Empire

— Привет, Мария! — задорно вскрикивает Мия, когда видит идущую ей навстречу шатенку с такими крупными волнами, спадающими вниз и подрагивающими при каждом её шаге, которая мигом пролетела мимо нее, как ветер, даже не взглянув на девушку. — Пока, Мария, — голубоглазая печально опускает уголки губ вниз, вздыхая. Мария никогда не смотрела на Мию, как на зрелую личность, да и вообще как на человека, предпочитая то игнорировать её, то ставить на место, которое Мие не нравится. Ну или винить во всем её. Виктор постоянно убеждает девушку, что это нормально для Марии, что она со всеми такая колючая, холодная и стервозная. Таких ещё и поискать нужно, и бедная-несчастная Мия все равно все сводит к себе, думая, что только с ней Мария ведёт себя как последняя дрянь, потому что видит, как та общается с их общим другом оборотнем — Максом. С ним почему-то вампирша начала теплые отношения, хоть и понимала, что это было исключение из правил, которое не укладывалось в голове у девушки Виктора. Мария Ван Арт была сучкой ещё той. Но опасной сучкой, которая прожила больше всей компании спасателей Мии вместе взятых, кроме Виктора, естественно. Мария Ван Арт не терпела компромиссов. «Выживает лишь сильнейший», — таково было её кредо уже на протяжении многих лет. Мария Ван Арт просто ненавидела кофе, но пила, чтобы поддерживать температуру тела, как и у людишек. Как это мерзко, по мнению Марии. Моника, которая была лишь жалким подобием таких, как Мария, во многом уступала Ван Арт и завидовала ей, потому что влияние Марии было намного больше, чем влияние Моники. Ей боялись перечить. Она не просто какая-то борзая девка, взявшаяся из ниоткуда. Репутация — дело серьезное. Если создал хорошую репутацию, то уже можно считать, что дальше будет проще. Но Мария так не считала, добившись уважения к себе. И страха, конечно же. Говорилось уже ведь, что её боялись? — Не расстраивайся, милая, — Виктор берет руку грустной Мии, которая, сидя на диване в доме Ван Артов, отлично видит, как Мария, плавно двигая бедрами в такт играющей в ее голове песни, открывает холодильник и ищет там, возможно, пакеты с кровью. Или не возможно. Так и было. После долгого дня Мария хочет подкрепиться, как и любой уважающий себя вампир, тем самым дразня Виктора, который сидит на диете, не питаясь человеческой кровью. «О, давай, ещё и белкой закуси!» — едко смеялась Мария, когда видела, как Ван Арт пил вино, чтобы жажда не была такой сильной. Но он даже не смотрел в сторону когда-то милой и очень наивной сестры. Как ведь быстро проходит время. — Какое сейчас время? — явно риторически задаёт вопрос Мария, крича на всю кухню. — Правильно, детки! Время подкрепиться! — Она не со зла, — тем временем продолжил Виктор, успокаивающе гладя теплые руки Мии своими холодными. Он уже и не помнит, когда пил чай. Пару часов назад. Мария все это слышит. Из кухни слышится невероятно громкий смешок, который Ван Арт и не пытается скрыть. Вскоре смешок перерастает в смех, а сама обладательница этого ехидного хихиканья выходит к парочке, которая слегка устала от такого поведения Марии, и, насмешливо растягивая губы в лисьей усмешке, произносит: — Хватит врать всем вокруг, Вик. Ты же знаешь, что я как раз-таки со зла это и делаю. Она теперь улыбается и идёт к креслу, который стоял напротив дивана, где были Мия и Виктор. Ван Арт медленно садится туда, не сводя ехидно блестящих глаз с потемневшего взгляда Виктора, внимание которого было сосредоточено лишь на небольшом пакете с донорской кровь, что так желанно пахла для него, но была недосягаемой мечтой, хоть Виктор и сам отказался от человеческой крови. Мия замечает, что Мария специально так делает, а поэтому пытается растормошить брюнета, пока он не разгромил здесь все и всех, потому что Мия видит, как взгляд любимого полностью затмевает жажда крови. И это не сулит им чем-то хорошим. Особенно ей. — Хочешь, братишка?.. — Мария трясет пакетом около лица Вика, и он резко хватает его, но Мия начинает кричать: — Забери его! Убери! Ты что не видишь, что он на диете! Ему нельзя человеческой крови!.. … И Мария резко убирает пакет, внушением заставляя Виктора прийти в норму. Через секунду он уже гневно смотрел на свою сестру, которая лишь невинно улыбалась, хлопая ресницами и громко цедя кровь. — Прости, я больше так не буду, — она драматично вздыхает, ложит руку на сердце, делает раскаявшийся взгляд, но на Виктора это уже давно не действует, поэтому он лишь сжимает веки на секунду, а потом снова внимательно вглядывается в сестру, не понимая, в какой именно момент она стала такой… сукой. — Ты хоть сама в это веришь?.. — тихо роняет Мия, думая, что её никто не услышит, но всё идёт наоборот, и Мария резко поворачивает голову к недовампирше и теперь, недовольно качая головой, задумчиво выдает: — Конечно, верю. А теперь, солнышко, — на лице Ван Арт медленно проступает высокомерная улыбка, — закрой рот, — и тут же пропадает. Из груди Мии выбивает весь воздух, и она, растерянно смотря на теперь снова улыбающуюся девушку, сглатывает скопившуюся жидкость, крепче сжимая руку Виктора, на лице которого было видно играющие желваки. Упс, нужно убегать. — Тебе все ещё не надоело, Мария? — кажется, что ещё немного и Виктор лопнет, как воздушный шар, что подливает масла в огонь и заставляет азарт в крови вампирши удвоится. — Братец, не будь занудой, — лениво растягивает слова и усмехается уголком губ. — Будто бы тебя не бесили мои «ка-ва-ле-ры», — она растягивает последнее слово ещё медленнее, вкладывая как можно больше смысла в это слово. И Виктор понимает, о ком говорит сестра, но сохраняет тот же вид, что и был у не о секунду назад. Она не говорила о всех ее спутниках жизни, а об одном, который до сих пор всплывает в ее голове. Чей образ до сих пор не может забыться. — Увы или нет, но ты давно не имела «кавалеров», — Виктор парирует не хуже сестры и встаёт, говоря Мие, что им уже пора идти в клуб, чтобы узнать, что с ней происходит. Эти слова надолго заседают в голове Марии, которая после этой реплики братца резко принялась в лице. Они эхом повторяться в черепной коробке. А Мария только хмыкает, вытирает пальцем кровь с губ и облизывает его. — Зря ты так считаешь, Виктор. Недавно он у меня был. И был весьма вкусным.