Тис и Черт

Заполучив то, о чем она всегда мечтала ― ощущение принадлежности, уверенности, статуса, Джулия обнаружила, что вместе с ним, словно противная, пугающая родственница, приходит тревога. Она совсем не так все это себе представляла. Оказывается, за их теплым, уютным кругом света топчутся какие-то темные тени. Впрочем, она всегда это знала. Тени были неотъемлемыми спутниками ее жизни, любой ее жизни, какой бы век и год не стоял на дворе. Но она надеялась, что после ядерного взрыва и долгой атомной зимы тени исчезнут. Или их станет меньше хотя бы рядом с ней. Их и вправду было меньше ― магический барьер — не человеческие постройки, то, что годами создавали колдуны школы Готорн нельзя было уничтожить взрывом, который убил миллиарды людей. Поэтому тени не находили Нефилим, единственную, что могла открыть для них путь в Небеса ― или дорогу в Ад, смотря, что это были за тени. Но она представляла, сколько теней ходит там, наверху, за пределами магической защиты школы, и с содроганием ждала момента, когда ей придется выйти туда. В бункере, в этом Чистилище, Джулия называла его так, потому что до Небес это паршивое местечко точно не дотягивало, а до ада все же было далеко ― ее бесил почти каждый, и каждого она ненавидела. Но кого-то меньше, кого-то больше, и ее, по сути, одно чувство имело многогранную окраску, в зависимости от того, на кого эти чувства были направлены. Хотя, по сути, Джулии тут было даже немного уютно ― ведь эту Школу для одаренных юношей она знала неплохо, пока они жили тут с Майклом, успела проверить каждый уголок. Больше всех она не терпит Вильгемину Венабл, управляющей станцией, потому что Джулия привыкла, что миром правит она, а не наоборот ― даже если весь «мир» заключался в школе, которую выкупил Кооператив. Вильгемина наивно полагала, что была правой рукой этого грозного сообщества, но вся ирония была в том, что Кооперативом был Майкл, а Джулия была его возлюбленной. Джулия с удовольствием бы посмотрела в лицо высокомерной суки, когда все вскроется. Коко Вандербильт она не переносит. Это была ведьма, но силы ее дремали глубоко внутри, иначе Джия ее бы давно скинула с крутой, винтажной лестницы. Она капризная и избалованная, к остальным людям она относится как к отбросам или как будто бы они её слуги, и Джулия иногда задумывалась: а со стороны Нефилим не выглядит также? Хотелось надеяться, что нет. К большой злости Джулии, проклятый андроид Мириам Мид, заместитель, правая рука Вильгельмины, глава охраны Третьей станции, тоже была здесь. Она не хотела видеть эту женщину здесь, зачем Майкл только засунул ее сюда? Хотел верить, что робот-Мид проследит за Джулией и ее комфортом? В целом, Мириам к Джулии почти не цеплялась, отношение к Нефилиму было даже несколько лучше, чем к другим. И все равно она предпочла бы не видеть эту женщину здесь, потому что леденящее чувство отсутствие души Мириам никуда не девалось, и по позвоночнику периодически пробегали противные мурашки. Мистер Галлант ― эксцентричный парикмахер, который получил свой статус «лиловых» только благодаря тому, что делал прически Коко ― и его бабушка Иви Галлант Джулию почти не трогали. Почти ― потому что были дни, когда ее раздражали все, без разбора, и она шипела и злилась. Один раз Венабл даже попыталась ударить ее за то, что Джия едва ли не плевала ей в лицо, но Нефилим быстро перехватила руку, и чуть не скинула Вильгемину в лестничный проем. Мириам Мид вмешалась, и Джулия не стала этого делать, хотя желание раскроить незадачливой женщине череп возникало регулярно два раза в неделю, особенно по вторникам и воскресеньям. Были те «лиловые», которых Джулия не запоминала, потому что внимания они заслуживали не больше, чем «серые» слуги, и пользы от них примерно тоже ― Тимоти Кэмпбелл и Эмили. Эти не были какими-то особенными или богатыми, заплатившим по сто миллионов долларов, а люди с особым набором генов (ДНК). Они были напуганы всем происходящим, и из всех были самыми простыми, скучали по погибшим родным и безвозвратно ушедшему прошлому. Из всех ей нравилась, пожалуй, только Дайна Стивенс ― ведьма-вуду. Она была вежлива, обходительна, и помнила о том, кем была Джулия. С ней Джия была почти спокойна, играла в покер ― единственное, что осталось от бывших жильцов Школы, спокойно разговаривала. Ее гей-сын Андре Стивенс тоже был мил и обходителен, как и его любовник Стю. Джулия полагала, что они нравились ей, потому что были геями, и не лезли как к женщине. Даже этот крашенный придурок Галлант пытался подбить к ней клинья, за что получал хмурый и холодный взгляд. Джулия искренне пыталась отбить желание общаться с ней у всех, и на какое-то время это получилось, но, когда твое окружение ограниченно около двадцатью или в лучшем случае тридцатью человек, выбирать больно не приходилось, и рано или поздно к ней снова приходили. Так прошло почти полтора года. Последними к ним присоединились подростки Тимоти и Эмили, и с тех пор не менялось ничего, кроме порций еды. Теперь они ели всего раз в день. Джулию это не волновало ― она была дочерью Архангела, и помимо того, что могла элементарно создать себе нормальную еду, питалась эмоциями всех живущих. Поэтому иногда черное злорадство вырывалось из нее, и в такие дни она была жутко довольной, хоть и могла отпустить много черных шуток ― почти про каждого, кроме Дайны и ее сына с любовником. Текст песни «Следующее утро» она знала почти наизусть. Должно быть следующее утро, Ночь если сможем переждать. Получим шанс найти луч солнца, Давай продолжим свет искать. Джулия сидела в своей комнате, медленно попивая молочный коктейль с карамелью. Сегодня ей особенно хотелось сладкого, и хорошо, что никто не мог ей этого запретить. Вероятно, Мириам Мид могла застукать ее, но всегда смотрела на выходки Джулии сквозь пальцы ― очевидно, что в этом состоял замысел Майкла, в котором Мириам Мид заботиться о возлюбленной Антихриста. ― Мисс Джулия, ― раздался голос за дверью и три удара в дверь. Джулия вздохнула, и отложила свою сладость, спрятав в тумбочку. ― Войди, ― сказала она, опуская взгляд в книгу. Никто не знал, откуда она их берет, но уже никто и не пытался понять ― они просто были, а потом исчезали. Венабл пыталась ее допрашивать, в чем-то улучшить, но Джулия ничего ей не сказала, и от нее отстали. Дверь приоткрылась. На пороге стояла Мэллори ― еще один занимательный кадр на Третьей станции. Мэллори — это ведьма-служанка, принадлежащая к «серым» ― Джулию почти не трогала, но смотрела иногда так, словно все о ней знала и помнила. Джулия ее редко замечала, но ждала момента, когда ее душу можно было смыть в унитаз. ― Вильгемина Венабл просит всех спуститься вниз в гостиную, ― робко сказала «серая». Джулия их всех называла мышами ― такие же маленькие, шустрые, и живучие. ― У нас гость. ― Гость? ― Джулия усмехнулась, закрывая книгу. Такие приглашения не стоили игнорировать, кроме того, назревало что-то интересное. ― Все уже собрались, ― продолжал Мэллори. ― Ждем только вас, мисс. Джулия вопросительно приподняла бровь: это ее пытались застыдить, или что? Мэллори испуганно кивнула головой, и поспешила скрыться. Джия вздохнула, но послушно поправила платье, обулась, капнула духами на запястье и за ушами ― сознание окутало приятный цветочный запах ― и вышла из комнаты. Пришла она действительно последней, но ее гордыня тут же шепнула, что выглядела она лучше всех прочих. Платье у нее было лиловое, как и у всех, с черным бисером. Сзади подол был длинным, почти до пят, а спереди едва доходил до колен. Туфли у нее были фиолетовые, замшевые, на высоком каблуке. Каштановые волосы потемнели, блестящим водопадом спадали по плечам ― Галлант все тянулся сделать ей прическу, но Джулия не позволяла прикоснуться к своим волосам. ― Простите, я опоздала, ― сказал она безразлично, цепляя взглядом нового гостя Третий станции. Коко и Венабл посмотрели с неприязнью, а вот Андре и Дайна наоборот ― приветливо похлопали по дивану рядом с собой. Джулия туда и села, закинув ногу на ногу. Галлант задумчивым взглядом окинул ее длинные ноги. Представитель Кооператива быстро глянул на нее и снисходительно кивнул. ― Ничего, я как раз представлялся. Повторю еще раз, меня зовут Майкл Лэнгдон, ― сказал Майкл. Джулия села. Она скучала по нему. Никогда бы не призналась в этом Антихристу, но он и так этого знал. Наверняка, скучал тоже. Прекрасно держал себя, но так и норовил незаметно пройтись по ней взглядом ― и это несмотря на то, что все смотрели только на него. Точно на обезьянку в цирке. Конечно, впервые за полтора года здесь появился кто-то новый. Майкл рассказывал о том, что с момента Апокалипсиса погибла вся планета, а то, что осталось, мутировала в ужасные формы. Он сообщил, что человечество на грани истребления, и его визит на Третью станцию является решающим для сохранения цивилизованной жизни на Земле. По словам Лэнгдона, три станции в Нью-Йорке, Западной Вирджинии и Техасе захвачены и разрушены; такая же участь, очевидно, постигла и международные станции, которые не выходят на связь. Далее он рассказал о существовании Святилища, система безопасности которого предупредит любое нападение, и том, что данное убежище призвано обеспечить выживание человеческого рода. Лэнгдон намерен провести собеседования и отобрать достойных кандидатами для Святилища. Те, кто не пройдет отбор, получат флаконы с препаратом, который обеспечит им моментальную смерть, если на станцию заявятся каннибалы. Джулия его не слушала, зато явно поняла, когда почувствовала на себе властный взгляд. Он изменился, действительно изменился, и речь шла не только о длине волос. В нем появилось больше силы ― она всегда была в нем, но сейчас Майкл не скрывал ее, она расцветала ярким цветком, который кишел змеями. Эта сила теперь не просто пугала, она подавляла, приказывала подчиниться, склониться. Джулия была заинтересована. Они давно не виделись. Голос Майкла молнией прошелся по всей ее опорно-двигательной системе. ― Мисс, будете первой? Проявите смелость. ― Я буду первым! ― одновременно с Майклом выкрикнул Галлант. В комнате воцарилась тишина, Коко закатила глаза. Глаза Джулии сверкнули, она улыбнулась, смотря на Майкла. ― Уступаю, ― сказала она. ― Побуду немного трусихой. В глазах Майкла было нечто, похожее на разочарование, но он кивнул, и направился прочь из комнаты. Коко вызывающе ― А ты чего отказалась? ― Мне плохо, ― честно призналась Джулия, и Дайна стивенс погладила ее по спине. ― Тебе плохо с того момента, как ты здесь оказалась. Как ты вообще сюда попала? ― тут же начала кудахтать Коко, складывая руки на груди. Коко нравилась Джулии меньше всех, Нефилим ненавидела ее даже больше этого придурка-гея. ― Напомни, у кого была бессонница в первые дни? ― равнодушно глянув на Коко, спросила Джулия. Блондинка всегда стопорила от ее взгляда, чувствуя, что ее ненавидит не простая девушка, а нечто более сильное и могущественное. ― Почти неделю, а мы тут полтора года. Твой организм справляется так, а меня тошнит от еды. ― Девочка с золотой ложкой во рту, ― поддакнула Дайна Стивенсон. Ведьма-вуду сразу узнала Джулию, и начала поддерживать ее всякими способами. ― Да, я девочка с золотой ложкой во рту, и привыкла есть столько, что можно было спасти от голодания африканцев на месяц. А кто тут жил по-другому, а, толстосумы? ― вызывающе сказала Коко. ― Я, ― сказал тот мальчишка Тимоти. Джулия посмотрела на него из-под водопада волос. Он был единственным, кого ей было почти что жалко ― и только лишь потому, что Нефилим за много лет смирилась, что люди живут и умирают, и какая разница, какой это будет отрезок времени. За сорок минут до взрыва ядерной бомбы Тимоти вместе со своей матерью Норой и братом Эдвардом узнал о том, что его приняли в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе (UCLA). Они радостно праздновали эту новость, когда получили SMS о грядущем ядерном ударе. Домой вернулся мистер Кэмпбелл и включил ТВ, по которому транслировались новости о третьей мировой войне. Внезапно прибыли двое агентов Кооператива, чтобы забрать Тимоти в убежище, так как анализ его ДНК, образец которого он отправил на сайт родословных Ancestry.com, показал, что с такими уникальными генами он является идеальным кандидатом на выживание. Агент убедил отца Тимоти, что его сын выживет только с помощью Кооператива. И вот он здесь, а все его близкие мертвы. Возможно, еще и из-за этого, Джулия жалела его больше остальных. Она знала, кого это ― потерять семью, а самой выжить. ― И что вы думаете про Лэнгдона? ― спросил Андре, равнодушно осматривая обстановку библиотеки. После смерти его любовника Стю ― и дальнейшего потребления этого же любовника в супе ― он стал куда более меланхоличным и равнодушным ко всему. ― Этих двоих возьмут точно, ― отозвался Галлант, смотря на сидящих почти неподвижно Тимоти и Эмили. ― Они молоды, и наиболее способны к репродукции, кроме того ― хорошенькие. Коко, вероятно. Стивенсы. Если, конечно, руководители кооператива не расисты. ― А ты? ― спросила Коко в волнение. Как это в новом мире у нее не будет модных причесок? ― Понятия не имею, ― отозвался парикмахер. Джулия уже начинала уставать от этого разговора. ― Но если им нужны здоровые дети для «нового мира», то возьмут всех, кто способен родить или зачать. Правда, мне кажется, женщины в почете. Один мужчина может трахать многих, чтобы не произошло кровосмешения, нужно как минимум два, но чем больше женщин ― тем больше инкубаторов, ― он наигранно вздохнул. ― Гаремы. Это так прекрасно. ― Если бы здесь было большого одного натурала, ― тут же кинула она. Как Нефилим с тысячелетним прошлого за плечами, видела много связей между людьми ― гомосексуальные, гетеросексуальные, и даже нечто среднее. Поэтому она спокойно относилась к людям другой ориентации, главное, чтобы не доставали. ― Ради спасения рода людского на что только не пойдешь, ― сказал Галлант. ― Хотя, я бы переспал с тобой, у нас были бы красивые дети. В глазах Коко мелькнула ревность. Кажется, ей не нравилось, что тут обращают внимание на кого-то другого, ведь звездой должна была быть только она одна. ― Я бы под тебя в жизни не легла, ― холодно проговорила Джулия. ― А сверху? Глаза Джии зло сверкнули. Галлант почувствовал, как внутри желудок скрутился от легкой боли. ― Ни в каком виде, ― с явным омерзением проговорила Джулия, поднимаясь. Она расправила юбку. ― А теперь простите, я пойду в свою комнату. *** Майкл успел провести «собеседование» почти со всеми, и закончил на Вильгемине Венабл, когда решил, что ему уже пора увидеть возлюбленную. ― Мисс Венабл, если не сложно, позовите теперь ту шатенку, ― сказал он. Униженная и опозоренная женщина, которой уже отказали в спасение, посмотрела на него равнодушно. Вильгемина Венабл — строгая и властная. Её не волновало ничего, кроме себя самой. Женщина была садисткой, и не скрывала, что мучения людей ее заводят. Надменность, агрессия, эгоизм, жестокость — лишь верхушка айсберга характера Венабл. Но есть и другая сторона ее характера, под ее без эмоциональной, стальной, доминирующей и садистской натурой скрывается ее скрытый стыд, а именно ее сильнейшая форма сколиоза, который заставил Вильгемину стыдиться ее тела и бояться человеческого контакта, особенно секса, к которому Венабл, однако, питает скрытое желание. Именно от ощущения бесполезности и собственной никчемности Вильгемина и создала собственные порядки на Третьей станции, где она воплотила свои самые сокровенные желания. Майкл не сомневался, что между этой женщиной и его дорогой Джулии были моментами настоящие войны, не хуже тех, что разворачивались на поверхности. ― Джулию? ― Да. Что вы, кстати, о ней думаете? ― будто, между прочим, поинтересовался он. ― Тихая, спокойная, умная, красивая. Больная. Не знаю, сможет ли она рожать достаточно часто, чтобы восстановить род человеческий. Она излишни… следует нормам морали, не знаю, способна ли она будет лечь под чужого мужчину, даже ради спасения мира. Майкл сдержал смешок. Джулия, конечно, не ляжет, но и спасение мира не значилось в ее планах. В ее планах было быть рядом с Майклом и вернуть к жизни сестру и мать, а мир… мир мог гореть дальше. ― Больная? ― уцепился он за другое слово. ― Ее постоянно тошнит, ― без особых эмоций объяснила Венабл. ― От еды, запахов. Мы подумали, что она беременна, однако это не подтвердилось, кажется, просто слабая. Лэнгдон спрашивал ее, кто из обитателей Третьей станции заслуживает спасения. Венабл полагала, что никто не достоин перебраться в Святилище ― кроме Дайны, о которой она мало знает. ― Спасибо за информацию. Я ее жду, ― сказал Майкл. Это было чистой правдой ― ждал ее последние полтора года.