Тис и Черт

Иветт — немецкое католическое имя. С древнегреческого это означает «Тисовое дерево». Тис ― ягодное дерево. Оно растет медленно, но при этом отличается большой продолжительностью жизни. По данным разных авторов, от 1,5 до 4 тысяч лет. Иветт помнит, как еще малышкой мама качала ее и старшую сестру на руках, напевая песню на греческом, а тисовому дереву еще не исполнилось и тысячи лет. Шум листвы успокаивал малышку Иветт и ее сестру Джулию. Потом, под этим же деревом, они играли с малышом Понтием Пилатом. Ее сестра всегда любила чертополох. Цветок не был особенно красивым, но яркий и одновременно колючий, он больше всего подходил Джулии. Иветт помнила, как мать водила руками, заставляя детей самих качаться в воздухе. Солнце грело ее вечно молодое лицо, а в несколько сантиметрах от земли качались ее дочери, которые не знали о своей дальнейшей судьбе. Их мать была современной женщиной, энергичной и дьявольски красивой. Иветт и Джулия ― старомодными, застрявшие в прекрасном времени балов, длинных платьев, стихов, баллад под окном и красивых подвигов. Они так и носили старые платья, читали на многих языках и не ходили в школу. Умели играть на многих музыкальных инструментах, Иветт на дух не переносила современную музыку, а вот Джулия могла слушать разные жанры. Иветт никогда не улыбалась. Джулия умела усмехаться настолько холодно, что каждый надеялся на то, что она перестанет это делать. Иветт и ее мать ехали в новый дом, который прикупила женщина. Мать Джулии и Иветт звали Афина в Греции, однако подстраиваясь под современные лады, сейчас ее звали Дайона. Более того, теперь у нее и дочерей была фамилия ― Ангхарад. После того в 1797 Франция захватила Венецию, у девочек появилось одно общее второе имя ― Малкахей. Дайона Ангхарад. Иветт Малкахей Ангхарад. Джулия Малкахей Ангхарад. Джулия осталась в Сибири, в то время как ее мать и сестра нашли новый дом. В Лос-Анджелесе, штат Калифорния, по адресу 939 Berro Drive, LA 90068. Джулия обещала приехать через пару месяцев. ― Дом построен в классическом викторианском стиле в 1922 году хирургом Чарльзом Монтгомери для своей жены Норы, ― рассказывала полная оптимизма Дайона, сидя на водительском сиденье. Множество чемоданов, включая вещи Джулии, были аккуратно сложены позади и в багажники. Иветт сидела на пассажирском сиденье рядом с матерью и при словах Дайоны повернулась к ней. ― Тебе должно понравиться, ― заметила женщина. Она была русой, одетая в легкую куртку и узкие штаны. Для своего возраста она выглядела очень даже неплохо. Более того, могла дать фору любой молоденькой студентке. ― Нам уже нравится, ― тихо ответила Иветт, однако в ее голосе пульсировала сила. Дайона глянула на дочь и с улыбкой дернула локтем, задевая плечо девушки. Иветт перевела взгляд на мать. ― Ну хватит, дорогая, ― сказала Дайона. ― Джулия скоро к нам присоединится. Мы будем неплохо жить в этом доме. По крайней мере, следующий век. Иветт слабо улыбнулась. Со стороны могло показаться, что она была больная ― худая и бледная, несмотря на то, что провела почти полтора века в Индии, напросившись в экспедицию с Васко да Гама, но даже такое путешествие не смогло изменить оттенок ее кожи. Иветт — красивая юная девушка со стройной фигурой и с модельным ростом. У неё густые, длинные, вьющиеся имбирно-рыжие волосы, тёмно-зеленые глаза и бледная кожа. Черты лица очень изысканные и симметричные. Она предпочитает красить свои пухлые губы красной помадой, впрочем, макияж был единственной уступкой современной моде. Хотя одевалась девушка модно, предпочитала «старый» стиль ― винтажные платья, с длинными юбками и оборками, пастельные тона, или же черный цвет. Сейчас на ней было белое платье с рукавами «три четверти» и двумя тонкими юбками, а на талии висел светло-голубой пояс, который подчеркивал осиную талию. Дом, правда, был красивым, фасад и внешний облик сразу понравились Иветт. Она улыбнулась, глядя на то место, в котором ей предстояло жить. Двор был большим, но Иветт за воротами почувствовала сильные пульсации. Она остановилась и нахмурилась, разглядывая двор через прутья. ― Дорогая, помоги мне, ― сказала Дайона, открывая багажник и поочередно вытаскивая чемоданы. ― Сейчас, ― сказал рыжая. Она взяла чемоданы в руки. ― Где скрипка Джулии? ― В машине. Удивительно, Джулия никогда не расставалась с ней. Иветт взяла свой чемодан и открыла заднюю дверцу автомобиля. В черном кожаном чехле лежала скрипка, которую ее сестра любила больше всего на свете. Джия всегда повторяла, что мелодия этого инструмента будет единственным, что она услышит всегда. Дайона вслух рассуждает о том, как и что она переделает в этом доме. Иветт несет в своих руках скрипку, поглаживая теплый кожаный чехол. Четыре чемодана и несколько сумок ― ее и Джулии ― послушно парят по воздуху за ее спиной. Девушка поднимается сразу на второй этаж, где должны были располагаться спальные комнаты. ― Комнату Джии не будем присматривать? ― кричит Дайона. Голос у нее громкий, поэтому Иветт не удивляется, что слышит его с первого этажа. ― Мы выберем ей, ― отвечает Иветт. Она проходит по коридору, открывая все двери взглядом ― они распахиваются тихо, как от легко ветерка. В голубую комнату она поставила свои чемоданы и сумки. Войдя в открытую дверь, она осмотрела комнату. Светлая, просторная комната. На светлом паркетном полу лежит мягкий, ворсистый ковер цвета капучино. Огромная кровать с бежевым балдахином и множеством разноцветных подушек, цвета которых варьировались от белого до темного дерева. Стул, полки, шкаф цвета «темный орех». Письменный стол не массивный, в стиле «модерн», темно-бежевый. Огромное количество полок и большой подоконник. Джулии должно понравиться. Иветт аккуратно опускает скрипку на кровать и складывает чемоданы у шкафа. Джулия не любит, когда копаются в ее вещах, да и в раскладывании их по местам она находила особое удовольствие. Иветт, стуча каблуками по паркету, выходит и дверь за ней закрывается. ― Вы видели? ― говорит Вайолет. ― Нет, ну вы видели? ― Может, они ведьмы? ― предполагает Вивьен. ― Раз мы призраки, то… Бен внимательно смотрит на рыжую, которая возвращается в свою комнату. Она заняла комнату, которая принадлежала Вайолет, до этого ― Тейту, который почему-то не показывался. Обычно ему и большинству призракам было интересно смотреть на новых жильцов. Особенно ― если это были молодые девушки. По крайней мере, у них не будет проблемы с Мойрой, думает Бен. Вайолет явно недовольна тем фактом, что в ее комнате кто-то будет жить. Она решительно направляется в сторону комнаты, но Вивьен хватает ее за плечо. ― Не мешай им, дорогая, ― мягко произносит женщина, обнимая дочь за плечи. ― Может, хоть они будут счастливы? ― В этом доме никто не может быть счастливым, ― отрезает Вайолет и исчезает из рук матери. Наверное, пошла обсудить с уже умершими жильцами новых жительниц дома. ― Иветт! ― кричит Дайона с первого этажа. ― Иди помоги мне! Иветт выходит из комнаты и, проходя мимо призраков Хармонов, задерживает на них взгляд, потом спускается по лестнице. ― Привезли наше пианино? ― спрашивает она, и Дайона кивает. ― Она видела нас? ― удивленно спрашивает Вивьен, оборачиваясь на мужа. Бен озабоченно хмурится. ― Сомневаюсь, мы же не решили ей показаться. Через часа три Малкахей решают взять перерыв. Мать и дочь вслух спорили о том, куда пристроить ту или иную вещь, и как будут использоваться лишние комнаты. Дайона сдалась на милость Иветт и заявила о том, что собирается съездить в магазин. ― Надо купить продукты, ― говорит она. ― Узнать, что есть интересного в этом городишке. ― В школе делать нечего, ― твердо говорит Иветт. ― Пока не приедет Джулия, будет очень скучно. Дайона понимающе кивает. Иветт и Джулию она рассматривала как единый организм, две составляющие одного процесса. Убрать одну ― и вторая, пусть и идеальная во всем, сломается. Разница была в том, что при огромной любви к сестре, Джулия могла существовать некоторое время отдельно, Иветт же словно застывала. Она любила мать, но по-настоящему ценила только Джию с ее неординарными интересами и специфическими решениями. Дайоне иногда казалось, что Иветт нуждается в Джии намного больше, чем старшая Ангхарад в младшей. Иветт возвращается в свою комнату. Девушка степенно и в полной тишине раскладывала одежду по полкам, распаковывала фотографии, статуэтки и другие мелочи. Спальня была в тёмно-синих тонах. Слева ― диванчик, обитый синим, но уже местами потёртым бархатом, стол, тумбочка, зеркало, справа ― старая потёртая стенка, которую Иветт тут же заполнила книгами и толстенными фолиантами с выпуклыми названиями. Пианино ― с лакировкой, покрытой трещинами ― тут не поместилось, и его пришлось оставить в гостиной. Иветт посмотрела на небольшое окно и подумала о том, что его можно немного расширить, а еще лучше ― сделать балкон. На столе устроился компьютер, но стоял как-то зажато, будто старался вжаться в угол. На свободной стене висели картины. Настоящие, написанные от души рукой мастера. Иветт многое отдала за то, чтобы мистер Санти изобразил то, что она хотела. Картина не была волшебной или сказочной, и это не были Мадонны, которыми славился Рафаэль. Известный художник нарисовал несколько картин для Иветт, которые отражали жизнь Флоренции в чудном шестнадцатом веке. Все картины переезжали вместе с семьей, потому Иветт не могла решиться оставить их в каком-то одном месте. Малкахей уже начала мурлыкать себе под нос какую-то песню, представляя, как неплохо здесь будет жить она с матерью и сестрой. Кое-какие вещи из чемоданов повисли в воздухе, ожидая момента, когда Иветт найдет им место, как внезапно о ногу девушки что-то несильно ударилось. Рыжая замолчала, посмотрев вниз ― это был красный шарик для игр с детьми. Девушка нахмурилась и, присев, подняла его ― он явно был не из ее вещей. В коридоре внезапно раздался быстрый громкий топот, словно кто-то перемещался на четырёх ногах ― тяжелый пес или… ребенок? Иветт посмотрела на мячик в своей руке. Им могло играть и животное, и катать по полу какой-нибудь малыш. Но откуда здесь взяться ребенку? Топот замер почти у самой ее комнаты, и она видела тень ― небольшую. ― Эй, ― громко сказала Иветт, выходя из комнаты. Это что-то быстро, на четырех ногах, сбежало вниз по лестнице. Иветт сжала в руках мячик и, громко стуча каблуками по идеально вычищенному паркету, направилась вниз. Некто словно ждал, что она последует за ним, и тут же рванул в другую сторону. ― Ты хочешь поиграть? ― догадалась Иветт. ― Хорошо, мы идем за тобой. Конечно, идти на звук в подвал ― действие клишированное и именно так поступают в ужастиках те, которых убивают первыми. Но Иветт была далеко не обычным человеком, и если бы на нее кинулся кто-то с ножом ― пострадал бы именно он. Поэтому Малкахей всегда находила особое удовольствие в том, чтобы идти туда, куда не следовало. Идти по кровавым следам Теда Банди или стать пациенткой Джейн Топпан. Джулия же всегда считала справедливым отплатить маньякам той же монетой: если она не была в эти моменты слишком ленивой, то вполне могла отловить какого-нибудь серийного убийцу и сдать его властям. Она называла это спортом, однако то, что у Ричарда Чейза выпили всю кровь, она считала забавным. В подвале не было никого, и в тоже время ― очень много тихо сидевших призраков. Тот, за кем следовала Иветт, сидел в дальнем углу, сжавшись. Иветт сделала шаг вперед, и существо испуганно вдавилось в стенку позади себя. Это был призрак, коими полнился дом, но энергия его была куда приветливее, чем у остальных. Для Иветт энергия ― как запахи, какие-то привлекают, какие-то отталкивают. Призрак был добрым и дружелюбным, но немного побаивался рыжую. Иветт присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним. Она протянула ему шарик, словно пытаясь заинтересовать его, и улыбнулась. ― Эй, привет, ― дружелюбно сказала она. ― Все хорошо, не бойся. Ты хочешь поиграть? ― существо что-то пробурчало, и Иветт улыбнулась. ― Примем это за согласие, да? Она положила мячик на пол и выставила перед ним ладонь, заставляя катиться прямо в руки существа. Тот издал какой-то довольный, булькающий звук ― судя по всему, он так смеялся, а после шарик покатился обратно в руки Иветт. Та снова выставила ладонь вперёд, и мячик, не докатившись до нее совсем немного, покорно проскользнул обратно по холодному каменному полу. Восторгу призрака не было предела. ― Ты хочешь еще мячиков? ― спросила Иветт. Призрак, которого она до сих пор не видела, что-то промычал, и Иветт кивнула. Она протянула ладонь к мячу и медленно сжала пальцы в кулак, словно подзывая к себе, и мяч тут же тронулся с места, вскоре оказываясь зажат в бледной тонкой руке девушки. ― Смотри, вот так. Девушка сделала пару пассов рукой, которые делают трюкачи на улице, чтобы повеселить толпу, и вот по полу заскакали несколько мячиков ― желтый, зеленый, голубой. Призрак весело рассмеялся, и Иветт улыбнулась. ― Держи, он твой, ― сказала Малкахей, протянув красный шарик в ладони. Призрак вышел из тени, и рыжая наконец смогла увидеть его лицо. Оно было уродливым, Иветт этого не отрицала. Видимо, при жизни у него была дисплазия, которая характеризуется неправильным развитием частей тела. Волосы у него были спутанные и грязные, которые только придавали безобразность его внешности. Маленький глазик смотрел на Иветт с детской доверчивостью и каплей опасения. Он взял мячик из рук девушки, и та улыбнулась. ― У тебя есть имя? ― спросила она. ― Бооооо, ― протяжно и громко протянул призрак. ― Бо? ― переспросила Иветт. ― Это имя такое? Нас зовут Иветт. ― Полное имя Борегар, ― раздался голос позади девушки. Она резко встала и занесла руку, чтобы защищаться, но перед ней стоял парень примерно ее возраста. Красивый, немного худощавый со светлыми пышными волосами. Он спокойно взирал на замахнувшуюся на него девушку. ― Это мой брат. Иветт на несколько секунд остановилась, а потом опустила руку. ― Твой брат? ― переспросила Малкахей, обернувшись на Бо. Тот, испуганный столь резким движением девушки, исчез, словно растворяясь в темноте подвала. Иветт расстроенно поджала губы. ― Мы его испугали? ― Ничего страшного, ― сказал светловолосый юноша, глядя на нее с интересом, не понимаю, про каких мы она говорит. ― У него проблемы, как и у каждого в этом доме. У него разум ребенка. ― Он очень милый, ― сказала Иветт, внезапно вспыхнув от ярости. Кто мог захотеть смерти столь безобидного и милого существа. Но тут девушка вспоминает о манерах, которые мать, и они сами с сестрой так старательно прививали в них, подстраиваясь под эпохи. Она поворачивается к парню лицом, легко вежливо улыбается и, протягивая руку, представляется. ― Мы Иветт. Юноша улыбается тоже и пожимает легкую, как паутинку, руку девушки. ― Я Тейт, ваш сосед, ― говорит он хорошо отрепетированный текст. Иветт слегка сжимает его руку, а потом отпускает. ― Ты призрак? ― внезапно спрашивает она, немного озадачивая парня. ― Или Инфантата? Тейт слабо улыбается ей, хотя начинает немного нервничать. ― Тебе плохо? ― заботливо спрашивает он. ― Что ты говоришь? Но тут Иветт касается его волос и, на секунду замерев так, быстро отстраняется. Пару минут задумчивые темно-зеленые глаза смотрят на Тейта, внимательно вглядываясь в красивое молодое лицо. ― Призрак, ― выносит вердикт она. ― Как ты умер? Тейт с улыбкой качает головой, кидая на нее наигранно-обеспокоенный взгляд, и Иветт поджимает в раздражении губы. — Браво, ты нам говорить не хочешь, — Иветт улыбнулась и стала подниматься вверх по лестнице, задев Тейта плечом. — Милый наш, если нам будет интересно, мы узнаем, — поднявшись по ступенькам, Ангхарад остановилась и послала Тейту радостную улыбку. — Выпьешь с нами чаю?