Тихая война

Сперва мрачная и гнетущая тишина, вдруг сковавшая лес, потом следы и тревожные взгляды Эйнеке. Нет, Наталь был достаточно умен и опытен, чтобы понять что что-то пошло не так. Как и брат, он принялся изучать отпечатки на земле, и… Ничего хорошего они им определенно не сулили! Слишком большие и слишком глубокие, чтобы принадлежать оленю или косуле. К тому же, ни олени, ни косули не обладают когтями на передних ногах. У них и передние ноги, и задние с копытами. Тварь же, что оставила эти следы, когтями обладала, как и обладала двумя широкими раздвоенными копытами. Весила она не меньше тонны, как прикинул Наталь, оценив глубину следа, а роста была явно немалого – гораздо выше человека. Размер копыт и когтей ясно о том говорил. Осознавая все это, Наталь занервничал и сам. “Что это за чудище такое?” - мелькнул в голове закономерный вопрос, и старший близнец поднял голову, взглядом выискивая младшего. Эйнеке умнее, Эйнеке должен знать… Но Эйнеке Наталь не увидел, только его исчезающий в зарослях силуэт. Тогда старший близнец нахмурился и поджал губы. Неразумно! Опасно! Теперь Наталь тревожился не только и не столько из-за всех крайне скверно складывающихся обстоятельств, но и из-за Эйнеке, которому вдруг заблагорассудилось что-то искать в кустах! “Не глупи, братец! Возвращайся на тропу и давай отсюда скорее сваливать!” - лоб Наталя покрылся испариной. Полуэльф смотрел в спину близнецу, чья одежда нет-нет, а мелькала среди ветвей и сочной зелени. Слабое поветрие донесло до Наталя… нет, не запах, а самую настоящую вонь! И как раз с той стороны, куда ушел Эйнеке. Кровь. Кровь Наталь определил легко и практически сразу. Собственная кровь в жилах похолодела, а внутренности словно сжались в тугой комок от страха и беспокойства. Силясь хоть как-то отвлечься – Эйнеке уже большой мальчик, и Наталь не может (пускай и очень хочется) от него требовать тотчас вернуться! – и разобраться в происходящем, старший близнец оглядел кустарник около того места, где его младший брат сошел с тропы. Он тоже нашел клочки жесткого серовато-бурого меха и стянул их с ветвей. Поднес к носу, втянул запах, лишь крепче убеждаясь в своей догадке относительно того, с кем нелегкая свела их в этом лесу. “Ревун”, - подумал Наталь и недовольно поморщился: вот еще не хватало беды! Ревуном эту тварь звали северяне, но как ее следовало кликать на южный манер и тем более по-научному, Наталь не имел ни малейшего понятия. Не знал он и как такая скотина, свойственная лишь северным широтам, оказалась здесь, практически на самом юге Вольных Земель. Впрочем, пускай с этим разбирается кто-нибудь другой, хоть те умники из Конклава! Наталь же намеревался просто сбежать: желательно поскорее, как можно дальше и с минимальными потерями. “Надо бы образумить этих болванов!” - голос совести напомнил о себе, и Наталь перевел взгляд на Петера: он и его люди уже схватились за оружие, и никто не додумался отозвать вошедшую в охотничий кураж собаку! “Пока Эйнеке не вернулся, я могу хотя бы попытаться их отговорить, а если не станут слушать, так плевать на них! Своя шкура дороже!” - рассудил полуэльф и шепотом позвал: - Петер! Петер, до того момента сосредоточенно вглядывающийся в заросли впереди, отвлекся и метнул на Наталя нетерпеливый и даже слегка раздраженный взгляд. Он вскинул вверх голову, беззвучно спрашивая, мол, чего тебе? - Не валяй дурака! Нам эту скотину не взять! - не ходя вокруг да около, заявил Наталь и метнул короткий взгляд на заросли, в которые ушел Эйнеке. Быстрее бы тот вернулся! - С чего бы это? - Петер нахмурился. Во взгляде его отразилось и непонимание, и недовольство. Какой-то полукровка смеет сомневаться в нем и в его отряде? - Я валил и зверей покрупнее, - фыркнул он мгновение спустя. - Больше сотни бронто повалил… Наталь стиснул зубы, перебарывая нетерпеливый злой рык. - Это ревун. Ревун – больше и опаснее бронто… - начал было объяснять он, но Петер даже слушать не стал. - Ревун – хищник, а у хищников копыт не бывает! Они ж не олени какие-нибудь! - выдал Петер совершенно убежденно, и многочисленные отметины чудовищных когтей вокруг его не смутили. “Посмотри вокруг, болван!” - чудом не сорвалось у Наталя с языка. Свой рык он сдержать уже не мог. Ну что за дурость в голове у этого человечишки! Вдали послышался лай, а вслед за ним треск и чудовищный рев. Охотники вскинули оружие, а Наталь оглянулся в поисках Эйнеке: тот как раз вернулся к тропе. “Валим, братец!” - всем своим видом говорил старший близнец. Только вот валить было уже поздно. Лай единственного на весь отряд гончего пса захлебнулся и перешел в пронзительный визг, а визг этот почти сразу утонул в треске и грохоте. Повалила щепа, натужно застонали древесные стволы и даже угрожающе дрогнула земля под ногами. Ревун мчался сквозь лес и, если слух не обманывал Наталя, мчался он прямо на них. - Готовьтесь, парни! - азарт в голосе Петера вдруг уступил страху, но и это уже не имело никакого значения. Вместо торжествующего “Я же говорил!” Наталь рявкнул: - В рассыпную, придурки! Был бы толк… *** Столкновения не избежать. Эйнеке понял это еще до того, как чудище, сломав широченными плечами тонкие молодые деревца, вывалилось из чащи. И впрямь ревун! Впрочем, в нем не было ни силы, ни смертельной красоты величественного северного хищника, только слепая ярость. Свежая кровь (вестимо, собачья) стекала с изуродованной одноглазой морды, а единственный янтарный глаз смотрел свирепо. Серовато-бурая шерсть свалялась и торчала во все стороны неопрятными клочками, между которых проглядывали уродливые бугристые шрамы. Выглядел зверь хоть и злобно, но откровенно паршиво. Для описываемых в бестиариях тварей он был мелок – едва дотягивал до половины того, что ученые Конклава считали нормальным для его вида, но все равно возвышался на несколько голов над Петером и его людьми. Был ревун и худым, если, не сказать откровенно, тощим. Рога его представляли жалкое зрелище и могли зваться не рогами, а лишь их зачатками, но куда более примечательным и объясняющим если не все, то очень и очень многое Эйнеке счел замаранную грязью цепь, тускло поблескивающую на шее животного. “Сбежал из чьего-то зверинца”, - подумал полуэльф и тут же отмахнулся от этой мысли: сейчас она не давала ровным счетом ничего! Ревун не отступит и не подчинится. Не отступит и Петер. Впрочем, им всем крупно повезло, что зверь в таком отвратном состоянии. Хоть какой-то шанс отбиться! “А стоит ли отбиваться?” - молнией проскочило у Эйнеке в уме. Тогда же затрещала тетива и воздух рассекли стрелы. - Это тебе за блохастого! - злобно пророкотал Петер. Если он и был напуган явлением ревуна, то виду не подал. Его оробевшие люди, видя это, тоже не струсили. “Они будут драться. Не отступят”, - понимал полуэльф, и в душе его совесть схлестнулась с благоразумием. Небольшой шанс одержать верх над скотиной имелся, но рисковать своей шкурой и шкурой Наталя Эйнеке ой как не хотелось, но и бросать людей на поживу обозленный твари – тоже. Да, они не друзья и даже не товарищи, однако они люди. Люди, чья жизнь хоть сколько-нибудь, да стоит! Пока Эйнеке медлил, медлил и Наталь, бросая на брата тревожные взгляды, зато не медлили остальные участники этой сцены. Ревун вырвался из зарослей, свирепо взревел и изготовился к прыжку. Его глаз зловеще засиял, и в воздухе пахнуло магией. - Твою же мать! - поняв, что сейчас вот-вот произойдет, выругался Эйнеке, затем крикнул: - В глаз цельте, болваны! И не стойте перед мордой! Если его и услышали, то явно не пожелали слушать. Последовал новый залп, но никакого вреда он зверю не причинил – почти все стрелы прошли мимо, а одна чиркнула ревуна по плечу, заставив взрычать еще громче и еще злобнее. Оказавшийся прямо перед мордой чудовища Принеси-Стрела замер, околдованный блеском янтарного глаза. Он словно бы враз лишился разума! Парень застыл, практически оцепенел, и Эйнеке увидел, как широко распахнулись его глаза, а по губам и подбородку потянулась тонкая ниточка слюны. Миг, и чудовищные когти распороли юнцу брюхо. Взвизгнув, как поросенок, он повалился на землю, но, все еще околдованный не попытался ни встать и убежать, ни перекатиться и отползти. Принеси-Стрела просто рухнул, как мешок и более не шевелился, пока из его разорванного брюха толчками лилась темная густая кровь. - Вот сучий сын! - рявкнул немолодой мужик из отряда Петера, чье имя Эйнеке так и не удосужился запомнить. Он же и стал следующей жертвой Ревуна. Янтарный глаз засиял вновь, вновь пахнуло магией и беззащитный перед ней человек оцепенел, не в силах пошевелиться. Вдавив копытами в землю издыхающего Принеси-Стрелу, ревун ринулся на новую жертву, а Петер, смачно выругавшись снова выстрелил из арбалета. Стрелял он почти вплотную, так что промахнуться не мог. Стрела вошла глубоко в шею зверя, но тот даже ухом не повел, лишь небрежным взмахом лапы отшвырнул стрелка, точно надоедливую муху. - Сваливаем! В Пустоту это все! - не выдержал Наталь. Он кинулся к Эйнеке – Эйнеке это видел, инстинктивно повернувшись на голос брата – но ревун так невовремя пересек путь. Терзая клыками и когтями оцепеневшего охотника, Ревун таскал труп по поляне, вскидывал башкой, тряс ей, вырывая один кровавый кусок за другим. От такого зрелища уже оцепенел сам Эйнеке. Наталь… Наталь в свою очередь делал все, чтобы не угодить образине под копыта или под тяжелый удар когтистой лапы. Свирепость и ретивость бестии при всем ее паршивом состоянии поражали! Впрочем, хуже всего был тот проклятый желтый глаз и его гипнотическая сила. Как вдруг понял Эйнеке, совсем необязательно смотреть прямо в него, чтобы ощутить, как твой разум тонет, тонет и тонет, как он утопает в вязком сером болоте… - Эйнеке! - и голос Наталя выдернул его из этого болота. Эйнеке тряхнул головой, прогоняя прочь остатки наваждения. Кинулся было близнецу навстречу – отступать по одному виделось не самым разумным, да и вот кого-кого, а Наталя Эйнеке бросить никак не мог! – но тут ревун снова выкинул скверный фокус. Он отшвырнул тело браконьера, и то только чудом не сшибло Эйнеке с ног. Тогда же ревун, дико мечась по лесной тропе саданул когтями по ближайшему дереву. Посыпалась щепа и содранная кора. Пришлось зажмуриться, защищая глаза. Тем временем лес огласил еще один крик боли – на этот раз зверюга добралась до Парня-с-собакой и теперь того можно было звать не только Парнем-без-собаки, но и Парнем-без-головы. Эйнеке как раз отряхнулся от щепы и пыли, когда чужая смятая башка отлетела в заросли по правую его руку, а обезглавленное тело повалилось наземь. Чудище свирепствовало. Недолго. Грозный рык вдруг сменился пронзительным жалобным криком. Ревун заметался, заплясал по лесной дороге и зарослям, втаптывая все глубже в грязь растерзанных им людей. Сперва Эйнеке не уловил причину такой резкой перемены, а потом зверюга закружилась, точно волчок, и полуэльф увидел в чем дело. Петер не утратил самообладания, а может просто нашел в себе силы на единственный рывок. Он бросился на Ревуна с копьем и вонзил то ему в бок – аккурат между ребер! – но… “Этого недостаточно”, - понял Эйнеке. Петеру не хватило сил сразу вогнать копье достаточно глубоко, чтобы достать сердце или пробить легкое, а теперь он лишь волочился по земле вслед за раненым ревуном. Пытался встать, но все никак не мог – земля ускользала, а зверь тряс уж слишком неистово! Треск. Древко копья надломилось, не выдержав этой дикой пляски. Не выдержал и Петер, повалившись на задницу. Ревун же, проявив немалую прыть для столь крупного существа, развернулся и полоснул охотника прямо по лицу. Впал ли тот в транс от созерцания единственного ока твари, или попросту не успел опомниться, оставалось гадать. Еще миг, и изуродованный Петер присоединился к своим соратникам, а бестия… Что ж, наступил черед Эйнеке. Ревун изготовился к прыжку, и его глаз сиял теперь особенно ярко и особенно невыносимо. Манящая желтизна била по извилинам, повергала в ступор. Эйнеке зажмурился. Выставил вперед руку, надеясь успеть, а еще лучше – опередить. Магический щит сплелся в единый тугой поток и ринулся вперед и вверх, обдавая кожу головокружительно-колющим ощущением. В костях завибрировало. Загудело в висках, а щеки спустя мгновение обдало волной тепла. Еще миг, и, соприкоснувшись с воздухом, магия обратилась столпом пламени. Новый жалобный крик. Крик боли! Почти что визг! Эйнеке шарахнулся назад, чувствуя как близко к нему тварь, и вовремя – воздух качнулся в каких-то паре сантиметров от его груди. Полуэльф рискнул открыть глаза – Ревун с обожженной мордой метался и тряс башкой. Что с его глазом Эйнеке не видел, но предпочел не рисковать – атаковал снова, обращая свою магию в жгучее золотисто-алое пламя. Наталь тоже не бездействовал. Эйнеке краем глаза увидел, как брат ловко проскользнул за спиной ревуна к раненому боку. В следующий миг он уже схватился за обломок копья и с силой вдавил его глубже. Треск. Снова треск! Только на этот раз издавало его не разбитое древко, а ломаемые ребра. Ревун опять завизжал и наконец замер. Замер, но почти сразу пошатнулся, неловко переступая с копыта на копыто и опускаясь на все четыре лапы. Наталь продолжал давить, а Эйнеке, боясь обжечь брата, прервал магический поток. “Сдох!” - радостное облегчение накатило волной, но оказалось оно преждевременным… Ревун из последних сил извернулся, и обломок копья – то немногое от него, что еще торчало снаружи зверя, а не ушло глубоко в его плоть – выскользнул из рук Наталя. Наталь покачнулся, оступился и полетел спиной вперед. Ревун в приступе предсмертной ярости кинулся на него. Влажный хруст костей – на этот раз костей Наталя. Крик боли: не звериный, совсем не звериный! - Наталь! - голос Эйнеке дрогнул и надломился. Сердце замерло в груди, а в кровь ударил то ли лед, то ли крутой кипяток. Ревун повалился вперед, давя своей тушей старшего близнеца. *** У него было много имен, но И`Нэльо всегда оставалось первым и истинным, оно по-настоящему принадлежало ему. А еще у него был Путь. Не мощеная дорога под ногами и даже не утоптанная тропка, а чувство того, что он должен где-то быть, куда-то идти. Именно Путь привел И`Нэльо в эти леса немногим больше двух семидневок назад. Впрочем, не леса были окончательной (хоть и временной) точкой его Пути, а дом за ними. Человеческий дом рядом с деревенькой… Туда вел И`Нэльо его Путь и туда сам И`Нэльо никак не решался отправиться, а потому бесцельно бродил по Сиринторским лесам, вслушиваясь в потоки магии вокруг и тщетно надеясь, что тот, кто скрывается в доме, сам выйдет к нему. Была ли эта надежда бесплодной? Возможно. И все-таки, по дороге в эти края И`Нэльо чувствовал, как тот, к кому ведет его Путь, движется навстречу. Тот, к кому его ведет Путь… Кто? И`Нэльо не мог знать этого, зато он знал наверняка, что этот кто-то в нем нуждается и страдает без него. Очень и очень страдает! Путь был соткан из этой чужой боли, боли и горя. Они как маяк сияли в самом конце. И`Нэльо должен был прийти, должен был развеять и боль, и горе – такая уж у него природа! – но… Все случилось не так. О, совсем не так! Сперва они двигались с Маяком навстречу друг другу, а потом тот застыл и снова двинулся в вперед лишь тогда, когда И`Нэльо встретил в Сиринторских лесах худенького и напуганного мальчика. Мальчик заблудился и совсем не возражал его компании. И`Нэльо вывел его на опушку, а после – несколько дней и ночей спустя – Маяк снова двинулся вперед. И`Нэльо уже не двигался. И`Нэльо ждал. Ждал, веруя что существо, столь нуждающееся в нем, придет само. Оно шло, шло и шло, пока вдруг не застыло снова, но уже совсем близко! И`Нэльо подождал еще немного, а после все-таки рискнул сам двинуться навстречу. Тогда-то он и понял, что его Маяк в том большом доме близ деревни, а еще он понял другое и тоже очень-очень важное: на него началась охота. Люди все чаще приходили в лес, а с ними и их лайкучие ретивые собаки. Сперва просто приходили, а потом возвели целый палаточный город у опушки! Если прежде И`Нэльо позволял себе в ночи прогуливаться под забором у большого дома, в надежде что Маяк наконец сделает последний шаг навстречу, то теперь попросту боялся выходить из-под лесной сени. В лесу было безопасно… Гораздо безопаснее, чем у самого логова охотников! Впрочем, и это скоро бы изменилось – охотников становилось слишком много. И`Нэльо мог водить за нос с десяток людей и их собак, но полсотни или даже сотню? Нет-нет-нет! Слишком рискованно! Следовало уходить… “Но я ведь должен помочь… Должен помочь кому-то!” - сопротивлялось все внутри. И Путь… Путь не менялся! Он все еще вел к большому дому! Разве мог И`Нэльо ослушаться его и надеяться, что после побега Путь изменится сам собой? За все века его жизни такого никогда не происходило. Охотники бродили по лесу. Бродили с ними и их псы. И первых, и вторых день ото дня становилось все больше. И`Нэльо скрывался. И`Нэльо был ловок и опытен, и магия текла по его жилам, делая касания ног к земле невесомыми, а запах совершенно неуловимым. Лишь серебристо-белый его силуэт мелькал между древесных стволов, но люди не замечали, а собаки если и видели, то слишком полагались на свое чутье, а чутье им говорило, что И`Нэльо – нет. Его попросту не существует! Тот мальчик, которого И`Нэльо вывел из леса, тоже приходил. Он видел паренька среди охотников, а потому больше не открывался ему, даже когда тот оставался совсем один в лесной глуши. Сколько так могло продолжаться? И`Нэльо думал, что до тех пор, пока не изменится Путь или он сам не решится от него уклониться. О том, чтобы проникнуть в большой дом речи не шло – сама мысль об этом вызывала у него столь мощный приступ ужаса, что сердце замирало в груди, все внутренности сжимались в тугой клубок, а по жилами разливалась не горячая живая кровь, а ледяная вода. Нужно уходить… Нужно уходить немедленно! Но И`Нэльо не решался. Не решался проникнуть в большой дом, не решался и просто уйти, не решался выбрать хоть что-то, а охота все разрасталась. Разрасталась со скоростью пожара и охватывала весь лес! И`Нэльо сам загнал себя в ловушку. Ошибка. Одна из двух. Он совершил еще одну меньше, чем семидневку назад. Снова наблюдал за людьми, за охотниками, скрываясь в лесных тенях, когда отзвук чужой невыносимой боли ударил в его разум мощной волной. И`Нэльо зажмурился, прислушался. Без труда угадал направление. Дело шло к вечеру. Охотники – большая их часть – покидали Сиринторские леса, а потому двигаться он мог почти что свободно и не слишком утруждая себя скрытностью. Одни охотники покидали лес, но другие наоборот: стремились к нему. Впрочем, были ли эти люди охотниками? И`Нэльо не знал наверняка, однако он умел читать гербы. Если верить гербам, то это были люди из большого дома, и пришли они не одни, а со Зверем. Зверь был тощим и обескровленным. Мускулы под его серо-бурой шерстью одряхлели, а кожу сплошь покрывали застарелые шрамы и свежие раны, из которых слабо – едва-едва! – текла вонючая черная кровь. Огромный янтарный глаз – единственный глаз на вытянутой зубастой морде – поблек и почти погас. Когти и рога стали ломкими, облезлыми. Зверь не сопротивлялся тем, кто вел его на цепи в самую глушь. Он еле-еле передвигал лапами, то спотыкаясь, то вовсе едва ли не падая. Люди оставили Зверя. Они приковали его к толстому железностволу и оставили… умирать? Да-да, они оставили его умирать! Иного и быть не могло! Зверь стал им не нужен – И`Нэльо понял это. А люди всегда так делают, когда кто-то перестает быть им нужен – они оставляют его умирать! И Зверь действительно умирал. Ему недолго оставалось… И он мучился. Так мучился! Сердце И`Нэльо дрогнуло. В конце концов, его предназначением с самых древних и темных времен было спасать и исцелять. Спасать и исцелять давно стало для него образом жизни, образом мысли, единственным возможным вариантом существования! И`Нэльо поддался порыву. Он вышел из глубин чащи к обессилевшему Зверю, и тот лишь равнодушно посмотрел на него янтарным глазом: в нем уже не осталось ни страха, ни воли к жизни. Сияние. Сияние затопило полянку у железноствола, охватило и И`Нэльо, и Зверя. Оно забрало у И`Нэльо силу, но одарило ей Зверя. Кровоточащие раны затянулись. Мышцы снова стали упругими и крепкими. И Зверь сорвался с цепи. И`Нэльо казалось, что все так, как должно быть, что он поступил правильно. Но уже тогда легкая тень сомнения закралась в его сердце: Зверь-то ведь хищник! И Зверь зол. Очень зол! Его злоба щекотала И`Нэльо небо. И все-таки надежда. И`Нэльо никогда не терял надежды! Он надеялся, что злоба Зверя угаснет, что Зверь вернется к своей обычной звериной жизни. Первый день так и было. И`Нэльо теперь не только скрывался от охотников, но и наблюдал за Зверем. В тот день Зверь много спал, а в сумерках, оголодавший совсем, вышел на охоту. Убил косулю и сожрал ее целиком. И`Нэльо не нравился вид и запах крови, однако он был достаточно зрел, чтобы понимать: хищники не могут без крови. Таковая уж их природа! На второй день все пошло не так. Совсем не так! Зверь окреп. Он восстанавливался быстро, ведь природа сделала его не просто хищником, а хищником крайне живучим и способным приспосабливаться. Злость в нем не угасла. О, совсем не угасла! Она разгорелась с новой силой и из уголька превратилась в настоящий огненный шторм! Зверь ненавидел людей. Зверь жаждал их убивать, жаждал мести. И он мстил. Сперва один отряд охотников, потом другой. Одиночек тоже не щадил: ни людей, ни отбившихся от своры собак. И совсем скоро его злость перекинулась на других живых тварей. Сиринторские леса пропитались болью и мукой. И кровь полилась рекой… И`Нэльо… А что И`Нэльо? Он никогда не был достаточно смелым! И теперь он просто бродил, просто смотрел. Ничего другого сделать просто не мог! Причинить боль Зверю? В нем никогда бы не нашлось столько смелости, чтобы вступить в открытый бой, а убить – тем более. Сама его природа была против убийства! Исцелять тех, кого Зверь подрал? Это И`Нэльо мог, только вот никого в живых обезумевший от крови монстр не оставлял. До сего момента. Сегодня Зверь убил мальчика. Того самого мальчика, после встречи с которым началась охота на И`Нэльо, но не это стало поворотным моментом и даже не встреча с эльфом на месте той бойни. Впрочем, это был не эльф, а лишь отчасти эльф – И`Нэльо не увидел крыльев, а он знал, что все эльфы крылаты! – и встречей встречу едва ли можно было назвать, ведь И`Нэльо не открылся. Эльфы не причиняют вреда таким, как он – И`Нэльо это помнил и знал. Но этот ведь не настоящий эльф! Эльф только наполовину или, быть может, на две трети. И что он делает в этих лесах, если не охотится на него? Эльф соблазнительно пах магией, но… Нет, И`Нэльо не вышел к нему. Только смотрел, скрываясь среди густых зарослей. Именно с этой встречи-не-встречи все и началось. Все случилось! “Я должен был предупредить их о близости Зверя…” - в приступе отчаяния думал И`Нэльо, наблюдая уже не за эльфом, а за целой битвой эльфа, его родича и охотников со Зверем. Битва кончилась. Снова кровь. Снова смерти. Мертвы люди, но мертв и Зверь. И`Нэльо стоял ни жив ни мертв. Эльф жив! Жив его брат. “Пока жив”, - мрачно поправил И`Нэльо внутренний голос. И`Нэльо зажмурил глаза. Он больше не мог прятаться. Чужая боль накрывала его тяжелой волной, а еще стыд… такой невыносимый стыд! Это ведь его вина! Это ведь он – И`Нэльо – ошибся и спас чудовище! Собственный стыд, чужая боль… Страх не устоял. И`Нэльо сделал шаг. Явил себя.