Ранним утром небо приближено к земле. Низкая полная луна ещё сохраняет остаток ночи, но на дорогах города уже отражается светло-голубой цвет неба. С зеленью непривычно ощущение прохлады, непривычен холод при ярком солнце над раскинувшимся устойчивым пространством, подробным и темным. Словно местность и солнце сами по себе. А даль ясна, воздух чистый сам удлинял взгляд.
Силуэты деревьев ближе и мягче: распускаются листья. Уже низко светила луна, обозначая леденисто края туч; по ручьям и лощинам собирается холод в заморозки… Где-то в ветвях дерева пел соловей.
― Доброе утро, Джулия.
Джия удивленно оторвалась от книги, лежавшей у нее на коленях, и подняла взгляд на Бена Хармона, смотревшего на нее сверху вниз.
Было еще довольно рано, Джия плохо спала этой ночью, поэтому перед завтраком решила несколько часов почитать в тишине, присев на расстеленное покрывало в солнечном уголке двора. «Собор Парижской Богоматери» приятно расслаблял разум, но спокойствию Джии не суждено было долго продлиться.
― Можно? ― спросил Бен, кивая на место рядом с ней.
― Пожалуйста, ― согласилась она, закрывая книгу. ― Вы что-то хотели?
― Да, хотел поговорить насчет Майкла, ― сказал он, присаживаясь рядом. Джулия болезненно поморщилась; конечно, в доме полном сверхъестественного не стоит надеяться на тайну, однако обсуждать произошедшее у девушки не было никакого желания.
― Будете отчитывать меня?
― Кто я такой, чтобы что-то тебе говорить? ― усмехнулся Бен. Джулия все еще подумывала о том, что вариант внушить ему оставить ее в покое не будет самым плохим. Однако Джия напомнила себе, что этот призрак был единственным, кто хотел и пытался помочь Майклу. Даже если он преследовал свои эмоционально-эгоистичные цели, он давал Майклу то, что надо было, поэтому не лучше ли было выслушать его. ― Нет, я не буду тебя отчитывать. Просто… изучая психологию Майкла, я… обнаруживаю у нее необычные свойства. Я буду говорить откровенно, я слабо понимаю, кто он такой, но то, что я знаю ― его эмоциональное развитие было прервано. Это как вытягивать человека на дыбе, чтобы он вырос. Конечности растягиваются, но человеку больно, он не растет. У Майкла происходит что-то подобное. Он пытается понять какие-то вещи, которые понять не может, осознать их, дотянуться до них. Но как это возможно при таком резком скачке? Я понимаю, что ты не соглашалась на то, чтобы восполнять такие пробелы, но только ты можешь на него влиять. Ни я, ни твоя мать, ни твоя сестра ― только ты. Между вами связь, которую я не могу понять, и эта связь… она как поводок держит Майкла.
Джулия скривилась.
― Отвратительное сравнение.
― Да, но так и есть. Ты горча, темперамента, и ты явно не умеешь воспитывать детей. У тебя нет терпения на это, поэтому твои срывы на Майкла ясны. Но эти срывы, они не делают лучше ― ни тебе, ни ему, ни кому-либо еще. Они будто… крошат его. Он готов на что угодно, лишь бы быть с тобой.
Бен прикусил себе язык, не сказав главное. В ее обществе все оживало, она излучала колдовской театральный свет, так что смотреть на мир ее глазами означало видеть его куда ярче обычного. Майкл летел на этот свет, как мотылек, и хотя обжигался, его сгоревшие крылья восстанавливались вновь — и вот он снова кружит вокруг нее. Оставался вопрос, каким будет исход: мотылек устанет жечь крылья или свет перегорит? Майкл и Джулия могли быть вместе, только если бы он стал сильнее, а она немного поддалась ему. Бен не знал, что могло произойти в таком случае.
Малкахей хотела что-то ответить, однако внезапно встрепенулась, вся подобралась, Бен буквально почувствовал, как напряглись ее мышцы ― точно львица перед охотой. Она встала и посмотрела в дом, будто там была заложена бомба или нечто подобное.
― Что такое?
― Тейт, ― зарычала Джулия и быстро бросилась в дом. Бен отправился за ней.
― Что у вас тут такое происходит? ― прорычала Джия, врываясь в комнату Майкла. Бен появился рядом с ней, и взгляды Тейта и Майкла обратились к ним. Антихрист сглотнул, его глаза бегали от одного человека к другому, и его взгляд… беспомощный взгляд загнанного человека, загнанного зверька, который не знает, куда кинуться, чтобы спастись.
Джулия вздрогнула от этого взгляда ― она его знала, именно этим взглядом Майкл смотрел на нее вчера. И меньше всего она хотела быть этому причиной.
Она встала перед Майклом, будто защищая его, и перевела взгляд на Тейта, который, пылая гневом, смотрел на Майкла. Джулия с ним не общалась, более того ― почти не знала, предоставляя Иветт решать вопросы с ее недо-парнем. Но в этой ситуации промолчать она не могла. Внутри все поднялось, требуя только одно, ― защитить ребенка в теле взрослого, который был у нее за спиной. Защитить мальчика, который не понимал, в чем он виноват.
― Он роится в моих вещах! ― прорычал Тейт. Джулия сощурила глаза. ― Кто тебе разрешал?!
― Я просто хотел быть как ты, папа, ― пробормотал Майкл, сжимая в руках латексный черный костюм. У Джулии внутри все оборвалось: кто мог сказать Майклу?
Уже поздно возвращаться назад, чтобы всё правильно начать. Но ещё не поздно устремиться вперёд, чтобы правильно закончить…
Тейт продолжал что-то кричать. Майкл отвечал что-то тихо и беспомощно, а Джулия не могла что-то сделать. Бен держал Тейта, который, Джия была в этом уверенна, будь его воля, кинулся бы на сына, и… когда Малкахей думала о том, что могло быть после «и», перед глазами вставала красная пелена, будто в них попала кровь. Джулия могла почувствовать ее привкус во рту, почувствовать резкий запах, который защекотал ноздри, проник в легкие и медленно пробуждал хищника.
После вчерашнего она и так была на взводе и была готова сорваться на первого, кто попадется ей под руку. И хотя она вчера поступила едва ли лучше, чем сейчас Тейт, она испытывала нарастающую ярость от того, что Майкл был разбит. Еще больше.
Она уже сделала шаг, чтобы разобраться с взбесившимся призраком, но неожиданно в комнату влетел рыжий пожар. Иветт выросла перед Джулией как ворох осенних листьев, поднятых ветром, и хотя она видела только волнистые волосы сестры, лежащие на ее спине, она легко представила, каким недовольством сверкали изумрудные глаза.
― Тейт! ― ее голос хрипел больше обычного, едва не срываясь на звериный рык, а мрачное сверх меры лицо казалось предельно сосредоточенным, отчего все черты заострились, искажая привычный облик еще сильнее. Такое же крайнее напряжение ощущалось в сжавшихся в кулаки руках.
Тейт сделал шаг назад, увидев Иветт. На его лице промелькнула явная растерянность, недоверие и даже какой-то упрек. Он вырвался из рук Бена, который позволил это, посчитав, что Джулия и Иветт справятся с мальчишкой в случае чего, или же Тейт перестанет рваться к тому, кого защищает Иветт.
― Он монстр! ― выкрикнул он, и Джулия почувствовала, как за ее спиной вздрогнул Майкл. Она сделала шаг назад, желая защитить его. В присутствии любимой сестры ярость потихоньку остывала, и Джия молчала, давая шанс Иветт самой справиться. Бен и Майкл молчали тоже.
Казалось, одно неверное слово или движение — и вся эта кое-как сдерживаемая ярость Иветт полыхнет как дикий огонь, уничтожая все в пределах досягаемости.
― Он ребенок. Всего лишь ребенок! ― выкрикнула Иветт. ― Ему десять! Ты должен быть счастлив, что у тебя есть дети! Я никогда не смогу иметь детей, но даже если бы мой сын был главной тварью на Земле, я бы любила его.
― Мой сын и есть эта тварь, можешь любить его!
Иветт втянула больше воздуха, чем ей вообще требовалось. Жажда крови, вот что это такое, подумала Джулия завороженно. Звучало странно даже в мыслях, неправильно для человека, но… так подходяще. И совершенно неожиданно — успокаивающе. Она даже смогла вздохнуть, прерывисто и коротко, но смогла.
― Хватит. Пошел вон отсюда, Тейт. Не смей даже появляться, ― проговорила Джулия с большим трудом, выговаривая слова с паузами, будто отрубая их. Или будто после каждого требовался этот крохотный промежуток времени, чтобы вернуть себе контроль над тем страшным, что клубилось в глубине карих глаз, пытаясь вырваться.
Бен схватил Тейта за плечи и развернул, но призрак сам уже вырвался и ушел. Бен, кинув на Майкла быстрый взгляд, после перевел его на Джулию и пошел за ним следом. Иветт тоже посмотрела на Антихриста, посмотрела виновато, будто несла ответственность за слова и поступки влюбленного в нее призрака. Девушка посмотрела на сестру, но не решилась подойти и поддержать Майкла ― слишком уж дикий и говорящий был взгляд Джии, та не подпустила бы к нему никого, не сейчас уж точно. Поэтому она только кивнула и вышла вслед за призраками, тихо прикрыв дверь.
Джулия тихо вздохнула. Не поворачиваясь, она тихо сказала, надеясь, что этого хватит, зная, что если не скажет сейчас, не решится вообще:
― Прости, что я накричала на тебя вчера.
― Я больше не буду трогать твои вещи без разрешения.
Джулия отвела злой взгляд от двери и посмотрела на Майкла. Он застыл, словно не зная, что делать. Лэнгдон забрался на кровать с ногами и по-детски беспомощно свернулся в клубочек. Высокий, он выглядел хрупко и беспомощно. Он смотрел на покрывало, но его глаза жили своей жизнью, отдельной от тела. В них был страх, страх и холодная решимость.
Джулия подошла к кровати, забралась на нее с ногами, как и Майкл, обняла его за плечи и опустила голову на плечо. Майкл крупно вздрогнул. Каштановые волосы Джии падали ему на плечи и на грудь, от них пахло миндалём и вишней. Широкая мужская ладонь легла на каштановые локоны. С лица Антихриста не сходило все то же мучительное выражение, в его глазах был страх, или другое чувство, которое было черней и глубже, чем страх.
― Да, было бы неплохо. Но если тебя что-то заинтересует ― ты можешь спросить у меня это, хорошо? ― она глубоко вдохнула. Конечно, поблажек не будет, но, возможно, им просто надо научиться жить друг с другом. Поэтому Джулия прикрыла глаза, позволяя себе расслабиться в объятиях Антихриста. ― Я не оттолкну тебя, Майкл.
***
― Иветт, стой! Стой, подожди! ― Тейт схватил ее за руку, но Иветт развернулась и резко дернула рукой, едва ли не зарычав, как дикая кошка.
― Отвали! Ты… ты невыносим!
― Что мне сделать, чтобы ты простила меня? ― под холодным взглядом зеленых глаз те жалкие крохи смелости, которые ему удалось наскрести, начали испаряться ужасающе быстро, но Тейт все же попытался продолжить.
― Ничего, ― выплюнула девушка. Ее рыжие волосы сверкали, как зарево пожара. Слово ударило колючей плетью, взрезав сонное спокойствие залитой утренним солнцем гостиной. Утихшая было ярость вспыхнула с новой силой, заставляя все ее тело едва ли не вибрировать от напряжения.
Тейт вздрогнул и невольно отпрянул, вспоминая с внезапной отчетливостью, что совсем недавно ее боялся.
― Иветт, я не хочу потерять тебя, как потерял Вайолет.
― Вайолет? ― зашипела девушка. Она была необычайно красивой в это утро, а оттого ее ярость чувствовал еще сильнее. Такая сила в таком хрупком теле. ― Теперь ясно. Я ― попытка забыть подружку, которая тебя посылает?
Иветт уже наполовину развернулась, собираясь уходить, к тому моменту, когда Тейт преодолел ступор, в который его затянул водоворот противоречивых эмоций.
― Нет, это не так! ― воскликнул Лэнгдон. Тревога, обида, неуверенность, даже колкие, быстро тающие осколки старого страха — каждое тянуло в свою сторону, каждое требовало своей реакции. Он понятия не имел, что делать. Что сказать. Чего не говорить, учитывая, что, кажется, любое его слово злило Иветт еще больше. Тейт боялся, что только испортит все окончательно, что вызовет новую вспышку ярости и Иветт просто развернется и уйдет, что… ― У меня к тебе чувства.
― Ты лжешь. У тебя нет сердца, Тейт, ― Иветт тяжело сглотнула, крепко сжав челюсти, словно на языке вдруг оказался комок яда, который она по каким-то причинам не хотела или не могла выплюнуть, но закончила гораздо спокойнее и тише. ― А я чуть было не отдала тебе свое.
После этого целый день дом пребывал в каком-то спокойном умиротворении, как сад, который пережил тяжелую бурю. Иветт сидела в библиотеке и читала, Дайона смотрела немое кино в своей комнате, Джулия и Майкл занимались с Беном, а остальные призраки усердно делали вид, что никого в доме нет. Только периодически до живых доносился детский плач из одной из комнат, но Вивьен Хармон быстро справлялась со своим мертвым сыном.
Даже воздух в этот день был особенным ― свежий и теплый, насыщенный запахами моря и каких-то цветов. Воздух пах свободой и надеждой. Вкусно.
После обеда Джия отправилась поспать, чтобы наверстать плохую ночь. Майкл сидел в библиотеке и решал один из вступительных тестов, которые принесла ему Дайона ― на прикрепленном скрепкой маленьком листике было написано «историческое направление», и Антихрист просто писал все, что знал, все, чему мистер Хармон и семья Ангхарад успели его научить.
Он почти заканчивал, когда в дверь постучались, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошла Иветт. Майкл напрягся, увидев ее, но девушка напротив тепло улыбнулась и подошла ближе. В руках у нее была большая белая чашка, от которой вверх тянулась тонкая струйка пара, и шел приятный запах.
― Когда мы грустили, мама делала нам молоко с медом, ― сказала она, аккуратно пристраивая чашку рядом с листочками. — Это успокаивает.
― Спасибо, Иветт, ― сказал Майкл, слабо улыбаясь. Девушка присела напротив него, с легким интересом глянув на то, что он понаписал в бланке. Кажется, настроена она была более дружелюбно, чем обычно. Вообще, Майкл, чье эмоциональное развитие стало немного выравниваться, стал немного больше понимать сестру Джии. Она не была такой холодной и злой, какой он себе ее представлял ― просто на фоне матери и сестры она была более молчаливой, сдержанной и спокойной, но это не уменьшало ее хорошее отношение к нему. И Майкл решил спросить. ― Почему ты так добра ко мне?
― Ты не спрашиваешь тоже самое о Джулии.
― Джулия другая. Она…
― Твоя родственная душа, соулмейт, да, ― голос Иветт стал тягучим, как патока, а улыбка скорее напоминала оскал. ― Сначала мы хотели помочь тебе, чтобы ты не уничтожил мир. Думали, это будет сложно, но это не так. Ты хороший, стремишься к этому. И ты ничего нам не сделал, чтобы мы тебя ненавидели.
― А что я сделал собственному отцу? ― тихо спросил Майкл, опустив голову. Иветт вздохнула и хотела было протянуть руку, но вовремя передумала. Лучше если она не будет трогать Майкла. Привязываться он мог только к одной девушке из их семьи.
При упоминании Тейта злость полыхнула было в зеленых глазах, но тут же и погасла, оставив вместо себя что-то больше всего похожее на усталость. Усталость, приправленная доброй порцией горечи.
― Я не знаю, ― честно сказала она. ― Ты ничего не сделал, ими движет страх. А нами нет, ― девушка вздохнула, а потом внезапно дернулась и улыбнулась. ― Я кое-что расскажу тебе. Ты знаешь такой институт Стэнфорд?
― Да, ― быстро кивнул Майкл. Его глаза предвкушающее сверкнули.
― В 1971 году там провели одни эксперимент. Он представлял собой психологическое исследование реакции человека на ограничение свободы, на условия тюремной жизни и на влияние навязанной социальной роли на поведение. Добровольцы играли роли охранников и заключенных и жили в условной тюрьме, устроенной в подвале факультета психологии. Заключенные и охранники быстро приспособились к своим ролям, и, вопреки ожиданиям, стали возникать по-настоящему опасные ситуации. В каждом третьем охраннике обнаружились садистские наклонности, а заключенные были сильно морально травмированы и двое раньше времени были исключены из эксперимента. Эксперимент был закончен раньше времени. Вывод прост: если на человека навешивать ярлыки, он станет таким, каким вы его хотите видеть, ― Иветт вздохнула и внимательно взглянула в голубые глаза Антихриста. Этим взглядом она пыталась компенсировать невозможность коснуться его. ― Ты не злодей, Майкл, но ты можешь им стать. Как я могу стать злодейкой, как Джулия. За всю нашу жизнь как нас только не называли: шлюхи, изменницы, предательницы, ведьмы, твари. Если бы мы в это верили, то были бы такими. Но мы любили друг друга и поддерживали, и все закончилось хорошо. Теперь мы должны поддержать тебя.
Что-то в его глазах поменялось, совсем немного, но все же. Неумолимая холодность стали заметно смягчилась, приобретя нехарактерные оттенки удивления и… благодарности? Надежды?
― Спасибо, Иветт, ― произнес Майкл. Иветт улыбнулась.
***
Иветт лежала на боку, просунув руку под подушку, смотря на умиротворённое лицо сестры. Джулия смотрела на Иветт, и в тоже время будто сквозь нее. В карих глазах отражались огни фонарей с улицы, холодный свет светильника со спины серебрил рыжие волосы одной из сестер, придавая им красивый, мистический оттенок.
― Тебе страшно? ― шепотом спросила Джулия, открывая глаза. Иветт тихо усмехнулась.
― Немного. Учитывая, что мы почти никогда и ничего не боялись, немного ― это слишком.
В комнате было холодно, как любила Джулия, и она сама лежала лишь под тонким пледом, в то время как ее сестра залезла под ватное, теплое одеяло ― Иветт не любила спать в холоде.
― Возможно, в этом и была ошибка, ― голос Джулии, поднявшийся было до угрожающего раскатистого рычания, внезапно потерялся в звучании и твердости, превращаясь в царапающий странной, неправильной интонацией хриплый полушепот. ― Нельзя прожить жизнь никогда ничего не боясь. Может, это чья-то шутка.
― Природа создала Антихриста, чтобы научить нас бояться? ― тихо хихикнула Иветт, поправляя теплое, ватное одеяло на своих плечах. ― Слишком большие жертвы для нас троих.
― Антихрист не создан природой, ― Джулия закрыла глаза. ― В этом и есть вся шутка, ― она коротко, без капли веселья рассмеялась. ― Мы ― ее часть, несмотря ни на что, а он ― нет. И то, что не создано природой, должно научить бояться тех, кто создан природой.
― Пиздец, ― подвела итог Иветт, тоже закрывая глаза. Тихий, короткий смех Джулии напоминал тихо звякнувший колокольчик.
― Пиздец, ― согласилась она. ― Я связана с Антихристом, а моя сестра влюбилась в его отца.
― Ты забыла, что я не могу влюбляться.
― Ты не можешь заниматься сексом. Это немного другое. Чувства еще никто не отменял.
Джулия не стала спорить. Они помолчали еще немного, а потом Иветт робко поинтересовалась:
― И что будем делать дальше? Майкл уничтожит мир, хотя скорее поздно, чем рано.
― Встретим это, как встречали все проблемы до этого, ― не открывая глаз, Джия просунула руку под одеяло сестры и сжала ее бледную, холодную руку. ― Вместе.
Иветт сжала руку сестры в ответ.
― Вместе.
На небе повисли низкие водянисто-серые облака. Общий шум, но где-то близко разъединяющийся на шелест листвы, струйки-звуки ветра, крики одиночных птиц, какие-то далёкие и глухие удары.
Ночью — всё неподвижно.
С бледно-синего неба смотрит бледно-золотистая луна.
Наползала мгла.
