На грани экстрима

В сознание доктор Гордеев приходил "набегами" - видимо, бывшая на гране истерики молоденькая девушка-анестезиолог перепутала-таки дозу и на всякий случай вкатила коллеге сколько было не жалко. В итоге, за несколько часов, проведенных в реанимации, разъяренная Лерка раз несколько пообещала оторвать несчастной девушке руки и пришить их ниже, "все равно, они у нее оттуда растут" - шепотом орала Гордеева. Было тяжко смотреть, как Сашка в очередной раз заново приходит в себя и с перепуганным видом спрашивает, что случилось, чтобы через пару минут, снова отключившись, все забыть и, чуть позже проснувшись, опять спрашивать и нервничать. А нервничать Саше было нельзя. Легче стало только ранним утром, открывший глаза Гордеев смотрел на жену вполне осмысленно и вместо уже привычных "где я, что со мной?" стал задавать вопросы о ходе операции, а затем, чуть внимательнее присмотревшись к любимой, казавшейся подозрительно бодрой, супруге, выдал: - Ты хоть немного поспала? - Эээ, - максимально честно протянула Лерка. - Я так и знал! - тут же возмутился Гордеев, - И, я уверен, так ничего и не ела. Значит так, сейчас бегом в наш кабинет, берешь там все, что съедобно, и бежишь сюда. Раз уж помереть вчера не удалось, то и сегодня, а тем более с голоду, я это делать не намерен. То, что Лерка шутку не оценила, Саша понял сразу. Резко ставшие влажными шоколадные глаза быстро-быстро заморгали, прогоняя невыплаканные вчера слезы боли и страха. В уголках, под длинными густыми ресницами, мелькнули упрек и обида. Перед операцией Лера держалась, в операционной тоже не позволила себе ни слез, ни паники, долгой ночью неотрывно смотрела на мониторы приборов, готовая чуть что вступиться в новый бой, а сейчас... Лерка прикрыла лицо ладошками и тяжело опустилась на кровать. Слезы градом хлынули из глаз. Ее трясло. Кляня себя последним идиотом, Саша придвинулся к жене и потянул ее на себя, прижимая к груди и стараясь ее успокоить: - Тише, тише, родная, прости... - шептал Саша, чувствуя, как постепенно намокает его пижама, впитывая со слезами и страх, и усталость жены. - Не шути так никогда, - тихо попросила Лера, поняв, что в состоянии говорить, и, дождавшись тихого: "Обещаю", выскользнула за дверь. Возвращаясь с подносом еды, Лера еще из коридора услышала громкий смех, доносившийся из палаты реанимации. Медсестры у поста не наблюдалось и, пообещав себе уволить и ее тоже, девушка разъяренной фурией влетела в палату. И тут же уронила поднос, увидев всю дружную компанию и услышав веселый смех Романова: - Нет, Гордеев, нельзя тебе умирать, ты мне еще невестку должен. - Только в обмен на зятя, - отшутился Саша, глядя только на жену. - Так он у тебя есть, Гордеев, не забыл, - поинтересовалась Емельянова, с увлечением посматривая, как Валерия звенящим шепотом выговаривает что-то заглянувшей на шум, произведенный упавшим подносом, медсестре. - Лера, - подождав, пока подруга "выпустит пар", позвала Лена, - иди к нам. И поешь, наконец. Твои любимые, с грибами, - подруга протягивала доктору пакет с пирожками и термокружку. Лера присела на кровать, открыла крышку, с наслаждением глотнула приторно-сладкого кофе и впилась зубами в пирожок. - Хорошо-то как, - блаженно пробормотала она, но тут же в панике заоглядывалась, сунула кружку с кофе Романову и выскочила из палаты. Лена бросилась за ней. - Кажется, будет тебе невестка, - довольно промурлыкал Саша, - правда, несколько раньше, чем мы планировали. Держись, Романов!