Домовёнок

Аникий помнил этот дом совсем другим. Сруб пах деревом долгие годы, а на печи хозяева любили спать длинными зимними ночами. Он помнил смех поколений детей, когда жизнь кипела в этом доме. Аникий помнил запах жареной картошки с грибами и пирожков с капустой. Белую скатерть на столе и цветастые занавески на окнах, а за ними — ромашки и сирень. Этот дом был жив когда-то. По вечерам горели свечи и велись разговоры, зимой огонь ласкал березовые дрова в печи, и они тихо потрескивали, будто рассказывая свои истории. Даже когда на смену свечам пришли электрические лампочки, а вечерним разговорам — резкие звуки телевизора, этот дом продолжал быть уютным. Аникий подружился с пылесосом, что убирал лучше веника, а также заглядывал за плечи хозяевам, когда те сидели в телефонах, и дивился всему, что там видел. А потом дети выросли и уехали в город. Аникий не переживал, ведь так было не раз прежде, но на этот раз они не вернулись. Приезжали на недельку-другую и снова пропадали. Через время привозили на лето своих детей. Аникий прежде не выделял времена года. Он любил как весну, так и зиму, лето и осень. Но теперь именно лето стало для него отрадой, так как дом был вновь полон детского смеха и вечерних шептаний всяких историй. И снова дети выросли, а Хозяйка стала совсем старой. Она словно уменьшилась вдвое, согнувшись под тяжестью лет. Хозяин продолжал ходить с гордо поднятой головой, пусть медленно и с палочкой. Однажды Хозяин ушёл и не вернулся. Он умер не дома; на похороны пришли три старушки и один старичок, ещё взрослые дети приехали из города. И остались они вдвоём — Хозяйка и домовой. Ей было очень тяжело тянуть порядок в доме, но Аникий помогал тем, чем мог. Через два года Хозяйка легла спать и не проснулась. Прошёл один день, второй. Время тянулось, но никто не приходил, лишь время от времени звонил телефон, но потом и он затих. Аникий всё понимал, но ничего не мог сделать: это был единственный жилой дом в некогда большой деревне. Когда приехали городские, в доме стоял отвратительный запах. А потом уехали все, и остался Аникий один. Никто больше не топил печь зимой, не зажигал свет — телевизор и тот увезли городские. Когда потекла крыша, некому было её чинить, как и покосившиеся рамы, из которых выпадало стекло. Аникий не чувствовал тепла и холода, но рядом с огнём ему было так легко и спокойно, так по-домашнему. Долгими зимними ночами он смотрел, как инеем покрываются стены дома, как пол укрывается снежным покрывалом. И было ему от всего этого так плохо, что хотелось выть на луну, что уже виднелась там, где раньше была крыша. Той весной не зацвели ромашки — их забили лопухи. Сирень хоть и пахла всё так же хорошо, но разрослась в неопрятный куст, за которым было не видать околицы и дороги. Аникий знал, что дорога давно покрыта травой, а заборчик сгнил. Но всё же эта стена, некогда дарящей радость сирени, не приносила более наслаждения. Но, закрыв глаза, он представлял себя картины прошлого, когда дом был полон людей. Сто сорок лет... разве это возраст для домового? Аникий совсем юн. Прежде он иногда показывался людям: играл с детьми, позвал повитуху дождливой осенней ночью, когда Хозяйка так не вовремя осталась одна, и начались схватки. Однажды прогнал злых чужаков, когда они хотели поживиться добром, пока хозяева уехали на свадьбу в соседнюю деревню. Много приятных и тёплых воспоминаний грели Аникия, но реальность была куда жёстче. От дома остались одни стены, людей он не видел много лет. Несколько раз медведь проходил совсем близко, как и кабаны, олени. Зверьё чуяло, что человека здесь нет. — Чего приуныл? Аникий с удивлением посмотрел на молодого парня с копной светло-русых волос, что опускались ниже плеч. На его лице сияла улыбка до ушей, которые были вовсе не человеческие, как и небольшие тёмные, но дважды ветвящиеся рога. Одежда его была серой, почти чёрной, с бордовый орнаментом. Аникий не знал, что ответить, а незнакомец лишь пожал плечами и ушёл. Пошло несколько дней, а домовой никак не мог выкинуть из головы того парня. Кто он? Леший? Пошёл дождь, что стекал потоками по рыжим волосам Аникия и его некогда белой, а ныне грязно-серой, рубахе. Будь парень человеком, то давно бы замёрз. Но он дух, а потому высох с последними каплями дождя. Прежде Аникий любил смотреть на дождь, когда его капли стучат по стеклу, а за спиной Хозяйка готовит что-то ароматное. Но ничего подобного не было сейчас. Эта непогода будто что-то надломила в парне. Он оглянулся, рассматривая то, что некогда было его домом, будто увидел весь этот развал впервые. — Его нет. Моего дома больше нет, — сказал он едва слышно. Казалось бы, вот и пришло время покинуть мир и ему, вслед за людьми, что заботились об этом месте. Но что-то внутри не пускало его: ведь он так мало прожил! Незнакомец никак не выходил из головы, и пришло желание найти его. Ведь негоже это — быть домовому без дома, быть одному. Аникий долго бродил по лесу и совсем заплутал. Мысль вернуться в развалины дома не раз посещала его, но куда идти, где искать? Он ведь домовой и за всю жизнь не более десятка раз выходил за периметр своих территорий. Да и вообще, под открытым небом он чувствовал себя неуютно, а потому без лишней надобности редко переступал порог входной двери. Аникий плутал три дня и чувствовал себя просто ужасно. Он прислонился к дереву спиной и закинул голову вверх, фантазируя, что крона дерева — это крыша дома. Он закрыл глаза, чтобы представлять было проще. Неожиданно кто-то схватил его за плечи одной рукой и прижал к себе. — Потерялся, домовой? Аникий удивлённо округлил глаза, обнаружив перед собой того самого незнакомца. Он оказался выше на полголовы и в данный момент с ухмылкой заглядывал в его глаза. Его радужка была бордовой, как угольки, отчего парень поёжился. — Зелёные. — Что? Незнакомец прикрыл глаза и засмеялся. — Почему ты смеёшься? — спросил все так же удивленный домовой. — Ты всё же умеешь говорить. Незнакомец опять расплылся в улыбке до ушей и уставился в глаза домовому. — Конечно, умею, — тихо проговорил Аникий. — И что мне с тобой делать? Может, съесть? — Не нужно меня есть! — испуганно воскликнул домовой и попытался вырваться из хватки незнакомца. — Уверен? Зачем тогда пришёл в мои владения? — Твои? — Я леший, если ты не догадался, и весь лес — это мои владения. А что делать с чужаками — решать только мне. Он ухмыльнулся, показав острые зубы, и Аникий забился в его хватке. Наконец, он вырвался и побежал куда глаза глядят, слыша за спиной зловещий смех. Аникий бежал и бежал, спотыкался о корни и падал, вскакивал и снова бежал. Он совсем запыхался, когда упал в овраг. Сев на землю, он посмотрел в ту сторону, откуда прибежал. Лешего не было видно, так что паренёк начал успокаиваться. Его дыхание приходило в норму, а страх отступал. — Бу! — крикнул леший над ухом и схватил парня за плечи. Аникий громко закричал и рванул вперёд, но тут же упал. Леший навалился на него и перевернул на спину, схватив за руки. Парень кричал и брыкался, но не мог вырваться. А потом леший засмеялся. Громко и задорно. Аникий замер понимая, что незнакомец смеётся над ним. — Да не буду я тебя есть, успокойся уже, — сквозь смех сказал леший. Обида охватила домового, слезы навернулись на глаза, и он начал бить в грудь обидчика. Тот перестал смеяться и с удивлением уставился на паренька, после чего слез с него. Аникий сел и прижал ноги к груди, уткнувшись в колени лицом. — Эй, ты чего? Я же пошутил, — взволнованно произнёс леший. — Дурак! — только и выдал хныкающий, как ребёнок, домовой. Леший подполз ближе и погладил паренька по рыжим коротким волосам. — Прости, я не думал, что ты так расстроишься. — Ты напугал меня! Я думал, что ты правда меня съешь, — хныкал домовенок. Леший обнял его, гладя по волосам. — Не плачь, всё хорошо, — сказал он. Аникий сначала вяло пытался вырваться из хватки этого чужого парня, а потом уткнулся ему в плечо и начал рыдать навзрыд. И со слезами выходила вся та боль, что скопилось у него на сердце за последние годы. Всё его одиночество и страдания оттого, что он не может сам сохранить дом. Когда домовенок успокоился, леший отстранился и вновь внимательно осмотрел его. — Так что ты забыл в лесу? — Мой дом. Его больше нет. — Я это заметил, когда увидел тебя впервые. Очень удивился, что ты всё ещё там сидишь. Но зачем ты в лес-то пошёл? — Я. Я не знаю. Тебя искал, — ответил он и смущённо отвёл взгляд. — Меня? — удивлённо воскликнул леший. — Ты последний, кого я видел. — Но ведь я не человек! Неужели сразу не догадался? — спросил он, склонив голову набок и выжидающе смотря на паренька. — Заметил. Но ведь ты живой! И я подумал. — Странный ты. Лет-то сколько? — Сто сорок. Леший покачал головой. Молодой ведь совсем! Если дом пустовал, то домовой обычно ещё надолго оставался там. Но приходило время, когда он понимал, что это теперь нежилое здание, и тогда он либо исчезал, уходя на перерождение, либо цеплялся за первого встречного человека и переходил в его дом. А там уже или приходилось уживаться со старым домовым, либо дальше искать новый дом. Изредка случалось, что дом оказывался пустым, и тогда скиталец с радостью оставался там, помогая хозяевам строить уют и оберегая от нечисти жилище. — И что мне с тобой теперь делать, — вздохнул леший. — Звать-то тебя как? — Аникий. — А меня Лихо. Лесное Лихо. Леший ещё какое-то время задумчиво смотрел на рыжего зеленоглазого мальчика, после чего вздохнул и встал. — Пошли со мной. Аникий кивнул и взял его за руку. Так они шли очень долго, почти полдня. Леший будто вёл его в самую непроходимую чащу, где не ступала нога человека. Деревья становились всё толще и толще, кусты такими густыми, что домовой не мог понять, как они так легко идут сквозь них. Приглядевшись, он заметил, что ветви раздвигаются перед Лихо, а после сразу смыкаются, не оставляя и намёка на проход. Наконец, они вышли на поляну, где с краю под ветвями векового дуба находился холм. — Смотри, — сказал леший и махнул перед глазами Аникия рукой. Холм тут же превратился в землянку с фасадом из ровных как на подбор брёвен, покрытых серым лишайником. Справа от двери было круглое окно. — Что это? — подозрительно прищурился Аникий. — Это мой дом, если можно так выразиться, — пожал плечами Лихо. — Вообще, весь лес — мой дом, но иногда я могу несколько дней жить здесь. Они подошли ближе, и леший открыл дверь, пройдя внутрь и приглашая жестом домового. Лихо зажёг свечу и паренёк увидел небольшое помещение с деревянными голыми стенами, одним столом и стулом. Здесь было пусто и неуютно, хоть крыша и присутствовала над головой. — Здесь так… Неуютно, — тихо сказал Аникий. Леший лишь хохотнул и приобнял парня за плечи. — Ты ведь домовой! — он снова заглядывал в глаза Аникию своими угольками. — Вот и сделай тут уют! — Но здесь даже печки нет! Да и что я могу! Я всего лишь домовой, я могу лишь помогать, — жалобно сказал парень, готовый вновь расплакаться. — Зря ты так, — ещё шире улыбнулся леший. Уголки его губ реально почти доходили до ушей, что выглядело весьма неестественно. — Это ведь необычное место, а запретное! Ты можешь делать что угодно и не пропадаешь на несколько дней от бессилия. Потому что это мир духов, а не людей. — Мир духов? — удивлённо округлил глаза Аникий. — Ну конечно же! Я запутал все дорожки в это место, и ни один человек не сможет сюда прийти. А если вдруг и сможет, то не увидит землянки, лишь холм. Ты можешь строить здесь уют и не волноваться о слабости. — Правда? — с надеждой в голосе спросил домовой. — Ну конечно же, да! Леший отстранился и потрепал паренька по рыжей шевелюре. — Мне нравятся твои зелёные глаза, — сказал Лихо. — Они напоминают мне первую весеннюю траву. — А мне твои напоминают угольки в печи. Леший удивлённо посмотрел на рыжего парня и пару раз моргнул, после чего рассмеялся. — Ладно, я пошёл, а ты хозяйничай тут, — леший развернулся и подошёл к открытой двери, но замер и обернулся. — Только кикимору не пускай! — серьёзным тоном сказал он. — А то она зальет тут всё, и жабы в углах заведутся вместе с плесенью. Он ещё немного постоял, задумавшись. — Знаешь, лучше вообще никого домой не пускай! Если будут ругаться, то шли их ко мне. А то некоторые из лесных могут действительно тебя съесть. Аникий подошёл к лешему и обнял за талию. — Спасибо тебе, — сказал он. — Да не за что! — леший приобнял парня в ответ и потрепал по волосам. — Живи сколько хочешь — я буду только рад. Неожиданно на плечо лешему опустилась синица и залилась что-то щебетать. Леший внимательно слушал, а потом нахмурился. — Ладно, бывай, Аникий. Меня ждут дела. Леший вышел из земляники, и домовенок выбежал вслед за ним. — А ты ещё придёшь? Лихо непонимающе посмотрел на него, а потом улыбнулся. — Конечно же, ведь это моё жилище. Леший ушёл, а Аникий ещё какое-то время продолжал смотреть ему вслед. Он был рад, что обрёл новый дом, что теперь он не одинок.