Брат за брата. По законам смуты

Мой новый роман. Глава первая. — Ли-и-и-и-ис!!! Зяма открыл глаза. Интересно, когда-нибудь уже этот проклятый сон перестанет ему наконец сниться или нет?! Ведь Лис же не погиб, они с Вожаком его выловили. Но вот продолжает сниться тот страшный миг и всё, что ты будешь делать! А ведь он раньше первый бы не поверил, если бы кто сказал, что оборотень может пережить удар серебряным ножом в сердце... Но небось упыриная кровь, которую Зяма обычно не любил, спасла брата. Жаль только, что она не помогала заодно и выздороветь. И теперь Лис не умирал, но и не выздоравливал. И во всей Москве не было лекаря, способного помочь ему. А брать у кого-нибудь дар, усилить его своим и пробовать самому вылечить Зяма не рисковал, пока брат в таком состоянии. И вот теперь ещё голову ломай, как же брата вылечить... Эх, ну не сволочь ли тот купчишка, а?! И главное, Зяма-то взял у него всего ничего! Нет, явился не запылился, да ещё и на Лиса напал, когда тот попытался защитить брата! Но хоть Лис после такого вообще жив остался, слава Богу. Значит, самое страшное у них всё же теперь позади. Правда, Филин, конечно, тут же завёл, что вот, ля-ля-ля, ещё и брата притащил, но Зяме в данном случае его мнение было по одному месту. Или, как сказал бы Матёрый, «твоё место вообще крайнее в шестом ряду». Его же вот никто самого почему-то не спрашивает, зачем его Гвоздь вообще в стаю привёл, с птичьей кровью-то! И как он ещё бетой-то с этой самой кровью в стае стал, или, переводя на язык московских оборотней, двойкой? Когда у того же Шального (ну, с Вожаком тут особый случай, поэтому его статусу Зяма не удивлялся) и то была только дельта, она же четвёрка? И как же тогда Зверь говорил, что, мол, чем больше в каком-то оборотне волчьей крови, тем выше его статус (или, как говорили в Москве, «нумер»)? Вот у Филина сколько её там, так нет, второй после Гвоздя в стае! Да, так и не захочешь из-за него вообще членом стаи Гвоздя быть... Может, лучше бы всё-таки было остаться с Матёрым? Там хоть всяко не было таких вот Филинов! А то этот пернатый гад уже надоел так, что аж мочи нет! Зяма спустил с лавки сильные, как у всех фейри, ноги и встал. По дороге к умывальнику он быстро взглянул на себя в зеркало. Да, вот нет бы и остальному телу тоже сильным быть... Но, к сожалению, каждый знал, что за физической крепостью — это не к фейри. Спасибо, он хоть пропорционально ещё при этом умудрялся выглядеть. А то совсем бы был сплошной ужас. Выглядел бы тогда как какой-нибудь Матёрый, из-за множества кровей одна оригинальнее другой на смесь бульдога с носорогом похожий... Хотя даже с Матёрый был получше Филина, даром что с такой мерзкой рожей. И нет, Зяма не мог понять, зачем тот вообще нужен в стае. Хотя, с другой стороны, сам-то он тоже далеко не праведник. В стае Гвоздя зато не убивал никто, решив из-за смешанности наплевать на обычай первой крови, и даже сам Гвоздь убил в своей жизни только корову. А вот Зяма не кого-нибудь, а односельчанина Степана. Пусть и случайно, не сумев сдержать свой новообретённый дар, но ведь это вины-то не отменяло! Так что на месте Гвоздя он бы и себя самого тоже в шайку не принял. Там же все воры, а он убийца. Таким если где и место, то только в закрытом от людей городе Одесса, куда стекался... как там это слово-то на Всеобщем в книге было?.. а, криминал со всего известного мира, от Закатного моря на западе до Краесветских гор. Но где он находится, Зяма даже толком и не представлял, хоть и родился в нём. Ну, хорошо хоть, он и воровать научился неплохо. Есть чем платить Гвоздю за крышу над головой и кусок хлеба. Хотя вот даже в детдоме было лишь немногим хуже, чем с этим Филином... — Эй, малявка, чего жрать-то не идёшь? — в дверь просунулась черноволосая голова Шального, прервав Зямины размышления. — Да иду я, иду! — недовольно пробурчал Зяма. Которому вообще-то тоже захотелось предложить оборотню куда-нибудь пойти. — И рожу-то зря кривишь, жидёнок, — продолжал незваный гость. — Гвоздь тя принял, крышу над головой дал, а ты ломаешься. — Ну, — сердито произнёс в ответ Зяма, — я вообще-то ворую для него за это. Так что мы в расчёте. — А что же ты тогда в стае у Матёрого не остался, коль мы тебе не по нраву? Хороший вопрос... — Да если б я знал, что у Гвоздя в стае такие аспиды, как ваш Филин, то уж неужто не остался бы?! Так, он уже у московских оборотней их манеру речи начал перенимать, ещё не хватало... А может, действительно, не стоило бы всё-таки оставаться? Может, предсказывать будущее горожанам за кусок хлеба было бы лучше? Но теперь он уже, как ни странно, привык к этой шайке. Хотя сов теперь уже точно любить не будет. И слава Богу, что они хоть все в Птичьих землях живут. Кроме одного, которого Зяме уже за глаза хватило... И зачем только все эти пернатые оборотни вообще существуют на свете? Вот четвероногих природе мало, что ли? И зачем от них ещё при этом и детей рожать? Вот родила какая-то волчица с примесью крови марлу от филина-оборотня (ну, допустим, тоже не чистокровного, где-то в предках и ведьмак вроде Степана был, но хрен редьки не слаще) и теперь тот имеет полное право быть членом стаи, пёс его заешь. А отказать не положено. Волчья кровь есть? Есть. Значит, принимай, Гвоздь, в шайку и не чирикай. И ведь ещё, как нарочно, у них при этом драки с использованием дара Гвоздём запрещены! А жаль — вот колдануть бы Филину разок, глядишь, поумнел бы! А то он ведь и ардара каменного из себя выведет! А то и так во всей стае только двое к Зяме хорошо относились — сам Гвоздь и Вожак! И кстати... — А что это ТЫ меня вдруг есть-то зовёшь? — удивился Зяма. — Я думал, ты меня не любишь! — Да не нужен ты мне ни разу, вот не поверишь. Это Гвоздь велел позвать, ну я и пошёл. — Почему же, поверю. Вы же меня все не любите. — Так а за что нам тя любить-то? Это ты Гвоздю нужен со своим даром, а нам-то на кой ляд сдался? Да, вот так и задумаешься, а нужен ли вообще кому этот сильный дар... А то в детстве-то буквально все о них мечтают, но кому вообще какое счастье от него? Хотя, с другой стороны, не будь у него этих даров, так с голоду помирать, что ли? Или побираться? — Дык и побирался бы, в чём печаль-то? — не удержался от ехидства уже сидящий за столом Филин. Оказывается, Зяма произнёс две последние фразы вслух и не заметил этого. — Слушай, ну его уже и так жизнь побила, — лениво напомнил Вожак, на мгновение отрываясь от любимого занятия кабаноборотней — еды. — Ша! — резко осадил его Филин по праву обладателя куда более высокого нумера. — Здесь добреньких нету! — А я вот с Вожаком соглашусь, — неожиданно удивил Зяму своим вмешательством Крайний. — И в какой это стае он вожаком-то только стал при смене имени? — покачал головой Филин. — Которая тебя не спросила, — заступился за Вожака Зяма, чем вызвал удивлённый взгляд пернатого недруга. — Нет, но Филин-то прав, — вмешался Шальной. — Где ж это видано, чтобы у волков какой-то жирный безмозглый кабан вожаком был? — А, то есть, отродье совы наряду с гиенолаком в стае тебя не смущают, значит?! — взвился Зяма, указывая обеими руками на остальных присутствующих за столом оборотней. — А несчастный толстяк — это прямо ужас-ужас?! — А тебя что, в этом... как его... детдоме вежливости не научили, что ли? — возмутилось в ответ упомянутое «отродье совы». — Да это ты ещё с моим братом не общался! — не постоял за словом Зяма. — Вот он выздоровеет, так ещё не так тебе ответит! — Ага, ещё и брата своего сюда притащил, — недовольно процедил Филин. — Будто нам одного тебя мало, аспида! — А МОЛЧА ты завидовать его внешности со своими выпученными зенками не можешь?! — тут же огрызнулся Зяма. — Или с такой рожей, как у тебя, молча просто не получается? Нет, ну он, конечно, не виноват, что у него такая рожа, как ни один нелюдь не виноват в своей внешности... Но мог бы, действительно, молча-то завидовать?! — И зачем тебя этот Вожак вообще только в Москву притащил? — не унимался Филин. — Без тебе-то нам уж всяко лучше было! Да уж, хороший вопрос! Зяма обвёл взглядом одобрительно ухмылявшегося Шального (хорошо, этот хоть не лезет в силу нумера, когда говорит Филин), молчащего Крайнего с ничего не выражающим некрасивым туповатым лицом и всё так же поглощённого своей едой Вожака. Ну спасибо, здесь хоть по поводу национальности ещё к нему не цеплялись, благо он благодаря фейрийскому происхождению вполне себе по-русски выглядел (и уж всяко более русским, нежели черноволосый и черноглазый в силу примеси соболиной крови Шальной). Ему нелюбви к евреям хватало ещё в родной деревне, со стороны убитого им Степана. И уж всяко лучше быть евреем, нежели филином вон каким-нибудь! Его же хотя бы за одни только речи глупые не станешь любить! И почему только в Зиму вымерли фейри, а не совы-оборотни? Лучше бы тогда уж последние и хорошо бы ещё при Катастрофе! — Ладно, сами тогда ешьте, — наконец не выдержал Зяма, встал из-за стола и вышел из избы — только дверь громко хлопнула. Вслед ему раздался ухающий смех Филина. Зяма обернулся и сплюнул. Да уж, скорее бы в его жизни ещё что-нибудь произошло и он покинул бы всё-таки эту стаю, как покинул сначала детдом, а после ставшую родной деревню и затем стаю Матёрого! А то уж никакой мочи не стало больше жить с ними...