***
Мы играли с малышкой на втором этаже, дома не было совершенно никого, меня это успокаивало и я как-то автоматически лучше справлялся со своими обязанностями. Знаете, чувствовал себя как рыба в воде, ну или Мэй в виноводочном отделе, что-то среднее между тем и тем. — Принцесса, может ты хочешь кушать? — я стоял на четвереньках и улыбался во все тридцать два зуба, думаю, что её это больше пугало, чем поднимало настроение, но да ладно, я же старался! Суин уже могла более, чем осознанно говорить, видно, что с ребенком занимаются и она развита не по годам. Поэтому у нас с ней был контакт, и я даже понимал те не совсем членораздельные предложения. Только вот до последнего не мог понять одну вещь, то ли это она такая умная, то ли это я такой дебил. Общими усилиями мы решили, что приготовим вкусный ужин для нашего работодателя и её отречённого отпрыска, прости меня, Господи, я не могу находиться с ним рядом дольше, чем хожу в туалет без телефона, он был слишком мутным типом, от которого я не знал, что ожидать. У нас стоял выбор, приготовить что-то из рыбы или из говядины, поэтому мы решили приготовить торт, а сейчас пообедать супом, который сварила Мин Хёнвон. Графские развалины с апельсином, бананом и киви — это, как по мне, что-то сродни картине «Мона Лиза» Да Винчи. Ну да, я просто люблю кушать и еду, считаю, что это самое лучшее, что придумали и дали грешным нам в качестве источника энергии. Брюнетка явно кайфовала от процесса и ей дико нравилось хаотично пихать квадратики бисквита туда, куда глядят её глаза и лезут маленькие шаловливые ручонки, параллельно мы учили цвета и цифры, считая каждый кубичек и называя цвета фруктов. Сразу я думал, что всё идёт хорошо, но после банан стал зелёным, киви оранжевым, а апельсин жёлтым. Ну ничего, это только первый день, когда я попробовал себя в роли преподавателя, с каждым днём будет получатся лучше, успокоил себя я и начал поливать нашу развалину шоколадным кремом. Потом торт отправился в холодильник на пропитку, а Суин я, с горем пополам, уложил спать. Собственно заняться мне было нечем и я пошел протирать диван своей пятой точкой, решив, что сейчас самое время подготовиться к экзаменам.***
— Чимин, это ты приготовил?! Вау! — И я, и я! — защебетала Суин бегая вокруг бабушки. — Ну так ты — самый главный повар, кто спорит. Мин Хёнвон приехала чуть раньше, но никуда меня не пускала, усадив за стол и поставив чайник кипятиться. — Сейчас будем пробовать ваше творение. Чимин, Юнги, садитесь. Женщина взглянула за своё плечо и я увидел, что там копошится её сын с какими-то пакетами. Она поставила чашки и мы сели по своим местам. Я искренне стал переживать за вкус этого на вид неплохого десерта, ещё бы ему быть плохим, развалины они и в Африке развалины, но внешность бывает обманчива, не так ли? Я закинул ногу на ногу и нечаяно попал по ногам сидящего напротив Юнги, я виновато посмотрел на брюнета и махнул головой, извиняясь, но парень лишь лениво приподнял глаза и продолжил жевать очередной кусочек торта. — Чимин! Это так вкусно, кто тебя научил готовить? — Мин Хёнвон была очень любезной и позитивной, однако, всё это было приправлено кучей аристократии в её действиях и хитрости, что заставляло держаться более предусмотрительно, чем могло быть при другом раскладе. — Ой, я сам учился. — засмущался я и тоже попробовал то, что приготовил. На вкус было действительно вкусно, значит, не врёт. Мы закончили пить чай в спокойной обстановке. Суин не слезала с коленей брата, а тот, в свою очередь, терпеливо кормил ее с ложечки и давал запивать каждый кусочек сладким чаем. Это было действительно мило, но, думаю, что такими темпами ребенок станет слаще этого торта и вместо крови у нее будет течь сахарный сироп, хотя, иногда можно, тем более, Мин Хёнвон была на стороне правильного питания и изредка разрешала себе что-то сладкое и вредное, естественно её внучка тоже не питалась одними сладостями и они были в меру. Через минут двадцать я уже шёл вдоль знакомой мне дороги и болтал по телефону с Джином, рассказывая о том, как проходят мои будние дни и кто обитает в доме. Он, в свою очередь, сказал, что у них с Хосоком тоже вырисовывается кое-какое дельце и, кажется, у этих двоих тоже будет работа. — Не, ну офигеть, мы бы могли работать вместе! — завопил я на всю улицу. — Кто виноват, что ты уже устроился работать в дом, где ходит вечно недовольный чувак. — Ну он меня не трогает, да и вообще, похож больше на тень, так что всё нормально. Да я и не расстроился особо, мне до работы рукой подать, а в ваш этот зоопарк мне нужно переть полчаса. — Бу-бу-бу, спорт — это жизнь. — возразил Джин. — Сон — тоже не смерть, знаешь ли.***
Я лежал на своей кровати и думал о чём-то совершенно обыденном: чем заняться в ближайшие два выходных, как будет справляться Мэй, что там с подработкой Хосока и Джина, будет ли Юнги завтра дома или снова куда-то поедет, мне было интересно, как в эти дни чувствовала себя мама и пил ли папа. Ну, собственно, завтра я узнаю ответы на все эти вопросы, а сейчас можно лечь спать, вот только у моего мозга появилась новая, совершенно тупая идея: идти решать подготовку перед злосчастными экзаменами. Чёрт бы всё это побрал, но отказаться от навязчивой мысли я не могу, я что, лентяй какой-то и хочу пролететь с университетом? Хрен там, я поступлю, да и лень — это залог несчастных. Заснул я за учебником математики, а на формуле косинусов красовалось пятно моих ДНК, — слюны. Солнце слепило заспанное лицо, а с окна дул приятный ветерок. Вот тебе и доброе утро, вот тебе и позанимался. Этот день не порадовал хорошей погодой, после обеда лил дикий дождь и я решил не утруждаться, поэтому почти весь день пролежал под пледом в своей спальне. Горячий чай, интересная книга и пару свежеиспечённых булочек, которые купила Тхи после ночной смены составили мне компанию, ей осталось проработать три смены и она свободна на несколько последующих деньков. В принципе день проходил спокойно и атмосферно. Вот только вечер решил поменять мои планы, я воодушевлённый написал Хосоку, рассказывая о работе и том, как я рад, что мы с Мэй её всё-таки нашли, ответ последовал быстро: «Круто». На все мои рассказы у него был схожий ответ: «Круто», «Ясно», «Ммм» и «Понятно» с «Поздравляю». Изредка можно было услышать что-то вроде: «У тебя там ошибка», «Ну, это почти ничего не значит, вот если бы ты…» не или он мог просто выставить меня каким-то тупым и никчёмным, из-за чего хотелось просто сесть в угол и убиваться из-за своей бездарности. Причём ошибка могла быть одна в огромном тексте или, что касалось математики, я мог решить четыре примера и один из них окажется неверным, хотя я до этого не понимал совершенно ничего, он будто специально на постоянной основе принижал меня почти во всём, что я делаю, ясно давая понять, что я просто дебил. Как-то я решил поговорить об этом с Джином, потому что запутался и думал, что я действительно делаю что-то не так. Для меня этот разговор дался тяжело. Но на всё это он мне ответил, что Хосок просто манипулирует моими чувствами, поднимая за счёт этого свою самооценку. Джин интересовался психологией, да я и сам часто читал что-то новое и неплохо разбирался, даже хотел поступать на этот факультет, но, когда дело доходит до нас самих, мы часто теряем зрение и становимся слепы. Я действительно люблю Хосока, я не представляю своей жизни без этого человека, но время шло, а ничего не менялось. Я пытался наладить контакт, но в итоге чувствовал, что что-то не так и не то. Мне было тяжело и приходилось вечно подстраиваться под его настроение, действия и стиль жизни. Подстраиваться, чтобы время проходило спокойно и мы не ссорились. Мне приходилось менять себя? У нас был период, когда мы перестали общаться, всё было до идиотизма просто: я перестал регулировать свои эмоции и вёл себя так, как хотелось мне в тот самый момент в его окружении. Но время тянулось, а моё сердце ныло, потихоньку я всё-таки возобновил наше общение, это было непросто и вот что я имею на данный момент. — Хосок, знаешь, иногда, когда тебе напишешь, хочешь просто тупо сесть и думать о своей никчемности, потому что ты будто не можешь прислушаться к кому-то или действительно порадоваться, я не понимаю. — Наверное, потому что ко мне тоже никто не прислушивался и никто действительно не радовался. — Серьёзно? Может, тогда тебе стоит внимательнее смотреть? — что-то больно засаднило в груди и я зажмурился на несколько секунд. — Вспомни мои реакции на те вещи, которые ты мне рассказываешь. Не радуюсь? Хосок молчал, но сообщения числились прочитанными, а я продолжил писать о том, что меня так волнует: — Или не прислушиваюсь? Я стал бы тебе писать и просить совета или интересоваться твоей жизнью? — я вспомнил, сколько раз он отказывался мне рассказывать что-либо, вспомнил, как даже при наших прогулках мог писать какому-то парню из его бывшей компании, с которым он очень хорошо общается, и делиться чем-то с ним, о чём я даже не знал. — Ты думал, может ты сам не хочешь этого? Или не даёшь чему-либо случится? На несколько минут я завис над телефоном, в моей голове пролетело куча картинок наших встреч. Я действительно не понимал, что я делаю не так и действительно ли я делаю это что-то? Я вспомнил, как носил ему домой его любимые сладости, когда он болел, вспомнил, как мы сидели на качелях и он рассказывал мне о своих проблемах в учёбе, что было очень редким событием, он будто не доверял мне или что это такое было? А после я обнимал его и успокаивал, говорил, что всё будет в порядке и даже пытался помочь, хотя учится Хоби лучше, чем я, и помощь, в основном, нужна была мне. Когда что-то хорошее происходило в его жизни, то я старался всем своим естеством показать, что я действительно рад за него, я улыбался, даже если у меня были проблемы, лез обниматься и старался провести с ним как можно больше времени. Что я делал не так? Раньше, когда мы были в средней школе, я имел привычку перебивать людей, не из каких-то дурных помышлений, а просто из-за того, что банально мог забыть, что хочу сказать. Я и сейчас очень забывчивый, но уже не влезаю в середину разговора. Я изменил эту черту из-за Хосока, он сердился и мы часто ругались из-за этого. Я действительно понял, что это отвратительная черта, какая-то наплевательская и из-за неё создаётся впечатление, будто я не слушал собеседника. Но сейчас всё не так, я поработал над этим и рад, что мне указали на неё намного раньше. Я не говорю, что я идеален, я порою невыносим, но я же не могу быть без каких-либо недостатков и они есть у всех. Просто ты сам решаешь мириться с ними или вообще убрать человека из своей жизни. Но я не понимал, что мне делать, мне никто не говорил, что я делаю не так, а эти слова Хосока меня ранили и заставили задуматься о нашей с ним дружбе, ведь я действительно заботился о наших отношениях и боялся потерять то, что уже ни раз пыталось исчезнуть. А может, я зря пытался? Ответа так и не последовало, он просто прочитал и промолчал. Сам не заметив того, мои глаза стали влажными, а я не захотел больше находиться в своей комнате и накинув на домашнюю майку худи, вышел на улицу.