То, чего никогда не было

      Вот и настал наконец тот день, когда я хоть немного могу почувствовать себя самостоятельной и взрослой. Когда ты подросток-перфекционист с синдромом отличника и завышенными ожиданиями от самой себя, всё становится гораздо сложнее, когда ты думаешь о настоящей жизни, не в пределах школы. Там ты можешь бесконечно играть уверенного человека, знающего, что делать, но на деле ты потеряна так же, как и все остальные, несмотря на твои «таланты». Возможно, тебе даже бывает труднее: ты оторвана от реальности из-за своих больших амбиций, но всё это лишь русская рулетка с полностью заряженным револьвером.       Но вот я здесь. В маленькой кофейне метр на метр, протираю поддон кофемашины, затем стол и всю остальную рабочую зону, чтобы хоть чем-то занять себя. Хотя расположение моего нового рабочего места и было достаточно выгодным, так как находилось рядом с местным университетом, летом прока от этого было мало. Но в любом случае, несмотря на то, что количество приготовленных чашек даже не стремилось приблизиться к отметке «пятнадцать», мою грудь всё равно переполняло тёплое чувство гордости за саму себя. Я работаю. Я взрослая. Я взрослая?       Этот вопрос остаётся повисшим в воздухе, пока я машинально натираю очередную керамическую чашку до скрипа. Разве можно назвать «взрослым» того человека, кто так отчаянно стремится обособиться, обрести ту форму самостоятельности, которая, по сути, является нездоровым проявлением духовной слабости? Будет ли «взрослый» человек терпеть к себе неуважительное отношение со стороны начальства и работать в ужасающих условиях за копейки? Разве «взрослый» человек тешит себя мечтаниями о людях, которые уже давно вышли из его жизни, вместо того, чтобы фокусироваться на настоящем, реальном?       Серое небо в окне кофейни и отсутствие посетителей лишь подкрепляют мою задумчивость, сгущая краски меланхолии и подавленности. Если бы только хоть кто-то пришел и заказал у меня большой капучино или облепиховый чай, я бы тут же оживилась, обратив свой голос в сладкий мёд: не потому что хотела заработать больше, а потому что активность и рутина стали бы ключом для избавления от этой тревоги и разбитости.       — Дождь, — в полуулыбке восклицаю я, всматриваясь в безжизненное небо.       Сначала капли едва долетают до земли, будто растворяются в полёте, но со временем летняя буря нарастает, и капли уже громко барабанят по подоконнику снаружи окна.       — Погода для свитера, — ухмыляюсь своему же искрометному замечанию и включаю песню любимой группы на колонке.       До конца смены остаётся всего лишь час, а мое сердце всё теплит в себе надежду на появление посетителей — дождь пошёл, как никак.       — Здравствуйте! Можете мне подсказать что-нибудь? — знакомый голос по ту сторону окна отвлекает меня от прочтения «Гранатового браслета». Моментальная дрожь пронизывает всё тело, заставляя меня вжаться в кожаное кресло. «Это наваждение, это мне показалось», — мысленно твержу я, сжимая в кулак край своего плотного фартука.       — Да, конечно, — прокашлявшись, встаю на ватные ноги и с дрожью в коленях подхожу к окну.       Это он. Я не ошиблась. Не могла ошибиться.       — Привет! — наигранно протягиваю я, будто меня не лихорадит. — Какими судьбами?       — Узнал, что ты сегодня работаешь, решил зайти, — мог бы и предупредить, но мне приятен этот внезапный визит.       — Ты что, без зонта? — испуганно произношу я, пропуская мимо ушей прошлую фразу. — Заходи вовнутрь, подождёшь, пока дождь не закончится.       Мне всё равно, промокнет ли он до нитки, все равно, сляжет ли он с ознобом и насморком после этого кофепития, всё равно… Всё равно я рада видеть его напротив, рада настолько, что все мои внутренности скручиваются в морской узел и не дают вздохнуть и выдохнуть спокойно. Я хочу сократить дистанцию, убрать эту преграду в виде окна для выдачи между нами. Пускай он зайдёт в кофейню, обогреется, высушит волосы и свою футболку под кожанкой, выпьет тёплый кофе без сахара, неловко посмеётся со мной, расскажет в общих чертах о своей жизни, сделает вид, что ему интересны подробности моей, пообещает зайти ещё раз…       — Да нет, спасибо, — отказывается он, вытирая дождевые капли со лба. — Я немного спешу.       — Очень жаль, — мне правда очень жаль, но наигранность в голосе создаёт ощущение, будто мне «всё равно». — Тогда что будешь пить?       — Сделай мне что-нибудь самое вкусное.       — Самое вкусное? Ну, я же не знаю, что ты любишь, — конечно, знаю.       — Ну, давай простой капучино.       — Сахар, корица, сироп, взбитые сливки, маршмеллоу — добавляем? — я знаю, что ты откажешься, но это всё-таки моя работа.       — Ну, можно маршмеллоу сверху кинуть.       — О, — я удивленно вскидываю брови, не ожидая такого поворота событий. — Хорошо, минуты три и будет готово. Точно не хочешь зайти внутрь?       — Нет, спасибо, тут подожду.       — Ты весь мокрый, — говорю я, отвернувшись и уже приступив к работе, чтобы невозможно было прочитать заботу в моих глазах.       — Люблю дождь. Так что нормально.       — Ну хоть раз в жизни помоешься.       «Да сколько можно!» — мысленно отчитываю я себя за необдуманную оскорбительную шутку. Ну, ладно. Не настолько она и оскорбительная. В каждой шутке есть доля шутки, а всё остальное — правда. Тем более если он обидится на это, то что я вообще тогда трясусь из-за такого душнаря?       — Ха-ха, очень смешно, — натянуто улыбается он. — Я ждал, когда ты скажешь что-то такое.       — «Такое» — это какое? — спрашиваю я, взбивая молоко в питчере.       — В стиле цундере.       Как я могла забыть, что моя прошлая одержимость аниме, переросшая в умеренное увлечение, — его настоящая действительность?       — Да не цундере я. Просто клоун, — грустно улыбаюсь, склонив голову чуть ниже обычного, пока вливаю молоко в эспрессо.       — Ну вот зачем ты наговариваешь на себя? — ты действительно возмущен или просто раздражен, что я так и не отдала тебе твой кофе?       — Да я же шучу, — пожимаю плечами и осторожно выкладываю поверх молочной пенки разноцветные зефирки.       — Шутница, — выругался он, отчего я невольно улыбнулась.       — Да, я такая, — поворачиваюсь я к нему, держа в руках картонный стаканчик и высунув язык, как бы дразня его, как ребёнок. — Вот ваш капучино с маршмеллоу. Приятного кофепития!       — Спасибо! — забирает он кофе из моих рук, едва касаясь моих пальцев, будто невзначай, случайно. — Обязательно приду к вам еще!       — Ты попробуй для начала, вдруг не понравится, — усмехаюсь я, опираясь локтями на подоконник.       Я могу чувствовать, как капли дождя легонько касаются моего лица, долетая в кофейню через открытое окно, могу чувствовать, как от него снова пахнет сигаретами вперемешку с сыростью и запахом прибитой дождём пылью, могу четко выстроить зрительный контакт и вновь могу уловить ту будоражащую искру, которую не может потушить ни один яростный ливень.       Он делает уверенный глоток и расплывается в улыбке:       — Там же нет крысиного яда, я надеюсь?       — Нет, только цианид, — мило улыбаюсь я и чувствую, как за спиной вырастают ангельские крылья, а над головой появляется светящийся нимб.       — Эй! — наигранное возмущение тебе не идет, притворство — это моя стезя, моя особенность, превратившаяся уже в основной столп моей личности.       — Да ладно тебе, — уверенным голосом успокаиваю его я. — Всего лишь слабительное.       — Где у вас книга жалоб и предложений?       — Хочешь оставить комментарий о том, что бариста — милашка, и ей нужно повышение? — ангельские крылья трепещут за моей спиной.       — Нет, хочу написать предсмертную записку, пока твоя жижа не убила меня.       — Ты же знаешь, что я бы тебя не убила, — это можно расценивать, как признание в чувствах? — По крайней мере, так.       Молодец. Вовремя опомнилась и исправилась. Просто космос. Вот поэтому тебя и кличут эмоционально недоступным типажом холодных девочек из аниме.       — Ой, ну спасибо-о-о, — протягивает он, при этом вылавливая из кофе ложкой подтаявшие маршмеллоу.       — Я знал, что ты меня любишь.       — Конечно люблю, — механически срывается с моих губ, и также механически я отправляю ему кроткий воздушный поцелуй.       Я не придаю этим словам совершенно никакого значения, ведь говорю это с иронией, пока мой нимб над головой слепит прохожих. Да я ведь и не люблю тебя — разве можно любить кого-то, кто всегда так преступно далёк, но в то же время, будто всегда рядом, следит за «сохранностью» твоего сердца, твоих мыслей?       — Ладно, спасибо за кофе! Правда очень вкусно!       Только не говори, что ты снова уходишь, оставив мою душу в беспредельном смятении.       — Обязательно загляну к тебе ещё раз. До встречи!       — Пока-пока! — мило улыбаюсь я, помахивая рукой. — Заходи почаще, если что, пиши — скажу, когда у меня смены.       — Разумеется!       Он молча кивает, отпивая еще немного кофе, и стремительно скрывается за углом, растворяясь в дождевом ритме.       Он так и не пришёл ко мне. Снова.       Отгоняю мысли о ложных обещаниях, говоря себе, что он просто не любит кофе, а я просто неумелый бариста.       Но людям нравится, как я готовлю, а кофе он пьёт чуть ли не каждый день.       Ты слился с дождём, став одним целым с этим буйством серых красок летнего дня. Нагрянул внезапно, как внезапно начинается летний дождь, смыв с меня всю ту уверенность, что я отчаянно выстраивала несколько месяцев после нашей последней встречи. Ты хаос и непредсказуемость, вихрь и гроза, буря и смерч, которые стали обыденностью для моей жизни. Жаль, что несмотря на привычку, буйство твоей стихии всё ещё каждый раз сбивает меня с ног и заставляет бесконечно долго думать об этих твоих стихийных порывах.

***

      Очень странное послевкусие всегда остаётся после диалога с тобой: эта неоднозначность твоих фраз, чаще всего брошенных на ветер, оставленных без присмотра, отправленных в шторм в дальнее плавание. Я никогда не могу понять точно, что это значит. Ты не хамелеон и даже не близнецы по знаку зодиака, но как умело, как, черт возьми, ловко ты шифруешься, скрываешь все свои настоящие мотивы и эмоции.       Ты чёртов гений раз заставляешь меня разгадывать этот кубик рубика, заполняя голову мыслями только о тебе. Да, это послевкусие я узнаю всегда: шлейф разрушающейся, ложной надежды меня забавляет, будоражит кровь от того, насколько сильно можно страдать от этого. Ведь я до сих пор верю, искреннее верю, что ты просто занят, а не забыл, забил. Хочу верить, что когда-то ты напишешь, действительно придёшь ко мне ещё раз, продолжаю кормить себя надеждами на нашу встречу. Не прекращаю выстраивать выдуманные ситуации у себя в голове, в которых все хорошо. В этих мечтах, выдумках, грезах у тебя нет индивидуальности — ты лишь собирательный образ паттернов, моих идеалов и твоего поведения из прошлого, которое явно изменилось. Но есть ли у тебя что-то стоящее внутри, что-то личное, что делает тебя особенным в реальной жизни, если ты так умело переобуваешься, забывая всё, что ты делаешь и говоришь? Или же я просто трачу время впустую, записывая эти монологи на задворках своей памяти, безмолвно рассуждая перед сном в полном одиночестве, чтобы понять, кто ты? Кто я? Кто мы.       Отпусти меня.