Пленница волчонка

Так! Важное объявление! Я знаю, что события должны происходить осенью, но сделаем вид, что сейчас весна у персонажей, почти лето. Не бейте .... пишу здесь, потому что здесь точно все прочитают. Этой же ночью мне не спалось — в голову лезли дурные мысли, а потом появлялись идеи, которые хотелось записать. Мне хотелось уехать прямо сейчас, немедленно, так же остро, как хотелось приехать. Уехать из этого тесного, пропитанного сплетнями городка, сверхъестественного городка. С самого начала я не доверяла ему, ждала от него подвоха и всё-таки влипла. Бейкон-Хиллс хранил множество секретов, и некоторые загадки лучше не пытаться разгадать. Смотрю как с безоблачного неба светит полная луна, дует тёплый, пахнущий солью, ветерок. В сиянии полной луны звезды меркли. В кармане раздался слабый и монотонный писк телефона — я смотрела на экран телефону и не могла поверить в то, что вижу. Надо поговорить. Стайлз. Прошлые события становятся не такими далекими и ненужными. Стук моих ногтей, набирающих ответ однокласснику, заглушал шум ветра. Приятный звук клавиатуры под пальцами заставляет нервничать, многократно стирая написанное. Мой дом последний по улице. Это информация тебе на тот случай, если ты забыла где я живу. Хотя найти дом Шерифа довольно легко. Я так думаю. Перечитав сообщения ещё раз, я кожей почувствовала волнение и, как кровь прилипла к щекам. Стайлз не был моим другом и даже знакомым, если не считать прошлые недели — но почему-то голос внутри так не думал. Считаются ли люди друзьями после взаимопонимания и взаимовыручки? Мы вместе загнали себя в угол, и неделями молчали, каждый в своём углу — представляете, неделями молчим и не разговариваем совсем. Подозрительность подобна кислоте, разъедающей сосуд, её содержащий и пожирает любые отношения. Подозрительность рушит доверие, которое складывалось между людьми долгое время; странно, что понимаешь это после. Из дома выхожу в легкой рубашке и штанах, но возвращаюсь, чтобы накинуть кофту — набежали тучи, ветер стал прохладным. Бодро шагаю по улице, моя энергичность сразу бросается в глаза. Если вы не побоитесь и рискнёте отправиться на прогулку ночью, то выброса адреналина в кровь от такой пешеходной прогулочка вам будет обеспечен не меньше, чем от самого экстремального вида спорта. Я и раньше сбегала из дома, прыгая из окна — но это были неотложные дела или скукота сидеть в комнате — сейчас было что-то другое, особенное. Прогулки ночью — самые чудные, особенно при свете луны. В этом есть что-то сентиментальное, несомненно. Совсем близко, впереди, виднелся двухэтажный дом с красной черепичной крышей и резным крылечком — выглядел дом уютным и компактным. По засушенной незаасфальтированной тропинке, окружённой садом экзотических растений, шагаю к входной двери. Стучу — вскоре в коридоре слышится звук приближающихся шагов и, наконец-то кто-то открывает дверь. Стайлз стоял на пороге, замерев в напряжённом ожидании. Левой рукой он приглаживает волосы, но в результате причёска его принимала все более растрёпанный вид — и эта растрепанность ему страшно шла. — Привет, — неловко топчусь на месте, пытаясь удержаться от нервного жеста типа «а-ля, поправь волосы или отряхни одежду». — Привет, — Стайлз странно улыбается, потирая, по обыкновению, подбородок, — Заходи. Снимаю обувь и тихой походкой прошествую за хозяином. — А... где твой отец? — Работает, — пожимает плечами Стайлз. Действительно. Ты бы ещё спросила типа «а где мы?», Капитан Очевидность. Комната Стайлз была светлой, кровать — я случайно кинула на неё взгляд — большой и мягкой, с каким-то странным покрывалом. Комната была обставлена продумано, тут было спокойно — мне нравилось. У окна стоит массивный широкий стол, на котором лежат папки с бумагами и стоит ноутбук. В правом ближнем углу стоит стул, выполняющий функцию вешалки для верхней одежды. На стене, между книжными полками прикреплена детективная доска. Доска была девственно чиста — не считая дальнего ее угла, где Стайлз поиграл в крестики-нолики несмываемым маркером — потом, похоже, он понял свою ошибку. Обернувшись, вижу ещё одни доски — другие, пробковые. К доскам были приколоты многочисленные распечатки, фотографии и карты. Ниточки красного цвета хитро переплетаются между собой, образуя паутину. Всё было удивительно похожим на детективный фильм — сам Стайлз был как истинный детектив — загадочный и слишком умный. Завистным взглядом смотрю на огромные плакаты кинофильмов — в основном импортных. Фотографии знаменитостей, о которых я никогда не слышала. Останавливаю взор на рекламном плакате фильма «Крик», одобрительно кивая головой. Кто бы что не говорил, но этот ужастик — легенда. — Знаешь, изначально я придумал целый сценарий, чтобы поговорить с тобой, но кажется, что я всё забыл, — тяжело вздыхает Стайлз, присаживаясь на край кровати, — Начнём с очевидного: я был виноват, что поспешил с выводами. Знаю, что я не говорил тебе обвинений в лицо, но думал я о тебе просто ужасно, — нервно чесал затылок, руки Стайлза словно мешались, — Как и другие из стаи. — Стайлз.... — Белла, дай договорить, — сухо перебивает Стилински, — Сложно не заметить, как тебе одиноко — ты выглядишь так, словно вокруг ни одного живого существа, которые могли бы выразить чувства, — стыдливо хлопает по лбу, — Я несу бред. — В этом есть смысл, — насмешливо хмыкаю, пока Стайлз разминает длинные пальцы. — Дружба связывает разных людей. Дружба в подростковом возрасте, как сказал отец, оставляет сильный след в жизни человека и накладывает на взрослую жизнь определённый отпечаток, — бегло смотрит на меня, то в окно за моей спиной, — Мы думали, что ты замешана в нападениях и решили действовать исподтишка: шпионить за тобой, — сын шерифа принялся демонстративно загибать пальцы, — Мы все были уверены, что игнорировать тебя, занимаясь тихим преследованием — мудро. Пытаюсь переварить информацию, поступающую в голову. — Хотел предложить тебе снова стать друзьями, раз все разрешилось, — он поджимает нубы в тонкую линию, — Раз твои родители договорились с Питером, то ... — Что сделали? — не выдержав, я перебила шатена, повысив голос, — Я ничего не понимаю. Стайлз выглядит очень удивлённым, его лицо заметно вытягивается. — Тебе ничего не сказали? Сощурив глаза, отвечаю, — Нет. Стайлз прокашливается, слух улавливает шаги на первом этаже. — Я был уверен, что ты знаешь, но раз ты не знаешь, то... Помнишь мы тебе говорили о Питере Хейле? — дядя Дерека, убивший свою семью. Он нам рассказал про твоих родителей — то, что они охотятся на оборотней, стараясь отомстить — Питер сказал, что с ними договориться. К сожалению, но он не сказал какой ценой — вряд ли, конечно, важно. — Что дальше? — Питер старался говорить уклончиво, впрочем, как обычно, — закатил глаза Стайлз, — Но одно мы узнали точно — твоя семья пошла на компромисс, отказавшись от охоты на оборотней. Облегченно вздохнула, хоть и длиться это недолго. Стайлз продолжил, — Не знаю, что Питер предложил им, да и не очень верю я ему, — Прости, — Стайлз грустно усмехается, — Не всегда дети становятся такими же как их родители. В голове стараюсь уложить то, что я узнала. Питер Хейл — мужчина, которому не симпатизировала стая Скотта, сам её и спас. Между прочем, от моей семьи — звучит всё это довольно эксцентрично. Стайлз любезно предложил чай; вытащил тонкостенный стакан в старинном почерневшем серебряном подстаканнике, вручая его мне в руки. — Малия продолжает меня недолюбливать? — Ну ещё бы! — несколько иронично усмехнулся шатен, — На самом деле, то её больше беспокою я. Кухня сына шерифа была небольшая, но с первого взгляда было понятно, что она очень удобная. На кухне находился минимальный набор бытовой техники: холодильник, чайник, микроволновка. На столе нашлись печенья и шоколад, мысленно попросила прощенья у мамы, которая вечно журит меня за такие «перекусы». — А.. Скотт что думает.. Тоскливый, леденящий вой прервал мои слова. Очевидно, что выл оборотень — гулко, протяжно и низким голосом, казалось, из самой глубины звериного сердца. И только один оборотень, живущий в окрестностях Бейкон-Хиллс не мог себя контролировать. — Скотт что, не следит за Лиамом? — упрекаю друга. Стайлз неопределённо пожал плечами, жестом показав на дверь. — Лиам сказал, что он полностью контролирует себя. — Он сказал это тебе лично? — тихо бормотала я под нос. — Ты можешь не ехать. Но я уже тянусь к своим обшарпанным кедам, на ходу завязывая шнурки. Непослушными пальцами поправляю кофту. — Мы сами справимся, — уверяет Стайлз, — Всего лишь привяжем к дереву... ну на крайний случай в подвале запрём. — Это не лучшая затея, — мой комментарий показался разумным, и мы поспешили к старому джипу, — Скотту позвонил? — Ещё бы я не позвонил ему, — я пристально смотрю на него, — Я отправил смску. Мы сели в потрёпанный джип, и Стайлз завёл тарахтящий двигатель; автомобиль выплёвывал клубы чёрного дыма с копотью. Дорога, освещённая фонарями, вела в лес. — Каков план? — Разделяемся: я в одну сторону, а ты в другую, — Стилински нервно барабанил пальцами по рулю. В приоткрытое рано машины залетал прохладный свежий ветер — ночи пока ещё холодные, а уже почти лето! — Звучит не очень. Пока мы ехали через парк по длинной-длинной аллее, никто не произнёс ни слова — я размышляла. На сколько плохо оборотням в полнолуние? Луна ведь довольно сильно влияет на них. Волки воют не на луну — смотрю в чуть запотелое окно — просто полнолуние вызывает прилив эмоций, обострение чувств и мыслей. Контролировать себя в моменты обострённых мыслей человеку сложно, а зверю — и подавно. Если порассуждать, то мысль становится оружием, повернутся внутрь оборотня. В полнолуние они предельно откровенными с врагами и теми, кого недолюбливают — врать оборотни в полнолуние не могут. Дёргаюсь, когда Стайлз резко тормозит с полной блокировкой колёс. Самыми крепкими узами с оборотнями обладают те, кого он сам выбрал и кого не бросит, не взирая на то, как с ним будут себя вести — неуклюже выпрыгиваю из машины. У оборотней на удивление есть собачья преданность — продолжение стайной общности волков. Только ему нужен Скотт, а не я — одноклассница, страдающая наполовину вампиризмом, и не Стайлз — гиперактивный подросток, стремящийся найти больше приключений. — Ты его чувствуешь? Я глубоко вздохнула сырой запах, пропитанный запахами леса, громко чихнув. Ещё раз втягиваю носом — к свежим запахам леса явно примешивается непонятная вонь. Тишина нарушалась птичьими трелями. Ветер шелестел молодец листвой, и казалось, будто эти деревья тихо бормочут страшную сказку. Едва ощутимый аромат кофе, которым был пропитан Лиам, смешивался среди запаха цветов, он кружил голову. — Я найду его, — кидаю напоследок Стайлзу; тот не успевает даже ответить. Доверившись сверхъестественному чутью, миную тропинки, поляны; вздыхаю всё приближающийся запах оборотня — я забеспокоилась внутренне, словно что-то волнующее стало происходить. Вдалеке силуэт движущейся медленно и тихо. Я видела оборотней уже достаточно раз, и каждый рад они выглядели дико, идентичные зверям — шерсть на лице, два светящихся глаза цвета янтаря, заставляющие насторожишься, и прорезающиеся сквозь десна клыки. Крадусь к бете, но понятное дело, что бесшумно не получится. Жёлтые глаза внимательно впились в меня. У оборотня раздраженно дёрнулась верхняя губа, он продемонстрировал прекрасно сохранившийся звериный клык. Ошибочно было полагать, что я справлюсь одна без помощи — я про настоящую помощь — Скотта. Осторожно приближаюсь к настороженному волку. Как до него достучаться? Лучшая защита — нападение! Хоть в большинстве случаев и получается наоборот, но я решаю действовать решительно. Подобрав палку, довольно тяжелую, я хочу швырнуть в оборотня, но он останавливается; взгляд проясняется — о чудо! Лицо стало принимать человеческий вид, шерсть на лице тоже пропала. То есть он контролировал себя? Или только сейчас луна ослабла! В любом случае я радуюсь. Когда я присаживаюсь рядом с ним, я чувствую как он пахнет — летним леном, вишневыми веточками и еловыми побегами, и кофе.... — в общем, в нем как будто были собраны самые принятые запахи. — Какого черта ты тут делаешь? — он начал заводиться. У него чуть побелели скулы, хищно раздувались ноздри, — Я мог и навредить тебе! — Будто бы я с тобой не справлюсь, — конечно же, я не могу сдержаться от едкого комментария, слетевшего с уст, — Спасибо, что веришь в меня: На нём была тёплая белая толстовка с каким-то рисунком, которая, признаюсь честно, мало меня интересовала. Спортивные штаны были растянуты в коленях, сквозь двери на штанах было видно, что у него кровоточат колени. Лиам некоторое время молчит. — Ты сказал Стайлзу, что контролируешь себя, — измученным взглядом обвожу территорию, которую выбрал оборотень, — Не очень-то похоже. — Ты ему сказала? Он стыдливо смотрит на меня, держа руки, которые скорее всего до сих пор кровоточат, за спиной. — Мы услышали, — отвечаю честно, и внимательно наблюдаю за тем, как Лиам бьет себя ладонью по лбу, — Что? В лесу было тихо, очень тихо, прямо-таки неестественно тихо. Даже озябший шорох деревьев смолк, будто все затаилось, наблюдая за нами. — Ты можешь написать Стайлзу, что все хорошо. Я не хочу, чтобы Скотт меня опекал, — мучительно вздыхает, в голосе слышится утомлённость, — Я не хочу быть проблемой. — Он твой альфа и ты не проблема, — устало закатываю глаза, ведь разговор не из легких; состроила самую неприятную мину, — Пойдём. Быстро печатаю Стайлзу, что все в порядке и необязательно вызывать сюда папочку-альфу. Лиам плетётся за мной, словно ленивая собака за идущим хозяином. — Он беспокоится о тебе. Ну я так думаю. Просто поговори со Скоттом и не опускай руки, — философски констатирую я, пока Лиам по привычке ерошит волосы на макушке, несколько раз пропустив из сквозь пальцы, — Доверие и типа того. Едва мы прошли полянки, я услышала звон своего мобильного. Мне он показался каким-то истеричным. — Белла, включи на громкую, — громко рявкает Стайлз, и я не успеваю даже ничего сказать. Лиам морщится от громких звуков, чуть прикрывая уши руками. Попытка избавиться от настойчивого Стайлза не удалась, — Лиам, что это, черт возьми, было? Знаешь сколько раз сегодня поступило звонков в полицию? А я знаю, — максимально далеко отодвигаю динамик телефона, — Пять раз и все они утверждали, что видели подобие человека и псины. Обладатель каштановых волос мрачно и обречённо вздохнул. — Больше мы с тебя глаз не спустим. Поговорим завтра. Белла, спокойной ночи. Синхронно цокаем и, заметив дорогу, останавливаемся. — Ты сейчас домой? Я не знала ответа — и тихо встала рядом, соприкасаясь с его плечом. — Зайдёшь на чай? Я согласилась. Мне нравилось проводить время с Лиамом, я чувствовала себя на удивление комфортно, а той неприязни, что была раньше, не было. Изменил ли это тот случай? Спокойного всего мне было там, где не было моего дома. С семьёй мне хотелось видеться меньше всего — разве можно убивать других существ, похожих на тебя? — Пойдём. Я хотела сгладить углы, как могла. И поэтому я рассказывала, много рассказывала. О детстве, о матери и о том, когда она нашла древние заклинания. Мы обсудили мою прежнюю жизнь — и его. Я рассказывала, как мне нравилось поле, усеянное цветами; наш маленький уютный двор. Даже рассказала о переживаниях, затаённых внутри. Лиам слушал внимательно, очень внимательно; ему хотелось узнать как можно больше о моем прошлом, о том что происходило до Бейкон-Хиллс. Наш откровенный разговор стирал границы, которые были между нами. Между мной — дампиром и между ним — оборотнем. Отец ушёл ещё до моего рождения, — сказал Лиам, — Мать могла с трудом обеспечить меня, а потом появился он, Гейер— отчим. Постепенно жизнь наладилась, — Данбар отчаянно поджимает губы, — А потом я разбил машину тренера, оказалось, что у меня рпв — расстройство прерывистой вспыльчивости, характеризующееся вспышками гнева. Мы переехали, я думал, что начну с начала, но стал оборотнем. Я знала, что если Лиам посмотрит в мои глаза, то увидит одно — сочувствие, бесконечное сочувствие. Все боятся откровенных разговор — жаль, именно они открывают душу. Ночь казалась бесконечной, как все наполненные неожиданными переживаниями ночи. Короткая и почти летняя ночь была долгой, когда мы шли по дороге.. и сказочно чудесной. Мы шли по лужайке дома, которая была с аккуратными декоративными кустами вместо забора и на манер футбольного пола, полосами выстриженным газоном. Оказалось, что не только мне было неуютно здесь, в этом городе — Лиам пошутил, что даже хорошо, что мы оказались здесь сейчас, а не в то время, когда Стайлз был пустым, тогда было бы ещё страшнее, это же Стайлз. Около дома был флигель, фасад которого увешан лепными венками, маскаронами, розетками. Мы жили напротив и, вроде бы я знала тут всё, но продолжала с любопытством рассматривать. Гейер был на ночной смене — я скинула обувь и, не очень культурно, пошлёпала на кухню. Последний разговор, словно разрушил стену, построенную между нами. Лиам сбросил толстовку, оставаясь в спортивной майке, обтягивающей мышцы. На кухне пахло кофе, звёздами, тишиной. За ночь уже второй раз подряд оказываюсь в чужой столовой. Мимоходом Лиам включает чайник, который вскоре начинает издавать звуки нагревающейся воды. Подпираю руками подробное и пристально смотрю на Лиама, он делает бутерброды, достав из холодильника лимон; бегло смотрит по шкафчикам, вытаскивая конфеты. Не смутившись, присаживаясь рядом, почти близко. Странно, но мы продолжаем говорить — я впервые говорю, он впервые говорит. Мы впервые говорим, отдавшись течению — так и нужно ведь? Чай был вкусным и ароматным, хотелось выпить его до конца; конфеты, конечно, мне не понравились. Становилось светлее в комнате от каждой минуты. Налили по чашке чаю — чай показался слаще. Я заметила, как взгляд Лиама застыл — крепко задумался. Я с интересом стучу по стулу, привлекая внимания, но это было необязательно — Лиам и так посмотрел, нахмурившись. Лиам всегда бывал немного рассеянным, но сейчас мне показалось, что больше, чем обычно. — Ты мне нравишься, — выпалил оборотень, дёрнувшись. Обнаружив свою оплошность, он хлопает себя по лбу. Смех звучал нервно,— Это должно было прозвучать не так позорно. Он продолжал смотреть на меня, как-то странно улыбаясь, но от усталости я не могла понять, о чем говорит этот взгляд и полон ли он был искренности? Чуть покрасневший, бледный, он нелепо улыбался. Мне было приятно это признание, оно было откровенное; когда человек выражает самые настоящие свои чувства, он всегда кажется неловким и нелепым. — Я думал, что ты равнодушная стерва, — переминает пальцы больше не смотря в мою сторону. Он кажется таким милым, — А потом ты спасла меня. Дважды, — голос понизился до хриплого шёпота, — Мы целовались, переспали и мне так неловко! Если бы ты знала только. Я не знала, как реагировать на ситуацию и стоит ли отвечать на реплику Лиама. Мне нравился Лиам. Мне нравилось, что наши отношения были не такими, как у всех — немного экстремальными, неспокойными и беспорядочными. Между нами был необъяснимый хаос, который порождал страсть. Мы подростки у которых шалят гормоны, эмоциональная нестабильность и жажда приключений — мне нравились такие отношения. Лиам был прекрасен; Я смотрела на него, на его совершенное тело, идеальные волосы, идеальную улыбку и поняла, что лучше парня я не знаю. Он старался оставаться смелым и добрым, с особенным даром чувствовать других. Отзывчивый герой, как его альфа. Но я не хотела отношений. Не хотела отношений сейчас. Он мне нравился, а я не хотела отношений — слишком много проблем было сейчас. Только эти слова я так и не произнесла, я сказала совсем другое. — Ты мне тоже нравишься. Взгляд опустился на губы и у меня все пересохло. Чуть полноватые, чувственные и выразительные... мы уже целовались, но с продолжаю думать о том, как же, наверно, он восхитительно целуется. Гляжу на его лицо. Губы приоткрылись, щеки заметно порозовели. Радость растёт в груди, наполняешь светом с головы до ног. Я влюблена? Лиам накопляется первый, накрывая своими губами мои. Жадно отвечаю на поцелуй, мой язык переплетается с моим, ласкает его. Блин — это так страстно, пронзительно. Я знаю, что ощущение счастья долгим не бывает, но продолжаю оттягивать его. Пальцы скользят по его растрепанным волосам, пропуская их. Задыхаемся, вцепившись друг в друга. Первая любовь всегда такая, такая страстная, как пожар? Когда он отстраняется, приподнимая голову, я вижу как его пухлые губы блестят от влаги. Он немного наклонился вперёд, наши колени соприкоснулись. — Проводишь меня? Можно ли изменить жизнь за пару часов? Очевидно, что да — лишь бы другие хотели этого.