Тихая война

Розовый и красный пропитали небо насквозь. Солнце тоже покраснело и стало похоже на спелый плод: яблоко или, быть может, гранат. Конь устал и спотыкался все чаще, Эйнеке тоже чувствовал себя усталым, да и Наталь казался ему измотанным не меньше. Такие переходы не были для них в новинку, но даже этот опыт не мог уберечь от всех последствий долгой дороги. Начинала ныть спина, да и ноги хотелось размять после стольких-то часов в седле! К счастью, их путь должен был вот-вот завершиться. Указатель, отмечающий путь к поместью и прилегающей к нему деревушке, они проехали давно, а сама деревушка уже показалась из-за поворота. С ней вместе появилось и поместье: высокий дом, выбеленный, но сейчас розоватый в закатных лучах, в окружении персиковых деревьев и стройных кипарисов. Впрочем, куда большей достопримечательностью оказался целый палаточный лагерь, раскинувшийся неподалеку – прямо на опушке вставшего стеной Сиринторского леса. Поместье Эйнеке оглядел лишь мельком. Ни дворцом, ни замком не назовешь! Для первого скромно, а для второго укреплено недостаточно. Только вот проникнуть туда незамеченным и без приглашения полуэльф все равно не счел возможным: ворота выглядели надежными, а стены высокими. К тому же, по эту сторону не росло поблизости ни одного достаточно большого деревца, чтобы с него перебраться во двор. Быть может, Наталю удалось бы перелезть, закинув кошку, да только вот где бы хорошую кошку теперь взять? Для охоты-то им подобное снаряжение обычно не требовалось… “Может ворота открывают утром. Надо поспрашивать в лагере”, - отметил про себя Эйнеке. За время пути у него созрел кое-какой план. Полуэльф надеялся решить это дельце быстро. Настолько быстро, насколько это вообще возможно. В лагерь братья въехали в сумерках, а вербовщика нашли и того позже. К счастью, все желающие официально присоединиться к охоте господина Олье уже завершили дела бумажные и разошлись по шатрам. А желающих было явно немало… Эйнеке думалось, что утром у стола вербовщика собралась целая толпа, среди которой, к тому же, определенную часть составляли требующие всего возможного церемониала дворяне. - Тоже к охоте господина Олье надумали присоединиться, парни? - спросил вербовщик, едва заметив близнецов, идущих к нему от коновязи. Эйнеке этот немолодой мужчина показался не менее изможденным, чем он и Наталь. Будто тоже весь день в седле провел! - Так точно, господин! - нарочито бодро отозвался Наталь. Эйнеке поддержал брата молчаливым кивком. - Да никакой я не “господин”! - небрежно отмахнулся вербовщик, затем представился: - Бруно я. Счетоводом при господине Олье работаю. - Наталь Вейнс, - в ответ представился старший брат, а следом представил и младшего: - Эйнеке, - сказал он, пальцем указав на близнеца. Эйнеке украдкой вздохнул: не нравилась ему идея представляться своими “почти” настоящими именами (в конце концов, Вейнс не их родовое имя, а имя их матери), но это был тот случай, когда лучше рискнуть и воспользоваться репутацией. Быть может, Стефано Олье возжелает сам поговорить с именитыми охотниками. - Те самые Вейнсы? - праздно полюбопытствовал Бруно. - Те самые, - ровным тоном подтвердил Эйнеке и изобразил вежливую улыбку. - Да, мы и с наемниками ходили, и на виверн охотились, одного дрейка даже… - вклинился Наталь, начав было не без гордости перечислять их общие на двоих заслуги, но Бруно его бесцеремонно перебил: - Я вас запишу, только подписи поставьте, - буркнул он и принялся ворошить свои пергаменты. На миг Бруно отвлекся от этого дела, оценивающе глянул на близнецов и слегка небрежно добавил: - Или что вы там умеете… Наталь недовольно нахмурился, явно уязвленный неверием вербовщика в то, что они с братом умеют писать. Эйнеке перехватил инициативу: - По правде сказать, мы бы предпочли переговорить с господином Олье лично, - заявил он уверенно, затем в той же манере спросил: - Господин Олье может принять нас утром? Бруно снова посмотрел на братьев из-под своих бумаг, и взгляд его на этот раз был очевидно недовольный. В нем так и читалось: “Вот ведь выскочки!”. - Господин Олье никого не принимает, - отрезал Бруно и, прежде чем Эйнеке успел ему возразить, добавил: - Господин Олье будет говорить только с тем, кто ему единорожца живого приведет или рог его добудет, а без рога или единорожца господину Олье с вами и говорить не о чем! “Быстро не получится”, - тогда же про себя подумал Эйнеке. - Вот тут подписи ставьте, - тем временем указал Бруно. Наталь первым взялся за перо и первым получил ярлык: дощечку с гербом Стефано Олье и кратким его дозволением охотиться в сих землях. Тратить дорогой пергамент на грамоты для всего этого охотничьего сборища господин Олье явно не счел целесообразным. *** Ночь прошла спокойно, пускай и провести ее пришлось в многолюдном лагере. Утро же окунуло близнецов в суету. В лес идти не торопились – сперва следовало переговорить с местными. Решили разделиться и встретиться позже. Наталь пошел в одну сторону. Эйнеке в другую. В лагере с самого раннего часа царило оживление. Те, кто в охоте действительно хоть что-то смыслил и пришел сюда не ради праздного безделья, вовсю собирались на дело. Действовали порознь, отдельными группками, а кто-то и вовсе в одиночку: лишь сам, да вышколенные собаки. А собак в лагере собралось изрядно! От их заливистого азартного лая у Эйнеке уже гудело в голове. “А есть ли тут единорог в действительности?” - вольно-невольно задумывался он. Единорогов Эйнеке и прежде видал. Видал, но никогда не охотился. Подобное не пришло бы в голову ни одному альданцу, ведь для альданцев эти звери были священны. Да и правильно звать из зверями? Дедушка Таэль говорил, будто единороги столь же умны, что и эльфы, а мудростью своей они не уступают и драконам! Эйнеке помнил тонкий серебристый силуэт кобылы, пасущейся в тени даррунских элорнов, и такой же тонкий и серебристый, но гораздо более низкорослый силуэт жеребенка: совсем еще малыша! Единороги приходили в земли Дарруны, чтобы вывести детенышей. Они приходили и в земли других Домов и бесстрашно странствовали по всему Альдану, ведь знали, что там им никто не причинит вреда, кроме разве что диких хищников: совокошек, пантаров, волков и мантикор. Увидеть единорога в Альдане было так легко и так естественно… Не то что в землях людей! “Но единорогов видели не только в Альдане”, - напомнил сам себе Эйнеке. Он достаточно много читал, чтобы знать о таких встречах, зафиксированных учеными Конклава на пергаментных листах. “Просто совсем редко… Единороги… Они ведь скрытные очень, ведь так?” - и о скрытности этих зверей Эйнеке тоже читал. В Альдане единороги не прятались от посторонних глаз – настолько верили в свою безопасность – однако это не умаляло их природных талантов. Их магия почти не имела “запаха” – Эйнеке это запомнил очень и очень хорошо, ведь был привычен уже в те далекие юные годы слушать свое колдовское чутье. Их копыта не оставляли следов, и это было не менее странным и удивительным, чем отсутствие магического последа. Трава шелестела едва-едва под необычайно легкой поступью, не приминалась, а земля не запечатлевала ни единого отпечатка раздвоенного копытца. “Это все их магия. Особенная магия”, - говорил тогда дедушка Таэль. Он говорил, что бог Лиамар, сотворивший единорогов, наделил их даром передвигаться настолько скрытно, чтобы уберечь от охотников, жадных до целительной силы единорожьего рога и чародейской мощи их крови. “Если кто-то и мог обнаружить единорога в Сиринторских лесах, то почти наверняка увидел его лично”, - рассуждал Эйнеке, бредя через бурлящий и кипящий жизнью лагерь. “Но единороги скрытны, осторожны, проворны и главное редки, так что он мог или солгать, или ошибиться”, - думал полуэльф, и оба этих варианта казались ему более правдоподобными, чем “в Сиринторских лесах и впрямь водится самый настоящий единорог”. В конце концов, на свете полно зверей, которых можно ненароком принять за единорога, особенно в густом лесу и не слишком уж внимательно вглядываясь! “Тот человек мог увидеть кирина. Да, кирина! Киринов часто принимают за единорогов! Их даже называют ложными единорогами”, - решил Эйнеке и от сердца у него вдруг отлегло. Мысль об охоте на настоящего единорога тревожила, и полуэльф только сейчас понял насколько. Все это было равносильно тому, чтобы покуситься на святыню – разорить храм своего или даже чужого бога. Поступок возможный, если того и впрямь потребуют обстоятельства, но гнилой и бесспорно гнусный. “Надо поискать того, кто видел “единорога”, и расспросить его”, - решил Эйнеке про себя. Еще один вопрос к списку тех, что предстояло задать здешним охотникам и, быть может, крестьянам из ближайшей деревушки. К деревушке Эйнеке и направился в первую очередь – не терял надежды завершить дело быстро и без похода в лес по единорожью голову. Ворота поместья так и оставались закрыты, когда он шел мимо него к деревушке. Были они закрыты и когда полуэльф возвращался в лагерь, не получив от селян ничего мало-мальски ценного. Господин Олье приехал в поместье две семидневки назад, едва-едва получив весточку о единороге от своего егеря, и более никто из селян (исключая слуг) его не видел. Господин Олье, как предполагали его крестьяне, заперся в поместье и носа не показывал, перепоручив толпу охотников на своего счетовода. “Из которого мы не вытянули ничего полезного…” - мрачно подумал Эйнеке и напоследок спросил у старосты: - А что с егерем? Он с охотниками? Он сам единорога своими глазами видал или как оно было? - Да почем мне знать, где этот пройдоха сейчас! - фыркнул староста. - А единорожца не видал он, его наш малец увидал. Элио. Вон там его семья живет, - старик кивнул на домик в отдалении. - Каштаны собирать пошел, да заплутал недотепа. Говорит, что единорожец его из лесу вывел. Чушь это все, вот что я скажу! Элио – плохой мальчик, дурной. Чего только не ляпнет, лишь бы головомойку не получить! Зря только господ взбаламутил! - А Элио где сейчас? - поинтересовался Эйнеке как бы между прочим. Думал о том, что будет совсем неплохо застать мальчишку дома… - С охотниками теперь волочится по лесу, - буркнул староста. - Нет бы, как все хорошие мальчики помогать в полях, а он, бездельник… Дальнейшую тираду старика Эйнеке слушать не стал – не видел смысла. Вежливо распрощавшись, полуэльф поспешил обратно в охотничий лагерь – в деревушке ничего полезного и даже намека на полезное не осталось. Наталь ждал в условленном месте, и Эйнеке это не могло не радовать. Иллюзий полуэльф не строил: охотничий лагерь – не безопасное место. Он несет угрозу не меньшую (а может даже и большую), чем лес неподалеку. Обещанное Олье вознаграждение могло подтолкнуть особенно жадных ловцов к гораздо более дурным поступкам, чем невинный спор или драка с конкурентами. Кровопролитие случится вне зависимости от того, найдут ли охотники единорога или нет. - Что узнал? - тихо спросил Эйнеке, присев на траву рядом с близнецом. Что ж, как понял младший брат несколько минут спустя: его старшему брату тоже не повезло, и раздобыл он примерно те же сведения, что и сам Эйнеке. Единорога своими глазами видел лишь тот мальчишка из деревни – Элио. И Элио, как и егерь донесший господину Олье о появлении столь редкого зверя, с самого раннего утра находился в лесу, сопровождали самую амбициозную группу охотников, возглавляемую кем-то из придворных Олье. Самого Олье тоже никто не видел с тех пор, как тот приехал в поместье. Разве что был случай… - Говоришь, в поместье пустили какого-то Маттио? - переспросил Эйнеке у брата, задумчиво хмурясь. - Ага, он говорил, что якобы изловил единорожца, - отвечал Наталь. - А он что? - спросил Эйнеке, и сам зная что дело закончилось скверно для Маттио. В конце концов, если бы этот Маттио привел настоящего единорога, охотничьего лагеря тут не стояло, а следопыты со всех окрестных земель не стекались в Сиринторские леса в надежде получить от Олье целое состояние! - А он коня привел с крашенной карамелью вместо рога, - фыркнул Наталь и покачал головой. - Олье его пустил к себе, и никто толком не знает, что было в поместье, ведь там только Бруно и был из тех, кто в лагере постоянно околачивается, а он молчит и слова из него не вытянешь! Но вскоре после того, как Маттио свою кобылу привел к поместье, люди Олье его вытолкали за ворота, а потом в лес увели. - Убили? - спросил Эйнеке, не сомневаясь в ответе. - Убили, угу, - мрачно согласился Наталь. - Те, кто с людьми Олье в лес пошел, говорят, что Маттио связали, медом обмазали и под ульем оставили. Потом кто-то из ребят Олье улей стрелой сбил… Эйнеке поморщился. - Паршиво, ага, - согласился с его невысказанными словами Наталь, затем спросил осторожно: - Что делаем? Эйнеке ответил не сразу – сперва взвесил все за и против. По-быстрому действительно не получалось, если они с Наталям не хотят познакомиться со здешними лесными пчелами или сражаться разом со всем поместьем (и, быть может, охотничьим лагерем). Вздохнул. Ничего другого, кроме как играть свою роль и не оставалось. - Идем в лес. Поохотимся, раз уж мы тут как охотники, - произнес Эйнеке и попытался улыбнуться, ободряясь сам и ободряя Наталя. *** Несмотря на явную неудачу в лагере, Наталь времени зря не терял и даже принес некоторую пользу их с Эйнеке делу. Добыть новых и потенциально полезных сведений ему толком не удалось, да, зато Наталь свел знакомство с небольшой группой охотников с севера. По меркам здешних законов (да и по наварионским тоже), они считались бы браконьерами, если бы не деревянный ярлык, выданный от имени господина Олье. Хотели ли они и впрямь поймать единорога или намеревались просто воспользоваться случаем и побить ценного зверья без страха быть осужденными, Эйнеке так толком и не понял, однако возражать против попутчиков не стал. В конце концов, Петер и его люди не так уж его раздражали. В лагере они проверили времени гораздо больше (Эйнеке не терял надежды обнаружить среди сплетен еще хоть что-нибудь полезное), да и местность уже успели изучить. - Поздновато мы вышли. Надо бы пораньше-то… - сетовал один из троих соратников Петера – человек не молодой, но все еще крепкий. Его имени Эйнеке не запомнил, точнее, не стал запоминать, ведь полагал, что их сотрудничество с Петером не будет долгим. Сегодняшняя совместная вылазка имеет смысл, а вот завтрашняя – уже нет. К этому времени близнецы и сами смогут понять что к чему в Сиринторских лесах. - Да-а, засранцы из селухи той зверье, наверняка, все распугали! - в тон ему ворчал еще один представитель банды Петера: то ли Иво, то ли Ивье. Про себя Эйнеке его звал просто Парнем-с-собакой, ведь именно ему, как понял полуэльф, принадлежала единственная на весь отряд гончая: буро-рыжая и не слишком породная, но весьма деятельная. Псина сновала то туда, то сюда, вынюхивая. - Так пьянствовать вечерами меньше надо, раз раньше выходить намерились! - недовольно рыкнул Петер: он со своими людьми не разменивался на любезности. Разговоры тут же стихли, и Петер словно между делом добавил: - Ну да ничего, не единорожца завалим, так хоть жирненькую косулю! - Или зайцев настреляем! - жизнерадостно ввернул Наталь, а Эйнеке только чудом удержался от того, чтобы закатить глаза. После одобрительного “ага” между старшим близнецом и вожаком браконьеров завязался разговор. Эйнеке участвовать в нем не спешил, а вот прислушиваться прислушивался. В конце концов, у Наталя куда лучше получалось невинными и пустыми беседами вытягивать сведения из чужаков. Сам Эйнеке тут мог только помешать, да и всегда нужен тот, кто станет слушать со стороны и отслеживать главное. К тому же, не хотелось терять из внимания и сам лес вокруг, и все происходящее в нем. Сиринторские леса мало отличались от тех лесов, что близнецы видели по пути сюда, но он был не просто полон жизнью, а просто кипел и полыхал ей. Уже знакомый олеандр, лавр и дубы кое-где перемежались с акациями, каштанами и платанами. Чем глубже отряд уходил в лес, тем больше становилось и дубов, и платанов, но все меньше акаций и кипарисов. Кое-где Эйнеке замечал и сосны. Впрочем, куда больше его занимали не деревья и не виды леса, а его запахи и голоса. Редкий запах хвои перекрывали другие более резкие и терпкие цветочные ароматы. Сходу определить что это были за цветы Эйнеке не сумел, да и не то, чтобы он так уж много смыслил за южные растения. Про себя только отметил, что как-нибудь неплохо добраться до одной из больших публичных библиотек в Ас-Этре или в Искене и там полистать атласы, составленные здешними алхимиками и ботаниками. Впрочем, поговорить с деревенскими травниками и знахарями, пожалуй, тоже стоило бы. И они могли удовлетворить его интерес к местной флоре. С фауной пока дела обстояли куда проще и понятнее. И зайцы, и косули в здешних лесах водились совершенно определенно. Вепри и волки почти наверняка тоже. Эйнеке видел кое-где следы копыт, ободранную клыками кору и клочки шерсти с упругой щетиной. Если есть все это, то напрашивался логичный вывод о том, что есть и вепри, а раз уж есть и вепри, и косули, то почему бы и не быть волкам? Быть может, тут водятся и хищники посолиднее: пантары и мракорисы, например. “Или мантикоры. Мантикоры для юга привычнее, чем мракорисы, а уж укрытие они себе всегда найдут”, - поправил сам себя Эйнеке. Обнаруженные им следы, впрочем, едва ли могли привести хоть к какому-нибудь зверю – уж слишком старыми они были. Единственная на весь отряд псина их, конечно, обнюхивала и даже какое-то время шла носом в землю, однако вскоре бросала – тоже не считала за перспективные. Эйнеке лишь усмехался, украдкой наблюдая за животиной. С птицей ситуация же обстояла предельно ясно. Птиц в этих лесах водилось полно и едва ли их можно было не заметить. Стоило углубиться в чащу, как гомон людей, коих в охотничьем лагере было все еще немало, сменился гомоном птиц, а потом и вовсе целым хором трелей, криков, визгов и трещаний. Туда-сюда носились пернатые тени: разных размеров, но все удивительно яркие. Эйнеке даже отвлекся от беседы Наталя с Петером и вскинул вверх голову, вглядываясь в крылатые силуэты. Большие красные с желтым и синие птицы кричали особенно пронзительно и истошно. Маленькие зеленоватые верещали тише, но носились между ветвей лихо и вели себя с сородичами и иными пернатыми тварями особенно нагло. Они, не стесняясь, переругивались, отбирали фрукты и ягоды, без малейших зазрений совести задирали и себе подобных, и птах поменьше, и даже больших птиц: тех желто-красных и синих. Настоящих драк Эйнеке, тем не менее, не наблюдал, только возню, сравнимую с детскими стычками и склоками из-за игрушки или сладости. Были ли среди них хищники? О, едва ли! - Попугаи, - коротко пояснил самый юный из банды Петера. Кажется, его товарищи то ли в шутку, то ли нет звали Принеси-Стрела. Ему едва ли было больше пятнадцати, да и ростом Принеси-Стрела не отличался высоким. В отличие от остальных членов банды он более всего походил на местных – уродился таким же черноволосым и темноглазым – однако говорил явным аварским акцентом. - Попугаи? - переспросил Эйнеке. О попугаях он имел довольно смутное впечатление, хотя слышал, что кое-где на юге держат подобных птиц, несмотря на то, что резко кричать им нравится гораздо больше, чем сладко петь. - Ага, мой папаша, когда только мы притащились в Свободные города, учил меня их ловить, а потом мы их в Наварионскую империю везли или тиманцами продавали, - ухмыльнулся Принеси-Стрелу. - Дурацкое занятие! - мотнул головой парень, а после с еще более довольной ухмылкой добавил: - Но тиманцы платили много. Будто у них своих попугаев никогда отродясь не водилось! “Так они там и правда не водятся…” - подумал Эйнеке про себя и весело хмыкнул. Из соображений о справедливости говорить вслух ничего не стал. В конце концов, сам он в Тиманской империи никогда не был, а про отсутствие попугаев в тех краях знал лишь из книг, да разговоров с некоторыми особенно говорливыми тиманскими купцами. Принеси-Стрела, кажется, желал обсудить что-то еще, но тут оживился гончак. Пес нашел свежий след и двинулся по нему. На это указал Петеру хозяин животины, и Петер одобрительно кивнул. Его беседа с Наталем тоже прервалась, теперь все ступали молча и не просто молча, но и тихо. Для урожденных людей ступали браконьеры Петера удивительно осторожно, почти бесшумно. Впрочем, гаснуть стал не только шум, что издавал их отряд, но и вообще весь шум вокруг. Эйнеке заметил это не сразу. По мере углубления в чащобу сперва вдруг смолкли попугаи, а потом примолкли и другие птахи. Не шумели даже вездесущие букахи, и только слабо шелестели окрестные деревья, да травы по окраине звериной тропы. “Тут что-то не так!” - заметив наконец странное безмолвие, Эйнеке тревожно покосился на брата. Наталь перехватил его взгляд и… О да, он несомненно все понял! Эйнеке позволил себе короткую (но беспокойную) улыбку и стал больше вглядываться по сторонам и под ноги. Наталь теперь тоже больше следил за землей и не зря: отпечатки крупных (чрезвычайно крупных!) копыт читались особенно отчетливо и явно. Петер хмурился, а гончак, войдя в азарт, ушел далеко вперед и только белый кончик его хвоста маячил среди зелени. Охотники потянулись за арбалетами. - Вот ведь крупная скотина! - с явным восторгом шепнул кто-то из людей Петера, но на него тут же злобно шикнули, веля заткнуться. Эйнеке пригляделся к земле и даже опустился на колени, изучая следы. Теперь он видел не только два копыта, но и две когтистые лапы. Внутри все похолодело. Полуэльф вскинул взгляд на брата, и тот поспешил рассмотреть его находку. Эйнеке тем временем, желая убедиться (и искренне надеясь, что им повезет, и догадка его не подтвердится) отошел к деревьям, внимательнее пригляделся: кора и впрямь содрана, а ветви и кустарник поломаны так, словно сквозь них ломилось не просто крупная, а, откровенно говоря, огромная бестия. Серовато-бурый мех… Его клочков было не так много, но окраска вполне соответствовала картинкам из бестиариев. Одно только не сходилось… “Разве они забираются так далеко на юг? Это ведь северные звери!” - Эйнеке замер, колеблясь. Тогда же полуэльф почувствовал, как его магический щит откликается на чужеродную силу. Легкое поветрие принесло запах: знакомый, но не настолько мощный, чтобы узнать его сходу, точнее… Точнее, чтобы поверить, что это действительно он. Эйнеке двинулся дальше – по зыбкому следу запаха и магии. Стараясь шуметь как можно тише, он отодвигал сломанный кустарник и шел точно там, где проходил зверь – тот оставил за собой солидную межу. А в конце межи… Кровь. Кровь и трупы. Да, теперь Эйнеке был уверен. Ошибки быть не могло! И раны на телах убитых людей Олье (во всяком случае гербы на одежде говорили, что это именно люди Олье) доказывали это. “Уже остыли”, - мрачно заметил Эйнеке, коснувшись ближайшего из мертвецов. Вскинул голову: труп мальчишки выделялся на этой скверной картине особенно. “Уж не видевший ли единорога Элио это?” - сощурившись, подумал полуэльф. Тогда же стремительно сорвался прочь. Нельзя было терять ни секунды! По мере приближения к отряду Эйнеке уловил тихие, но яростные перешептывания: кажется, Наталь требовал от Петера отступить, а Петер упрямился и… Отдаленный собачий лай. Впрочем, не он заставил сердце Эйнеке замереть в груди, а ответный свирепый рев.