Бывший Бог

— Так, значит, завтра в восемь на станции? — Нет, нет, в семь тридцать, поезд отходит в семь пятьдесят, — слышится по ту сторону трубки. — А почему в такую-то рань? — возмущённо произносит Аратака. — Потому что следующий поезд только через 3 часа. А ехать до туда 2 часа. — Может, просто сходим в парк, на лавочке посидим? — Учитель, мы ведь неделю назад с вами договаривались! И вы сказали, цитирую: «Да, конечно, в выходные я свободен». — Так и сказал? — Слово в слово. Шигео слышит тяжёлый вздох Рейгена, и только потом уже речь: — И сдалась тебе эта пристань? Можно, если что, и попозже приехать… — С утра людей нет. И, кстати, не забудьте взять с собой полотенце. — Это ещё зачем? — искренне удивляется Аратака. — Как зачем, вода уже тёплая, а это значит — пора открывать купальный сезон, — весело произносит Моб, и, придерживая головой трубку о плечо, начинает теребить руками занавеску. — А вот на это я точно не подписывался, — строго произносит Рейген, и откидывается на спинку стула, скрестив ноги. — Будьте проще, — звучит не менее строго голос Шигео, и Аратака даже останавливает свою руку на полпути к пачке сигарет. — Куда уж… — медленно тянет мужчина. — Зря вы так, — звучит как укор Аратаке от его Бога. И Рейген достаёт две сигареты, после чего в задумчивости перекладывает их с места на место. Спорить не хочется. Да и глупо как-то выглядит всё это со стороны. Поэтому, помолчав какое-то время, Аратака всё-таки выдает: — Ладно, на станции, в 7:30, с полотенцем, верно? — Ага… — тянет Моб, и отпускает скрученную в руках занавеску. — Тогда отбой, — улыбается Аратака в трубку, — а то уже поздно, а мне завтра рано вставать… — Мне тоже, — подхватывает Шигео, и, немного помедлив, добавляет, — спокойной ночи, Учитель. — Ага, и тебе тоже. Аратака сбрасывает вызов и кладёт телефон на край стола. Смотрит на пачку сигарет и прикидывает в голове, на какое время завтра завести будильник. А лучше три сразу. Вдруг не услышит ещё. Рейген выдыхает и поднимается из-за стола. Берёт те самые две сигареты и по привычке направляется на балкон. В голове нужно разгладить всё лишнее и выдохнуть ещё раз. Выдохнуть ещё раз, только уже весь день. Клиентов было сегодня много. Потому и мыслей было много. А теперь ещё и это полотенце. Не то чтобы Рейген имел что-то против воды. Как раз-таки наоборот, вода для него была ещё большим спасением, чем те же сигареты, например. Но как-то это было так по-мальчишески, на пляже перед всеми…. Опять это «перед всеми», думает Аратака. И куда только вся его уверенность в себе делась? Куда? Ну, подумают и подумают. И что? Да и о чём подумают? С каких это пор купаться на пляже — это не нормально? Действительно, думает Рейген. В конце концов, он всегда может от всего этого отказаться, и никто его за это не осудит. Правда ведь? И это вовсе не избегание, уверяет себя Аратака, а так, просто. Не хочется и всё. С кем не бывает. Мужчина тихо вздыхает. Совсем жить разучился, иронично подмечает про себя Рейген и улыбается. Почему-то сегодня две спасительных уходят в момент, поэтому Аратака возвращается на кухню за третьей. Но и после третьей легче не становится. После третьей почему-то мыслей только больше собирается. Только больше сгущается и концентрируется вокруг, и уже не выдохнуть. Абсолютно ничего не выдохнуть. — Чёрт, — ругается Аратака вслух и чувствует, как постепенно от напряжения начинает болеть голова. Рейген оставляет свои попытки разложить мысли по полочкам привычным ему способом и решает поступить проще — отправится в родную и уютную постель. И когда Аратака до неё-таки добирается, он понимает, что спать ему абсолютно не хочется. Лежать, конечно, хорошо, но время постепенно превращалось в вечность, а звенящая тишина начинала давить на уши. В какой-то момент становится жутко жарко и душно, а кулон, который обычно Аратаку никогда не напрягал, сейчас кажется самым лишним. Рейген ощущает его словно тяжесть на своей шее. Будто бы он душит его, мешает свободно дышать. Поэтому Аратака не выдерживает и снимает его, положив на прикроватную тумбочку. На одну ночь можно. Только на эту одну беспокойную ночь, а завтра Рейген вновь наденет кулон своего Бога, как ни в чём не бывало. Тем не менее, дышать действительно становится легче, однако внутреннее напряжение всё равно не отпускает. Рейген переворачивается с одного бока на другой — но и это не меняет ситуацию. Только в голове будто бы волны бушуют. Будто бы шторм. Или же сумасшедшая карусель. С такой скоростью всё крутится, что Аратака даже не успевает понять ход своих мыслей. Это было больше похоже на бесконечные образы, без каких-то конкретных фраз и слов. Которые просто крутились и крутились. И крутились. Уже начинало подташнивать. А глаза не получалось закрыть так, чтобы не чувствовать внутреннего напряжения, внутреннего давления. В какой-то момент Рейген просто хватается руками за голову и открывает в очередной раз глаза. — Ну, всё дожили, — шепчет Бывший Бог Шигео вслух. — Бессонница. Аратака принимает решение подняться с постели и пойти проветриться. Пойти проветриться с сигаретой в руках. Переработал, наверное, думает Рейген, и смотрит в небо, на котором постепенно начинают проявляться звёзды. Но из-за уличных фонарей их, в принципе, не особо можно разглядеть. Аратака медленно затягивается и начинает считать звёзды. Может, это хоть как-то поможет отвлечься от лишних мыслей. Когда Рейген доходит до сто первой, сигарета заканчивается. Но Аратака всё равно продолжает считать. Продолжает считать, хоть и видимые звёзды тоже в какой-то момент заканчиваются. Продолжает считать уже даже больше на автомате, параллельно думая о чём-то своём. И вот когда счёт доходит до двух тысяч четыреста двух, Рейген наконец-то понимает, что в его голове абсолютно пусто. Что в его голове остался только один бесконечный счёт про себя. И что наконец-то действительно хочется спать. И пора вернуться в постель. Глаза слипаются, и Аратака, перед тем как повернуться на бок и уснуть, бросает последний взгляд на часы. На часах два часа сорок пять минут. И в пустой голове Бывшего Бога Шигео проскальзывает последняя мысль о том, что завтра ох как нелегко будет проснуться. Но она улетучивается, как только Аратака прикрывает глаза и проваливается в долгожданный сон. *** Ветер поднимал опавшие листья с дороги, по которой шёл Рейген. Всё было туманное, невнятное, не осязаемое. Аратака смотрит на свои руки и на какое-то мгновение не узнаёт себя. Не узнает, потому что видит себя ребёнком, которому ещё только десять лет. Небо затянуло тучами и всё такое тусклое, всё такое серое-серое. Маленький Рейген шагает вперёд и в какой-то момент дорога заканчивается и начинается бесконечное поле. На бесконечном поле трава мальчику по пояс и он вступает в неё, проваливаясь ещё глубже. Почва вязкая, как болото и вот уже трава не по пояс, а по шею. Но маленького Рейгена это ничуть не смущает. Он раздвигает своими маленькими пальчиками траву и двигается дальше. Опускается на колени и двигается дальше. В какой-то момент он поднимает голову и видит, что трава превратилась в бесконечный лес. Лес, который своими кронами, своими мельчайшими веточками закрывает всё небо. Так искусно и так навязчиво прячет от мальчика весь свет. Внизу все стволы голые и серые, будто бы выжженные, будто бы больше не живые. И маленький Рейген идёт по этому «каменному» лесу, где единственный звук — это эхо от его шагов. В какой-то момент мальчик подходит к одному из деревьев и щупает его ствол. Он гладкий и скользящий, как стекло. Маленький Рейген стучит по поверхности и слышит глухой звук. Прикладывает ухо на место руки и закрывает глаза. Там, сквозь тишину, прорывается какая-то очень знакомая мелодия. Мальчик обходит дерево и прислушивается с другой стороны. Прикладывает руку к стволу и мелодия исчезает. Вместе с мелодией исчезает и тёмный лес. И когда Аратака открывает глаза, он обнаруживает себя в пещере, которую пронизывает холодный голубой свет. Маленький Рейген поднимает голову наверх и видит реку, которая течёт у него над головой. Течёт и светится. Мальчик тянется своей маленькой ручкой к этой реке, но ему не хватает роста, чтобы достать. Где-то впереди начинает играть та же знакомая мелодия, что и в дереве и Аратака следует за ней. Эту мелодию издают стены, своды, река, камни. И маленький Рейген останавливается, прислушиваясь. Он медленно наклоняется и подбирает один из камней. И когда он его касается, мелодия прекращается и в ушах опять стоит звенящая тишина. Река в мгновение гаснет и растворяется. Аратака распахивает глаза и обнаруживает себя в своей комнате. В своей старой детской комнате. Свет пронизывает всю её изнутри. Вероятно, сегодня солнечный день, думает маленький Рейген, и поднимается с постели. Комната кажется невероятно огромной, а может быть, это потому, что он слишком мал. Спутавшиеся пряди падают на лоб и лезут в глаза, и Аратака пытается их убрать подальше. Но почему-то у него это не получается. Почему-то они всё равно мешают ему нормально видеть. Поэтому в какой-то момент Рейген просто сдаётся и направляется к выходу из комнаты. В коридоре так же светло, как и в комнате, и Аратака на какое-то мгновение зацикливает своё внимание на том, что нет ни окон, ни теней. Есть только свет. — Уже проснулся? — слышится, до боли знакомый голос. И Рейген направляется в ближайшую комнату, откуда доносится голос и та самая мелодия, что вела его всё это время. Аратака подходит к двери и толкает её. Мелодия в момент прекращается, а Рейген оказывается на кухне. Маленький Рейген подходит к столу и видит на нём еду с запиской. Вскарабкивается на стул и, придвинув тарелку поближе, берёт записку в руки. Аккуратно выведенным почерком на ней написано: «В 7:30, на станции». Мальчик выпивает стакан сока и думает к чему здесь это. Кладёт записку на стол и как ни в чём не бывало, продолжает трапезу. В какой-то момент снова раздаётся мелодия и маленький Рейген заинтересованный ею, бросает свои дела и слезает со стула. Идёт вдоль столов и стульев, которые почему-то стали выше его и которых почему-то стало бесконечно много. Идёт и не замечает ничего странного. Наконец, он доходит до высокого-высокого стола, откуда отчётливо слышится та самая мелодия. Маленький Рейген пододвигает стул спинкой поближе к столу и пытается на него вскарабкаться. Только по какой-то причине мальчик становится всё меньше и меньше, а предметы всё больше и больше. Аратака хмурится и тянет свои руки вверх, пытаясь, ухватиться хоть за что-нибудь. Ползёт сначала по ножке стула, потом с трудом забирается на сидение. Почему-то в этом теле каждое движение кажется таким нелепым и тяжелым, а в глаза всё так же по-прежнему лезет чёлка. Ноги заплетаются, но Аратака чувствует, что ему нужно добраться до верха. Поэтому он хватается одной своей ручкой за начало спинки стула, потом другой своей ручкой и, невзирая на тяжесть, карабкается вверх, превозмогая себя. Добравшись до верха — маленький Рейген оглядывается и видит бесконечно длинные белые зеркальные поверхности столов, а наверху — их отражение. Мальчик аккуратно перебирается со стула на стол и двигается по направлению к звуку. Впереди на белом-белом он видит чёрную-чёрную точку. Подходя к ней практически вплотную, Аратака, наконец, понимает, что предмет, от которого исходит музыка — это телефон. Маленький Рейген подходит и подбирает телефон и ещё долго-долго смотрит на его экран. На экране высвечивается входящий вызов от неизвестного абонента. И Аратака замирает в какой-то нерешительности: принять или отклонить? Палец скользит по зелёной кнопке и маленький Рейген прикладывает трубку к уху. — Вы где? Слышится по ту сторону до боли знакомый голос. — Не знаю, — честно отвечает мальчик, рассматривая бескрайние белые столы. — Как это не знаете? Не понимает человек по ту сторону. В ответ Аратака только молчит и сильнее сжимает трубку в руке. — Мы ведь с вами договаривались… — В 7:30, на станции, — вспоминает маленький Рейген записку. — Да, и… где вы? Уже семь тридцать одна… — Где я?.. — медленно тянет маленький Рейген и всё равно не понимает суть разговора, как и не знает место, в котором он находится. — Вы что, до сих пор спите? — искреннее удивляется человек по ту сторону. — Сплю… — бормочет себе под нос Аратака, — сплю… — Господи, Шигео! Резко подрывается Рейген с постели. Так резко, что перед распахнутыми глазами всё ещё стоит картинка с белыми столами, которая постепенно начинает рассеиваться. — Да, что случилось-то?! — тревожно спрашивает Моб. Аратака чувствует, как от такого резкого пробуждения в глазах начинает темнеть. Голова кружится, и он хватается свободной рукой за лоб, после чего присаживается обратно на постель. — Нет, ничего, прости, сколько сейчас времени? — Семь тридцать две. — Чёрт, — не сдерживается в этот раз Аратака, — а поезд в…? — Поезд в 7:50. — Буду через 10 минут, — отчеканивает Рейген и без объяснений бросает трубку. В этот раз Аратака встаёт с постели более плавно, и прикидывает в голове, буквально секунду, последовательность своих действий. Начинает он всё это дело с одежды, прекрасно понимая, что у него на всё про всё секунд тридцать. Подхватывает с тумбочки телефон, после чего бросается в бег. Аратака даже удивляется своей скорости, пока в какой-то момент, уже поднося ключ к замочной скважине, не вспоминает про полотенце. — Чёрт, — снова ругает Рейген, и пулей залетает обратно. Врывается в ванную и, схватив первое попавшееся на глаза, направляется к выходу. После чего захлопывает дверь и прокручивает ключ ровно три раза. Прокручивает ключ ровно три раза, затем резко разворачивается и бежит по направлению к станции. А кулон так и остаётся лежать на прикроватной тумбочке.