На грани экстрима

Первая попытка писать в соавторстве. Спасибо Chloe!!! ... Саша внимательно осматривал приземистое шестиэтажное здание светло-коричневого цвета на Театральном проезде. "Вот ты какой, северный олень", - совершенно некстати промелькнуло у него в голове. Его ошеломила Москва... Он помнил ее другой - более сдержанной, более тихой, без бесконечных строек и и сонмища разнорабочих, даже здесь, в центре. Он помнил зеленые скверики и парки в районе родных Хамовников, вечное спокойствие Новодевичьего... Нет-нет, он помнил и шум центра, но как-то не так... "И куда ты ввязался, ежик пушистый, да еще и Лерку за собой потащил? О чем ты думал?" - беззлобно ругнулся Саша на самого себя и улыбнулся, вспомнив Куратова, обреченно проронившего "чудны крестьянские дети", когда они с Лерой поведали ему о предстоящем отъезде. Сам себе, Саша признавался, что думал он только о жизни мужика, приехавшего в командировку в Константиновск и так некстати угодившего в аварию. И все бы ничего, но вдавленный перелом черепа, осложненный кровотечением из синуса, мог его жизнь свести на "нет" в считанные минуты. И пока Валерия кроила и шила его внутренние органы, сам Гордеев спасал его мозг. Уже давно не студентка, а тоже хирург, Лерка справилась первой и рванулась на помощь мужу. Бригада давно не удивлялась слаженной и почти всегда удачной работе супругов, но когда сползший по стенке Саша попросил Леру: "закончи", облегченно выдохнули все. Чтобы напрячься на следующий день, когда в клинику примчались спасатели и медики медицины катастроф. Пострадавший оказался спасателем, да не просто спасателем, а заместителем министра. Разъяренный Гордеев гонял праздных чиновников, долго беседовал с прилетевшими коллегами, орал на них, вздумавших увезти своего начальника в Москву, а потом, вместе с Валерией и Рудольфом, тоже работавшим в хирургии, выхаживал своего пациента. Впрочем, особого внимания тот удосужился не из-за статуса, а в силу тяжелого, не сказать бы "тяжелейшего", состояния здоровья. Но больной неожиданно быстро пошел на поправку. Деятельная натура и сумасшедший характер работы дали о себе знать, и хирургам всеми правдами и неправдами приходилось утихомиривать своего пациента. О том, что вкатит ему лошадиную дозу снотворного Саша думал, когда проходя глубокой ночью по коридору, увидел свет в его палате. Зашел. И сдулся как шарик, увидев, как в зеркале, свои же глаза - глаза человека, привыкшего всегда быть на острие атаки и вдруг вынужденно отправленного в глубокий тыл. Они проговорили тогда до утра. А выходя из палаты Саша услышал: - Переходи к нам, в медицину катастроф... - Я подумаю, - проронил Гордеев, закрывая дверь.