Они жили втроём уже четвертый месяц, и это было похоже на сказку, причем не на ту, где малышу Каю пришлось натерпеться, прежде чем начать спокойно жить. Здесь всё перешло сразу к хеппи-энду с уютными вечерними посиделками, шикарным сексом и завтраками в постель.
Кай легко нашел работу барменом и часто пропускал эти самые посиделки. Впрочем, расстраивался не сильно, потому что, приходя домой, получал нежности с лихвой. Сначала в гостиной, а потом и в спальне. Он не чувствовал себя третьим, он чувствовал себя чем-то между Микой и Сэмом. Или кем-то, кого два взрослых любящих человека могут завести, когда их отношения переходят определенную черту доверия и взаимопонимания. Кота? Ребенка? Совместный инвестиционный счёт? Кайлеру не нравился ни один из вариантов, особенно последний.
Кай был старше Мики, который уже окончил свой архитектурный и работал проектировщиком.
— Проект дома нужно пересмотреть, нам теперь нужна спальня просторней, чтобы влезла кровать побольше, — сказал как-то утром Сэм, пока намазывал джем на тосты.
— Ммм, — пытался обработать информацию сонный Мика, смотря в упор на кофеварку, предательски медленно делающую кофе. — Да, я подумаю над этим.
Тогда, услышав это в первый раз, Кай испугался, будто это было чем-то, что для его ушей не предназначалось. А потом ему казалось, что они просто шутят, что скоро он, как и всегда, соберет свои вещи и уедет дальше, что это всё несерьёзно. Или просто он сам несерьёзный?
Мика вот тоже серьёзным казался исключительно когда работал. Закусывал губы, которые превращались в одну тонкую нить, и строго щурил глаза. Работал он чаще всего дома, поэтому, когда Сэм уходил в свой офис, на всех горизонтальных поверхностях раскладывались чертежи. Каю нравилось за этим наблюдать — несмотря на точность расчетов, было в этом какое-то творчество.
Но вот собранный Сэм серьёзен был всегда. Особенно когда они с Микой скандалили, что происходило регулярно. Причина была проста и банальна — работа Мики, в которую тот натурально был влюблён, а Сэм не столько даже ревновал, сколько переживал за просиживающего ночи в выходные за работой любимого.
Ссоры эти происходили примерно раз в неделю всегда по одному и тому же сценарию: Кай возвращается из бара поздно и застаёт Мики и Сэма в самом разгаре, оба они не кричат, но повышают голос достаточно, чтобы о выяснении отношений знали и соседи, и испуганный Кай в прихожей. Мика своим тонким, немного дрожащим, будто ещё не сломавшимся, голосом оправдывается, точнее, пытается оправдаться:
— Ты не понимаешь! Я просто хочу закончить раньше, чтобы обсудить проект с заказчиком уже на этой неделе, а на следующей внести правки, чтобы всё уже было готово!
— То есть, проект чьей-то деревянной коробки тебе дороже, чем время со мной? — резко парирует Сэм. Мика какое-то время не находится с ответом, пытаясь выдавить хоть что-то в противовес.
— Нет! Нет, конечно… Просто, — совсем не выходит у него сообразить хоть что-то, чтобы не обидеть ни себя, ни Сэма. — Просто даже Кай ещё не вернулся! Вот я и решил немного поработать…
Сэм стучит кулаком по столу и обстановка накаляется сильнее, будто под тучей, после первого раската грома, словно говорящего, что мимо она не пройдёт.
— Не смей приплетать Кая! То, что он работает допоздна, не значит, что ты тоже должен выполнять тройную норму!
Обычно это кончается ровно в тот момент, когда оба они замечают, что Кай-таки уже вернулся, и начинают неубедительно делать вид, что ничего не было. Как супруги, не желающие показывать ребенку брешь в своём браке. В такие моменты Кайлер чувствует себя ещё хуже, чем во время самого скандала. Будто от него мало того, что что-то скрывают, так ещё и он стал причиной, по которой они не смогли закончить или помириться.
Кай точно знал, что переспорить Сэма непросто, особенно человеку, не имеющему опыта в дебатах. Мика и Кай, ясное дело, подобного опыта не имели. Может, это отличительная черта всех адвокатов? Кайлер адвокатов не знал, или думал, что не знал. Все его знакомые работали в сфере развлечений: бармены, официанты, ведущие и даже стриптизёры.
Ещё сильнее Кай испугался, когда вечером, пока они втроём выбирали фильм, чтобы посмотреть, Сэм будто между делом сказал:
— Мэтт будет праздновать свой день рождения в эту субботу, — листал он карточки с афишами в разделе «комедии». — Приглашает нас.
— Угу, — жевал попкорн нетерпеливый Мика. — Ты ведь свободен, Кай?
Он даже не сразу отреагировал. Слово «мы», сказанное относительно чего-то хоть сколько-нибудь публичного, от любого из них для Кайлера включало только двух человек — Мику и Сэма.
— Я? — глухо отозвался он между щелканьем пульта и сиренами за окном.
— А кто ещё? — не заметил растерянности любимого Мика.
— Ну, я не знаю, — ответил Кайлер и замер.
И в этом его «я не знаю» не только планы на вечер, а вся неопределенность, которую он испытывал, когда дело касалось чего-то, кроме секса. В постели Кайлер чувствовал себя максимально уверенно. Будто заниматься любовью втроём для него — обычное дело, но чутьё подсказывало, что его просто умело направляют Мика и Сэм, у которых он наверняка не первый. Но об этом Каю хотелось думать ещё меньше, чем об инвестиционном счете и детях.
— Понятно, — добро усмехнулся Сэм. — Значит, будь готов к шести часам субботы, я после работы заеду за вами обоими, — и обнял со свойственной ему почти отеческой лаской, целуя в висок.
Самый главный вопрос стоял у Кая в горле комом настолько большим и горьким, что он так и не понял, какой фильм они выбрали. Он даже где-то покивал. Момент, чтобы этот вопрос озвучить, Кай нашел, когда Мика отошел в туалет.
— Сэм… — поёжился Кай в крепких объятиях. — А этот Мэтт, он знает про тебя и Мику? — Сэм только вздёрнул бровь. — Ну, что вы вместе.
— Естественно. К чему ты клонишь, солнце?
— Я… — запнулся тот. Это ласковое «солнце», которое говорилось без акцента и вычурности, выбивало из груди весь воздух. Чтобы вспомнить, а что же там «я», понадобилось время, за которое вернулся Мика.
— Включайте, — тихо прошептал он, устраиваясь головой на коленях у Кая.
— Подожди. Тут Кайлер опять что-то себе придумал, — полным именем Сэм его называл исключительно, когда был чем-то недоволен.
— Я не придумал, — совсем надулся Кай. — Вот как вы собираетесь меня представить своим друзьям?
— Свет наших очей? — улыбнулся Сэм.
— Причина постоянного томления в груди? — принял правила этой игры Мика.
— Наше белокурое солнце? — стянул резинку, собиравшую волосы в пучок на голове Кая, Сэм.
— Влажная фантазия, ставшая явью? — потянулся, чтобы поцеловать в плечо, Мика и взял его за руку. — Не переживай ты так. Наши друзья не какие-нибудь токсичные мудаки. Так и скажем: «Нас теперь трое». Всё.
Суббота подбиралась медленно, как улитка или опытный шпион. Ожидание Кая изматывало, и он проигрывал в голове все возможные сценарии развития событий, в которых происходили и ссоры, и насмешки, и даже кому-то набили рожу. Но на деле событие, которое Кай по важности воздвиг для себя примерно рядом со вторым пришествием, прошло без жертв, фанфар и падения небес на землю. Мика и правда сказал, что их теперь трое, и только какой-то мужчина на вид чуть старше Сэма не очень-то заинтересованно бросил:
— Это у вас прям отношения? И прям втроём? — и после безапелляционного «да» Сэма добавил: — Забавно.
Всего-то. А он готовился и даже выстраивал в голове возможные диалоги, придумывал реплики, чуть не уверовал в Кришну, Иисуса, Аллаха и Брахму с Шивой, которые должны были помочь с гордостью пройти это испытание. Но ему просто вручили бутылку пива и даже не стали никого представлять.
— Я Мэтт, — сказал парень, чем-то неуловимо похожий на Мику. Только выше и крепче, но с такими же тёмными непослушными волосами и заразительной улыбкой. — Я тут именинник, а значит, главный. Остальных представлять не буду, всё равно не запомнишь, блонди, — он легонько пихнул Кая локтем в бок.
Празднество проходило в доме у именинника, где он жил с женой и ребенком. Сосиски на гриле, пиво, бассейн и теннис, словом, всё, чтобы занять большую компанию, в которой некоторые даже не знакомы.
Казалось бы, случилось самое страшное, что могло быть. Причём прошло нормально, без эксцессов и казусов, без непонимания и неловких вопросов, на вполне здоровом взрослом пофигизме относительно чужих отношений.
Казалось бы. Потому что спустя неделю, утром, когда ничто не предвещало беды, а Сэм методично шкрёб ножом по тостам, размазывая бессменный вишнёвый джем, а кофеварка размеренно гудела, раздражая Мику медлительностью, тот удивлённо распахнул глаза и сказал ещё более страшное:
— У моего отца день рождения в пятницу, а я так и не рассказал родителям про Кая.
На что Сэм только медленно покачал головой, а Кайлер чуть не проглотил собственный язык вместо яичницы.
— Мы просто давно не созванивались, отец с матерью одержимы своим ремонтом, а сестра только-только должна вернуться из командировки, — Мика наконец-то налил себе кофе и сел между ними. — Я вот только не знаю, им заранее сказать или уже при личной встрече.
— Да как хочешь. Если созвонитесь до дня рождения, скажешь до. Если нет, то при встрече, — Сэм без удивления вздёрнул бровь, как человек, которому задали до абсурдности глупый вопрос.
Кай только и смог, что тяжело выдохнуть.
Его никогда не знакомили с родителями ни девушки, ни уж тем более парни. По правде, и серьёзных отношений у него не было… И можно ли считать их союз с Микой и Сэмом серьёзным? Они вместе живут не один месяц, это точно самые серьёзные отношения, которые у него были. Но так ли серьёзно всё для них?
В сравнении Кай понял, что знакомство с друзьями было ещё разминкой, вот где придётся понервничать, так при знакомстве с родителями.
— Да не парься ты так, они у меня классные, — погладил его по плечу Мика.
И всё по новой: ожидание, нервы, подготовка возможных сценариев развития событий и даже покупка новой рубашки и брюк, чтобы быть хоть чуточку похожим на Сэма. Раз уж он так спокойно говорит о родителях Мики, значит, знаком, значит, ладят. Стать бы ещё таким же собранным и флегматичным, тогда бы он и себе нравился больше, может.
***
— Я не понял, — насупился пухлый коренастый мужичок с кружкой крепкого чая в руке. — Это шутка какая-то? — Его и без того хмурые брови сдвинулись ещё сильнее, выказывая максимальное недовольство.
Худощавая высокая женщина, отрешенно смотревшая до этого в кухонное окно, выразительно вздохнула. Она поднесла к губам черный лаковый мундштук с дымящейся сигаретой, коротко вдохнула дым и начала говорить высоким голосом человека, которому надоело что-то кому-то постоянно объяснять.
— Любимый Чарльз, Михаэль — творец, ему нужны люди, которые будут его вдохновлять…
— Я, любимая Лора, смирился с тем, что «люди, которые его вдохновляют» — это мужчины, но чтобы сразу два, Лора! — Чарльз одним громким рыком прочистил горло от чайного налёта, чем немного напугал собравшихся. — Я всё понимаю, но этого я не понимаю! Если ему такое нравится, не нужно нас в это посвящать!
Лора только патетично вздохнула, еле удержавшись от того, чтобы закатить глаза, и только приподняла брови. Она была художницей, точнее, таковой себя считала, но имела недюжий талант убеждения, поэтому её картины висели в галерее пригорода, а муж-бывший военный нормально принимал своего младшего сына-гея. К концу вечера он смирится и с тем, что теперь тот строит отношения с двумя мужчинами. А пока он только хмурил брови и морщил нос, становясь похожим на расстроенного мопса.
— Любимый Чарльз, если Михаэль рассказал нам про, — Лора запнулась на долю секунды подбирая максимально лаконичное слово, — свои чувства, значит, это серьёзно. Не считаешь же ты так похожего на тебя сына ветреным и эгоистичным?
Со стороны стола хохотнуло два голоса: молодой женщины — сестры Мики, уже прибывшей из командировки, и её мужа.
— Я? — захлебнулся возмущением отец семейства. — Да я уверен в нём! Но…
— Вот и отлично, милый, — поспешно вставила Лора, не дав мужу даже додумать мысль, которая совершенно никому не принесла бы пользы. — Я тоже в нём уверена, — подошла она и поцеловала мужа в лоб.
Следующим днём белый седан, подъехавший к воротам дома, навёл немало суеты, которую по большей части создавал Чарльз.
Какое-то время прибывшие сидели в салоне и беседовали, Мика рассказывал Каю о доме:
— Смотри, конструкцию мансарды проектировал я, когда ещё был студентом. Это была моя курсовая работа, там внутри всё очень красиво… но чертовски нефункционально, — смеялся он.
Они только подъехали к семейному гнезду семейства Дэвис: светлому двухэтажному дому с мансардой на крыше. Вокруг дома в лучших американских традициях был только коротко стриженный газон и две клумбы с цветами по бокам.
— Мне из-за этого C с минусом тогда влепили, — продолжал Мика. — Я жутко расстроился, а сейчас сам бы за такое убожество и F пожалел бы. Но родителям нравится, — улыбался он, забирая из багажника машины рюкзак с вещами.
Единогласно (а точнее Микой и Сэмом вместе с молчаливым не отрицанием Кая) было решено остаться у родителей Мики не только на день празднества, который описывали, как тихие семейные посиделки, но и на все выходные. Не сказать, что Кая радовал такой расклад, но пока и не пугал. Вдруг он даже поладит с родителями одного из своих любимых людей?
Каю этого хотелось. Первым он встретился с отцом Мики. Мистер Дэвис был военным в отставке, и это, по мнению Кая, был самый нетолерантный к однополым парам тип людей. А когда это вдобавок не «пара», а уже «тройка»…
Отец Мики встречал их у забора с надеждой помочь с вещами, которых на деле оказалось совсем немного. Он придирчиво осмотрел Кая, который поймал себя на желании поправить хоть что-нибудь, поэтому разгладил складку на плече рубашки. На что мистер Дэвис только хмыкнул, будто довольно, и протянул ему руку.
— Так ты, значит, и есть хвалёный Кайлер? — сжал он, слава всем богам, не успевшую вспотеть, ладонь чуть ли не до хруста. — Михаэль все уши прожужжал про тебя.
— Я тоже наслышан о вас, мистер Дэвис, — немного запоздало ответил Кай, было крайне непривычно слышать полное имя Мики.
***
В доме весь день было шумно. Днём было мясо на гриле и подарки. Каю стало неловко, когда он понял, что не в курсе, что они дарят отцу Мики. Всё это время он представлял словесную баталию с ним и даже не подумал о том, что он прежде всего едет на день рождения, а потом уже на схватку с огнедышащим драконом.
Сильнее всего осознание собственной беспомощности и зацикленности только на своих проблемах накатило вечером.
Празднество кончилось, все разбрелись по комнатам. Сумеречное солнце ещё немного освещало комнаты и коридоры из окон. Горячий душ не смыл тяжесть мыслей, и Кай решил попробовать придавить их оставшимся ромом. В тишине сонного дома шаги его босых ног казались особенно громкими, громче — только ругань Мики и Сэма на кухне.
Всё тот же стандартный сценарий: Мика притащил ноутбук и работал на кухне, за чем был застукан Сэмом. Напуганный Кай буквально вжался в стену, а сердце ухнуло куда-то к пяткам. Он мог долго так и стоять оцепеневшим кроликом, если бы позади тихонько не хрустнул ламинат.
Обернувшись, Кай увидел мистера Дэвиса. Залысины на голове его чуть поблескивали в сумрачном свете, а глаза за тёмными, густыми бровями наоборот было не разглядеть. Со сложенными поверх округлого живота руками, он смотрелся не то смешно, не то устрашающе. Кай не определился.
— Так и будешь стоять? — басовито прошептал Чарльз.
— Я не знаю, — невнятно прошелестел Кай в ответ.
— Слушай, — сказал он совсем тихо, передразнивая Кая. — Я тебя совсем не знаю, конечно, но даже за тот единственный день, что тебя вижу, понял: ты будто ничего не можешь взять в свои руки. Вечно у кого-то спрашиваешь, а если сложно или тебя не направляют — сбегаешь, — он помедлил, будто не решаясь добивать и без того растоптанного Кая, но всё же решился. — Даже чертовы сосиски в холодильнике сам выбрать не смог.
Кай потупил глаза. Тогда он руководствовался тем, что хотел всем понравиться. Вдруг он взял бы что-то не то?
— Если ты ждёшь, что я скажу тебе, что делать, то нет, — на этом мистер Дэвис по-армейски повернулся на пятках и тихо зашагал прочь, к лестнице.
Решить, что с этим делать, было сложно. Ещё сложнее было взять-таки себя в руки и зайти на кухню, где Мика и Сэм всё ещё ругались. А начать говорить, когда оба они, увидев его, замолчали, казалось выше всех имеющихся сил.
— Сэм, хватит уже кричать, — начал он так строго, как только мог, и тут же затух, напоровшись на непонимающий прищур того.
— Солнце? — приподнял Сэм бровь.
Каю стало неловко, будто он забыл стих на детском утреннике: накатила такая же отчаянная детская обида непонятно на что. Не то на Сэма, не то на самого себя, а может, на Мику или мистера Дэвиса? С этим разбираться он не хотел.
— Видишь, ты бесишь даже Кая, — насупился Мика.
— Да оба вы меня бесите! — закатил глаза Кай. — Ты, — повернулся он к Мике. — Убери чертов ноут и удели время мне. Нам. Да, нам! А ты, — постарался также грозно сощурить глаза он, — хватит ругаться по поводу и без, можно же спокойно всё решить.
Кай глубоко выдохнул, в лёгких стало легче, будто испарилась сжимавшая и перекрывавшая кислород пружина.
— Теперь в душ и в постель. Оба.
Преисполненный гордости за себя, он удалился с лёгкой дрожью в коленях. Это оказалось легче: просто взять и сделать, вместо того, чтобы думать и надумывать.
Но кое-что стало сложнее: враз решивший перестать быть ведомым Кай теперь путался. Путался руками с Микой и Сэмом, сталкиваясь ладонями и лбами. Когда не лежишь мягкой куклой, а сам проявляешь инициативу, начинаешь путаться в одеяле и подушках с теми, кто привык просто ласкать тебя в четыре руки.
Но теперь Сэм не гадал, а Мика не угадывал, потому что Кай просил или делал сам, командовал и местами думал, что перегибает.
— Дай сюда руку, — прошептал Кай, когда уже балансировал на грани оргазма, и схватил первую попавшуюся ладонь — Сэма, понял он по размеру.
Коснулся ею своей груди и кончиками расслабленных пальцев ниже. По плечам табуном побежали мурашки, где-то в голове будто что-то взорвалось. Тишина в комнате зазвенела.
— И что с тобой вдруг стало? — спросил Сэм, расслабленно поглаживая Кая по бедру.
— Ммм, — не сразу понял смысл слов тот и ответил немного невпопад, — просто важно иногда проводить время с семьёй.
