Тис и Черт

― Джулия, что ты скажешь? Она перевела на него взгляд, бездумно помешивая растворимый какао в горячем молоке уже пять минут. В ее глазах Майкл увидел космос. ― Мне плевать на мир, ― сказала она, будто до этого совершенно не слушала мисс Мид. Она ее действительно не слушала, ведь для Джии это был робот, жалкая копия оригинала, и для дочери архангела это было словно неким надругательством. ― Я хочу вырвать Корделии сердце. Майкл подошел к ней и, наклонившись, коротко поцеловал в губы, ощущая сладкий привкус белого шоколада. ― Моя дорогая, ты получишь это возможность. Мы отомстим за Дайону и Иветт, и в новом мире, они будут с нами. Никто не должен вредить нашей семье. Это разговор состоялся четыре дня назад. Сейчас же Майкл выглядел спокойно, словно они были не на войне, а где-то в парке на прогулке. Впервые за то время, что Джулия провела в доме мисс Мид ― с «новой мисс Мид» ― она испытывала что-то, среднее предвкушению. Майкл сказал, что со дня на день они уничтожат ведьм, и Джулия ждала, когда время подойдет. Майкл обнимал ее за талию. В последнее время он часто обнимал ее, садил к себе на колени, прижимался ближе, когда они смотрели какую-то тупую передачу по телевизору или фильм ужасов. Гладил по рукам и ногам, целовал в висок, щеку или губы. Никогда не склонял к новой близости, но что-то изменилось ― в них обоих. Потребность Майкла чувствовать свою вторую половинку стала еще более резкой и более ярко выраженной, Утром в день, который Майкл обозначил для уничтожения Корделии и ее школы, они снова занялись любовью. Джулия снова предложила сама, потому что Майкл все еще считал недопустимым склонять ее к телесной связи. На этот раз все вышло по-другому. На этот раз казалось, что ничего им не мешает, не было бестолковой возни, и ровный восхитительный ритм уносил их все выше и выше. Майкл дважды, тяжело дыша, останавливался, чтобы сдержаться, затем продолжал, и продолжал в полную силу; ее дыхание стало неровным, судорожным, затем она начала вскрикивать, крепко обнимая его за спину и не в силах остановиться; накатил жар, и все дурные предчувствия исчезли; каждая ее клеточка словно достигла своего оргазма, и все тело заполнил яркий солнечный свет, в мозгу зазвучала музыка и замельтешили разноцветные бабочки… Она выбрала очень красивое платье — цвета темного вина и с прозрачными, украшенными ветвистой вышивкой рукавами. Она сама его сшила за четыре дня, Майклу оно понравилась, но мисс Мид сказал, что черное пошло бы больше. У Джулии от этого внутри все неприятно перекосилось ― настоящая мисс Мид тоже предпочитала черный любым другим цветам, но глядя в глаза женщине, она вспоминала, что это лишь робот. Майкл был Антихристом, но еще слишком мал, чтобы чувствовать тонкие душевные колебания живых людей. Даже у него и у Джулии было то, что традиционно называли душой, и чего они должны были быть лишены. А у андроида с лицом Мириам Мид не было ничего ― пустая железная коробка. Джулия все ждала, когда Майкл это поймет. Тогда она наконец-то открутит технологическую голову это гадины. На пороге Академии мисс Робишо для одаренных юных дам — школа-интернат для юных ведьм ― было все тошнотворно замечательно. Белый дом сразу резанул глаза, а удушливый запах роз въелся в мозг. Иронично, учитывая, что цвет всех ведьм был обязательной черный, а сами они пахли полынью. ― Белый цвет, ― заметила девушка, оглядывая идеальную террасу и не менее идеальный сад. Она бы и сама могла сломать магическую защиту, однако Майклу понадобился союз с ведьмой вуду, королевой вуду, Дайна Стивенс. Джулия не стала возражать. Дайона относилась к ней с почтением, кажется, понимая, кто перед ней лучше других ведьм. Она враждебно относится к ведьмам и не подпускает к себе, поскольку считает, что ведьмы являются причиной смерти её предшественницы. Уговорить ей было легко. ― Мама бы предложила заменить белое на дерево, а Иветт усадила бы сад тисом и чертополохом. Майкл усмехнулся. Когда двери распахнулись, и они твердо вошли в дом, их взгляды на мгновение пересеклись, словно у героев вестерна перед заключительной перестрелкой — одно из тех мгновений, которые позже кажутся значительно дольше. Губы ее изогнулись в улыбке, однако улыбка вышла жесткая, страшная. Может быть, раньше до Джулии и доносились далекие, слабые отзвуки шагов за их освещенным кругом, но сегодня, наконец-то выломав все ребра ведьмам, распотрошив их изнутри, она увидела вдруг все эти тени и их желтые глаза, светящиеся, как фонари в ночи. Майкл сразу направился за Верховной, по пути успев лишь разорвать щелчком пальцев несколько ведьм. Джулия осталась, чтобы насладиться чувством местью. Кого не знала ― убила сразу. А вот Куинни, Зои ― с ними хотелось разделаться медленно, с особым удовольствием. ― Как приятно снова видеть ваши лица, ― прошептала Джулия, смотря на двух застывших в неуверенности ведьм. Куинни рванулась в сторону, но Малкахей наклонилась вперед, и нож рванулся вниз, прочертив в воздухе сверкающую дугу. нож по самую рукоятку вошел ей в плечо. Куинни споткнулась о ножку стула и растянулась на полу. Зоя бросилась к Джулии, вытягивая вперед руку, но Нефилим оказалась быстрее ― оказалась рядом, схватила за запястье и с силой вывернула. Заломила, развернула к себе спиной. ― Вообще-то, я надеялась увидеть здесь ту суку Мэдисон, ― прошептала Джия, ощущая запах роз. ― Но убить вас тоже будет приятным. Ведь они были и семьей Майкла тоже, думаю, он придумает, как отомстить. Она с силой толкнула Зои, и та ударилась лбом о белый стол. Застонала от удара, а Джулия со всей силой ударила ее по спине. Что-то в позвоночнике ведьмы хрустнуло, и она закричала. Убедившись, что Зоя пока что никуда не денется, Джулия залезла на стол, прошлась по нему, и спрыгнула с другой стороны. Куинни и она смотрели друг на друга, не отводя глаз, и молчали. Из-под рукоятки ножа выползла струйка крови, и на пол упали первые капли. Куинни хотела встать, но пошатнулась и упала на четвереньки. ― Тебя я убью быстро, ― сказала Нефилим, сказала это таким скучным голосом, как будто Куинни совсем не интересовала ее. Но потом добавила. ― Все-таки, ты немного мне нравилась. Когда отсвет с упавшей на пол лампы упал на нож, что Джулия достала из плеча Куинни, ведьме показалось, что он каменный, а не стальной, да и форма у него была какая-то странная и зловещая. Джулия подошла ближе, слегка наклонилась вперед. Лицо ее, искаженное яростью, судорожно дергалось. Она резко подалась вниз, точно падая, и Куинни почувствовала, как нож легко вошел в ее сердце, как кровь хлынула, казалось, везде. Больно даже не было, или Куинни умерла до того, как почувствовала ее. Последнее, что запомнила темнокожая ведьма ― пахнуло холодом, затхло-сырым ветром. Джулия чувствовала, что задыхается, думала, что ей надо хоть что-нибудь сказать. Но вскоре поняла: ей остается только ждать, а потом делать то, что скажут. Потом она вспоминал про Зои. Она обогнула стол. Ведьма ползла, перебирая руками по гладкому полу, и звуки из ее горла становились хриплыми и надрывными. Она открывала рот, но слова с трудом вырывались из ее горла. ― А вот колдовать не надо, ― прошептала Джулия, наступая на руку Зои своими новыми, замшевыми туфлями. ― Я этого не люблю. ― Гадина… ― прохрипела ведьма. ― И это все твои слова? Даже сдохнуть нормально не можешь. Давай, у тебя получится лучше, я верю. Зои упрямо молчала. Джулия подождала пару минут, а потом тихо рассмеялась. Села на стол, по-детски скрестив ноги, и начала медленно качать ими. Ее бледные ноги в черных туфлях раскачивались перед лицом ведьмы, как маятник часов. ― Они были моей семьей, ― мягко сказала Джулия. Глаза ее глядели в окно, никуда, мимо всего того, что творилось под ее ногами, и в них застыло какое-то безумное, жуткое сочувствие. К самой себе, очевидно, или к погибшим матери и сестре. ― Многие года… столетия, они ― все, что у меня было. А вы их отняли. И за что? За то, что мы делали то, что уготовано? Христианство внушает вам, что человек сам вершит свою судьбу, но это не так. Пути небес известны, многое было предрешено. Вы ничего не решаете, ― она соскочила со стола и присела перед ведьмой. Зои смотрела на Джулию с затухающей ненавистью, потому что даже ненавидеть у нее больше не было сил. ― Решаю я. И Майкл. И поверь, мои решения уж точно неисповедимы. Зои она убивала медленно, с особым удовольствием. Наверное, потому что со спины та чем-то напоминала Мэдисон Монтгомери, пусть и смутно. Закончив, она порадовалась тому, что не испачкалась в крови. Она попыталась подняться, сначала неудачно. Затем все-таки встала, опираясь на единственный оставшийся в вертикальном положении стул. Голова кружилась, ее мутило. В горле чувствовался острый привкус крови. Джулия вышла на задний двор. Шатаясь, прошла через лужайку остановилась отдохнуть у дерева. Что-то нужно было сделать еще. Что-то про ангела с мечом. С огненным мечом. Ладно. Не важно. Потом вспомнится. ― Вот ты где, ― облегченно выдохнул Майкл, выходя во двор, и подходя к девушке. Темная фигура мисс Мид копошилась в гостиной. Подойдя, Майкл уперся в ствол дерева руками, слегка нависая над Малкахей, и поцеловал в макушку. Джулия повернулась, подняла голову и вытянула шею, чтобы ее поцеловали в губы. Но несмотря на все случившееся, она считала, что они проиграли. Ведь Корделия и несколько ее ведьм успели уйти. Что же, Малкахей радовалась тому, что хотя бы души этих сучек никогда не вернутся в тела. Они были мертвы. Окончательно и бесповоротно. *** Уснув, Джулия не видела сны, а погрузилась во тьму, как мрак в комнате, в котором не было видно ничего. Стояла в небытие, пытаясь открыть рот и что-то сказать, но не слышала собственного голоса; опускала взгляд вниз, вытягивая руки, но не видела их. Обволакивающее ощущение пустоты заполнило снаружи и внутри. Джулия пыталась сделать несколько шагов, но оцепенение не позволило. Дыхание стало тяжелее, яростнее. Вдалеке показалась вспышка света, заставившая ее зажмуриться и слегка отвернуть голову вбок. Дочь Михаила испугалась света — парадокс. Когда она смогла полноценно разглядеть картину произошедшего, то увидела его. Вся суть и ирония ее бытия отныне заключалась в Антихристе. Во мраке, поглощавшем даже звуки, пожиравшем сущность, стоял Майкл. Его белоснежная кожа источала сияние прекраснее звёзд и луны. Голубые глаза смотрели прямо на Джулию, с такой любовью и надеждой, что она почувствовала теплоту даже без прикосновений. Он протянул ей руку, очаровательно улыбнувшись, позвал за собой ― с собой. Джулия замерла, пытаясь все переосмыслить. Пришло осознание, что она спит. Нефилим Михаила так давно не видела снов, что испугалась проекций собственного мозга. Эта тьма — ее душа. Ее и Майкла. К сожалению, никто из них не был светом, и один не мог привести другого к свету. А потом она проснулась. Джулии понадобилось еще два дня, чтобы принять решение. Решение, которое ― вот уж ирония ― точно было неисповедимо, неожиданным, как она и сказала Зои. И Нефилим совершенно точно знала, что Майклу оно не понравится. Она ждала его на улице, на старых качелях, которые для мисс Мид сделал ее второй муж. Верёвки были хорошими, до сих пор не истерлись, а дерево не сгнило, и Джулии нравилось здесь. При свете восходящего солнца все выглядело совсем иначе. Изменились цвета и тени. В деревьях проснулись и запели птицы. Долгие часы здесь стояла такая мертвая тишина, что эти звуки испугали Джулию. Потом запел настоящий птичий хор. Наступило раннее утро. Если всю ночь не спать и безутешно плакать до тех пор, пока не иссякнут все слезы, то рано или поздно опускается скорбный покой, и чувствуешь, что отныне ничего уже не может случиться, ни хорошего, ни плохого. Именно это в конце концов почувствовала Джулия. Час сменялся часом, а она пребывала в этом мертвенном покое и не замечали даже, что зябнут все больше и больше. ― Пойдем, ― сказал Майкл, разгневанной стрелой вылетая из дома. ― Нам надо поехать к этим идиотам-инженерам, ― он с силой сжал переносицу. Майкл посмотрел на нее, и вдруг понял, что она его совсем не слушала. ― Джулия? ― слегка обеспокоенно позвал он. В доме Майкл пребывал в настоящей в ярости из-за того, что потерпел неудачу, и ведьмам удалось сбежать. Андроид-Мириам сказала, что его судьба заключается в том, чтобы уничтожить мир в огненном дожде. Майкл напомнил, что ранее предполагалось, что мир уничтожит магия, а колдуны и ведьмы будут им помогать, либо будут убиты. Мисс Мид подумала, и заметила, что, возможно, они должны изменить свои планы. Джулия сидела в гостиной, оттуда слушая, как Мириам объясняет Майклу, что если он вызовет Апокалипсис, то все ведьмы умрут. Майкл признался, что хотел бы баллотировался на пост президента США, а до этого стать послом и получить статус доверенного советника нынешнего президента. Мириам иронично спросила его, не почерпнул ли он эту идею из фильма «Омен 3». Майкл ответил утвердительно и объяснил, что в мире мало книжек о том, как быть Антихристом. Мириам предложила, чтобы Майкл вернулся в лабораторию к тем ребятам, что ее вернули, и попросил о помощи. Именно после этого Джулия встала и вышла в ночной двор, дожидаясь рассвета. Джулия перевела на него мягкий, любящий взгляд, протянула руку и погладила по щеке. Ей не нужен был дар провиденья, чтобы знать ― он справиться. Через три дня мир погрузиться в хаос, взрывы, агонию. Люди познают все смертные грехи в их первозданном виде здесь, на Земле, когда от нее ничего не останется, только выжженный кратер. ― Дай мне уйти. Оставь меня и иди до конца. Джулия никогда не боялась смерти. Она знала, что она ― Нефилим, дочь Архангела Михаила, никогда не умрет насильственной смертью, кроме веточки чертополоха ничего не могло ее убить. Как любимого сына Одина в скандинавской мифологии ― Бальдер. Колдунья-провидица поведала Одину, что Бальдр погибнет от руки собственного брата. Опечаленный новостью, Один вернулся в Асгард, но его мать Фригг придумала, как спасти Бальдра. По легендам, Фригг взяла клятву с каждого металла, с каждого камня, с каждого растения, с каждого зверя, с каждой птицы и с каждой рыбы в том, что никто из них не причинит вреда Бальдру. Но Локи, узнав, что Фригг ещё не взяла клятвы с омелы, сделал из этого растения стрелу и хитростью заставил Хёда выстрелить в Бальдра. Стрела попала точно в сердце. Вот для Джулии чертополох был ее омелой. Как для Дайоны ― оливковая ветвь, а тис ― для Иветт. Она могла добровольно оставить собственное тело, когда окончательно разочаруется в человечестве. Но она не должна была сейчас сидеть здесь, сгорая изнутри от боли и безысходности. По-хорошему, ей надо было умереть еще тогда, когда души ее матери и сестры вознеслись в небеса, но ее лишили такого права. Ей не дали выбора. И Джулия продолжала жить, бороться, сражаться ― и все это на автомате, из-за чувства долга. Возможно, только Майкла она любила, потому что в ней осталось чувства к нему, потому что в этой пустоте было что-то, кроме темноты. Там был он. Джулия любила его. Она до сих пор оставалась на этой земле только ради него одного, но хотела ли она этого ― большой вопрос? Джулия принимала в своей жизни тысячу тысяч решений, всегда отвечала за каждое из них, но самое главное приняли за нее. Жить ей или умирать. Михаил выбрал для нее жизнь рядом с Майклом и обещание, что однажды увидит тех, кого любила всю свою жизнь. Однажды она увидит мать и сестру, и ради этого обещания, она была готова сделать все возможное и невозможное. Майкл побледнел. ― Что? Нет, так нельзя! Мы должны всегда быть вместе. Ты нужна мне, а я нужен тебе. Его выражение лица заставило Джулию на несколько секунд всю сжаться, умолкнуть ― трусливо и покорно, и с волнением дожидаться ее ответа, не нарушая тишину. ― Безумно нужен. Так сильно… Что смотря на тебя, я не могу дышать. Я полюбила тебя далеко не сразу, ты был ребенком, которого я не могла любить. Но потом ты стал мужчиной. И сейчас ты должен меня понять. Моя сестра и мать мертвы, а мир скоро пожрет огонь. Прежде чем начать все сначала, мы должны расстаться. ― Нет, нет! Сердце пропустило один удар, когда он услышал ее спокойный, но грозный голос: ― Да. Слушай меня. Я останусь в одном из убежищ, а потом ты придешь ко мне. И все будет хорошо. ― Я не смогу без тебя. Платье Мэделин Джулия отослала с благодарностью сатанистке. Теперь она вернулась к своему прежнему стилю ― короткие юбки, капроновые колготки и нижнем белье с кружевами. Она выглядела так легко и естественно, но именно это слово ― легко, Джулии отдельно нравилось. Ей нравилось, как естественно она себя в нем чувствовала. Голая, греховноголая, очерненная грехом эксгибиционизма, и каждое дуновение ветерка, ласкающего ноги, вызывает греховную похоть. Конечно же, Майклу не составит труда догадаться, как она себя чувствует. Он всегда понимал. Сейчас Джулия чувствовала себя более, чем голой ― словно, с нее сняли не только одежду, но и кожу, оставив только чистую душу и несколько мышц с сухожилием. ― Сможешь. Как-то я пообещала тебе, что буду рядом, пока нужна тебе. Больше я тебе не нужна. ― Ты всегда будешь мне нужна, ― горячо возразил Майкл. На глазах Джулии вскипели слезы, будто отражение его собственных глаз. Девушка покачала головой, и они оба поняли, что она была права. ― Я люблю тебя, Майкл. ― И я люблю тебя, Джулия. И Майкл смотрел, как она уходит, растворяясь в утреннем тумане. А через тринадцать часов прогремел взрыв, уничтожая почти все живое, но теперь Майкла грела мысль ― она где-то там, и будет ждать его. Потому что несмотря ни на что, она все еще была нужна ему, а он был нужен ей. Джулия была полна силы и власти, перед ней открыты все дороги. Майкл подумал, о том, что когда-нибудь из всех этих дорог останется одна, и она приведет их обоих в одно место, где они наконец-то встретиться. Сойдутся ― как звезды над ними. Небо на востоке побелело, звезд почти не осталось, кроме одной очень яркой звезды на востоке, горевшей чуть ли не над самой линией горизонта. Они оба ― и Антихрист, и Нефилим ― почувствовали, что стало еще холоднее, намного холоднее, чем было каждой ночью до этого. А потом небо начало краснеть.