт. Видя, что собеседник всё задумчивее поглядывает на место, откуда он забрал медяшку, я, поморщившись, вывалил туда сразу горсть медных монеток. Плохо отчеканенных и неровных медных бхопаларских монет. — Больше не дам. Следующие два часа отвечаешь на мои вопросы, — он быстро-быстро кивнул три раза. Забрал деньги. — Итак. Возвращаясь к тем странностям… — Господин хочет послушать именно про мёртвых в округе или про южное побережье? — О, — я довольно усмехнулся. — Про всё, что ты знаешь, — места, в которые меня отправил Сварнраадж, располагались здесь и на юге. И, судя по всему, я откопал того, кто мог бы многое мне рассказать и про юг тоже. — Про здешние события я знаю не так много. Но все, с кем я про них говорил, рассказывают несколько местных легенд… Право слово, они похожи на очередные сказки и глупости, да только такое происходит… — Говори, — нахмурился я. — Ну… Многие уверены, что где-то в округе объявились бледные беглецы… Неужели господин не слышал? Известная байка… — Так просвети меня. — Конечно, — закивал старик, откусывая кусок лепёшки. Одну из трёх, которую нам принёс хозяин, я у него забрал, поедая в прикуску к мясу. Остальные две оставил явно не особо обильно и сытно питающемуся бродяге. Кстати, конина, на удивление, оказалась весьма неплоха. — Старая байка. Любят её рассказывать в разных местах по вечерам под брагу. Заключается она в том, что когда-то давно, века полтора назад, колдуны Индрахутары собрались на очередной праздник устроить охоту. Да только не простую. Простые охоты им наскучили. Что им кабаны? Что им вепри? Разве страшны знатным чародеям тигры? Разве доставят они удовольствие? Нет. И решили они поохотиться на людей. Только на рабов охота неинтересная. Что им раб? Так… Потому они предложили горожанам стать загонными зверьми… — Предложили? — не понял я. — Да, — кивнул он. — Они приказали к празднику выстроить дом из камня. В одних местах говорят, господин, что камень был красный. В других — что серый. По мне — всё одно. Суть не в этом. Дом выстроили духи, служащие колдунам. И всем участникам показали место. Отвели их туда. В доме колдуны сложили сокровища и богатства. Золото! Говорят — сама повелительница Царства Самоцветов одолжила для этой охоты чародеям Индрахутары горсть драгоценностей, а дом и вовсе выстроили её слуги… — Красная Королева?.. — удивился я. — Она была на этом… Празднике? — Не знаю, — пожал плечами старик. — Не знаю даже, было ли всё это вообще когда-нибудь. Но кто-то говорит, что была. Только глупость всё это, господин. Я сам эту историю пару раз пересказывал так, что там дом дэвы строили. Моя придумка, — ощерился он. — Ага, — закатил глаза я. Ну, ещё бы. Красная — известная персона. Про драгоглазых какие только байки не ходили и не ходят до сих пор. Разумеется, про неё не могли не добавить в какие-то варианты истории чего-нибудь этакого. И непонятно, где вымысел, а где правда. Кто бы поверил, что прошлый Адаалат-ка-Джаду был бастардом-драгоглазым? Да ладно! Я сам ношу его же глаза! — Так что было дальше? — А дальше началась охота на тех, кто польстился на богатства! — усмехнулся старик краем губ. — Жадность, господин, до добра не доводит. Ну… Это мораль этой истории, как мне кажется. То, чему она должна учить. Всего чародеи Индрахутары убедили принять участие во всём этом тринадцать человек. Начиналась охота на расстоянии трёхдневного перехода от Каменного дома. Всем «зверям» дали фору в один день. Затем охотники отправились их преследовать. Говорят, колдуны предсказывали, куда побежит жертва, — охотно верю, — чувствовали биение сердец, — гм… маги крови? Вроде бы в Индрахутаре таких нет. Да и кто знает, на что они способны? Магия крови не приветствуется в Шумере. Так что мне это неизвестно. Точнее, запрещён вампиризм. Магия крови вполне себе существует, но, полагаю, не используя кровь напрямую для вампиризма чувствовать биения сердец… Хотя, зачем я вообще думаю о такой ерунде? Это просто байка! — Колдуны смотрели глазами птиц, говорили с животными и растениями, читали следы даже там, где их и быть не могло. На скалах, на траве, в грязи после дождя… Они убивали своих жертв одну за другой. И долго мучили перед смертью, забавляясь. Они убили первого, второго, третьего… До места, где стоял Каменный Дом, добрался только последний, тринадцатый. — Интересная сказка. И это, как я понимаю, не конец? — Конечно нет! Иначе причём она тут была?! — возмутился старик. Ну ещё бы — я усомнился в его умении заинтересовать слушателя. Практически единственном, что позволяло ему вообще где-то спать и что-то есть. — Тринадцатый добрался до заветного места весь израненный и истерзанный, но добрался. И обнаружил лишь, что каменного дома нет на положенном месте, — старик усмехнулся. — Чародеи показали, где он стоял. Но не сказали, что он там и будет стоять. Духи построили то место. И духи говорили, где ему стоять, — мысленно я фыркнул на эту глупость. Но это же просто байка обычных шудр. Что ещё от неё ждать? — В те времена эмушиты воевали с Индрахутарой. Мастера древнего города сумели вышвырнуть очередных захватчиков и крепко им наподдать. Поэтому ждать следующего набега не приходилось. Но озлобленные дикари желали наслать на землю Индрахутары хоть какое-то несчастье. И, узнав об этой истории, они прокляли тех жадных глупцов, которые согласились быть загонными зверьми. Их гниющие и обглоданные тела, не нужные более никому, кроме диких зверей, восстали не мёртвыми и неживыми. С тех пор их гонят жажда мести и голод. Мести всем, кто был умнее их и не согласился на глупую охоту. Голод по отчаянию и страху, который они испытали, когда были людьми. Только теперь они желают чувствовать его в других. Быть теми, кем они так и не стали. Господами. Охотниками. Они находят жертв и гонят их, гонят. Терзают тела и умы. Пытают, убивают. Говорят, господин, что те, кого выбрали в жертву, видят незадолго до начала охоты тот самый каменный дом. Призванный быть убежищем для жертв самых первых охотников, он перемещается постоянно. Он может оказаться в любом городе и в любой деревне. На любой улице. Иногда — в лесу или в горах. Не важно. Важно, что человек не понимает, что он увидел. И где он увидел. Но Дом всегда спрячет, укроет. Ведь те, кто сейчас изображает из себя охотников, не нашли его. Так и не нашли. И сейчас найти не могут. Их шанс уже позади, но вот шанс тех, кто ещё жив, только в их руках. Найти Каменный Дом. Спрятаться в нём. Проклятые беглецы, бледные беглецы. Их зовут по-разному, но они не могут найти дом. Войти в него. Стоит только оказаться внутри прождать время от заката до рассвета, как призраки потеряют свою жертву. Забудут её лицо. Кто она, где она. Как и раньше, Дом таит в себе великое сокровище — жизнь того, кто в него войдёт. И, говорят, другие ценности там тоже есть. Чтобы бледные беглецы забыли о том, кто их жертва, нужно оставить в Доме все свои вещи. Совсем все. Иначе они увидят их и вспомнят. — Ха! Много должно накопиться, — фыркаю. — А то, господин! — поддакнул мне старик. — Умеешь ты интересно рассказывать, — делаю взмах рукой хозяину таверны. Тот принёс нам ещё мяса и лепёшек. — Я даже на секунду ощутил… Опаску. Эта история может слегка пощекотать нервы. — А то, господин! — повторил он. — Правда, она обычно нервы щекочет по другой причине. — По какой? — с интересом спрашиваю. Мне действительно стало любопытно просто поболтать и пообсуждать байки. В конце концов, почему нет? Час времени. Не больше. Не такая уж и страшная потеря. — Понимаешь, господин, есть другая версия истории. В ней тринадцатый не просто добрался до первого места, где стоял дом, но ещё и до второго. Дошёл до дома. Только чародеи Индрахутары всё равно ничего ему не отдали и убили прямо на груде сокровищ, которые там лежали. С тех пор, как бледные беглецы стали охотиться на своих жертв, он стал искать их в разных обличиях незадолго до начала охоты. И предупреждать о ней, рассказывая эту байку. — А! Ясно, — фыркаю. — Значит, когда кто-то тебе её рассказывает?.. — Да, господин! Да! Именно в этом и интерес! — кивнул он. — Всегда есть маленькая опаска — а вдруг это не байка? А вдруг перед тобой — тринадцатый? И следующим бледные начнут гнать тебя самого? Всего их тринадцать… — Если тринадцатый добрался до дома, то двенадцать?.. — удивился я. — Нет, господин, не так. Многие умерли в двух днях пути до дома и раньше. Двенадцатый — и вовсе на подходе к Дому. Всего в нескольких шагах. Так получилось, что все они умирали обессиленными и обескровленными. Ну, оно и понятно. И, значит, чем больше времени прошло от смерти, до наложения проклятия, тем больше они успели отдохнуть. Ну, мёртвыми-то. А Каменный Дом охотников силы лишает. Вот и вышло так, что Первый — самый сильный. Затем Второй. Потом — Третий. И так далее. А Тринадцатый получается, слабейший из всех. Только он не совсем охотник. Он как бы начинает охоту. Иногда сам загоняет человека к Дому, после того, как расскажет эту историю. Иногда просто рассказывает и уходит. Смысл в том, что он как бы начинает новую Охоту. Он может рассказать всё не больше, чем за один день… — Потому что именно такую фору в своё время дали своим жертвам чародеи Индрахутары? — Да, именно так, господин, — старик стал необычайно серьёзен. — А дальше беглецы гонят свою жертву по очереди. Нет смысла гнаться всем сразу: с человеком справится любой из них. Но все должны бежать честно. Призраки не могут переноситься мгновенно: это будет бесчестно, а первые охотники, чародеи Индрахутары, были честны. — Ты же сам сказал, что они убили тринадцатого? — Ну, они сначала признали его победителем охоты. Отдали ему богатства. А потом убили, отняв то, что принадлежало ему. Всё честно, — пожал старик плечами. — Понятно… И что же? Так как более слабые не могут приближаться к Дому, то они выстраиваются этакой цепью? Если самый слабый не сможет загнать и убить, то более сильный продолжит погоню? — Именно так, господин, ты мудр, — кивнул старик. — И именно поэтому мало кто может от них удрать и добраться до дома. — Забавная сказка? — кивнул я, погружённый в свои мысли. История, конечно, та ещё. Вряд ли в ней много правды. Просто известная, а люди приписывают окружающие события тому, что знают. Подняв глаза на своего собеседника, я понял, что он ОЧЕНЬ внимательно смотрит мне за спину. Резко обернувшись, я увидел только стену таверны. Подкопчённую. Пара пятен. Разводы… — На что ты уставился? — вновь повернулся я к нему. — Каменный Дом, — тихо ответил он. Я резко обернулся обратно. Почему? Да потому что аура старика не лгала! Неужели… — Ты видишь его? — напряжённо спросил я, мигом собравшись. Я смотрел в стену, но мои чувства, ни обычные, ни чувство ауры, мне ни о чём не говорили. — Я? — раздалось из-за плеча. — Я всегда его вижу. Только он там не для меня. А для тебя… Резко обернувшись назад, я не увидел никого. Старик просто… исчез. — Добавлено новое задание: Каменный Дом Вы услышали историю о Каменном Доме. И, судя по всему, вы жертва для новой охоты бледных беглецов. Доберитесь до Каменного Дома. Не используйте телепортацию: охота должна быть честной. Ваши преследователи тоже не будут мгновенно перемещаться. В случае жульничества, Дом тоже сменит своё местоположение. Награда: два уровня, Тринадцатый ответит на все ваши вопросы, когда вы вновь с ним встретитесь, в Каменном Доме могут храниться различные ценности, вы узнаете истинную историю Охоты. Внимание! Если беглецы посчитают добычу слишком опасной, то они могут от неё отказаться. Штраф за провал/отказ: вариативно. Принять: Да/Нет? — Да чтобы Пазузу вечно совокуплялся со всеми магами этой грёбаной Индрахутары! Очень «приятное» пожелание вырвалось у меня практически автоматически. Ибо — почему нет? Чтобы их всех! Устроили мне сюрприз. Разумеется, я принял задание. Судя по всему, бледные беглецы и Каменный Дом здесь явно при делах. Мне в любом случае стоило бы навестить это место, чтобы разобраться в проклятии и вообще в происходящем. С этой точки зрения даже удачно, что дурная нечисть выбрала меня в качестве новой жертвы своей безумной охоты. Сам бы я их искал бы ещё долго. Тааак… Ещё мне нельзя телепортироваться. Прелестно. Как будет происходить охота мне известно: правила Тринадцатый рассказал. Куда идти, я знаю. Система даже заботливо указывает на карте примерное направление. Точнее, она выделила длинную линию в ту сторону, в которую указывал Тринадцатый. И окрасила один отрезок этой линии в красный. Примерно там и должен располагаться Дом, если он, как в легенде, в трёх днях пути от начала Охоты. Один день у меня фора. Стоит ли укрепить тело праной и отправиться туда как можно быстрее? Не уверен насчёт с’мшитского «быстро». Возможно, что это тоже «жульничество». Но за сутки я туда сам по себе не добегу. И тогда мне придётся в любом случае встретиться с кем-то из преследователей. Конечно, вряд ли мне что-то может сделать нечисть или нежить, но кто же её знает? Не лучше ли сначала оценить самого слабого — Двенадцатого? Определённо, лучше. Так что можно неспешно выдвинуться в указанную сторону. Посмотрим, что там и как. Идти пешком, не летать, не телепортироваться, было ой как не быстро. Я сразу вспомнил наш поход за Шивкамути. Память об Абтармахане навевала грусть. Ещё вспоминались деньки, когда я убегал из Шумера. Сил нет, по пятам бегут демоны. Вокруг все готовы либо ограбить, либо в рабство забрать. Весело. Когда это было? Лет… двадцать пять назад? Или больше? Мне скоро сорок один год стукнет. А тогда было что-то около пятнадцати, кажется. Вечер подступил незаметно. Ночь. Я остановился хорошенько выспаться и зачаровал, как обычно, место стоянки. Впрочем, поспать мне довелось всего часа четыре. — И что же ты за страшилище такое?.. — озадаченно спросил я на шумерском, разглядывая ночного гостя. На самом деле, посмотреть было на что. Я не могу сказать, что являюсь экспертом в нечисти и нежити, но знаю всё равно очень много видов. И конкретно этот мне был вообще неизвестен. Начать стоит с того, что это больше нечисть, чем нежить. В чём разница? Первое не обязательно мёртвое. Нежить отлична от живых тем, что у неё отсутствует прана. Жизненная энергия. У вампиров, например, она смешивается каким-то странным образом с маной, а второе начало срастается с седьмым. В своём постоянном желании утолить жажду жизни, они забирают чужую прану. Но она быстро обращается маной. У каких-то видов уходит на что-то другое. И начинается новый цикл жажды. Так вот. Если существо, стоящее за обычным кругом из мела и десятка рун, создали действительно эмушиты, то они гении. Просто потому что в ауре… этого нечто было искорёженное второе начало. Оно имело жизненную силу. Пусть и очень мало. С виду же это существо и вовсе выглядело так, что некоторые ревенанты постеснялись бы. Лохмотья, выглядывающие тут и там кости, язвы по всему телу, бледные подёрнутые плёнкой глаза, которые, тем не менее, активно двигались и смотрели то на меня, то по сторонам. Пальцы были словно лишены мяса, а кости деформированы, удлинены и лишены изначальной формы, чтобы обратиться на концах своих когтями. — Значит, ты у нас Двенадцатый, — кивнул я сам себе. — Слабейший, не считая тринадцатого… Оу! А вы, ребята, подготовились! Из темноты, словно собираясь из небытия, сливаясь из клочков темноты, подходили ещё четыре фигуры. Это было уже опасно. Почему? Потому что ауры выдавали во всех далеко не слабых существ. Подтверждая мою опаску, Двенадцатый ударил по невидимой для него стене слегка засветившейся бледно-серым рукой с когтями. Линия мела на земле буквально порвалась, став прерывистой. Руны частично стёрлись. Не сказал бы, что эта защита была сложной, но всё же… А он — слабейший из всех. Драться? Можно. Только вот у меня другая цель. — Ага! — уважительно покивал я. Тело буквально гудело от ускорившегося потока праны. Каждая мышца умоляла, стонала, желая только одного — действовать. И я побежал, стартовав с места. Пять полупризрачных фигур, преследовавших меня, иногда исчезали и появлялись снова. Но они явно не телепортировались, а именно что передвигались. И тоже очень быстро. Но я их обгонял. Выносливости мне было не занимать. Скорости тоже. Остановился отдыхать я лишь после четырёх часов непрерывного бега по полям, оврагам, лесам и прочим очень удобным для этого местам. Желудок настойчиво требовал еды. А организм — пару малых исцелений, чтобы восстановиться после спринта. Судя по всему, на меня выделили сразу пятерых слабейших охотников: с Двенадцатого до Восьмого. А остальные ждут впереди на случай, если я оторвусь. Суммарно я уже преодолел до Каменного Дома около трети пути. *** Ужас Бахры, кошмар, случившийся наяву, это не просто одно событие. Нет. Это, скорее, цепь ужасных событий, приведшая к тому, что несколько огромных прибрежных деревень превратились в гибельную землю, на которую из своих домов боялись ступать местные жители. Даже днём, под взором благостного Шивы, люди уже давно страшились выходить из своих задрипанных хижин по одиночке. Они сидели в хлипких стенах, тряслись, а иногда ползущий по окрестностям знобящий туман, появляющийся даже в самые жаркие дни, заставлял зубы стучать от ужаса. Ужас Бахры был назван по имени одной из деревень не просто так. Многие считали, что именно там всё и началось. Начались беды. Несчастья. Когда-то люди ещё верили, что Раджа пришлёт чародеев из Храма Тысячи. Что помогут другие кудесники. Кто угодно. Но весь ужас того, что творилось в этих местах, мог бы понять только тот, кто прожил здесь последние годы, каждый следующий в череде которых становился только более кошмарным. Вряд ли в далёком Бхопаларе хотя бы догадывались, что тут на самом деле творится по обрывкам слухов, которые, без сомнения, доходили в каждый уголок огромного Царства. Здешние же жители скорее уже склонили головы перед неизбежным злом. Что можно сделать с дикими волками, загрызшими человека? А со стаей саранчи? А с ураганом? А с засухой? Просто быть к ним всем морально готовым. Стихия — она такая. Не в силах человека ей противостоять. Сама Бахра представляла из себя восемь лет назад одновременно жалкое и интересное зрелище. С одной стороны она наполовину состояла из хлипких хижин с полусгнившими крышами. Располагалась большая рыбацкая деревня на юго-западном побережье Бхопаларского Царства. И, несмотря на жалкий вид большинства жилищ местных жителей, была она одновременно довольно богата. Люди, посмеиваясь, в былые времена говорили (пусть и с опаской), что это от того, что они не тратят время на молитвы. И правда: здесь этому глупому и бессмысленному занятию уделялось мало внимания. Старый храм стоял полупустой и заброшенный, начавший разрушаться. Жрец умер совершенно нелепой смертью больше пятнадцати лет назад. Новый так и не объявился. Рыбаки были больше заняты своим нехитрым ремеслом, а боги, лишившиеся молитв, словно бы пытались вернуть расположение верующих, одаривая их одним огромным уловом за другим. Так что голода здесь давно не случалось, а сама деревня успела разрастись за последние три десятка лет до полутора тысяч человек, вытянувшись на два километра вдоль берега. Поболее многих городов: даром только, что стенами не окружена. Богатые гуляния, праздники, а ближайший город далеко: грабить поборами и налогами некому. Конечно, Бахра платила… Что-то. Обычно очень немного. Другим селениям вокруг везло меньше, но все, в общем-то, скорее процветали, чем нет. Люди здесь были простыми, любили выпить, подраться, устроить гулянье или праздник, а ещё — поесть. Желательно — что-нибудь кроме осточертевшей рыбы. Но, с другой стороны, никуда не делись и полусгнившие крыши, хлипкие дурные жилища. Зайдя в деревню, посторонний человек ощутил бы родной для местных какой-то слабый и скверный запах деревенской улицы. Запах плесени, гнилой рыбы и моря. Ещё век-полтора назад здесь ходили слухи о служителях злых духов, странных лесных обитателях. Жили тут несколько семей колдунов, но в то время это место не было особо развитым или многолюдным. Позже, когда Бхопалар окреп и стал навязывать свои устои, здесь появились Храмы, посвящённые кому-то из Тысячи. Или всей Тысяче разом. Конкретно в Бахре стоял Храм Шиве. В окрестных деревнях остались лишь старые сказки и потомки старых колдовских семей, которые давно уже стали объектом скорее жутковатых слухов, чем поклонения. Хотя лечебные отвары и припарки нужны всем, так что никто даже и помыслить не мог, чтобы как-то обидеть единственных, кто мог помочь с той или иной хворью, погадать или наслать сглаз, порчу, а то и иную дурную дрянь. Впрочем, как уже говорилось, многие предки местных жителей пришли сюда около века тому назад, лавинообразно увеличив население этих мест, где ранее жило несколькими отдельными малочисленными островками цивилизации основное местное население: колдуны и их слуги. До сих пор сохранились в памяти поколений сказки о деяниях того времени. Множественные близкородственные связи, следы вырождения на некоторых местных, кровавые праздники и ритуалы. Летопись этих мест, если бы кто-то решил такую писать, была бы буквально пропитана порочностью, жестокостью и безумием деяний, которые здесь совершались. А сказки о странных ночных обитателях и вовсе были не такими уж и сказками. До сих пор можно было вечером услышать с недалёких скал, слегка даже похожих на горы, отголоски страшного крика или воя, случившегося по старым праздникам. У тех немногих, кто слышал этот безумный звук и рассказывал позже о нём, кровь стыла в жилах даже из-за далёких доносившихся из старых осыпающихся ущелий отголосков. Поговаривали, что прошлые жители верили: звуки издаёт чудовищное божество, запертое в незапамятные времена где-то вне пределов нашего мира. Что в тех холмах и скалах на великие праздники само бытие истончается, позволяя нескольким возгласам из-за кромки проникнуть сюда и пронестись над землёй, вселяя в сердца смертных ужас. Говорили, что то жуткое божество слышит в эти краткие мгновения абсолютно всё. Даже звуки сердец людей в окрестных деревнях. И именно тем, кто живёт за кромкой, поклонялись здешние колдуны. В дни старых праздников в лесах иногда полз ужасающе мерзкий запах, отбивающий умение и возможность думать, заставляющий людей после того, как они его вдохнули, блуждать по знакомым полянам по паре дней, не в силах вспомнить дорогу. Впрочем, для нынешних здешних жителей это были слишком сложные материи, о которых теперь уже нечасто вспоминали. И тем не менее, один из главных старых праздников восемь лет назад выдался ужасным. Особенным. В ту ночь немногие собаки заливались диким, безумным лаем, буквально истекая изо ртов пенной слюной. Со скал вдалеке доносился странный скрежет, похожий на жуткий тихий хохот, если только скалы вообще могут хохотать. Разумы многих, злоупотребивших брагой, помутились настолько, что случилось четыре жутких драки, в ходе которых в трёх деревнях появилось два трупа и двое калек, один из которых лишился бывшего откусанным уха, а второй — обоих глаз. Давленные раны вскоре загноились и бедняга скончался в страшных мучениях. Что-то такое и раньше случалось, но никогда — в таком количестве и всё разом. Уже через несколько дней собравшиеся с четырёх деревень жители с факелами и дубинками пришли к дому одного из «старых» колдунов, живших, в отличие от многих, вдалеке от поселений: больше двух часов пешего хода. Место, где он жил, считалось жутким. Одно из тех немногих, которое осталось нетронутым со времён жутких кровавых оргий, обрядов, проливающихся на землю и отравляющих её зелий. Деревья тут росли кривыми и изогнутыми, а трава была словно бы высохшей, но необычайно прочной. Хотя — кто знает. Возможно, что просто местечко оказалось слегка необычным, а всё остальное приписали ему глупые человеческие фантазии? В любом случае, древнему, словно сама смерть (по мнению местных жителей, конечно), но крепкому шестидесятилетнему старику с трудом удалось отговорить распалённых рыбаков от их дурной затеи и убедить в том, что он невиновен в их несчастьях. Как считали теперь многие — очень зря люди повелись на его речи. Очень. Очень. Зря. Лишь спустя год стало известно, что у старика примерно в то же время (и, как многие считали, именно в ту ночь) появился внук, рождённый его дочерью, которая сама как раз спустя год и умерла. День в день на тот же праздник. О внуке старика много судачили, ведь дочка колдуна не была красавицей. Она вообще… вызывала отвращение. Даже у заядлых пьянчуг. Кто мог повестись на такую? Любой, кто знал о ней, сказал бы, что то количество браги, которое было необходимо, чтобы превратить страшную безобразную полусумасшедшую уродину-альбиноску в хоть сколько-нибудь напоминающее девушку существо, скорее убьёт любого мужчину, сколь бы много опыта ни было у него в питье крепких напитков. Старик никому практически не показывал внука. Лишь покупал целые телеги с рыбой и, нередко, домашних животных. Впрочем, закупки он делал аж в семи разных деревнях, до некоторых из которых обычному человеку больше двух дней пути. Так что некому было понять, что для кормления старика-колдуна и годовалого внука это количество еды абсолютно чрезмерно. На вопросы же о внуке обычно необщительный старик радостно улыбался и смеялся, говоря, что сами боги одарили его великой честью и радостью. Люди всегда согласно кивали: действительно — с такой дочкой без вмешательства богов обойтись не могло. Правда, мало кто доходил до мысли, что боги у простого народа и старого колдуна могут быть не одни и те же. Да и имя отца было нездешним: некий Йог. Ага… Все гадали: заплатил ли странствующему несчастному безумцу старик за ночь с его дочерью чем-то ценным или просто околдовал. А он может. Его уродина-дочь, судя по слухам, появилась так же непонятно. Кто был её матерью… Одни слухи утверждали, что колдун заворожил какую-нибудь несчастную девочку, а другие говорили, что ему грела постель какая-то жуткая лесная тварь, похожая на прекрасную женщину, но имевшая и мужские… «признаки» между ног. Старые сказки, ставшие ненадолго снова актуальными. Необычнее ситуация стала позже, когда пошёл уже второй год от смерти дочери старого колдуна. Сам старик стал немного более вялым, кто-то иногда замечал у него на запястьях порезы. И на шее тоже. Но он неизменно одаривал всех злобными искрами и живым деятельным огнём из глаз. Странностей добавляло и большое количество монет, которыми он расплачивался. Странные монеты. Но медь, а очень редко и серебро, есть медь и серебро. Но у старика, даже несмотря на покупки в разных деревнях, было их уж слишком много. В тот же год ночи в Бахре, ближайшей к дому старика деревне, стали холоднее. А туман — гуще. Впрочем, мало кто обратил внимание на такие мелочи. К концу того года по Бахре пронеслась удивительная новость, принесённая из дома старого колдуна молодой пятнадцатилетней Арджей, ходившей менять к нему настои и лекарства на продукты деревенского промысла. Вернувшись, красивая девушка, на которую заглядывались многие мужчины, рассказала, что видела мельком в доме внука старика. Только было ему далеко не три года. Ребёнок, который только-только должен был нормально научиться ходить и начать говорить, был ростом равен ей, крепок, хотя и очень бледен. А ещё — несколько толст. Ребёнка в нём можно было признать только по детской округлости лица, но не по росту или физическому сложению. Был он несколько горбат и перекошен, но крепок и мускулист. Арджа пропала спустя пару месяцев. Позже её нашли истерзанной, голой. Кто-то жестоко надругался над ней, убил и резал прямо в процессе. Возможно, пил кровь. Странно, но со старым колдуном это никто не связал. Возможно, дело было в том, что тело нашли в дне пути и вовсе не в стороне, где жил старый отшельник со своим внуком. Ночи тем временем становились всё более промозглыми. Из-за невероятной ночной сырости многие стали болеть и кашлять. Особенно страдали старики и младенцы. Вскоре в словах Арджи могли убедиться многие, ведь внук старого колдуна, Вирджен, стал посещать окрестные деревни. Многие, видя его, плевались на старика-колдуна, видимо, решившего в очередной раз на старости лет издевательски пошутить над соседями. Ещё бы: мальчику точно не могло быть три-четыре года. Он был не моложе четырнадцати. Бледная кожа была болезненна, а от деда он унаследовал массивный подбородок. Однако его лицо не было лишено гармоничности: прямой нос и абсолютно симметричный разрез глубоко посаженных глаз, обрамленных начавшей уже в этом возрасте расти растительностью и обычными волосами создавали довольно гармоничный образ. Гармоничный, но вовсе не красивый: скорее эта гармония была козлиной, чем человеческой. И это пугало. Редкие в рыбацкой деревне собаки заливались жутким лаем, стоило только Вирджену оказаться рядом. Они норовили на него наброситься. Укусить. Впрочем, словно почувствовав нечто пугающее, убегали, скуля, стоило им оказаться рядом. Точно так же вели себя и змеи, иногда появлявшиеся в деревне. Говорил юноша очень умно, свободно и чётко. Легко выражал свои мысли и обладал даже некоторым обаянием, несмотря на свой не самый привлекательный внешний вид. Посещавшие старый дом колдуна люди рассказывали, что Вирджен очень много времени проводит, записывая палочкой на восковой табличке уроки своего деда, рисует странные рисунки на песке и крайне много и прилежно учится. Параллельно со взрослением подростка, который всё равно, несмотря на обман старого колдуна, явно рос крайне быстро, из старого дома стал доноситься отвратительный запах, крепчающий со временем. Колдуну повезло, что даже ближайшая деревня, Бахра, находилась от него далеко. Люди морщили носы, собирали цветы в комок и дышали через них, когда шли к нему, но терпели. Будь он их соседом по улице, терпеть бы не стали. Редкие люди отмечали схожесть отвратительного запаха с тем, который иногда путал неосторожных несчастных в лесах на старые праздники. Только конкретно этот не вызывал сумбура и растерянности мыслей. К концу четвёртого, как уверял старик, года своей жизни, Вирджен стал становиться парией. Он нередко напевал странные мелодии себе под нос. Ритм и звуки их были столь причудливы и необычны, что вызывали у слушателей беспокойство, а иногда — необъяснимый страх, мурашки по телу и леденящий холодок по затылку. Во внуке старого колдуна всё больше проглядывало нечто злое, дьявольское. Многие стали понимать, что старик покупает слишком много рыбы и животных, а со второго этажа его дома, где не было никаких окон, постоянно доносились странные и страшные звуки. Стали поговаривать, что колдун взялся за старые обряды, приносит жертвы. Деревенским оставалось только гадать, как умирает очередная птица или коза. Медленно? Быстро? Безболезненно или ужасно мучительно? Промозглый туман, ставший причиной многих простуд, полз уже не только по Бахре. В самой же деревне и вовсе начали происходить зловещие вещи. Ночью хозяева могли обнаружить мёртвых домашних животных. Практически всегда — собаки. Кто-то особенно жестоко с ними расправлялся. Разрывал глотки и оставлял наполовину сожранными. Поиски в окрестных лесах ни к чему не привели. Никто даже не знал, что именно ищется: тигр, волк? Но разве эти животные так делают? Вскоре в Бахре случилось новое несчастье: умерли один за одним Бардок, брат убитой страшным образом в прошлом Арджи. Умерла и его жена. При этом с обоими сделали то же самое, что и ранее с несчастной девушкой. Что характерно, чудовищу, творящему такие ужасные деяния, было всё равно, кого мучить, насиловать и резать: мужчина, женщина… А следом за детьми ушли в мир иной безутешные родители: мать, не пережившая нового горя, отец, покончивший с собой. Остались, правда, ещё трое братьев и две сестры убитых. Но случившееся ударило и по ним тоже. Позже похожие случаи произошли в нескольких соседних селениях. Многие вновь стали подозревать старого колдуна: вдруг именно он наслал ужасную напасть? Но нет. Сомнения были рассеяны самым радикальным образом. Возмужавший и подросший всего за год Вирджен примерно в то же время вынужден был похоронить деда, обелив имя старого колдуна. Ну, в самом деле, тот никогда не был святым, но совокупление с мужчинами — это даже для него слишком. Да и с кем может такое сотворить мертвец? Между тем в Бахре стали пропадать люди. Просто исчезали. И всё. Но, даже несмотря на подозрения в сторону Вирджена, того не трогали. Плевали вслед и продавали всё по завышенным втрое ценам, но беду он умудрялся отводить от себя горстью меди и редкими серебрянными монетами, на которое ещё его дед делал свои необъятные закупки для жертвоприношений. На следующий праздник жуткие вопли, которые раньше были слышны с холмов и скал только редким чудикам, не воспринимаемым всерьёз, услышали все окрестные деревни. Люди зажимали уши, выпучивали глаза. Сердца пары особо впечатлительных просто разорвались от внезапного ужаса. В ту ночь до самого рассвета громко вопили вороны, словно предупреждая о грядущей беде. Пропало несколько человек во всех деревнях, а на кладбищах обнаружили множество раскопанных могил. Вирджен вовсе не был единственной окрестной достопримечательностью. Внук старого колдуна не пользовался популярностью, но в этих местах было много странного и страшного. А ещё приземлённые местные жители верили, что многие самые страшные преступления всё равно совершают не мифические чудовища, а люди. Староста Бахры, который отправился побеседовать с Вирдженом, бывшим пусть и молодым, но всё же внуком и учеником колдуна, получил загадочную отповедь: — Зря жрецы рассказывают глупости, в которые потом верят многие люди. Открою тебе тайну, но человек далёк от венца творения богов. И вовсе не является хозяином мира, вверенного ему богами. Он не является истинным хозяином, но в некотором роде является номинальным. Впрочем, не первым. И не последним. Древние повелители нашего мира есть, были и будут. Они жили и живут здесь, бродят среди нас и недоступны человеческому уху и глазу. Йог-Сотхотх знает ворота. Йог-Сотхотх и есть ворота. Он и страж к ним, и ключ к ним. И привратник их… Староста скорее «для галочки» решил поговорить с сопляком. Отвратительнейший запах старого дома заставлял слезиться глаза и задыхаться. Он не особо вслушивался в речи, которые толкал юнец: ясно же, что хочет казаться умным, но мало что может сказать по делу. Были в округе и другие колдуны. Постарше, поопытнее. И не живущие в таких ужасных условиях. Так что разговор тот быстро завершился, не успев начаться. Все уже понимали, что происходит что-то странное и страшное, но не сразу многие заметили, что колдуны и знахари умирают один за другим. И уж точно никто не знал, что дом молодого Вирджена навещают необычайно часто те немногие, кто избежал общей участи. Вряд ли староста мог догадаться, что Вирджен, издеваясь над ним, цитировал учения своего деда. Дед несколько неверно с точки зрения Вирджена произносил имена и названия, но его речи всегда были важными и интересными. Полностью же слова тогдашнего урока звучали так: «Не следует думать, что человек является древнейшим или последним властителем Земли, или что известная нам форма жизни существует в одиночку. Старейшины были, Старейшины есть и Старейшины будут. Они ходят среди нас, первобытные и безмолвные, не имеющие измерений и невидимые. Йог-Сохот знает ворота. Иог-Сохот и есть ворота. Йог-Сохот это и страж ворот и ключ к ним. Прошлое, настоящее и будущее слились воедино в нем. Он знает, где Старейшины совершили прорыв в прошлом, и где Они сделают это вновь. Он знает, где Они ступали по Земле, и где Они все еще ступают, и почему никто не может увидеть Их там. Люди могут иногда догадаться об Их близости по Их запахам, но об Их внешности никто из людей не может знать, они могут догадываться о ней лишь, если увидят внешность тех, кого Они оставили среди людей, а таких есть множество видов — от таких, что полностью повторяют образ человека, до таких, у которых облик не имеет ни формы, ни материальной субстанции — то есть, таких, как Они сами. Они расхаживают, оставаясь незамеченными в пустынных местностях, где произносятся Слова и исполняются Обряды во время их Сезонов. Ветер невнятно произносит Их речи, земля высказывает Их мысли, Они сгибают леса и сокрушают города, но ни лес, ни город не видит руку, их разрушающую, Кадат в холодной пустыне знал их, а какой человек знает Кадат? Ледовые пустыни Юга и затонувшие острова Океана хранят камни, на которых запечатлен их знак, но кто видел замерзшие города или затонувшие башни, давно увитые морскими водорослями или рачками? Великий Ктулху — Их двоюродный брат, но даже он может видеть Их только смутно. Йа! Шаб-Ниггурат! Лишь по зловонию Их узнаешь ты их. Руки Их у тебя на горле, но ты Их не видишь, и обиталище Их как раз там, где порог, что ты охраняешь. Йог-Сохот — вот ключ к тем воротам, где встречаются сферы. Человек правит теперь там, где раньше правили Они; скоро Они будут править там, где теперь правит человек. После лета наступает зима, после зимы — вновь придет лето. Они ждут, могучие и терпеливые, когда придет их пора царствовать». (П. А. Никто же не против цитат господина Говарда Лавкрафта?..) Дальнейшие события напоминали разразившийся наяву кошмар. Ночами люди тряслись от страха и жутких сырости, холода от ползущего по деревням (даже не рыбацким) тумана. Ночью могли по улицам разноситься ужасные звуки, вопли, вой и лязгающий скрежет, отдалённо похожий на смех. В том или ином доме раз в несколько дней недосчитывались нескольких человек в разных деревнях. А те, кто пробовал убежать, таинственно теряли сознание и разум, находя себя недалеко от своих деревень. Порезанные запястья и следы зубов намекали, что крови в их телах поубавилось. Бледность и слабость намекали на то же. Отсутствие за исключением жалких клочков одежды на жёнах и дочерях беглецов тоже намекало на то, что с ними творилось. А уж рождающиеся мёртвые у таких женщин позже уродцы, двухглавые или многоглазые, с телами, частично похожими на червей, в столь мерзкие формы срастались их ноги и руки, не оставляли никаких сомнений. Кто-то от отчаяния обращался к оставшимся колдунам, которые советовали молиться другим, новым богам, способным защитить свою паству. Старые боги, имена которым — Ктулху, Йог-Сотхотх, Шаб-Ниггурат, На-Хаг и другие, могли отвадить беду. Могли после смерти забрать душу своих верующих из этого мира, чтобы она не осталась запертой в окружающих лесах, ставших ловушкой, неприкаянным призраком, жаждущим жизни живых. А несколько таких люди уже видели. Редкие торговцы, приезжая, одним своим присутствием устраивали настоящий праздник: словно не желая выдавать себя, жуткая беда таилась, ожидая, пока караваны покинут окрестные деревни. Рассказать про свои беды люди пробовали. Но говорить можно было далеко не всё. Самые упорные в своих стремлениях поболтать становились теми, кто исчезал новыми ночами. Торговцы же, конечно, (некоторые) разносили весть о беде дальше, но, видя, что многих ужасов, о которых говорят местные, вовсе и нет, не особо усердствовали. Да и грянувшая война с эмушитами уж точно была явно для вышестоящих куда важнее бед десятка далёких зажравшихся деревень. Вирджен приходил в некоторые семьи и о чём-то договаривался с ними. Некоторые прогоняли его вон, но молчали о разговоре. Некоторые отправляли с ним молоденьких девушек. Одна из них вернулась полубезумная, спустя несколько дней. Бормотала она что-то про червей, про то, что Вирджен называл их младшими слабыми братьями. Про то, что она не смогла… Вскоре её нашли мёртвой. Как и её родственников. Умерли они той самой, наиболее отвратительной смертью. Во всяком случае, некоторые верили, что те люди, которые пропадают ночами, умирают куда быстрее и безболезненнее тех, кого находят позже. А некоторые безумцы и вовсе утверждали, что старые-новые боги ночи сами спасают самых истинно верующих, забирая их грешные души из этого жуткого места, а вой — это досада монстров, не получивших добычи. Кстати, те семьи, которые отправили к Вирджену своих дочерей, дышали как-то… свободнее. И из них никто не пропадал. И вот, спустя восемь лет нарастающего кошмара, прямо в Бахру явился весело насвистывающий что-то босоногий незнакомец, одетый в безрукавку и имеющий несколько нездешний оттенок кожи. *** Всё, как и рассказывал Тринадцатый. Я бежал наперегонки с охотниками, они меня преследовали. Преследователей становилось всё больше. Только и я бегал уж очень быстро. К Каменному Дому, который было не так уж и просто найти, я вышел уже к следующему утру. К тому моменту меня могли, судя по всему, преследовать только Первый и Второй. Остальные, сначала собираясь в группу, вскоре отстали, не в силах приблизиться к безопасному убежищу. Мне же, чтобы разобраться с проклятием, требовалось взглянуть на явный его центр. Раны, которые охотники могли оставлять своими пальцами-когтями, однозначно совпадали с теми, которые были на трупах убитых. Отсутствие крови в некоторых логично: прану эти твари явно любили. Я почти полностью уверен, что уже близок к разгадке. Жертвы же наверняка всего лишь неудачные участники охоты. Вот и всё. Каменный дом предстал для меня в виде пещеры, вход в которую абсолютно неестественно выделялся в подножии пологого холма. Аура этого места была достаточно необычной и слегка зловещей. Отзвуки были странными. Тихими и шепчущими, скрежечущими почти незаметно, словно трущиеся друг о друга безо всякого звона звенья цепи. Внутрь я вошёл тогда безо всякой опаски, но всё равно повесил на себя три разных Доспеха. Доспех духа должен был защитить меня от физического урона. Я редко его использую, но в этот раз решил прибегнуть к его помощи. Доспех Инанны я использую ещё реже. Сильно реже. Но почему бы и нет? Третье заклинание я выбирал недолго, навесив на себя Доспех Мардука. Конечно, вряд ли там внутри демоны, но эти три заклинания существенно развязывали мне руки в случае чего. Опасные, но маловероятные угрозы были предупреждены заранее, а с остальным я и сам справлюсь. Внутри была круглая большая (явно не соответствующая форме холма) комната, чьи стены тонули во мраке, а в центре было углубление-очаг с яркими тлеющими углями. Там меня и ждал Тринадцатый. Беседа у нас вышла долгой. Я спрашивал о многом. Как уничтожить проклятие Каменного Дома он тоже легко пояснил: всего-то уничтожить всех призраков и сам дом. Впрочем, можно и только Дом. Тогда проклятие, позволяющее им устраивать Охоты, развеется, они станут обычной не самой сильной нечистью. С такой и куча шудр справится при должном усердии и помощи молитв, да толкового жреца. — …Да. Призраки бывают сильные и слабые. Двенадцать проклятых… Слабейший — Двенадцатый, сильнейший — Первый. Так я думал, когда прошлый Тринадцатый рассказал мне эту историю. Двенадцатый пришёл ко мне сразу. Он гнал меня всю ночь напролёт, пока у меня оставались силы бежать, он терзал меня и разрывал своими когтями кожу, прыгал на плечи и припадал мёртвыми холодными полугнилыми губами к моим ранам, выпивая кровь. Я ложился спать в своём доме со жгуче-чёрными волосами, а рассвет встретил поседевшим и полубезумным, обессилевшим бродягой, не имеющим ничего. Я не собирался идти в Каменный Дом. Хотел наоборот — уйти подальше, но Дом и Охотники преследовали меня по пятам. — Ты говорил, что бледные беглецы — это те самые старые жертвы охоты магов Индрахутары, а теперь говоришь, что тебя самого в своё время преследовали призраки? — полюбопытствовал я. — Терпение, мой друг, терпение, — сухо улыбнулся собеседник. — Я всё тебе расскажу уже очень скоро. Да, скоро… Знаешь, я бежал и брёл долго. Восемь месяцев я неустанно путешествовал, не в силах остановиться. Я шёл, шёл и шёл, в надежде добраться до каменного дома. Места, где сила духов ничтожна, а само их существование ничто против желания даже простого человека. И двенадцать проклятых преследовали меня так же неустанно. Изъеденные язвами, сочащиеся гноем и дышащие гнилью… Их облезлые пальцы вцеплялись в моё тело тогда, когда только ко мне приходила надежда на избавление. Ты даже не можешь себе представить, какое отчаяние я испытал, когда ощутил эту жуткую хватку Шестого на своём плече в храме. Храме, в котором я остановился и истово молился целые сутки о защите, покуда не упал без сил с надеждой на лучшее. Восемь месяцев, да… Именно столько я брёл до каменного дома, подгоняемый мертвецким дыханием в спину. И никто мне не смог помочь. Ни служители богов, ни кудесники, ни шарлатаны. Одни гнали меня, бродягу, другие кривили лица и требовали непомерную плату, третьи и вовсе давали надежду, отбирали последние деньги и смеялись, когда проклятые, Девятый или Пятый, гнали меня дальше. Пожалуй больше всего я благодарен тем, кто просто говорил, что не в его силах что-то сделать. Даже те, кто и вправду брался меня защитить, проигрывали схватку, лишь тратя моё бесценное время. — Но чем же закончилась твоя история? — я подался вперёд в нетерпении. — Чем закончилась? — мой собеседник горько усмехнулся. — На определённом этапе меня оставлял кто-то из поганых духов. Слабейшие уходили. Сначала меня покинул Двенадцатый, затем — Одиннадцатый. Потом — Десятый… Я думал, что это Каменный Дом на них так действует: отгоняет слабых. И чем он ближе, тем сложнее им гнаться за мной. Это знание прибавляло мне сил. Я ускорял шаги, проходил в день больше, чем обычно. Мог иногда даже побежать перед закатом, чтобы оторваться от своих преследователей. Ха… Те шесть дней, которые я убегал от них и кружил вокруг дома, приближаясь к нему, были очень томительными, но наполненными надеждой на избавление. В конце концов, я добрался до каменного дома. Поднялся по тропинке наверх. Гроза была, но без дождя. Дорогу хорошо освещала луна, ей помогали звёзды. Тёмная слегка угловатая скала с раздвоенным двойным пиком, похожим на рога буйвола… О да, она надолго осталась у меня в памяти. Там-то меня и ждал старик, рассказавший о доме, показавший и пояснивший, куда идти и что делать. Последний проклятый дух оставил меня незадолго до того, настроение было отличным, а силы наполняли моё тело, впервые за последние месяцы у меня вышло выспаться по-нормальному. Да, хорошие были деньки. — Почему ты замолчал? — подозрительно прищурился я. — Неужели ты ещё не догадался? — он захихикал. — Старик был тринадцатым. И вовсе не он являлся слабейшим — наоборот! Слабейший — это Первый! — мой собеседник горько и с толикой безумия засмеялся. — Новая кровь! Свежая кровь! Им нужно привести нового человека в свой хоровод! Тогда Тринадцатый освобождается от проклятия, а жертва становится Первым! Но, объявив Охоту, они впадают в безумие голода и не могут поддаваться. Поэтому с каждым разом в Каменный Дом приходят самые быстрые, сильные, умные. Те, кто сумел победить предшественников! Так-то! И Каменный Дом — это не место их слабости, но место их силы! Чем ближе к нему, тем легче этим тварям! — он хихикал на каждом слове, а седые пряди и покрасневшие глаза начинали нагонять страх. — Потому-то отделялись от меня духи! Далеко от Каменного дома гнать меня могли только сильнейшие: Тринадцатый, Двенадцатый, Одиннадцатый, Десятый, Девятый… Но чем ближе, тем больше сил становилось у этих тварей! И в нескольких сутках пути с задачей справлялся и первый. А ушедшие духи идут в Каменный дом! И ждут тут, — он обвёл пространство вокруг руками. — Это и есть настоящая тайна Каменного Дома? — тихо спросил я, по-новому оглядывая простые сложенные из серых кирпичей стены вокруг. Стены, по которым зловеще и неторопливо двигались двенадцать теней. — О да… Это — Каменный Дом. Дом, который никогда не стоит на месте. Дом, в котором после меня успело побывать ещё двенадцать человек. Дом обмана, в котором маги Индрахутары нарушили своё слово, убив первого Тринадцатого. И все охотники ныне вокруг тебя. Хоровод полностью сменился. И теперь… Я — Тринадцатый, — оскалился он, полностью теряя человеческие черты, вытягивая вперёд когтистую руку, которая… натолкнулась близ моего лица на невидимое препятствие. Как и когти тех материализующихся представителей нежити, которые резко бросились на меня со всех сторон. — Самонадеянные идиоты, — сплюнул я, испепеляя, кажется, судя по силе ауры и запомненным мной отметинам, Восьмого, одним мощнейшим импульсом с конца появившегося в руке магического жезла.