Бабочка с холодного фронта

«Он любил её всем сердцем, так почему же она так поступила? — Мисс Третий Рейх! Впопыхах кричала молодая девушка своей начальнице. Она быстро перебирала ножками двигаясь прямо по коридору. Секунда, и дверь быстро открывается. Немка слышала её ещё с коридора. Очередной раз смотря в окно Рейх наблюдала за пустыми улицами Берлина. Изредка проходит какой-то маленький батальон солдат. Ветер колышет измученные, уставшие листья на деревьях. Они легко, без сопротивления поддаются ветру. — Моника, к чему такая спешка? Своим невозмутимым тоном спросила Третья. Янтарные глаза медленно обратились на девушку. Та что-то соображая подошла ближе к Рейху, и слегка приоткрыла свои губки, дабы начать говорить. — Мисс, Советские войска вот-вот подойдут к стенам Берлина! Наша армия не успевает давать им отпор… Мы близки к поражению… Миника была напугана. Коленки её, что торчали из-под длинной юбки дрожали. Сколько шагов она сегодня навернула по Рейхстагу? Не сосчитать… Девушка боялась поражения. Что же тогда будет с их державой? Она падет, падет с грохотом. После Германию разделят на кусочки. От неё ничего не останется. Всех беззащитных жителей возьмут в плен. Слезки блестели на голубых глазках, но светловолосая быстро утёрла их, не дай бог Рейх заметит. Немка прекрасно видела её страх. Самой ей не было страшно. Рейх знала свой конец. Германия падет, и она вместе с ней. Но зачем же пугать людей этим сейчас? — Хм… Вот как. Проговорила она чуть приподняв свои брови. Поправив волосы, которые были больше темно-красного, чем темно-коричневого цвета Рейх подошла к карте, которая весела на стене. На ней красными кнопками она отмечала Советские войска, а белыми — свою армию. — Отдай мой приказ. Стоять насмерть… Они не должны подпустить русских к стенам… Тяжелым голосом произнесла Третья. Ей было тяжело отдавать такое приказание. Пойти на это — потерять последний отряд. А что ей остаётся? Просто так коммунистов к своему городу она не подпустит. Нет и ещё раз нет! Моника вздрогнула от её слов. Девушка уже тоже понимала весь исход. Испуганно сглотнув она кивнула и выбежала из комнаты. Вновь этот приказ. И возможно этот приказ, который она отдаёт последний в её жизни. Молодая девушка, нет, даже девочка осталась без всего, что у неё было. Отец ушёл на войну и не вернулся. Мать погибла. Даже её любимый погиб. Бедное, одинокое дитя осталось в этом мире. Трудно поверить, но эта неделя для неё последняя. Тяжело представлять, как ты погибнешь, какой будет конец вместе с исходом. Никто не хочет такого исхода, но он случится. Советский флаг поднимется над Рейхстагом… С войной будет окончено. Вся Европа освободится от захвата. Эта война внесла особый вклад в историю. Со временем осколки от войны заживут. Все страны восстановятся и вернутся в спокойные будни. Рейх по прежнему находилась в своём кабинете. Сидя за столом она читала какие-то документы. Всячески ей приходили письма от русских. Дабы не разрушать Берлин они предлагали ей сдаться по хорошему. Немка лишь усмехалась читая эти строчки. После она безжалостно кидала их в камин. Третья не сдастся так просто. Пусть город будет разрушен, но Рейх будет стоять до последнего… Чего бы ей это не стоило. Рейху очень нравилось навещать пленных русских солдат. Их ругань приносила ей удовольствие, радость. Коммунисты крыли её матом, обзывали и ругали. Немка лишь смеялась слыша всё это. К ней в сердце это никак не западало. Уже который год подряд оно холодно, заморожено для всех. Холодная снаружи, холодная внутри. Если прикоснутся к её телу, то можно было почувствовать холод даже и на своей коже. Стук высоких кожаных сапогов раздавался по холодному кафелю. Рейх в окружении 2 солдат шла вдоль камер, где находились пленные. Евреи и русские. Евреи для неё были словно игрушки. Вещи, с которыми можно обращаться — как хочешь. Хочешь мучай, хочешь благотворяй. В случае Третьей был первый вариант. — Мисс Рейх, вы уверены, что хотите идти одной в камеру к этим русским свиньям? Переспросил её один из солдатов открывая дверь камеры. Немка была в себе уверена. Неужели она не сможет зайти к пленнику, что до безумства избит, к пленнику, что очень голодный и ослабший? — Ганс, пора бы запомнить… К коммунистам я всегда хожу одна. Не беспокоятся за меня. Убедительно произнесла Рейх. Ганс едва закатив глаза всунул ключ в замок, прокрутив его раза два против часовой стрелки солдат открыл железную дверь. Холодная женщина вошла в сырую камеру. В уголке комнаты была лужа. Капли капали с потолка. Он протекал. Немцы считали эти условия для заключённых самыми лучшими. Пусть скажут спасибо, что они не на улице. На деревянной лавке сидел русский солдат. Молодой парнишка, казалось, ему только вот исполнилось 18. Русые волосы торчали в разные стороны. Глаза голубоватого цвета еле еле как-то смотрели в угол. С его разбитой губы текла кровь, её было немного. Парень всячески слизывал её, чтобы она не текла на подбородок. Ощутив запах её духов парень резко обратил внимание на неё. Заметив на входе немку он вздрогнул. Что надо этой нацистке от него? Рейх лишь взглянула на него, и стуча каблуками подошла к лавке. Взгляд янтарных глаз стрелял в мальчишку своими пулями некого интереса, но и в тоже время безразличия. — Как тебе твоё новое место жительства? Не слишком тесно? С интересом спросила она. В её взгляде читалась хитрость. Словно она что-то замышляет, но в мыслях Третьей ничего такого не было. — Какая тебе разница?! Прокричал на неё молодой солдат. Тут он резко встал и вновь повысил голос. — Что ты тут забыла?! Тварь ебаная! Тут он уже хотел замахнуться на неё рукой, но девушка его остановила. Одной своей ручкой она держала его, другой же поднесла указательный палец к своим губам, и сделала жест «тише». Дальше она прошипела: «Шшшш». Взгляд Рейха соблазнял парнишку и тот замолчал, но он всё ещё испепелял Рейха своим полным злобы взглядом. — Ты же не хочешь чтобы сюда прибежала толпа моих солдат, и очередной раз увела тебя на «исправительные работы»? Спросила тихим и успокаивающим голосом немка. Под исправительными работами она подозревала пытки и издевательства. Каждый раз за поднятый шум или непослушание пленного уводили на издевательства. Часто бывало, солдат, или просто мирный житель, который был посажен в камеру умирал от адских мучений, или же от голода, холода, болезни в камере. После этого парень замолчал. Он опустил руку и тихонько сел на лавку. В его взгляде были смешаны пустота и злоба. Всё вместе. Солдат тосковал по своей родине, и по той, что там так верно ждёт его. — Война скоро закончится… Ты проиграла! Всех пленных отпустят на свободу. Ты будешь никем, и тогда я лично придушу тебя! Своими же руками! Русский вновь повысил голос. Его злобе не было конца. Немка хитро улыбалась и смеялась. — Прям так возьмёшь и задушишь? Мальчишка ты ещё… Недоношенный ребёнок войны… Задушит меня сам… После этих слов Рейх умолкла. Так резко. Словно о чем-то задумалась. И ведь так было на самом деле. Третья задумалась о Совете. Девушка прикусила губу. Часть её темной помады была стёрта языком, но это было незаметно. Ей было больно вспоминать о том, кто разбил ей сердце вдребезги. — Договаривай! Чего замолчала?! Требовал мальчишка. Он опять начал выжигать её взглядом ожидая ответа. — Сам СССР… Тяжко ответила ему она. — Он то придушит? Хах, что-то ты свинья нацистская ошиблась… К стенке поставит и расстреляет! Ответил солдат. Рейх закрыла глаза и улыбнулась. Такая собственная смерть ей нравилась. Хотя бы быстро. Одно попадание в сердце, брызг крови и ты мертв. — Так даже лучше… Прошептала Третья себе под нос. Парень не расслышал того, чего она сказала. Ему это было не особо и важно. — Как зовут то тебя? А то я всех пленных русских по имени знаю, а тебя нет. Поинтересовалась Рейх. Взглянув в пол паренек тяжело почему-то вздохнул. Приоткрыв разбитый рот он выговорил: — Иван Краснов… Третья усмехнулась. Ещё один Ваня. Четвёртый по счёту. Иван — исконно русское имя. Как только его слышишь, сразу представляется Россия, её обычаи и приметы. Фамилию немка не требовала. Но раз он сказал её, хуже не будет. — Иван… Ваня значит. Размышляя о чём-то своём Рейх спросила: — Ты ведь убежал на фронт в 16 лет? Иван сделал вопросительное выражение лица. Как она узнала об этом? Да, это было правдой. Будучи совсем ещё мальчишкой парень убежал на фронт. Подделал документы, выдал себя за 18-ти летнего и ушёл в военкомат. Патриотизм сыграл своё. Ваня выполнил свой долг перед Родиной, защитил её. — Откуда тебе, псине сутулой это известно? Поинтересовался Ваня и удивленно взглянул на неё. Она опять усмехнувшись подошла к нему и взяв парнишку за подбородок взглянула в его голубые, но полные запекшейся крови вокруг глаз зрачки. — Я знаю все о каждом своём пленном, мальчик мой… Тебе бы пора запомнить это… Грозно произнесла нацистка, после с какой-то злость резко отпустила его голову. Ивану даже стало чуточку больно. Его рука что была вся в синяках поползла на место боли. Он зажмурился и почесал это место. Оперевшись на стену Третья засмеялась злобным смехом. Девушка скрестила руки на груди, и посмотрела в маленькое окошко, сквозь которое едва пробивался свет. Оно состояло всего лишь из каких-то решёток. В эти скважины со звуком залетал ветер. Он гудел и выл. Порой этот звук напоминал чей-то плач. — Ты же хорошо знаешь, у тебя на Родине это карается серьёзным наказанием… Подделать документы… Хм, немыслимо. С холодом в голосе произнесла Третья. Мальчишка опять тяжело вздохнул. Он прекрасно знал обо всём этом наказании. Осудят, посадят. Ничего необычного. — Знаю… Тяжело, с сожалением в голосе ответил Ваня. Тут Рейх взглянула на свои наручные часы. Она провела с ним ровно 20 минут. Этого общения ей было достаточно. Теперь девушке известно гораздо больше об этом пленнике. Вновь застучали её каблучки по холодному полу. Спокойными шагами нацистка подошла к двери и в последний раз взглянула на парня. Тот смотрел на неё и словно говорил, но про себя: « уйди же, псина сутулая…» — До следующей встречи, Ванюша. Выговорила Рейх, а после вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре даже не поворачиваясь к солдату Гансу она серьёзно произнесла: — Запри его. От дерзости голоса Третьей по телу Ганса прошла мелкая дрожь. Чуть замешкавшись немец быстро повернул ключ по часовой стрелке и вынул его. — Мисс Рейх, ему давать еды? Или пусть сегодня голодует? Поинтересовался он. Особо не раздумывая она дала согласие. — Прикажи принести этому мальчишке еду через два часа. Не принесёте — лично изобью того, кто должен был это сделать. Пригрозила Третья и после с долей злости засмеялась. Этот смех напугал Ганса. Смеялась она не потому что было смешно, или что-то в этом роде, а для того, чтобы её просьбу точно выполнили. Ей нравилось запугивать своих подопечных. Не ленятся, работают. *** СССР прогуливался по улицам уже теперь наполовину разрушенного Берлина. Ни одной живой души, лишь сплошные развалины. Фасады зданий едва целые. Кирпичи валятся и ломаются. В небе некий чёрный дым от сожжённого дерева, флагов нацистов. В воздухе летает запах войны. Издалека эхом отдаются звуки выстрелов и взрывов. Немцы борются за свой город, но в очередной раз проигрывают. Совет шёл не боясь, что из-за угла выскочит нацист и начнёт обстрел. Эта территория была полностью отвоёвана. Но на всякий случай пистолет был при нем. На его душу приходило облегчение, когда русский понимал, что война окончена. СССР одержал победу… Мужчина спустя ещё несколько минут прогулки забрёл в какую-то трущобу Берлина. Где-то догорал последний костёр со сожжённой свастикой на ткани. Ветер гулял по таким районам. Свистел мимо развалин. Мертвая тишина воцарялась здесь. Никто не кричал, даже не шептал. Изредка Союз находил трупы немецких солдат. Они лежали все побледневшие в собственной луже крови. Эту тишину нарушил детский плач. Он резко раздался из какого-то темного угла. Советский тут же пошёл на звук. Быстро зарядив свой пистолет мужчина шёл прямиком к месту этого плача. Вот он дошёл до места истока этих детских криков. В голову ему приходили разные мысли. Нацисты мучают беззащитного ребёнка? Может быть малыш ранен? Безусловно ему надо вмешаться и помочь ему. Резко выскочив из-за угла приготовившись стрелять Союз увидел такую плачевную картину. Маленький мальчик одетый в драную одежду сидит над трупом мертвой матери и плачет. Его мама погибла. Отец видимо тоже. А мальчишке всего лишь на вид года три. В таком возрасте его оставили без самого дорогого — без мамы. С надеждой на то, что мама откроет глаза и прижмёт его к себе малыш трясёт её за руку. Но бесполезно. Мать почему-то не встаёт… Мальчик ей что-то громко говорил. Так как он немец, то говорил на немецком. Союз знал немецкий, но сквозь его плач не мог разобрать ни слова. Советский вздохнул, после чего убрал свой заряженный пистолет в небольшой специальный для него карман. Медленными и широкими шагами русский направился к малышу. Мальчик как только его увидел, то немного испугался. Мужчина в метра так два приближается к нему. Что же он должен подумать? Какое-то чудовище. Он замер от страха смотря своими мокрыми и красными глазами на СССР. Тем временем он уже подошёл к мальчишке. Взглянув на него русский сел перед ним на корточки. Теперь Совет видел лицо мальчишки, а тот видел лицо Союза. Оно было совсем не злым, как он думал. Наоборот, мужчина чуть улыбался, но и в тоже время с большим сожалением смотрел на него. — Wer bist du? (Ты кто?) Сквозь слезы спросил мальчишка. Советский понял то, что сказал ему мальчик. Мягко улыбнувшись он ему ответил: — Ich bin ein guter Onkel. Keine Angst, ich werde dir nichts tun. (Я добрый дядя. Не бойся, я тебя не обижу.) После этих слов Совет улыбнулся, а мальчик всхлипнул. С глаз вновь покатились слезы. Большим пальцем правой руки СССР вытер слезинку с его грязной и поцарапанной щечки. — Warum steht Mama nicht auf? (Почему мама не встаёт?) Грустно спросил мальчишка. Его ручки и ножки задрожали от холода. Он ходил в наполовину порванной одежде. Его ботинки были всё в дырах, с отрывающейся подошвой. Пяткой и пальчиками мальчик наступал на холодную землю. Русский услышав его вопрос взглянул на его мертвую мать. Женщина была красивая, симпатичная. Низенького роста. Одной своей рукой он потянулся к её побледневшему лицу и опустил ей веки. — Mom wird nicht mehr aufstehen. Sie Schloss für immer die Augen. (Мама больше не встанет. Она навеки закрыла глаза) С тяжестью в голосе произнёс СССР. Мальчишка заплакал ещё больше. Неужели этот добрый дядя не станет ему помогать? Совет снял с себя пальто и шапку и окутал ими мальчика. Шапку конечно же он надел ему на голову. Из-под неё вылезли немного густые коричневые волосы Союза. Мужчина поднял мальчика на руки. Тот был совсем легким, видимо, ничего не ел долгое время. Малыш тихо плакал отворачивая своё лицо от мира. Он уткнулся Совету в грудь своим слегка курносым носом. С его стороны слышались шмыганья. Чтобы ему было теплее, мальчишка прижимался к доброму дяде. Мальчик не знал его по имени. Но знал и понимал он лишь одно, что этот дядя хочет ему помочь. Время шло. Русский наконец дошёл до ближайшего лагеря с его солдатами. Все они были удивлены, когда заметили мальчишку у него на руках. Многие хотели полюбопытствовать, спросить кто это. Но лучше сейчас просто воздержаться от вопросов. — Коля. Грозным басом спросил СССР. Из-за угла выскочил молодой солдат. Ему было 23 года. Характером парнишка был весел и добр. — Я! Звонко проговорил он. Советский посмотрел на него, а затем передал укутанного мальчика ему в руки. Делал он это предельно аккуратно. Не дай бог ему сделать больно. — Скажи, чтобы его накормили, помыли и спать положили. — Есть товарищ СССР! Своим же звонким голосом произнёс солдат, и уже было развернулся, но Союз его остановил. — И ещё, пусть медсестры посмотрят его на наличие ран или болезней. Теперь мужчина закончил. Солдат быстро развернулся и понёс его к медсёстрам. Пусть сначала они его помоют и так сказать продезинфицируют. СССР был горд своим поступком. Так бы малец скорее всего умер бы от холода и голода. Теперь будет жить. После окончания войны его увезут в Москву, обучат русскому, и отдадут в детский дом в столице. Там о нём позаботятся. А может кто из солдат или медсестёр себе возьмут. Всё может быть. *** Немка тем временем собиралась вместе со своим последним отрядом идти в наступление. Ей ничего не оставалось больше. Застрелят в бою — так застрелят. Нет, пойдёт сама застрелится. Чего сложного. Пистолет к виску или сердцу, нажатие на курок и всё. Потом о тебе даже никто и не вспомнит, если у тебя нет семьи и близких. Снарядившись они вышли в наступление. При ней уже был пистолет. Сначала дабы хоть как-то держать оборону, а потом убиться. — Мисс Рейх! Испуганно говорил ей Ганс. — Да? Невозмутимо спросила Рейх. — Мисс, нашей армии не остаётся! Русские разнесут последний батальон в пух и прах! Чуть ли не кричал он. Третья лишь усмехнулась. — Надо уметь проигрывать, Ганс… Но проигрывать достойно! Мы будем держать оборону до последнего! С холодной гордостью сказала она. После девушка стала ожидать наступления коммунистов. Ветер развивал её волосы. Она наслаждалась этим последний раз в своей жизни… Пара слов от автора. Вот мы и начали новый фанфик по пейрингу СССР/Рейх. Как вам такое начало? Надеюсь, что этот фф вам зайдёт)