Бабочка с холодного фронта

«Казалось, было холодно цветам, и от росы они слегка поблёкли. Зарю, что шла по травам и кустам обшарили немецкие бинокли.» Зима 1942 года. Разгар войны ещё продолжается. Можно сказать, это чуть ли не самое его начало. Он не думает идти на спад. Немцы продолжают яростную, кровавую борьбу на территории Советского Союза. Русские солдаты достойно дают им отпор, буквально выхватывают свои земли из-под их окровавленных цепких лап. Обе армии хороши, но всё же победа достанется лишь одной державе. Эта победа будет присвоена Советскому Союзу, русским людям. Советские солдаты приближали этот день, как могли. Столько бессонных ночей на их счету. Они стояли до последней капли крови защищая свою Родину. Этот День Победы настал благодаря мужеству и отваге каждого. Все студенты, учителя, врачи, и много других людей ушли на фронт, дабы защитить своих девушек, жён, матерей и детей. Всю свою семью. Русские города. Русские земли… Многие не вернулись с фронта и остались там, где-нибудь лежать мертвяком в поле, но их вклад в победу очень значим. Каждая пуля из автомата советского солдата с грохотом вылетела не просто так… Каждая зашитая врачом рана — бесценна. Благодаря этому столь неприметному доктору, будь он хирург и даже простая медсестричка, которая просто оказывает первую помощь пострадавшему военный который получил ранение остался в живых благодаря тому, что врачи достали пулю из раны солдата, после зашили её. Солдат остался в живых и вскоре смог вернуться на фронт, вновь защищать свою страну. Не отдавать её врагу. Отомстить нацистам за своих убитых товарищей, которые остались лежать в поле поддавшись пуле немца… «Как много их, друзей хороших лежать осталось в темноте… У незнакомого посёлка, на безымянной высоте…» Трудно и представить что стало бы со всем величайшим наследием Российской Империи, царей, других великих людей России. А так же с советскими начинаниями если бы красная армия проиграла Германии? Вся многовековая история, традиции русских народов. Да и не только русских. Украинских, белорусских и многих ещё народов, которые входили в состав СССР. Всё это бы немцы стерли в пух и прах. Германия бы стала самой сильной державой на всей планете. Никто бы не мог сравниться с ней по размерам и силе. Вся Европа и Россия… Нацисты пошли бы и дальше, если бы не советские граждане, которые смогли освободить всю европейскую часть Евразии от захвата. Нельзя обходить и стран-участников, которые тоже внесли особый вклад в победу. Это Великобритания и США. Американцы и англичане очень помогали советским войскам, победа стала возможна лишь благодаря усилиям этих трех государств. Нельзя назвать Третий Рейх слабой державой. Ни в коем случае. Нельзя назвать слабаками тех, кто захватил пол Европы, тех чья армия была очень многочисленна и сильна. Эта страна славилась своими великими спортсменами. Так же наукой. Но сильным державам порой приходит конец. Происходит либо распад, либо восстание народа настолько большое и масштабное, что главы государства просто больше не могут властвовать страной. Проще говоря происходит революция. Или же держава просто пала из-за поражения в войне. В данном случае тут именно такой исход. Пора Третьему Рейху признать… Германия проиграла. Пала достойно, но и глупо одновременно. Для чего Нацистской Германии нужно было захватить всю Европу, а потом уже и весь мир? Мечтой Гитлера являлось Мировое господство. Этот жестокий правитель мечтал создать самую сильную державу в мире. Переплюнуть по размерам и армии Советский Союз, переплюнуть его по науке. Также обогнать и другие сильные державы. США например. Эти попытки завоевать мир окончились тяжким поражением… Вот чего добились нацисты. *** Шум звука мотора простого грузовика раздавался громким эхом в гробовой тишине среди заснеженного леса и поля, которое находилось рядом с ним. Кругом так тихо. Даже в далеке не слышно звуков выстрелов и войны. Тут нет этого запаха пороха или дыма от огня сожженных деревень. Настоящий русский холод и мороз стоял на улице в тот день. Выйдешь — дышится хорошо! Холод щекочет тебя за нос и щеки заставляя невольно краснеть. Как многие говорят:"Мороз щиплет за нос». Кому-то нравится это пощипывание. Они специально выходят на мороз и краснеют от холода. Другие же предпочитают оставлять своё лицо, да и тело в том числе в тепле. Ещё одной забавой было для многих выдыхать воздух, который на таком холоде превращался в пар. Особенно так нравилось делать детишкам, что играли на улице. Многие из детей играючи говорили, что в них вселился дух дракона, который сидит теперь внутри них. Этот пар — дыхание волшебного существа из сказки — утверждали верящие в чудо и сказку дети. Было очень забавно наблюдать за игрой ребят, которые ещё не знают, что такое проблемы и тяжелая жизнь. Многие из них осознали, что это такое только во время войны… Детям приходилось тяжело. Голод, холод, усталость… Щеки Советского были как раз такими красными. С самого утра на морозе. Красные они были, не хуже того, какие у Деда Мороза. Не хватало только накладную белую бороду и вместо шапки-ушанки надеть шапку этого новогоднего волшебника. От каждого выхода получался пар. Дышал мужчина быстро и громко. Он не старался получить наслаждение от зимней прохлады. Нужно было торопиться… Грудь распирало от быстрого биения сердца. Оно настолько быстро и громко билось, качало кровь, что от этого ощущения было неприятно. Чувствовалась некая сдавленность в грудной клетке, будто у тебя какая-то болезнь. От вдоха холодного воздуха, морозной свежести нос пробирало какими-то покалываниями внутри. Это придавало какой-то силы и бодрости, мотивации на то, чтобы жить дальше. Сидя за рулём грузовика снежинки летели прямо в переднее стекло, что немного портило передний вид, было плохо видно куда ты едешь. Но тем не менее Совет хорошо знал дорогу и снегопад ему не мешал. Был бы даже он слепым, смог бы там пройти и не забрести куда не надо. В салоне грузовика было прохладно, но довольно уютно. Сзади двух сидений находился небольшой флаг Советского Союза. В виде украшения стоял маленький японский котик удачи манэки-нэко, который от одного только взгляда на него чуть расслаблял и придавал немножко успокоения, которого сейчас так не хватало. На данный момент кружило над русским только напряжение. Спустя несколько минут грузовик остановился. Мотор затих, заглушился. В один миг стало так тихо. Вдалеке только слышался вой волков, которые до смерти запуганы звуками взрывов и стрельбы, и истощены от нечего есть. Вся та пища, которой они питаются прячется, и зажимается от страха не хуже их самих. Выпрыгнув из салона грузовика прямо на грязный снег, который был весь в следах автомобилей и танков СССР вновь повернулся к грузовику и достал оттуда топор. Таким топором хоть шеи руби. Очень уж хорошо тот был заточен. От вида Союза с топором издалека пробирала дрожь. Было то чувство, будто он хочет, и идёт отрубить тебе голову… Вздохнув морозного воздуха русский наконец сделал шаг на грязный снег слушая его хруст под своими сапогами, которые оставляли большие следы. Ещё несколько больших шагов и вот мужчина оказался у указателя, который указывал так, куда нужно идти, или ехать чтобы добраться до Москвы. Главной задачей солдат сейчас являлось не подпустить немцев к столице России. Там была повышенная оборона. Если врага замечали за 5 километров от Москвы, то без всяких претензий уничтожали в пух и прах. Начинали вести по ним массовый обстрел. Будь то танки или обычные солдаты, авиация. Русским было всё равно, что это за машина убийства, главное не подпустить её к столице… Били врагов достойно. Ровняли с землёй. Был и нет теперь. Очень много немцев, да и русских тоже полегло там. — Давайте быстрее! Боязно тут. Прокричал ему молодой солдат, что был вместе с ним в одной машине. Лет на вид парнишке было где-то 19. Парню было поручено перевести еду из города в ближайший военный лагерь для военных. Раненых, и для тех, кому завтра утром уже в бой. Совету тоже нужно было добраться до этого самого лагеря. Оттуда мужчина уже поедет в Москву. Солдат бы ехал один, но с ним вызвался поехать и СССР. Им было по пути, да и он гораздо лучше ориентировался в этой местности, чем парнишка. Так было даже как-то безопаснее. Союз ничего ему не ответил, лишь замахнулся топором на деревянный шест и за два удара срубил указатель. Деревяшка упала на грязный снег, и даже чуть-чуть провалилась под него. Срубить его было мало… Дело не завершено. Если оставить полугнилую деревяшку наполовину испортившееся от погоды и времени лежать просто так, то фрицы всё равно поймут где Москва. Немцы — не глупые люди. Нужно было хоть как-то засыпать снегом этот указатель, да ещё как можно дальше от дороги, чтобы вообще невидно было. Нацисты точно не пойдут в сугробы искать его там. А если даже и пойдут, то на метров пять от дороги. Не больше. Им не захочется иметь снег в сапогах и мочить свои штаны в сугробах. Поэтому чем дальше, тем лучше. Хорошо будет, если отнести эту деревяшку с надписью:"Москва — 15км» на 5 метров от дороги, но и то этого будет мало. Времени у них было тоже катастрофически мало, работать нужно было очень быстро. Чуть ли не во всей этой округе есть немецкие войска, которые всячески объезжают отряды из двух или одного танков. Так что каждая секунда на счету. В любой момент может появиться из-за угла немецкий танк. — А ты не ссы! Иди лучше, помоги закапать… Лопату прихвати. Прикрикнул молодому солдату русский. Нужно было повышать голос, поскольку из-за снежинок, ветра и снегопада твоих слов не было слышно. Только вой вьюги был слышен отчетливо. Он будто вытеснял твои слова, показывая, что соревноваться в перекрикивание может только тот, которому не жалко своё горло. Вой строил из себя такую серьёзность, но и в тоже время собой он чем-то напоминал отдаленный детский плач, будто ребёнок только что лишился самого ему дорогого… СССР и молодой солдат знакомы ещё не были. Не успели как-то. Всю дорогу ехали — молчали. Ни о чём не разговаривали. Парниша думал о чём-то своём, а вот Союз старался как можно быстрее доехать до нужного им места, сделать своё дело и скорее ехать в лагерь. Было у него плохое предчувствие, что вскоре что-то может пойти не так… Хотя танк слышно за несколько километров от тебя. Можно ещё успеть и скрыться, но это не в его характере… Не в его характере поддаваться врагу трясясь, как щенок перед его гневным взглядом. Надо биться, биться достойно, даже если твоя жизнь на волоске, и смерть заглядывает к тебе в глаза… Если приходится бежать, надо уметь предугадывать действия противника. Для этого у каждого человека есть смекалка, только ею надо уметь пользоваться, чтобы не распрощаться с жизнью. Достав лопату из-за сидений солдат с нею в руках подбежал к Союзу, который уже брал деревяшку в руки и поднимал её к себе на крепкое мужское плечо. Военный вовсе и не догадывался, что перед ним сам товарищ СССР. То ли парнишка не всматривался, то ли Совет действительно изменился до неузнаваемости… Мужчина не выдавал себя. Прятал золотые прядки, которые имел только он среди каштановых волос, дальше закрывал их ушанкой, которая не разрешала вылезать ни единой волосинке. Люди ориентировались по следующим приметам: золотые пряди среди каштановых волос, очень высокий рост. Сейчас на его высоту в чуть ли не два метра особо никто не обращал внимания. Высокий и высокий. На вид мужчина был похож на командира какого-то батальона. Никто бы и не распознал в нём самого важного человека страны. Все люди помнили его таким серьёзным в государственных делах, но если дело касается его жизни, то он был довольно весёлый. Все знали его желание вывести Россию в новое время. Коммунист желал избавиться от всей монархии, ничего больше не должно было напоминать о прошлом Российской Империи. Хватит монархии с этой страны! Пора делать толчок в новое время. У Союза было такое стремление к хорошей жизни его людей. Чтобы у них не было никаких проблем в жизни. И со временем русскому удалось это более менее нормализовать, но вот только что на счёт его жизни? Никто даже и не знал о том, что его сердце кому-то отдано. Никто не мог предположить, что парень очень скучает по одной, дорогой его сердцу девушке, которая сейчас находится далеко заграницей. Общались они только письмами, что писали будучи окрылёнными крыльями любви. Союз в те года отдал бы всё, чтобы только коснуться её губ, вдохнуть запах напоминающий черемуху от её тела. Для него она была всегда желанна. Прекрасна с любыми своими недостатками, хоть их и не было. Разве что буйный, вспыльчивый характер. Для русского они являлись вишенками на торте. Всё в ней для него было любо. Невозможно подобрать достаточное количество слов, чтобы описать то, как Советский любил её… Но в один миг всё сорвалось… Он так и не понял, что случилось… Не верится, что человек смог бы так быстро изменится. Однажды Союз так резко закрылся в себе. Резко изменился его образ. Больше никаких белых рубашек и брюк. Это слишком несерьёзно… Началась война… Какая там радость? Разве можно носить яркую одежду в такое время? Его душа заледенела. В ней не было больше ярких красок, да и вообще стремления к жизни дальше… Но русский не опустит рук перед немцами. Захотелось ещё территорий? Перехочется! Отличить его от простой толпы москвичей было тяжело. Парнишка как мог, скрывал себя. Большинство смотрели на волосы. Определяли по золотым прядям Союз это, или нет. Такая привычка появилась у людей со времен падения Российской Империи и начала Советского Союза. Так же люди могли узнать его по весьма необычному глазу слева, который русский прячет под повязкой. Что же там за тайна, сейчас разъясним поподробнее… С подросткового возраста зрачок его левого глаза резко изменил свой цвет и приобрёл кое-какие приметы. Вместо простого зрачка там зрачок, который имеет ярко-желтый цвет. Если присмотреться, то в темноте или при сильном его гневе этот глаз начинает светить желтым отблеском, который завораживает и пробирает до чёртиков. Хотя этот свет можно увидеть даже на неточный глаз — без особой внимательности. Ни у кого больше в мире не было такой весьма интересной особенности. Совет один такой во всём мире. Его глаз — уникальность. Но эта уникальность так смущает его… Мужчина лишний раз боится снять свою повязку. Ему кажется, что если люди увидят, что там такое, то устрашатся даже подходить к нему, хотя это далеко не так… Если коммуниста спрашивают: «Что там? Почему прячешь?» Союз всегда говорил, мол там у него сильный шрам, или глаза нет. Приходилось врать, больше нечего делать. За это потом его малость грызла совесть. Сам СССР не врет, и не любит, когда это используют в общении с ним. Страсть, как не любит… Отойдя от грузовика на метров пять они стали копать яму в сугробе для шеста. Пройти туда было тяжеловато. Сугробы были глубокие, не такие, о которых раннее предполагал Совет. Ноги проваривались по самое колено. Это напоминало болото, только вот оно не засасывало дальше, лишь крепко держало. Снежное болото, по другому не назовёшь. Но тем не менее даже измочив все свои ноги в снегу они дошли до указанного места. Вырыть яму было дело двух минут, и закопать тоже. Но всё равно некая тревога в душе беспокоила СССР. В округе было неспокойно, пусть и стояла гробовая тишина, и русский прекрасно это знал. Всё тут он старался сделать, как можно быстрее… — Держи палку. Я копать буду. Когда скажу бросить — то бросишь… Понял? Громким басом спросил русский. Его голос сейчас был очень похож на голос командира какого-либо батальона. Те тоже отдают приказы. Разговаривают резким и громким басом, чтобы солдаты слышали всё четко. — Есть, товарищ… Простите, а как ваше имя? Звание? Задал тому вопрос молодой солдат очень желая услышать, что он новый командир батальона. Дело в том, что тот погиб от пули фрица, и им обещали прислать нового. А тут резко появляется Советский. Никто не знал, кто он и откуда. Поэтому можно было и подумать, что это правда новый начальник. Союз лишь уже заканчивая копать яму усмехнулся, а дальше вдохнул холодного воздуха. Мужчину немного позабавило его желание узнать, кто он на самом деле. Его действительно не раскусили. — Товарищ Советский Союз зови меня. А тебя как звать, рядовой? И да, палку бросай уже… Не стой, как вкопанный. Совершенно спокойным голосом выговорил Советский теперь уже на выдохе. Его слова были приказом. Тон спокойный, но и в тоже время в нем можно услышать: «Давай быстрее!». Солдат бросил срубленный указатель в яму и пришёл в большое заблуждение. Перед ним сам СССР? Почему он его не узнал? Каждая личность знает этого человека, тогда почему же он оказался в пролёте? — Моё имя — Николай… Вы не обманываете меня? Не похожи, шутки шутите? С детским любопытством спросил Коля. Он упрямился верить в эти слова, не хуже недоверчивого маленького мальчишки, что отказывается верить в небылицу которую ему навязывают родители. Закончив с могилой для указателя Союз направился к грузовику. Надо быстрее убраться отсюда, пока не стало поздно. Кругом такая тишина, кажется, что может тут случиться? Но весьма уж она подозрительна… Такая тишина не вызывает спокойствие, наоборот тревогу. Солдат по пятам увязался за ним, словно хвост, как говорят в простонародье. Дабы ещё раз не мочить в снегу свои ноги, не доводить тело до окоченения парниша шёл по протоптанным Союзом следам. Ставил ноги в готовые от сапогов своего можно сказать, командира лунки. — Не похож? Почему это? С интересом в своём басе спросил Совет и оглянулся по сторонам, будто услышал где-то чей-то мотор. Нет, это был шум не от их грузовичка. Но стоило прислушаться, такая же гробовая тишина. С ними в игры играют? Не пройдёт этот номер… Послушать догадки своего товарища было интересно. Пусть он выскажет свою точку зрения, что это не он, Союз же её тогда поправит. — Товарищ Советский Союз, как глава государства должен быть в Москве, но никак не на фронте. И ведь действительно. Чего ему тут делать? Он должен страной управлять в тяжёлые будни, глава как никак. СССР оставлял управление страны на своё государство и сам уходил на фронт. Не может он просто сидеть в Москве и руководить оттуда, когда идёт война… Мужчина принимал активное участие в танках. Сражался танкистом. Стрелял из винтовок. Принимал участие во многих сражениях, даже когда силы с немцами неравны… Пилотом только не был. Участие в боевых действиях помогало ему забыться, и начать жить другим. То, что так долго держит за сердце и душу отпускало в этот момент… Но всё равно не до конца… Бывало такое, что надо по врагу стрелять, а мысли совершенно не о войне. Они о той, что смогла уничтожить всё за один раз и поставить конец во всех чувствах, и такой дрогой дружбе… — А я, как видишь, ушёл на фронт. Душа болит за своих… Вот и воюю. Ответил коммунист наступая прямо в глубокий, засасывающий снег. В сапоги ему не насыпалось, они плотно прилегали к ногам. Толко вот выдергивать их из сугробов было тяжеловато. — Вы — сын Российской Империи? Поинтересовался парнишка. Если он это подтвердит, то может быть у солдата появится возможность верить ему. СССР был сыном величественного царя — Российской Империи. Отношения с родителем у него были не самые хорошие, очень натянутые… Его любимая жена и царица умерла спустя несколько дней появления Союза на свет. Роды у неё были очень тяжёлыми, болезненными. Врачи не могли обеспечить ей безболевой процесс родов. Медицина не дотягивала… Советский был внутри неё крупнее, чем нужно было. Из-за этого возникали неудобства. Живот был очень большой. Это значит, что это растяжки, невыносимая боль в спине. Ходить вообще не хотелось. Было больно даже сделать шаг из-за ноющей спины… Когда начались схватки, и воды отошли она кричала криком от боли. Невозможно было даже нормально вдохнуть, всё схватывало. Изначально думали, что будет двойня, или даже тройня, но родился один. Эта беременность вначале была такой удачной. Им очень долго не удавалось забеременеть, и вот наконец-то удалось. Семья была так счастлива удачному оплодотворению, но к сожалению оно было первым и последним… В смерти любимой жены Империя винил своего сына, хотя мальчишка был не виноват. Их отношения были испорчены с самого детства СССР. РИ был к нему очень жесток. Мальчик рос без особой любви и родительской нежности. Тогда с самого детства он сам себе пообещал, что никогда не будет так относиться к своим детям, если те будут. Пообещал, что не будет такой, как его отец. Никогда, и ни за что он не будет брать пример с родителя… И однажды придёт тот момент, когда отец больше не сможет властвовать над Россией. Настанет новое время. Все следы царей будут стёрты. Тогда 25 октября 1917 года СССР встал перед народом. Пришло время его власти… Отца убивать Союз не стал. Он не такой жестокий был к нему, кровь то родная… Коммунист убрал его от власти и растоптал всю монархию к чертям… Империя жив до сих пор. Старик лишь изредка помогает правительству в Москве управлять страной в нелёгкое для всех время. Когда Совет только приступил у правлению, то он был совсем неопытен. Царь ему и тут помогал, пусть парень и отказывался от отцовской помощи. Сам старался сделать верный выбор. — Империя — мой папаша. Ещё сомнения? Будто устав от разговора пробормотал Союз опять оглядываясь по сторонам. Убедившись, что на горизонте чисто мужчина влез в карман пальто. Достав оттуда сигарету и коробок спичек мужчина поджег тростинку с табаком и закурил. — Верю… Я… Я очень рад познакомиться с вами. Это большая честь! Быстро поговорил Колька. Его язык заплетался. Парень был в растерянности. Это такая неожиданная встреча… Никак он не ожидал такого. Значит это точно не новый командир… Видя растерянность своего собеседника Совет еле улыбнулся и слегка, по дружески ударил кулаком ему по плечу. Больно не было. — Ты чего, застеснялся меня? Уже с улыбкой побольше спросил СССР. Парнишка даже и не знает что ответить. Солдат сейчас просто, по человечески общается с самым главным и важным человеком в России. Как тут не растеряешься? Вот они и вышли из этой снежной трясины. С ног сыпется прилипший снег. Вновь хруст под подошвой. Приятный и успокаивающий. За то время, пока они закапывали эту деревяшку их прошлые следы замело. Союз и солдатом оставляли новые от своих шагов. Холодный ветер дул в лицо, пощипывал щеки и нос. Снежинки кружились в танце и с каждым новым порывом залетали прямо в глаза. Смотреть в строну было неудобно, но Николай всё же повернул голову в право, чтобы оглядеться. От увиденного по телу пробежали мурашки… Парня бросило в пот. Страх завладел его телом полностью. Он не верил своим глазам. Не может этого быть! Мерещатся, никак не иначе. Тогда парень зажмурил глаза, и вновь открыл. Это был не мираж… Конечности Коли словно закаменели. Едва сделав шага так два до машины ему хватило силы открыть рот и прокричать: — Немец! СССР обернулся. Сзади них, вдали был немецкий танк. Его даже не было видно. Эта немецкая машина смерти словно финик скидывалась на белом снеге и сером от туч небе. Вот чей мотор слышал Совет. Они его то приглушали, то вновь запускали. Будто хотели их запутать, ввести в заблуждение. Но почему они сразу не стрельнули грузовичок? Дожидались их. Фрицы прекрасно видели каждое их действие. В планах было дождаться, пока те влезут в грузовик и поедут себе спокойно, чтобы потом выстрелить и разнести их в пух и прах… Пушка была направлена прямо на их грузовичок. Какие-то пара секунд, и снаряд вылетит оттуда, с грохотом взорвет машину к чертям. — Садись! Бегом, бегом… Живо! Торопил коммунист своего товарища. Солдат будто застыл от увиденного. Тело застыло в ожидании чего-то страшного… Крик Совета быстро вернул его с облаков на землю. В эту страшную реальность. Быстро что-то сообразив парень замешкался, а дальше в страхе запрыгнул в салон и вжался в сидение. Союз со всей дури нажал на газ. Машина зарычала, как зверь и рванула с места. Колёса так быстро крутились, что казалось под ними сейчас будет настоящий огненный след. Они как можно дальше хотели отъехать от этого танка. На кону их жизнь… Одна ошибка — ты труп. — Считай до трёх! Прокричал русский едва вписываясь в поворот. Сигареты во рту уже не было. Коммунист выкинул папиросу в снег. Мужчина со всей своей скорости рук вертел дрожащий руль. Сейчас ещё бы не слететь с дороги на повороте. Занесёт, колёса заскользят по снегу, грузовик улетит к чертям собачим, а они вместе с ним. Тогда им точно не выжить… Услышав команду Советского Николай без всяких проблем напуганным, дрожащим голосом стал едва чётко, и громко, но выговаривать числа. — Раз… Два… Три! Секунда, и снаряд вылетел из танка. Эта страшная бомба пролетела в нескольких сантиметрах от них. Грузовик резко свернул в строну. Его будто куда-то унесло из-за того, что колёса просто начали скользить по полу-заледеневшему снегу, но водитель держал всё под контролем. Они увернулись. Им удалось не разорваться от первого же снаряда. Но немцы не собирались отпускать их так просто… В запасе у них ещё целая охапка таких орудий, которыми они готовы разнести всё на своём пути… — Считай! Вновь прокричал мужчина заставляя парнишку опять вести счёт. На то, чтобы снаряду вылететь из пушки и долететь до них снаряду надо было секунды три. Коммунист прекрасно об этом знал. Испуганно сглотнув Коля открыл дрожащие губы и опять начал считать до трёх… Его тело как могло прижималось к сидению. Ему было страшно. Он понимал, что в любую секунду их могут сравнять с землёй. От понимания того, что твоя жизнь может внезапно оторваться немело всё тело, сердце замирало… — Раз! Два! Три! Танк выпустил свою очередную птичку в полет. Бах! Немцы и тут промахнулись, попали в какой-то столб. Он взорвался. Только мелкие кусочки отлетели в разные стороны. Машина вновь вошла в резкий поворот и ушла от взрыва. Второй раз удалость выжить. Коммунист сжимал руль в своих руках. По лбу тек пот от страха промахнуться в повороте и встретится со снарядом… Казалось, что по рулю сейчас пойдут трещины и отвечающая за повороты вещь просто раскрошится от силы и давления. Совет очень сильно сжимал и давил его… Сердца обоих одинаково сжимались от страха. Пот бежал по коже. Мурашки покрывали всё тело. Было страшно. Страшно за свою жизнь. В этот момент как никогда хотелось продолжать свою жизнь… Не хотелось встретится с миром иным… Как бы обоим не было страшно, они героически держались. Никто не вопил от страха. Все молчали, только Николай нарушал тишину своим счетом. Парню итак было уже ясно. Надо считать после каждого выстрела… — Раз! Два! Три! И грузовик опять вписался в поворот. Казалось, что машина едва держится на колёсах. Или вообще едет только на левой стороне. Но из танка ничего не вылетало… Было тихо. Немцы, видимо, решили их перехитрить… Вот теперь было больше напряжения… Танкисты могут выстрелить, когда Союз со своим товарищем этого совсем не ждут. — Вот же гад… Пробормотал себе под нос русский пребывая в некотором удивлении. И как теперь угадать, когда стоит резко сворачивать? Лишь наугад и предчувствие… Главное сейчас не поддаться страху. Пока есть возможность, надо ехать ровно по дороге, но, а вдруг их подстрелят, и две жизни оборвутся через всего-то 3 секунды? Ответа никто не знал. Но вряд ли фрицы решили их отпустить просто так… Если отпустят — это будет считаться, что они проворонили свой шанс на удачу. Провалили задание. Сделать точный, коронный выстрел в их грузовичок — самая важная задача… Тут нужна высокая точность, верный расчёт, чтобы поразить цель. Кажется, что это так просто, тем более с танка, но так только кажется… Грузовик почти ушёл с поля зрения фрицев. Вот вот русские уйдут из виду… Они почти их упустили! Но вдруг так резко, с грохотом, который буквально режет уши из пушки вылетает снаряд. Кажется, что он летит быстрее скорости света. Теперь солдатам точно не уйти. Столкновение неизбежно… Смерть щекочет их своими костлявыми пальцами пытаясь уцепить. И вот ещё секунда, и… *** Прошло 2 часа с тех пор, как Союз вернулся с небольшой прогулки по разрушенном городу. Кровавый закат уже догорал. К нему на смену приходила ночь. Но из-за боевых действий где-то вдали небо было наполовину светлым. И тем не менее ночь укутывала развалины в темноту так, что их даже не было видно. Складывалось ощущение, что их там и нет вовсе, будто там простое, бескрайное поле. Всё в этот момент затихало. Вся жизнь переносилась на какой-то момент в спокойный ритм, словно все проблемы и угрозы, опасность уснули крепким сном. А вместе с ними и ушло в прекрасную страну грёз всё остальное. Не шумели сверчки, не шелестели листья на деревьях, даже ветер не летал по округе. Всё будто остановилось… Или же не уснуло, а зажалось в углы из-за страха перед грядущим боем… Коммунист сидел за столом, выкуривал сигарету и смотрел на карту Берлина. Дым поднимался в потолок, и растворялся в воздухе оставляя за собой едкий запах табака. Ещё несколько сражений, и город взят. С нацизмом будет покончено. Наконец-то яростные убийцы по приказу Гитлера не смогут вытаскивать пистолеты из карманов и расстреливать каждого, кто попадётся на пути. Все пленные солдаты и простые люди, будь то русские, американцы, евреи будут на свободе. Эти люди до смерти измучены, безумно голодны. Сколько ребят погибло от пыток, болезней и голода? Не счесть! И как приятно осознавать, что с этим будет покончено раз и навсегда. Карта была небольшой, но чтобы выделить местоположение немцев и своих места на ней ему хватало сполна. Так же у него были отмечены все лагеря фрицев, и конечно же Рейхстаг. Он — их главная цель… Взять это здание и получить победу, покончить с делами Гитлера было самым большим желанием Советского на данный момент. Если вспоминать всё то время, которое он провёл на войне, то душу пробирает страх и сострадание. Множество бессонных ночей, столько сражений… На любом моменте Совет мог умереть. Просто раз, и нету… Поминай потом, как звали… Столько ран получил мужчина в результате битв? Очень много. Есть даже совсем свежая. На груди большой порез ножом, да ещё и такой глубокий… Очень долго с ним возились врачи. Его надо обработать как следует, чтобы никакая зараза не попала. Дальше зашить, ибо он чуть ли не до внутренностей глубиной. И всё это СССР должен был терпеть. Всю эту боль, когда твою кожу протыкают иголкой, затягивают шов. А как сильно щиплет от спирта? А обработать больше нечем. Наркоза не было, всё вживую… Хочешь, кричи от боли, а хочешь, терпи… Потом ещё перевязать нужно, но тут не такое сложное дело. Всё врачи перевязывали крепко, чтобы узел не развязался, чтобы шов держался покрепче. Да, дышать трудно, не вдохнёшь полной грудью. Бинты давят, саму кожу больно. Но надо терпеть… Это — война. Тут никому неинтересно, насколько тебе тяжело и больно. Остался жив, молодец, в бой! Наконец СССР докурил и потушил папиросу о свою пепельницу. От окурка ещё шёл небольшой дымок, глядя на который начинаешь успокаиваться. Он плавно уходит вверх образуя из себя узоры, которые можно заметить если присмотреться. Тем временем в его другой руке вертелась красная фишка — его красная армия. В голове крутились разные планы нападения на последние батальоны немцев. — Если они пойдут туда и встанут здесь, то мои войска нападут на них из-под прикрытия и застанут врасплох. Получится вынести больше нацистов, чем при простом налёте. Думал коммунист переодически то кладя, то убирая свои руки со стола. Советский мыслил наперёд, что будет если он поступит так. Этому его научила война. Там нельзя было действовать наобум. Любое неосмысленное действие может обернуться смертью для тебя. Но иногда бывает и так, что надо только стрелять, и не задумываться ни о чём, только бить свою цель… Вариантов и тактик нападения у него было много, но чтобы точно узнать, как лучше действовать русскому нужно было точное местонахождение фрицев. Сам мужчина узнавать это не пойдёт. Неужели ему хочется сдохнуть в самый конец войны, когда победа обеспечена ему? У него есть разведчики, которые незаметно выследят и доложат, что да как. Все подслушают, запишут, зарисуют. Вдруг кто-то быстро постучал в дверь. За ней слышалось быстрое дыхание какого-то человека. Ощущалось так, будто та персона, что стоит за дверью через чур уставшая, но счастливая от выполненного задания. — Кого там ещё принесло? Громким басом произнёс мужчина вставая из-за своего стола и подходя к вешалке, чтобы повесить своё пальто. Уж больно в нем жарко. Погода в Германии тёплая. И жарче становится не днём, а ближе к вечеру. Теперь на нём осталась только классическая белая рубашка и брюки. Из тёплого на Союзе была только ушанка, из-под которой неаккуратными прядками вылезали густые каштановые волосы. Такой вид омолаживал СССР. Вид становился не таким серьёзным, каким был до этого. Сова был похож на молодого парнишку, лет которому можно дать от 25 до 30. Буквально через несколько секунд дверь легонько открылась. За порогом кабинета стоял молодой парень. На его голове было что-то вроде шлема, на теле военная форма. На поясе красовался блестящий бинокль. Было видно, что он следит за этим прибором очень тщательно. Это как раз и был тот, кого так ждал Совет — разведчик. Поправив свою одежду солдат переступил порог комнаты и заговорил: — Здравия желаю, товарищ Советский Союз! Пробормотал четкой, будто специально поставленной речью служивый. При обращении с Советским все старались говорить как можно чётче для большего уважения с его стороны. — И тебе здравия. Спокойно ответил тому коммунист поворачиваясь к вешалке спиной. Дальше медленными шагами мужчина подошёл к окну. Последние лучи света проникали в кабинет и тем самым освещали комнату. Зажигать лампу не было смысла, итак ещё светло. В глазах русского лучики отражались бликами, которые чем-то напоминали собой по виду небольшие озерца. Эти озёра были такими красивыми, отражали некий блеск, будто настоящая вода. В его глазах хотелось утонуть полностью. Такой серьёзный, но безумно красивый взгляд, что простреливает наповал. Многие говорили, что даже не обязательно спрашивать, как Советский сегодня. Достаточно лишь посмотреть в его глаза. Тогда всё будет понятно даже без слов. Ибо глаза могут рассказать о нём многое… Да и не только о нём… Мужчина смотрел в неизвестность. Глядел куда-то туда, где солнце катится за горизонт. И в нем сидела надежда увидеть кого-то такого ему дорогого… Что вместе с этим закатом уйдет это страшное время, и вернётся то время, когда он был счастлив по настоящему. Но эта надежда обрывалась тут же, как только русский воспоминал, что они — теперь никто… Всё что осталось, так это воспоминания, те письма, которые писал ей Союз так давно… Какая-то пара фотографий любимой, одна из которых до сих пор лежит в его паспорте. — Разрешите доложить результат разведки? Спросил солдат. Быстрый голос парня спустил его с небес. Хвалит пялиться на закат и думать о невозможном. Надо делом заниматься. — Разрешаю. Выкладывай. Если надо, к карте подойди. В своём же спокойном тоне сказал мужчина. Ему важно было послушать, где фрицы остались поджидать русских, но СССР чувствовал, будто он не в этом мире сейчас, а в каком-то другом. Мысли его в один момент резко переключились с планирования нападения на совсем другую тему. Они переключились на ту, без которой ему тяжело сделать вздох… Без неё русский опустошён изнутри уже который год… Но надо собраться! Хватит летать в облаках и думать о прошлом. Довольно. Перед ним человек распинается, рассказывает, где, что и как. Просить повтора слов с его строев будет некрасиво. Поэтому мужчина как смог, пересилил себя и вернулся в настоящее. Советский включил свой слух, и стал внимательно слушать разведчика. — Фрицы стоят на перекрёстке. Двигаться надо на северовосток. Там и Рейхстаг недалеко. Они вышли его защищать, я так думаю. Рассказывал разведчик указывая пальцем на ту дорогу, где и стоял батальон немцев. — Можно напасть внезапно, там есть неподалёку место, где получится спрятать армию. Батальон их большой. 2 танка, остальные пешие. Думаю, что эта вся армия, которая у них осталась. Стоят на месте, никуда не двигаются. На этом доклад был закончен. Больше деталей Союзу было слушать без надобности. Местоположение ясно. Примерная армия немцев тоже. Дальше дело только спланировать нападение. Как ему рассказали, там возможно спрятать свой отряд, чтобы потом нанести больший удар. Не вечно же в облаках летать. Мысли постепенно сменились теперь на то, что и нужно было. В голове всплывали множество планов нападения, да ещё и таких, чтобы застать врага врасплох. Чтобы застать врага тогда, когда он совсем не ждёт… В бой пойдут 4 русских Т-34, больше не нужно было. Германцы пошли на отчаянный шаг… Они пошли на свой бой последний… Решающий… В котором фрицы одержат поражение… Фрицы будут стоять до последней капли крови… Но разве германцы пошли бы сами на этот шаг? Это вряд ли… Немцы действуют строго по приказу, и даже догадаться несложно, по чьему приказу… Тяжело вздохнув Союз облокотился руками на подоконник. В душе его что-то бушевало… Не давало покоя. Как бы ни крути, а думает он об этом постоянно. Об этой встрече… Вдруг та, которая когда-то сильно обожгла и его, и себя уже мертва? Нет, это — собачий бред… — Свободен. Проговорил Совет давая разведчику понять, что тот на сегодня ему больше ничем не обязан. Парень же приложил руку к виску, и уже хотел развернуться и уйти, как вдруг русский вновь остановил служивого. — Стой. Приведи ко мне пионера. Хочу поговорить с ним. Сказал СССР. Это было приказом, причём срочным. Пионером мужчина назвал того самого мальчишку, которого он сам же принёс сегодня. Считай, спас от гибели. Так бы мальчишка бы умер от голода, холода или болезни. А так, когда война закончится его увезут в Москву. И мужчинам будет нередко его навещать. Для тех, кто ему очень важен Совет всегда найдёт время. Грядущее сражение должно быть тяжелым. А от разговора с мальцом на душе станет легче. Не так туго, как сейчас. Дети — цветы жизни. Разговор с ребёнком возвращает тебя, пусть и ненадолго, но в те самые беззаботные дни твоей жизни, когда ты и сам был таким же. — Слушаюсь! Громко произнёс солдат и вышел из кабинета. Дальше парень пошёл прямо по коридору, к медпункту. По приказу коммуниста медсестры сначала его вымыли начисто. Под горячим душем, а дальше уведи в мед-пункт. На теле мальчика было много ссадин и синяков, которые были замазаны грязью. Ребёнок так же иногда подкашливал. Не исключается, что он простыл. Но ничего, здесь его вылечат и согреют. Прошло несколько минут. Из коридора послышался громкий звук шагов. Это были женские туфельки на небольшом каблучке. Шаги были торопливыми, напоминали по себе легкий бег. По коридору шла медсестра. На руках женщина держала, несла того самого мальчишку, который прибыл в их штаб вместе с СССР. На нем была какая-то пижамная одежда, которую отрыли другие медсестры где-то в ящиках. Его волосики на голове были ещё слегка мокроваты после душа. А те ранки были перевязаны, или же заклеены. Врачи их все обработали, чтобы не было там больше никакой заразы. А от кашля дали ему выпить какое-то лекарство. Простудился он всё-таки. Вот стук в дверь. Мужчина сам её открыл. Теперь русский мог видеть мальчика. Тот был в некой растерянности, был немного напуган. Ещё бы. Такая почти что двухметровая махина смотрит на тебя. Как же тут ребёнку не испугаешься? Но хотя СССР вовсе и не выглядел, как какое-то чудище. Нет, наоборот. Он выглядел, как самый простой, но немного уставший от войны, её суровости и суеты, и большой трещины в сердце человек. Вдруг тут медсестра аккуратно опустила мальчонка на пол. Только вот ребёнок, будто опять немного будто опять растерялся ни куда не двигался, просто стоял на месте и пытался разглядеть лицо мужчины, что было нелегко. Как бы мальчик не пытался, но увидеть небольшую улыбку на лице Советского он так и не смог. Роста не хватало. В последнее время даже самая простая улыбка на его лице — самая настоящая редкость. Никто не представляет, сколько он прошёл за эти годы, сколько всего видел, сколько натерпелся… И как ему тяжело сейчас… С такой жизнью, как у него забудешь, что такое радость. Медсестра видя, что малец просто стоит на метает легко его подтолкнула. А именно раза 3 не больно стукнула его по спинке, чтобы тот наконец подошёл к СССР. Ведь он же ему ничего не сделает. Не ударит, не укусит. Пару раз оглядев с детским любопытством коридор мальчик испуганно сглотнул, и сделал пару маленьких шажков на встречу к русскому. Когда наконец малец зашёл, то Совет кивнул женщине, говоря: «спасибо», и закрыл дверь. Дальше мужчина повернулся уже к своему маленькому гостю. Тот в свою очередь опять с большим интересом всё разглядывал. Для него всё в комнате Союза казалось таким необычным… Много чьих-то фотографий, портретов. Столько книг лежит на полках. Может быть это сказки? Так же помимо картин висит большая карта. Что на ней нарисовано — непонятно. Туда вколоты какие-то фишки. Зачем они? Да, у СССР было 2 карты. Большая, и маленькая. Ещё в комнате стоит большой стол, на нём тоже какие-то фотографии. А ещё там так много разных карандашей и ручек! Вот здорово будет ими порисовать! — Думал мальчик. Всё для него казалось таким интересным. Хотелось всё рассмотреть, потрогать и поиграть. Он ещё ребёнок. Малой не осознает, что сейчас такое тяжелое время. Ему хочется гулять с друзьями на улице. Прятаться за широкими стволами деревьев играя в прятки. Бегать от друга по широкому полю громко смеясь. Вся его жизнь на данный момент — игра. Мальчишка живет играючи. Всё для него, даже война — игра. В эту игру играют много-много человек. Название у неё простое — войнушка. Малец часто играл с друзьями в такую. Да и он ещё не до конца осознал, что его мамы больше нет. В глубине души малыш верит, и ждёт, что мамочка придёт и заберёт его домой совсем скоро… Просто она наверное ушла на работу. А здесь его оставила, как в детском садике, где много разных нянечек в белых халатиках. Спроси его, а он уже и забыл, как он сидел над трупом своей матери и плакал, пытался её разбудить. Только та не желает просыпаться… Советский подошёл к нему, и аккуратно поднял малыша. Он хотел посадить его на стул, чтобы ему было удобнее. Сам мужчина может сесть и на подоконнике. — Bequem? (Удобно?) Поинтересовался русский усадив мальчонка. Тот лишь немного растерянно кивнул в ответ, а после сразу же переместил свои большие глаза на какую-то фотографию, что стояла у него на столе. На ней была изображена девушка. Глаза её смотрели прямо на тебя. Пробирали своей строгостью, и неописуемой красотой. Волосы были у неё распущенные, да ещё были такие длинные. Несколько прядей лежало на плечах, другие за спиной. Взгляд пусть. был серьёзен, но сладкие губы образовывали из себя мягкую, такую приятную улыбку. СССР очень дорожил этим фото. Оно во время диких холодов грело ему душу своим огнём, заставляло мороз уйти прочь… — Schön… (Красивая…) Выговорил мальчик теребя свои пальчики на ручках. Он всё ещё смотрел на фотографию неизвестной ему особы. На самом то деле ребёнок ещё не умел видеть красоту в девушках. Такое могли только взрослые парни и мужчины, которые уже созрели для настоящей любви. Совет сначала даже и не понял, о ком он это говорит, и только когда увидел, на что падают глаза мальчика до него дошло. Для Союза она не только красивая, самая любимая. Она — его маленький подсолнух. Такой же яркий, напоминающий собой солнце. — Ja, schön.… (Да, красивая…) Согласился со своим маленьким товарищем русский. Мужчина сидел на подоконнике, скрестив руки на груди. Солнце сейчас особенно хорошо его освещало. Была видна каждая складка на одежде. Блистала каждая его волосинка, которая торчала из-под шапки. — Nun, erzähl es mir. Wie fühlst du dich? Tut nichts mehr weh? (Ну, рассказывай. Как ты себя чувствуешь? Ничего больше не болит?) Спросил коммунист у мальчика. Тот, кажется, задумался о чём-то своём и уже особо не слушает СССР. Наверное, он гадает, когда мама его заберёт из нового детского садика. Маме надо столько всего рассказать! И о добрых нянечках в белых халатах, и о большом добром дяде, который зачем-то позвал его к себе. Надо сказать о том, что у него красивая комната. В ней много интересного! — Gut. Nur das Knie tut ein wenig weh… (Хорошо. Только коленка немного болит…) Сказал мальчик немного жмурясь то ли от боли, то ли просто так. Сейчас его в целом ничего не беспокоило, только в горле неприятно першило из-за кашля. Малышу очень хотелось спросить, почему этот дядя позвал его сюда, но вот только он стеснялся. Мальчишка из-за того, что совсем плохо знает Союза, немножко его побаивался, и спрашивать у него что-то не стал, но ведь любопытство бывает порой, сильнее чем страх. — Warum hast du mich hergebracht? (Почему ты позвал меня сюда?) Поинтересовался ребёнок. Советский услышав его вопрос чуть усмехнулся. — Ich wollte mit dir reden. Ich hoffe, es macht dir nichts aus? (Я хотел немного поговорить с тобой. Надеюсь, ты не против?) Спросил коммунист. Он желал всего-то узнать больше о мальчишке. Кто он? Как его имя? Сколько лет? Где он жил? И самое главное, захочет ли он ехать в Россию? Конечно, его не оставят в Германии, по-любому увезут, но Москву, но Союзу было важно услышать его желание посетить новый город. Там мальчик станет пионером и выучит русский язык. Пойдёт в советскую школу и возможно, найдёт тех родителей, кто сможет его приютить и любить, как родного сына. Послушав вопрос от Союза ребёнок покачал головой. Это означало: «Не против». — Ausgezeichnet. Wie heißt du, junger Mann? (Отлично. Ну и как твоё имя, молодой человек?) Поинтересовался мужчина. Это одно из первых вопросов, которые очень интересовали его. От того, что он назвал его «молодой человек» мальчик немного засмущался, а после слегка улыбнулся такой милой, детской улыбкой, но в этой улыбке была доля хитринки. Той самой детской хитрости, без злости. — Mein name ist Peter… (Меня зовут Питер) Ещё немножечко смущаясь, или же стесняясь ответил мальчишка. Питер — вот его имя. Теперь Союз сможет обращаться к нему по имени. Общение стало легче. — Wie heißt du? (А тебя как зовут?) Спросил Пит переведя взгляд своих больших глаз на мужчину. Мальчику тоже было интересно узнать имя собеседника. Как всё-таки зовут этого дядю? — Nenn mich Union. (Зови меня Союз) Спокойно ответил мальчику русский с небольшой улыбкой. Ему было так, приятно что ли с ним общаться. Приятный мальчик. Не грубит, не перечит никому. А самое главное, почему-то в нем коммунист узнает самого себя… Словно, он встретил самого же себя, только в немного другой реальности. — Union? Ein interessanter name. Wer hat dich so genannt? Mom? (Союз? Интересное имя. Кто тебя так назвал? Мама?) Поинтересовался Питер. Такого имени он нигде раньше не слышал. Наверное, оно иностранное. Советский лишь вздохнул. Не было у него мамы. Был лишь жестокий отец. Детства он не имел. У него не было друзей. Всё время у него занимала только учеба, и лишь изредка он мог сбежать куда подальше от всей учебной суеты и назойливых нянек… Каждый божий день одни книжки. Да, он любил читать. Порой проводил всю ночь за чтением интересной ему литературы. Но когда её было слишком много, Союзу становилось уже тяжело… У него не было никакого детства. А ведь ему так хотелось играть, как другие мальчишки, как самые простые дети из небогатых, незнатных семей. Русский хотел бегать, носиться и играть целыми днями и ночами напролёт. У него хватало на это сил. Их было так много, что порой было просто некуда девать. И как же СССР завидовал всем простым селянским детям, которые с самого утра играют на улице, ходят гулять в лес, на поляну, купаются в самой простой речке, а не в ванне с пеной. Едят грибы и ягоды, что росли на природе, поливались дождями и питались солнцем. И всё это на воле… Однажды, опять приехав на лето в усадьбу отца где-то в Подмосковье Совет познакомился с группой деревенских мальчишек. Мужчина до сих пор помнит их имена. Имена этих 4 сорванцов. Где теперь они, он не не знает. И помнится, что СССР очень часто не понимал их простых игр. Они играли в прятки, догонялки, жмурки. Часто смеялись от простых, понятных только им шуток. Сын царя всё только слушая их гадал, что же в этом смешного? А те хватались за животы, когда тот спрашивал: «В чем смысл этакой шутки?». И только стоило «воспитанному мальчику» начать играть с ними, как русский сразу же задумался — какая жизнь для него лучше? Та, что в окружении книжек и тупых куриц, или та, что на природе, где ты делаешь, что хочешь. Та, где ты можешь вдохнуть запах свободы в полную грудь… — Mein Vater hat mich so genannt… Und du sagst mir besser, wie alt du bist? (Мой отец меня так назвал… А ты лучше скажи, сколько тебе лет?) СССР не хотел вновь вспоминать о своём детстве. Оно было ужасным, если только исключить те дни, которые он проводил с той, что так дорога ему. Их отношения начались с самого детства, когда они только познакомились она сразу понравилась русскому. Ещё эта разница в возрасте, которая тоже подливала больший интерес. Он был старше её на лет 5. — Ich bin fünf. (Мне пять) Ответил Питер на ещё один из вопросов Советского. Так он ещё маленький. Почему-то СССР думал, что ему лет 6-7. Смышлёный малыш. Любопытный. Совсем как он в свой юности. Всё ему было интересно. Всё он старался познать, пока не наступил определенный возраст… — Wie alt bist du? (А тебе сколько?) После этого вопроса от юного собеседника мужчина слез с подоконника. Союз стал медленными шагами подходить к мальчику. Пол скрипел под его ногами. Шаг — скрип. Ещё шаг — ещё скрип. И вот наконец Советский подошёл к ребёнку, и присел перед ним на корточки. И вот наконец оба посмотрели друг на друга. Русский мягко улыбался, а мальчик настойчиво ждал ответа. — Mir-viel. 31. Ich bin viel älter als du. (Мне-много. 31. Я гораздо старше тебя.) Совету пусть и было 31, выглядел он чуть помоложе своего возраста. На лет 27-28. И он мог бы выглядеть ещё моложе, но война, этот резкий разрыв знатно потрепали его нервы… Столько мужчина натерпелся… Влюбился когда-то по уши, а теперь страдает… И ведь его сердце уже ничем не залечишь, все эти раны… В него столько раз стреляли, и попадали прямо в грудь. Сердце разбито, и холодно, но и разбитым оно может биться… — Ja, du bist erwachsen. Genau wie mein Vater. (Да, ты взрослый. Прям как мой папа.) Папа? У мальчика значит, есть отец. Только где он? Возможно, что он воюет сейчас. Или же вовсе в живых его нет… — Wo ist er, dein Vater? (А где он, твой папа?) Поинтересовался СССР. И может быть у него и есть родитель тут, живой? А Союз уже задумал его увести в Москву? Тогда это будет больше напоминать не спасение, а кражу чужого чадо. Разве коммунист может украсть чужого ребёнка? — Weiß nicht. Mama hat gesagt, dass Papa in den Krieg gegangen ist, aber irgendwie will er nicht nach Hause zurückkehren… Und Mama, liegt Sie immer noch und schläft auf dem Boden? (Не знаю. Мама говорит, что он ушёл на войну и не вернулся… А мама, она до сих пор лежит и спит на земле?) Поинтересовался Питер потирая кулаком свой нос. Он будто шмыгал носиком. Сейчас казалось, что из глаз его потекут слезы. Скучает же по маме. И вот как ему объяснить, что и она мертва? Что мальчишка остался без родителей? Без матери, без отца… У него отняли самое дорогое, что имел Питер… Тут русский растерялся. Конечно, мужчина не будет говорить ребёнку правду. Он же не хочет его ранить… А то, что он сказал ему возле трупа матери мальчик уже забыл. Это к лучшему. Но что сейчас ответить малышу? Врать не хочется, но придётся… — Deine Mutter hat uns gesagt, dass du hier bleiben sollst, und danach wirst du wieder zu Ihr zurückkehren. (Твоя мама сказала нам, что ты должен тут побыть несколько дней, а после она тебя заберёт.) Произнёс мужчина. Внутри душа его очень трепала за враньё. Но, а как он должен был поступить иначе? Никак по другому. Пусть лучше сейчас Питер будет ждать свою маму, и надеяться на то, что она придёт. А когда будут ехать в Москву, то придумают что-нибудь ещё… Пит будто не хотел продолжать эту тему. Он потихоньку откинулся на спинку стула, и казалось, что прикрыл глаза. Малыш устал, даже переутомился… Пора заканчивать разговор, но осталось ещё всего два вопроса. Надо успеть, пока тот не уснул и не отправился в страну грёз, где ему будут сниться прекрасные сны… — Peter, willst du nach Moskau? (Питер, а ты хочешь в Москву?) Спросил Совет смотря на засыпающего ребёнка. Сон потихоньку овладевал им. Ребёнок не мог удержать себя от сна. — Moskau? Was ist das? (Москва? Что это?) Сонным голоском спросил малыш. Он отрубался на глазах, надо быть быстрее. Не нужно сейчас вить из него верёвок. Проще объяснить, что такое Москва — позже. Нагрузка на его мозг точно хорошо не скажется. — Das ist so eine Stadt. (Это такой город.) Мальчик изо всех сил старался его слушать, но сон забирал уже своё. Он засыпает. Сильно переутомился… Видя то, что он теряет Питера мужчина быстро снял со своей груди значок звезды и протянул ребёнку. Звезда эта была красивой, такой блестящей. Она отражала блики на солнце, отливала золотом. Пусть это и была у СССР единственная такая звездочка, для него не жалко. Это в качестве небольшого подарка, большего русский дать ему к сожалению не может. — Hier, hier, Pionier. Das ist ein kleines Geschenk von mir. (Вот, держи, пионер. Это небольшой подарок от меня.) Произнёс Союз кладя значок к нему в маленькую, нежную, детскую ручку. Питер лишь успел взглянуть на красивый подарок, сжать его крепко в руке и улыбнуться тёплой-тёплой улыбкой Союзу. После малыш окончательно ушёл в страну сновидений. Больше он не слышал голоса русского. Слишком крепко Питер уж уснул. Союз лишь вздохнул, в после аккуратно поднял малыша к себе на руки. Ребёнок был не тяжёлым, и как он только сейчас заметил, очень исхудавшим. Возможно, что Пит не ел ничего долгое время… Или ел, но очень мало, и конечно же его организму на полноценную работу не хватало… И вот уже коммунист вышел из кабинета. На душе его даже как-то легче стало, не так тяжко… Словно он поговорил с самим собой… Ведь Питер очень похож на него в юности. Мальчику не позавидуешь… Тяжелая у него судьба. Никому такую не поделаешь… Только вот интересно, чем этот ребёнок так успел провиниться, что жизнь лишила его обоих родителей… Судьба у него такая, видимо. А ведь таких детей, как Питер с войной стало очень много, что весьма печально… И каждому ребёнку хочется помочь, но вот только как, когда рук на всех не хватит? Со стороны Питера слышалось только тихое дыхание. Ребёнок улыбался во сне, кажется, что там он увиделся со всей своей семьёй. Отцом и матерью, которых у него отняли… Но зато там они все живы и здоровы, никто ничем не болен. Они полны энергии жить дальше, ради своего сына… Но жаль, что это только сны… После того, как СССР уложил малыша в кровать пришло время действовать… Нельзя больше сидеть тут, иначе враг сам придёт, а не они к врагу… Такого допустить нельзя… Финальную битву начнут русские, и они же её и закончат! Коммунист вновь вернулся в свой кабинет. Там ему надо было кое-что взять, а именно небольшой пистолет и автомат, чтобы держать оборону себя и других… Русский никогда не остаётся сидеть в кабинете и смотреть на сражение издалека… Нет, и ещё раз нет! Он не может просто так сидеть сложа руки, когда его ребята сражаются с фрицами… Союз — не трус, и никогда им не был. Сидеть и бояться в сторонке не его манера… И вот уже мужчина накинул пальто. Поправил шапку и ремень. Проверил оружие, и наконец вышел из своей комнаты. Пора идти в бой! — Выступаем! Прокричал мужчина своему отряду. Всё и все были готовы для боя. Все оружия заряжены, и ножи заточены. Либо они, либо ничего. Каждый это понимал. И вот уже танки завели свой мотор, солдаты встали в строй. Все из них готовы биться за Рейхстаг, и стоять до последней капли крови. Стоять и бить немца, пока кровоточат раны. Если ещё стоишь на ногах, значит бейся и стреляй, коль сил ещё хватает! Впереди своей армии конечно же стоял величественный Союз. Русский готов стоять до последней капли своей алой крови. Он так серьёзен и холоден сейчас, как никогда… Его лицо выражало некую злобу. Он так рассержен и свиреп, как никогда раннее… — Чтобы вам пусто было, псины сутулые… Выговорил мужчина со всем гневом, который у него был внутри. Немцы доигрались, в бой выходит главная фигура… Теперь то они узнают, на кого напали… Откуда напали, там и закончили! Хватит с немцев правления, долой страх со всей Европы! Пора покончить с нацизмом раз, и навсегда! Пара слов от автора! Не прошло и года, как продолжение тут) Приношу большие извинения всем тем, кто ждал продолжения так долго. Надеюсь, больше таких задержек не повторится) Фух, ну и долго же я занималась этой главой. Аж 16 страниц, от которых, я очень надеюсь, у вас не устали глаза) Фрагмент первой части этой главы имеет очень-очень много схожестей с началом одного фильма, которым я и вдохновилась) Возможно, у меня не получилось передать того страха и суровости сражений, через которые прошли наши деды. Недостаточно для этого слов, чтобы показать, как это страшно… Это невозможно передать словами… Глава получилась чисто о Союзе) Но ничего, в следующей мы переключимся на второго героя, а точнее героиню) Спасибо за прочтение!) Я очень надеюсь, что у вас не устали глаза от такого большого текста))