Враги и привязанности

      Оби-Ван пошатнулся, неловко отступив на несколько шагов. Он судорожно пытался понять, что только что случилось.       Неким внезапным, всеподавляющим образом он чувствовал себя так, будто вновь сидел на полу грузового отсека, смыкая пальцы на шее Мола, выдавливая жизнь из его тела. Омерзительное ощущение власти и силы, пришедшее тогда, сейчас вернулось... а вместе с ним и выворачивающая вина, и отвращение, мучившие его с тех пор.       Он говорил себе, уверял себя, что ему все привиделось, что все беда в причудах разума. Но лгал. Это — чем бы оно ни было — оказалось реальным. Связь в Силе была так сильна, что он мог удерживать владыку ситхов одной своей силой воли. Мысль об этом была чудовищной... и, в каком-то нездоровом смысле, захватывающей.       Но даже если бы Оби-Ван захотел, он не смог бы долго использовать эту силу. Открытая связь в его разуме походила на пламя, невыносимо горячее и обжигающее, и оборвалась так же быстро, как, под его невольным побуждением, и возникла. Все его тело трясло от дрожи, он до сих пор чувствовал прикосновение Темной стороны. Такова была магия ситхов, и Оби-Ван никогда не испытывал ничего настолько мерзкого. А ведь это и есть, похоже, та сила, тот способ, каким все владыки ситхов держали в узде своих учеников и служителей. Сила, которую он внезапно открыл и в себе...       Но даже с исчезновением прямого сопряжения он до сих пор мог ощутить саму связь. Приглушенную, затаившуюся на самом краю сознания... и знакомую? Оби-Ван не мог избавиться от чувства, что эта связь, пусть и «спящая», была там куда дольше, чем он предполагал.       Мол повернулся к нему лицом к лицу. Теперь он вновь полностью контролировал свои разум и тело.       Его голос был шипением, полным едва сдерживаемой ярости.       — Зачем ты меня остановил!       — Они отступали! — ответил Оби-Ван злее, чем собирался. Он пытался говорить сдержанно, но эмоции до сих пор не подчинялись. — Эти люди песков всего-навсего грабители! Не имперские агенты! Они не знали, кто мы!       Мол угрожающе приблизился, все еще скорее шипя и выплевывая слова, чем крича:       — Они пытались убить нас. Они заслуживали смерти.       — Они больше не были опасны! Все, чего ты добился — это привлечь к нам больше внимания.       Оби-Ван пытался — и не мог — говорить спокойно. Его голос оставался слишком громким, эмоции — слишком резкими. Он едва мог перевести взгляд на поле боя, заставить себя посмотреть на расчлененные и зарубленные жертвы Мола. Он валял дурака, умышленно избегая мыслей о том, что ему на самом деле более чем хорошо известно — о том, на что Мол способен. А теперь оказался вынужден взглянуть правде в лицо.       — Они были слабыми!       Но Оби-Ван оборвал его, не желая больше слушать. На сей раз он даже не пытался выровнять голос и подавить эмоции.       — Они не заслуживали быть разделанными, как скот! Не заслуживали этого! — Он злым, разочарованным жестом, полным отвращения, обвел кровавую кашу вокруг. — Они начали отступать сразу, как только поняли, что с нами лучше не связываться! Все, что ты сделал, так это поставил под угрозу наше прикрытие. Кто угодно может теперь наткнуться на тела или на то, что от них осталось.       К его удивлению, Мол первым отвел глаза, глядя вниз и в сторону. Но Оби-Ван не был настолько глуп, чтобы принять это за признак раскаяния. Он сомневался, что Мол вообще способен раскаиваться.       — Твои действия были безрассудными, а эта кровавая баня — абсолютно бессмысленной! Я не позволю подвергать опасности наши жизни и прикрытие ради того, чтобы ты жестоко «развлекся» и потешил свое самолюбие, — Оби-Ван понимал, что перешел на крик, но ему было уже все равно. Слова вылетали изо рта быстрее, чем их можно было остановить. — Ты замучил и убил этих таскенов, и чего добился — ублажил ребяческую гордыню? Да не были эти рейдеры настоящей угрозой! Сколько они вообще могли против нас продержаться? Что тебе дали их смерти?       Оби-Ван резко взмахнул рукой, захваченный начатой тирадой. Но вдруг остановился. Все ругательства и обвинения, готовые обрушиться на Мола, замерли у него на языке.       Он скорее почувствовал это в Силе, чем заметил взглядом — короткую волну панического страха, плеснувшую от Мола в пространство между ними.       Оби-Ван почти застыл, моргнув так, будто вдруг увидел Мола впервые. Тот наклонил голову и сгорбился, все его тело словно подобралось для... Оби-Ван перевел взгляд на свою руку, которую, как он сообразил, не успел опустить. Он все еще держал световой меч.       Из мира вокруг будто выкачали весь воздух. До этой секунды Оби-Ван и не замечал, сколько темной энергии собралось вокруг него, насколько сильно он позволил ей на себя повлиять. Он все еще был расстроен, даже зол, но вихрь эмоций, охвативший его, исчез. Да что он творит?       Оби-Ван медленно опустил руку, постаравшись, чтобы рукоять меча клацнула как можно громче, закрепляясь на поясе. Судорожно вздохнул. И попытался создать хотя бы видимость спокойствия.       — Поговорим об этом позже, — только и сумел сказать он. Когда Мол никак не отреагировал, Оби-Ван добавил: — Мол, посмотри на меня.       Взгляд Мола метнулся вверх, от камней под ногами к лицу собеседника, и хотя смотрел он по-прежнему вызывающе, Оби-Ван остро ощущал, что это только для вида.       — Закончи, что начал, — спокойно произнес Мол, переведя взгляд на чужой световой меч, висевший на поясе. — Возьми свое. Я не могу тебя остановить.       — Не собираюсь. Я не причиню тебе боли, — Оби-Ван с большим трудом удерживал такой же ровный тон, как у Мола. Он не знал, что именно сказать, чтобы убедить в своих намерениях, и, кроме того, что-то подсказывало: что ни скажи, все равно не поверят. Глубоко вдохнув, он продолжил: — Нам надо постараться закопать тела и проверить, на ходу ли спидер. Здесь небезопасно.       Мол кивнул. Часть его напряжения видимо исчезла. Принял он слова Оби-Вана за правду или нет, но, кажется, на некоторое время рискнул ему довериться.       — Я разберусь с телами. Посмотри, очнулся ли Оуэн, — заговорил Мол, и, несмотря на приглушенность, его тон снова был почти обычным.       — Да, конечно, — с облегчением ответил Оби-Ван, радуясь, что разговор окончен. Хотя и не сомневался, что до настоящего его конца еще очень далеко.