Моя Амоя

      Жизнь Лёвушки потеряла свою размеренность после появления в ней Грегуара. Юноше казалось, что он его просто преследует. Он сталкивался с ним в столовой, на автомобильной стоянке, в коридоре. Француз не позволял себе вольностей, обычно просто здоровался. Постепенно француз пробрался и на кафедру, сдружившись со всем женским коллективом и совершенно очаровав лаборантку Наденьку. Он стал для неё непревзойденным авторитетом по всем вопросам. Слова «Грегуар сказал», «Грегуар посоветовал», «Мы с Грегуаром» звучали из уст Наденьки практически постоянно. Имя проклятого француза он слышал чаще собственного. Все планы Наденьки в отношении Грегуара стали ясны, когда он подарил ей набор трусов «неделька», мечту любой девушки на постсоветском пространстве.       Радостная раскрасневшаяся Наденька вбежала в ассистентскую, прижимая к груди какой-то целлофановый сверток. Развернув его, с гордостью произнесла:       — Девчонки, смотрите, какую прелесть мне подарил Грегуар.       Вся женская часть кафедры, находящаяся в комнате, невзирая на возраст и научные звания, дружно повскакивала со своих мест и устремилась к столу, на который Наденька выложила своё сокровище. Проклятый француз настолько очаровал всех, что всё, так или иначе связанное с его именем, вызывало интерес. Лёвушка в это время отбирал слайды для занятия и сидел как раз за столом, стоящим рядом с дверью. Именно на него мерзкая (с точки зрения Лёвушки) лаборантка уложила трусы. Окруженный женщинами, сбежавшимися рассмотреть обнову, Лёвушка не мог выбраться из-за стола и невольно стал участником обсуждения.       — Боже, какая прелесть. Наденька, подарок со значением, — сказала Лариса Николаевна. Женщина, которая к сорока годам совершенно потеряла надежду как на брак, так и на карьеру. В свои сорок она всё еще была ассистентом и так и не вышла замуж.       — Да, я думаю, это более чем прозрачный намек на определённые отношения. Наденька, он точно в тебя влюбился, — вторила ей Галина Владимировна. Галочка пришла на кафедру на год раньше Лёвушки сразу после окончания института, уже успела выйти замуж и в настоящее время была беременна.       — Ой, девочки, вы так думаете? Ой, я даже не знаю... Потрогайте, они прям тонюсенькие, — ответила Наденька, ставшая красной как рак. Она вытащила из упаковки один из интимных предметов женского гардероба и сунула их в руки сидящего Лёвушки. Лёвушка кинул их на стол как ядовитую змею и сразу несколько женских рук схватили их и стали тянуть в разные стороны. Тонкая ткань затрещала.       — Что вы творите! — крикнула Наденька, вырвала трусики, но они уже порваны. Бросая их на стол, она кричит на Лёвушку: – Это ты во всем виноват. Тварь... Тварь! Тварь!       — Отчего такой шум? Наденька, думаю, без трусов у тебя больше шансов покорить Грегуара. Они же одноразовые. Я слышала, их даже стирать нельзя, — охладила пыл пострадавшей Лилия Геннадьевна. Сказав это, доцент вышла из комнаты.       — Наденька, не переживай, их можно зашить. А давай я их у тебя куплю? Для обольщения Грегуара тебе и одних хватит, а я мужа удивлю. Ты такая счастливая! Он непременно пригласит тебя в Париж. Купишь там кучу таких, нет, он тебе купит. Такие подарки так просто не делают, — пытается успокоить Наденьку Галичка.       Лёвушка, теряя остатки выдержки и оттолкнув Наденьку, выбирается из-за стола. В комнате, где сидели доценты, чаепитие было в разгаре. Лилия Геннадьевна, испытывавшая к Лёвушке материнские чувства, гостеприимно налила ему стакан чая и подвинула вазочку с печеньем.       — Ну что, наши девушки эти трусы разорвали в клочья? Глядя на эту молодёжь, я постоянно думаю, что тоже была такой бестолковой. Ну чисто сороки. Столько шума из-за трусов. Наденька, по-моему, зря питает иллюзии в отношении Грегуара. Он не явно не влюблен в неё. Мне вообще кажется, он не по женской части. Возможно, я предубеждена в отношении него, но эта его коса, странная... Елена Сергеевна говорила, он о тебе, Лёвушка, расспрашивал. Вам не удалось наладить с ним контакт?       Говоря это, Лилия Геннадьевна макала овсяное печенье в чай и откусывала маленькие кусочки.       — Нет, — сказав это, Лёвушка поперхнулся и закашлялся. Лилия Геннадьевна странным образом угадала суть происходящего, связав в одно косу, Лёвушку и ориентацию «проклятого» француза.       — Нет, я определённо предубеждена против французов. Реклама трусов джоки на Елисейских полях окончательно меня разочаровала в нации, — продолжала разговор Лилия Геннадьевна.       Прошлым летом она ездила во Францию и больше всего разговоров было о билборде с рекламой. На рекламном щите молодой мужчина стоял, повернувшись задом, рассматривая через плечо свои ягодицы. Одет красавец был в трусы джоки. Лилия Геннадьевна даже привезла фото одного из билбордов на Елисейских полях. Лёвушка, тогда ещё студент последнего курса, впервые услышал рассказ об этом на лекции, как пример падения нравов.       — Лёвушка, тебе нужно обязательно посмотреть номер «The New York Times» за 27 февраля прошлого года, там интересная статья о перспективах развития Бреттон-Вудской системы. Я на неё случайно наткнулась. Тебе это будет интересно. Возможно, ты сможешь использовать её для написания статьи, — продолжала наставлять Лилия Геннадьевна молодого ассистента.       В комнату вошла Нина Николаевна, тридцатилетняя женщина, получившая в этом году должность старшего преподавателя и уже защитившая кандидатскую диссертацию. В свертке, который она держала в руках, легко угадывались одни из Наденькиных трусиков. Лёвушка понял: подарок «любимого» Грегуара пошёл с молотка. Одна из доцентов поинтересовалась ценой обновки. Сумма оказалась немалой. Наденька продала подарок с большой выгодой. Лёвушка подумал, что если Грегуар не оправдает Наденькины чаяния и слова Лилии Геннадьевны окажутся пророческими, она не сильно расстроится.       Лёвушка уже начал подбирать литературу для написания кандидатской и с темой почти определился. Для успешной защиты были необходимы и напечатанные работы. Сейчас Лёвушка работал над статьей о Бреттон-Вудском соглашении. Конечно, его имя не будет стоять первым среди имен авторов, но пока для Лёвушки это было неважно. Статью надо было непременно посмотреть, но идти в библиотеку совершенно не хотелось. Даже тень Грегуара пугала его, а тут надо идти в логово врага.       — Лилия Петровна, а вы не сможете попросить ключ от хранилища у Елены Сергеевны? — спросил Лёвушка.       Газеты для института выписывались в двух экземплярах. Один экземпляр находился в читальном зале в подшивке, а второй — в хранилище. Экземпляр в читальном зале со временем приходил в негодность или мог просто быть украден, студенты, как известно, народ смелый, а газеты в хранилище хранились годами. В него можно было попасть только с личного разрешения заведующей библиотекой. Лёвушка знал это ещё с времен учёбы. Лилия Геннадьевна, под руководством которой Лёвушка писал свою дипломную работу, часто отправляла его туда работать. На кафедре было шумно и тесно. Система климат-контроля, установленная для сохранности библиотечного фонда, делала пребывание в подвале комфортным. Вот и сейчас Лёвушка решил воспользоваться дружбой женщины, чтобы избежать нежелательной встречи.       Хранилище располагалось в подвале старинного здания. Подвал был огромен и имел два уровня. Верхний уровень был с окнами, наполовину утопающими в земле. Окна имели довольно большие приямки, закрытые массивными чугунными решётками, явно оставшимися от дореволюционных времен. Имелись там и укромные уголки, где для удобства работы преподавательского состава и работников библиотеки прятались письменные столы.       — Завтра, — ответила ему Лилия Геннадьевна.       Женщина сдержала своё слово, и на следующий день Лёвушке был вручен заветный ключ. День выдался суматошный, в хранилище Лёвушка пошел только в четыре часа. Быстро найдя нужную подшивку газет, он устроился в одном из укромных уголков и совершенно забыл о времени, читая одну статью за другой. Юноша увлекся. Лёвушка не знал, что произошло за два часа до его визита в подвал в библиотеке.       Грегуар просмотрел все ключи на стенде несколько раз, но ключа от хранилища среди них не было. Пришлось идти к Елене Сергеевне.       — Я не могу найти ключ от хранилища. Любовь Ивановна просила меня расставить книги, что вернули студенты, — начал разговор Грегуар, открывая дверь в кабинет заведующей библиотекой.       В хранилище хранились книги, которые не пользовались особой популярностью и выдавались студентам и преподавателям по предварительному заказу. Книги спускались из библиотеки на небольшом грузовом лифте, а потом расставлялись по своим местам. Елена Сергеевна открыла сейф и подала Грегуару запасной ключ.       — Я его отдала Лилии Геннадьевне. Завтра вернет. Лёвушка там что-то хотел посмотреть для своей статьи. Не смогла ей отказать. Она так опекает этого мальчика... Мальчик и правда чудо, чем-то на девочку похож. Губы пухленькие, а ресницы просто ну любая красавица позавидует — пушистые-пушистые. Может, он ей сына напоминает. Женя уже три года как дома не был. Все мотается по заграницам.       — Вы правы, мне тоже так показалось. Я сегодня, наверное, задержусь. Хочу поработать над переводом, — ответил Грегуар, принимая из её рук ключ.       Отказавшись от предложения Наденьки посидеть в кафе, он как бы случайно расспросил девушку, что сейчас делает Лев Михайлович. Наденька подвоха не уловила и сказала, что он всё ещё на кафедре. Грегуар занял место в углу подвала и стал ждать Лёвушку. Его ожидания не были напрасны.       Был уже вечер, за окном давно стемнело, но Лев всё ещё сидел в хранилище. Глаза устали, Лёвушка все чаще их тер руками. Иногда он отвлекался от чтения и его мысли неизменно возвращались к Грегуару. Ему просто очень стыдно за своё поведение на том самом юбилее. Стыдно за свою реакцию на этого мужчину. Стыдно, что позволил трогать себя так, как не трогал даже сам себя. Вот и сейчас Лёвушка не может сконцентрироваться на статье. Его мысли нет-нет, да уходят в воспоминания о том вечере. Лев оторвался от бессмысленного ковыряния корешка старой книги, стоящей на стеллаже рядом со столиком, когда где-то в недрах архива хлопнула входная дверь. То, что он один в этом полуподвальном помещении, Лев был уверен. Но никакого шума или звуков не последовало, и парень снова погрузился в свои мысли. Эти прикосновения другого мужчины никак не выходили из головы.       Лёвушка вспоминал, что когда Грегуар коснулся его там, в самом сокровенном местечке, которое никто и никогда не видел, только, может быть, мама, его пронзило будто стрелой такое возбуждение, что он перестал чувствовать свои ноги. Вот и сейчас, вспоминая и сидя над подшивкой прошлогодних газет, Лёвушка почувствовал прилив крови к паху, а ткань брюк натянулась самым неприличным образом.       — Вот вы где! А я вас искал! Что же вы от меня бегаете-то, а, Лёвушка?       Бархатный баритон прозвучал слишком резко и слишком близко за спиной впечатлительного парня. Он вздрогнул, а на спине выступил холодный пот. На плечо легла изящная мужская кисть и сжала слишком сильно. Лёвушка, неожиданно для себя, неуклюже подхватился, резко встал со стула и практически упёрся носом в широкую мужскую грудь.       — Как же я вас желал... Найти.       Хищный взгляд впился в парня. Лёвушка инстинктивно опустил глаза. Не дав парню опомниться, Грегуар провёл ладонью правой руки по внутренней стороне бедра Лёвушки и закончил движение в паху, сжав набухший член и потяжелевшие яички через штаны.       — А что это у нас такое? — раздался интимный шёпот прямо возле уха, и Лёвушке он показался слишком громким. — Вы меня ждали, не правда ли, mon cher?       С этими словами мужчина запустил горячие ладони под рубашку ассистента, быстро нашёл соски: один сильно сжал пальцами, а второй начал крутить влево-вправо, постепенно увеличивая амплитуду. Лёвушка застонал сквозь стиснутые зубы, на миг потерял равновесие и стал заваливаться прямо на француза. Когда Грегуар подхватил его руками, парень опомнился:       — Нет, постойте... Что вы себе позволяете?... Мы не должны... Мы не можем... Мне надо идти.       Лев попытался вырваться из горячих объятий, но француз сделать этого не позволил.       — Куда же вы собрались, mon cher? Я думал, мы с вами друг друга поняли. Так ведь?       Грегуар схватился за рубашку Льва и что есть сил дёрнул в стороны. Брызнули пуговицы, застучали по полу, покатились в разные стороны.       — Да как вы посмели? Это же моя...       Закончить парню не дали настойчивые, мокрые, горячие губы, что накрыли возмущающийся рот властным поцелуем. Грегуар протолкнул свой язык в рот Лёвушки, провёл им по верхним зубам и по нёбу, погладил щеки и наконец столкнулся с негостеприимством хозяина этого рта, получив болезненный укус до крови. Пока язык француза был нагло засунут в рот невинного парня, правая холеная мужская рука оказалась в трусах Лёвушки, бесцеремонно сжав вставший член. Грегуар не издал ни звука в ответ на болезненный укус. Наоборот, в его глазах загорелся нехороший огонёк.       — Mon cher, я так и думал, что мы хотим одного и того же, — с этими словами француз дёрнул вниз штаны Лёвушки, попытавшись снять их, но ему помешал ремень.       Сердце Льва бешено забилось и ухнуло куда-то вниз, глаза распахнулись, он почувствовал, что руки и ноги закололо. Парень ещё никогда не испытывал такого страха. Он вдруг ясно осознал, к чему всё это ведёт. Лёвушка дернулся в горячих объятиях, но когда понял, что вырваться не может, то со всей силы пнул Грегуара куда-то в район колена. Мужчина что-то недовольно рыкнул и резко толкнул Льва в грудь. Парень от толчка невольно сделал шаг назад и наткнулся пятой точкой на стол, не удержался на ногах и неуклюже бухнулся на спину, забавно раскинув руки в стороны. Этим тут же воспользовался блондин и навалился сверху, удерживая руки Льва своими. Лёвушка вскрикнул, когда Грегуар укусил его за сосок. Это было очень неожиданно и больно и, кроме того, послало ещё одну стрелу возбуждения, пронзившую пах насквозь. Но француз и не думал отпускать, он обхватил губами весь сосок, а зубами терзал самую вершину. Эта пытка заставляла брюнета стонать и извиваться одновременно от боли, причиняемой зубами по нежной коже, и от возбуждения, ранее никогда не ощущаемого так остро. Лёвушка и не знал, что его соски настолько чувствительны. Ему не приходило в голову вот так потрогать себя.       Тем временем Грегуар справился с ремнём и, вытащив его из шлевок, положил рядом на стол. Правая рука уверенно справилась с молнией и двумя движениями стянула ненужную тряпку вниз. Левая рука при этом с силой сжала правый сосок морщившегося от боли Лёвушки и таким образом удерживала его на месте. Без штанов парень чувствовал себя крайне неловко и даже беззащитно. Этот хищный взгляд, откровенно облизывающий его обнаженное тело, пугал. И в какой-то момент Лёвушка ощутил, что эрекция куда-то пропала, а его член жалкой тряпочкой лежит на животе. Стало стыдно ещё и за это.       — Mon cher, вы меня огорчаете, — потрогал француз указательным пальцем правой руки вялое хозяйство брюнета и неожиданно ущипнул прямо за крайнюю плоть.       Лёвушка взвыл и попытался встать или хотя бы оттолкнуть от себя Грегуара, но сосок, находящийся в плену пальцев чёртова француза, не дал ему это сделать. Тогда он начал беспорядочно махать руками и пытаться оцарапать нахала. Ему это удалось, и даже пару раз до крови. Грегуар в ответ на этот бунт просто размахнулся и влепил звонкую пощечину.       — Mon cher, я рад, что вы хотите по-плохому.       Француз растянул губы в подобии улыбки, больше похожей на оскал. Одним резким движением Грегуар перевернул брюнета на живот, ощутимо шмякнув его об стол. И придавил левой рукой между лопаток. Лёвушка вдруг увидел лежавший на столе его собственный ремень, через секунду оказавшийся в руке чёртова француза. Но парень не догадывался, зачем тому понадобился вытянутый кусок кожи. Пока не ощутил первый удар.       — А-а-а! — вскрикнул Лёвушка, когда его обожгло ремнём. Кожу ягодиц нестерпимо защипало. — Прекратите немедленно! А-а-а!!!       Удары сыпались один за другим.       — Хш-ш-ш...с-с-с...ай! Бо-о-ольно... — простонал Лев и ощутил острое возбуждение, замешанное на этой боли. Каждый удар разогревал кожу, а член набухал всё сильнее. Лёвушка слегка прогнулся, приподнимая ягодицы навстречу каждому удару.       — Oui, mon cher! Oui*, — Грегуар заметил Левушкины движения, просунул руку под живот и нащупал возбуждённый до каменной твердости член. — Я рад, что мы друг друга поняли, mon cher. - Француз начал неспешно избавляться от штанов, достал тюбик лубриканта. — Сейчас нам обоим будет хорошо.       С этими словами француз раздвинул ягодицы парня. Ему открылся замечательный вид на розовое, туго сжатое колечко мышц, вокруг которого маленькими чёрными колечками росли паховые волоски. От одного взгляда на такой привлекательный девственный вход, от мысли, что сейчас он овладеет этим телом, Грегуар готов был кончить. Перевозбужденный француз попытался протолкнуть влажный палец в туго сжатую дырочку Лёвушки. Это наглое вторжение в самое сокровенное заставило Лёвушку забрыкаться и в очередной раз попытаться сбежать. Но было уже слишком поздно, избежать надвигающегося унижения он уже не мог. Француз добавил побольше смазки, навалился на парня сзади и попытался протолкнуть колом стоящий член внутрь. Лёвушка, зажавшись от страха, не пускал. Тогда Грегуар просунул обе ладони под грудь брюнета и резко выкрутил соски. Лёвушка задохнулся от нахлынувших ощущений и на мгновение потерял контроль над своим телом. Именно в этот момент член разгоряченного француза двинулся внутрь, уверенно смяв сопротивление и раздвигая нежные девственные стеночки.       Из глаз Лёвушки покатились крупные слёзы. Он перестал сопротивляться и сдался под напором Грегуара. Лёвушке было очень больно от крупного члена, растягивающего нежный анус, от пальцев, сжимающих и выкручивающих соски. Одновременно с этим Лёвушка был шокирован, осознавая, что то, что с ним делает этот чёртов француз, ему нравится. Когда член, натирающий чувствительные стеночки, вдруг изменил угол проникновения, парня прошила судорога удовольствия, а собственные яички поджались, готовя порцию жемчуга.       — А-а-а... — уже по-другому, томно протянул Лёвушка и подался бёдрами навстречу французу. Толчок за толчком приближали брюнета к разрядке. Пальцы, сильно выкручивающие соски, добавляли остроты ощущений. Грегуар склонился к горящему алым ушку, зашептал что-то нежное, французское. Провёл языком по шее вниз, к плечу, оставляя мокрую дорожку и с силой прикусил кожу на плече Лёвушки, стиснул зубы так, что парень истошно закричал. Одновременно с этим стиснул вспухшие, истерзанные соски брюнета, от чего они побелели.       Член, непрерывно таранивший не привыкшую к такому простату Лёвушки, вытрахал из парня все связные мысли и подарил самый яркий в жизни оргазм. Лёвушка захлебывался стонами, пока его собственный член выстреливал тугими струями накопившуюся сперму. Её было столько, будто бы парень год не кончал. Лёвушку сотрясла последняя короткая судорога, он ощутил, что руки и ноги внезапно стали ватными. Грегуар вытащил член, как только почувствовал, что Лёвушку накрыл оргазм. От пережитого юноша быстро отключился и непременно оказался бы на холодном полу, если бы не подхватившие его сильные тёплые руки.       Потом проклятый француз помогал Лёвушке привести себя в порядок и даже проводил до кафедры, не давая упасть на крутых лестницах старинного здания. К счастью, на кафедре никого уже не было, и даже редкие студенты уже не сновали по коридорам института. Идти на вахту за ключом не пришлось, убирающаяся в классах уборщица открыла им комнату. Её мысли Лёвушка прочитать не мог, но было ужасно стыдно. Не мог Лёвушка прочитать и мысли Грегуара. Они бы его ужаснули. «Какое занятное приключение, — думал француз, — и это в стране, где несколько лет назад за мужеложство сажали в тюрьму. Мальчик хорош. Очень хорош. Такой отзывчивый. Нет, я его не упущу. Не придется страдать этот год от спермотоксикоза и недотраха. А потом... Ну, что потом? Я вернусь домой. Там у меня проблем с партнерами по сексу не будет».