Проводник

Жизнь шла своим чередом. Еженощно Шурф оставался у Макса, чтобы сопроводить его в сон, а наутро ничего не помнил. Это было и оставалось самым неприятным моментом во всей этой истории. Впрочем, все же их усилия не проходили даром — Макс явно высыпался и просыпался в довольно хорошем расположении духа, хотя и быстро, если не мрачнел, то становился весьма задумчивым, и пытался ретироваться куда-нибудь подальше от своего коллеги. Лонли-Локли как ни пытался объяснить самому себе это явление, так и не смог — точнее, пришёл к одному единственному выводу: его общество в большом количестве напрягало Макса. Поэтому он и старался как можно реже попадаться ему на глаза, а тот, в свою очередь, не спешил как-то опровергнуть догадки Шурфа, и тому ничего не оставалось, как, будучи все ещё в отпуске, а значит — предоставленным самому себе, погружаться в чтение. Благо что книги по психологии оказались весьма занятным чтивом, а Макс беспрекословно таскал все новые из Щели Между Мирами. Чуть меньше, чем за дюжину дней Лонли-Локли даже завёл себе отдельную полку под литературу данного типа. Единственный, кто начал проявлять видимое недовольство от всей этой идиллии — Почтеннейший Начальник Тайного Малого Сыска, который лишился сразу двух своих сотрудников, а они как будто не шибко и торопились возвращаться на службу. Пару дней он исправно посылал зовы своим сотрудникам, требуя от них отчёт об очередном походе в другой мир, но добиться вразумительного ответа так и не смог. Один отделывался формальным «все лучше некуда», в второй вообще ничегошеньки не помнил. Просто прекрасно. И это лучшие из лучших. Вот объявится мятежный Магистр, дырку над ним в небе, а они дрыхнут в своё удовольствие. Примерно такого содержания и была возмущённая речь сэра Халли, который вызвал обоих в свой кабинет ближе к вечеру. То ли совсем делать нечего было, то ли действительно не был доволен работой своих подчинённых — кто его разберёт, но выглядеть он правда пытался весьма грозно. — Вот и что прикажете с вами делать? — шеф взмахнул руками для пущего эффекта и перевёл взгляд с Макса на Шурфа и обратно. — Ну, начнем с того, сэр Джуффин, что приказывать вам мы совершенно не в праве, — Макс поднял на шефа свои лукавые глаза. — Но если вам правда хочется узнать мое мнение, то заветное «понять и простить» — именно то, чего ожидает от своего непосредственного начальства его провинившийся протеже. Хотя, будем откровенными, я все еще не до конца понимаю, в чем именно провинился или накосячил. — Косячите вы тут оба. С тем, что пользуетесь моей добротой и за отпускные деньги из казны Его Величества Гурига радостно отсыпаетесь, когда нам с Кофой и леди Меламори приходится отдуваться за вас, — пробурчал Джуффин, постучав пустой трубкой по столешнице. Сзади него издал непонятный звук молчавший до этого момента буривух Куруш. — Да, и ты, милый, тоже. Не то, что эти лентяи, — птица довольно нахохлилась и прикрыла золотистые глаза. — Хочу напомнить, что вы сами дали нам задание разобраться с Миром из кошмара Макса и были готовы дать столько времени, сколько нам потребуется, — подал голос Шурф, у которого даже при всём желании не получилось бы выглядеть провинившимся сотрудником. — Да кто ж знал, что вы такие нерасторопные! Я думал, что за дюжину дней вы со всем разберётесь, зря, что ли, я вас в Тайный Сыск брал? Макс в это время торопливо прокручивал в голове события последних дней, чтобы аргументативно опровергнуть слова Почтеннейшего Начальника. — Сэр Джуффин, — с ноткой подхалимства в голосе подхватил он, — при всем уважении, ситуация патовая. То есть вам все равно пришлось бы потратить казенные деньги, только уже на поиск нового сотрудника и захоронение останков прежнего, буде таковые останутся. Ну или, при менее мрачном исходе — на оказание ему психиатрической помощи. Знаю, что это только слова, но лично я очень благодарен вам за возможность пребывать в добром здравии и сознании, пусть и за счет Его Величества. — Сотрудник, ты мне скажи, пока я тебя самолично не придушил, чем вы там занимаетесь, пока ваши бренные тела сопят в кровати? Я бы, конечно, предпочёл послушать отчёты вас обоих, но у твоего друга теперь отшибает память, а лезть к нему в голову все же не стоит, мало ли что можно повредить, совсем все забудет ещё, что потом с ним делать? — Джуффин прищурился, окончательно сфокусировав взгляд на Максе, видимо, решая, что от Шурфа он все равно ничего не добьётся, а главный заводила вот он — прямо перед ним. — Мы занимаемся поиском причин моих принудительных путешествий в другой мир во время каждого пребывания во сне, — отчеканил Макс, едва заметно розовея. Теперь он был занят тем, чтобы очистить сознание под угрозой вмешательства дражайшего шефа. Вот только, как известно, говорить конкретным мыслям «кыш» — все равно что прогонять кошек, размахивая огромной рыбиной. А ведь некоторые кошки и затоптать могут. — А также поиском способов предотвратить последующие путешествия или хотя бы их неприятные последствия. Пока что способ найден только один, и как раз им вы недовольны. — Звучит, конечно, многообещающе, только конкретики не хватает, и не только мне, между прочим. Ваш коллега тоже мается, — шеф продолжал щуриться, приобретая все больше схожий вид с лисицей чиффа, в честь которой когда-то в Смутное время имел прозвище. Потом он неожиданно замолчал, изменился в лице и вдруг расхохотался. Да так, что разве что стекло в кабинете дребезжать не начало. — Ай да сэр Мааакс! А когда только пришёл, какой милый мальчик был. Никаких романов с коллегами, вдруг не положено. А как приперло, так уже и на моё мнение начхать, — мужчина продолжал посмеиваться, чуть ли слезы с глаз не утирая. — Вот оно значит как... Все, сгиньте отсюда, и чтобы я вас ещё с дюжину дней не видел. У Лонли-Локли, кажется, судорогой свело скулы. Во всяком случае, со стороны так показалось. Он посмотрел на начальника, затем на Макса и сложил какие-то свои собственные два и два, которые явно были не очень радужными. Самонадеянная маска рухнула с лица Макса с жутким грохотом, который не было слышно исключительно из-за еще более оглушительного смеха Почтеннейшего Начальника. Залившись краской, он невнятно поблагодарил за разрешение покинуть кабинет и первым из него испарился. Ноги понесли его куда глаза глядят, да так быстро, что по дороге он чуть не сшиб кого-то с ног — и ладно хоть не сам Бубута Бох в этот момент ему подвернулся, с него бы сталось. На свежем воздухе Максу стало чуть полегче, и он остановился у порога: до него внезапно дошло, что, раз уж неизбежное случилось, он должен Шурфу все объяснения в скорейшем порядке. Шурф, в отличие от Макса не спешил, кивнув начальнику и сказав, что тот в любой кризисной ситуации всегда может вызвать его на службу, собирался высказать что-то ещё, но сэр Халли не поленился встать с кресла, чтобы выставить его из кабинета чуть ли не на пинках. Пока Лонли-Локли шёл по коридорам Главного Управления Порядка, он почти не дышал, стараясь вернуть к себе былое спокойствие и устаканить неожиданно поднявшуюся в груди бурю. На улицу мужчина вышел уже в сносном состоянии души и тела и чуть не столкнулся с Максом, который мерил шагами крыльцо. — Не знаю, как ты, а я бы не отказался поужинать, — спокойно заявил Шурф, глянув на часы на соседнем доме. — Прежде чем отправляться к тебе домой. — Прежде? В смысле. Ох. — Макс выглядел как человек, которому сказали именно то, что он ожидал услышать в последнюю очередь. — Можно и наоборот. В смысле, сначала ко мне домой, потом поужинать. То есть заказать еду. Но если ты хотел куда-то сходить, — Грешные Магистры, Макс, ну тут и ребенку понятно, что он именно этого и хотел, зачем еще он стал бы говорить про это самое «прежде»! — В смысле, конечно, ты хотел. Прости, у меня каша в голове. Надеюсь, ты мне ее простишь и сам выберешь место. Лонли-Локли снисходительно выслушал все то, что оттараторил Макс, а потом положил руку на его плечо, легко сжав. Это можно было бы принять за дружеские жест, но намерения мужчины были другими: будучи обучен некоторым азам знахарства, он просто снял добрую половину нервозности со своего друга. Хотя тот факт, что Лонли-Локли не напомнил про дыхательную гимнастику, а решил проблему собственноручно (в прямом смысле этого слова) намекало на то, что с ним и самим все было не в полном порядке. — Я бы зашёл в Горбуна Итуло, давно обещал хозяину у него появиться, но все возможности не подворачивалось, — наконец произнёс Шурф. Служебный амобилер оказался как нельзя кстати. Доехали они быстро, видимо, возница пытался как можно быстрее избавиться от грозных пассажиров. «Радушный» хозяин, пробурчав приветствие, проводил их в небольшую кабинку и оставил изучать меню, пообещав зайти через минут пять. — Советую попробовать их фирменные запечённые горшочки. Не изысканный деликатес в стиле нашего Кофы, но, на мой взгляд, весьма достойно. Пусть плечесжимательная помощь Шурфа и пришлась как нельзя кстати, Макс продолжал пребывать в самых что ни на есть растрепанных чувствах. В меню он уставился чуть ли не с видом пещерного человека, для которого меню — что китайская грамота, только картинки интересные. Поэтому за совет Макс ухватился, как за спасательный круг. — Ну значит именно их я и возьму, — почти с облегчением выдал Макс и отложил меню, но тут же спохватился, что так придется смотреть куда-то еще — на того же Шурфа, дырку над ним в небе. Пришлось снова схватиться за табличку, которую только успел отложить в сторону. Так глупо Макс себя уже давно не чувствовал. — А ты что будешь? — Просто жаркое. Я сам тоже не так сильно искушён в подобных вещах, но Итуло не зря обещает, что в любом блюде присутствует кристальная ясность вкуса. Если он и злоупотребляет Очевидной магией, то весьма умело, но все же блюда похожи на старую кухню… — Шурф явно приготовился к длинной лекции о кухонных традициях. Хотя тема его явно трогала меньше, чем того же Кофу, Лонли-Локли, кажется, сейчас было все равно о чем рассказывать. Макса спасло появление хозяина с кувшином камры и двумя стаканами. — Я считаю, что вредно портить вкусовые рецепторы камрой перед едой, но в вашей конторе никто меня никогда не слушает, — расстроено заявил горбун. — Спасибо, — Шурф кивнул хозяину. — Нам, пожалуйста, 38 и 67 номера. — Отличный выбор, господа, — к Итуло, кажется, начало возвращаться расположение духа, либо он решил, что Сыщики все же не так безнадёжны, как кажутся. Хозяин вскоре оставил гостей наедине с камрой и, в случае с Максом, — тяжелыми мыслями, без устали вертевшимися в голове. Ситуация в доме Меламори повторялась, однако уже без самой Меламори, которая могла бы без труда разрядить обстановку. К кулинарной демагогии Шурф возвращаться не стал, предпочтя очередной лекции пока еще горячий напиток и тишину. Максу же было нечего сказать. Точнее, он не знал, с чего начать. И многое сейчас отдал бы за это знание. А еще лучше — за способность, как сэр Халли, подсмотреть в чужие мысли, словно в припрятанный на экзамене конспект. Однако не все на свете подвластно даже Вершителю. — Эта сцена у сэра Джуффина, — наконец начал Макс, произведя над собой умопомрачительное волевое усилие. — Мне очень жаль, что ты узнал таким образом. Если в Ехо появится должность короля бестактности, ты мне, пожалуйста, сообщи — мои заслуги позволят мне пройти без конкурса. Шурф махнул рукой, останавливая Макса, который набрал в лёгкие воздуха, чтобы продолжить. Сейчас, когда у него официально был отпуск, Перчатки Смерти вместе с защитными лежали в шкатулке в кабинете только что упомянутого Джуффина, но даже без них жест возымел свой эффект. — Насчёт этого я тоже хотел поговорить, а заодно принести свои извинения, — заметив то, как у Макса округляются глаза, мужчина продолжил. — Если бы я знал, что дела обстоят так, я бы не настаивал на том, чтобы мы ночевали исключительно у тебя дома. Понимаю, что тебе могло быть неловко мне об этом сказать, но я не хочу мешать вам с леди Меламори, — судорога снова свела его скулы. — Но, честно говоря, не знаю, как выйти из ситуации, чтобы моё присутствие не препятствовало возможности оставаться вам наедине не только днем. Макс, додумавшийся в середине этого высказывания приложиться к чашке, издал нечеловеческий звук и вылил часть ее содержимого на себя. Шурфу пришлось помочь ему устранить неприятные последствия этого происшествия, потому что было совершенно очевидно, что справиться самостоятельно у него не выйдет. Наконец Макс не своим голосом вопросил: — Мешать нам с леди Меламори? Оставаться наедине? Два отчаянных желания — разрыдаться и расхохотаться — разрывали Макса изнутри. Единственным сдерживающим фактором было выражение лица Лонли-Локли, которому явно было не до шуток. — То есть ты думаешь, что мы с Меламори — что? Впервые за сутки они посмотрели друг на друга прямо — и Макс никогда не забудет этот взгляд. В какой-то момент флер безразличия развеялся, и в серых глазах отразилась такая отчаянная боль, такая тоска, что Макс мгновенно почувствовал, как его нутро превращается в ледовитый полюс. Растерянная улыбка растаяла на его губах; если бы не Шурф, он не постеснялся бы сейчас залепить самому себе хорошенькую пощечину. Действительно, что еще он мог подумать? — Шурф, — растроганно выдохнул Макс, чувствуя, как что-то надламывается внутри, не выдержав перепада температуры. — Даю тебе слово, за все время знакомства со мной ты еще ни разу так не ошибался. Все то, что после пробуждения всегда казалось постыдным, неловким, неприменимым в этом мире, вдруг резко изменило свою природу. Макс поднялся со своего места, не чувствуя ни ног, ни рук, и только поистине волшебным образом умудряясь с ними управляться. Нужно было что-то делать, и нужно было сделать это правильно, твердо решил он. — Нет, дырки в небе надо мной будет недостаточно, — пробормотал он и опустился на диванчик рядом с Шурфом. — Прости. Я не хотел тебя обидеть. После этих слов он нежно коснулся его губ своими, и это, вне всяких сомнений, был самый долгожданный поцелуй, что когда-либо имел место быть в этом заведении — если не во всем Ехо.