«Чему быть, того не миновать. А что случилось — того уже не изменишь.» — Харуки Мураками
Время неминуемо бежало вперед. Детлафф спешил, пытаясь поспеть за его течением, однако, все его попытки, невзирая даже на вампирскую молниеносность, были тщетны. Оно было против него. Был против него и Совет Старейшин, что жаждал отыскать виновных среди невинных. В этом году «Sacrum» захлебывался душами, Совет был зол… и виной тому Восставший из Пепла — Сигард Эберт Дер Арн Сиджисвалд, что без устали напоминал о себе. Цепные псы Старейшин — их Советники и приближенные — не поспевали за Древним. Казалось бы, Сигард был везде: в каждой живой клеточке — но и нигде, ведь был неуловим. Псы не раз выходили на его след, но все попытки поймать были тщетны. Обезумевшие от своих неудач, Старейшины карали каждого без разбора: забирали души или предавали гниению. И вот настал тот день, когда в их цепкие когтистые лапы попал Никлос Ульбрехт — вампир, что наделал немало шуму средь смертных своими кровавыми забавами. Был суд… многочасовой. Одни желали предать гниению, другие жаждали его души, а третьи — в их числе было меньшинство — прониклись жалостью и верили в то, что Никлосу еще можно помочь. Не придя к компромиссу, Совет принял решение приостановить процесс и отложить дело на неопределенный срок, заточив вампира в подземелье. Ульбрехт не жаловался. Не княжьи покои, безусловно, но окружающие его предметы и люди будто бы отошли на второй план. Сейчас находясь в здравом уме и светлой памяти, вампир был занят переосмыслением своих деяний. Прокручивая вновь и вновь век своей жизни, он приходил лишь к одному: смерть от «Sacrum» слишком милосердна для него. — Как ты? — раздалось по другую сторону прутьев. Светловолосый вампир нехотя повернул голову. Он узнал ту, что пришла по его душу. Вертэнди — женщина его названого брата. Никлос усмехнулся, а ведь пару дней назад он желал ее смерти. И вот теперь она единственная, кто приходит навестить его. Глупая смертная. — Ничто не меняется, милая, — с горечью в голосе проговорил вампир. — Я все так же гнию здесь… в этой стопроклятой пещере, вместо того, чтобы исправить все то, что было мной сотворено. И знаешь, меня меньше всего волнует моя жизнь, и все больше — чужая. — Сегодня состоится суд над Детлаффом. Совет настроен решительнее. — Мои слова хоть как-то повлияли на ход дела? — Да, — девушка неуверенно кивнула. Несмотря на то, что то был не первый ее визит, да и то, что их разделяли магические прутья, она боялась Ульбрехта. Уж слишком ясно помнила его желание убить ее. — С него сняли обвинения, касающиеся нападения на город, однако… обвиняют его в раскрытии своей сути. — Брехня! — зарычал Никлос, вскакивая с места, ударил носком сапога по мирно лежащему камешку, что отскочил в стену. — И после этого я безумец? Они без разбора лишают вампиров душ… без разбора придают гниению. И где справедливость? — Они злы… — Я плевать хотел на их злость. Пусть спускают ее на этого Древнего… Почему из-за него должны страдать другие? Он будто крыса, отсиживается за спинами молодняка, смеется и плетет свои козни и интриги, — Ульбрехт слишком резко очутился у прутьев. Вертэнди отшатнулась. В воздухе застыл аромат ее страха, что неприятно защекотал ноздри Никлосу. — Не бойся… я зла не учиню тебе больше никогда. Ты женщина моего брата. И я тебе обязан… ты спасла мою душу. Охотница промолчала, лишь поправила подол платья Подопечной. Как и хотела Арвен, девушка стала частью Совета. Буквально перед отъездом из Боклера чародейка передала ей письмо с печатью клана ан Гхарасхам, в коем говорилось уже о ее месте подле одной из Верховных Жриц. И реакция на сию новость была непередаваемая: Вертэнди была в ярости, но и… благодарна. Ведь будучи Подопечной она могла повлиять на решение Суда. — Вертэнди… послушай меня… что бы ни решили Старейшины, последнее слово будет за Женской Ложей. На твоей стороне уже одна из Верховных Жриц… да и думается мне, тебе по силам убедить Королеву Тьмы — пусть та всего лишь Жрица, но весьма влиятельна. — Детлаффа могут помиловать и Старейшины, а тебя… Никлос покачал головой. Как же она была наивна. В нем читалась детская невинность и чистота, желание спасти всех. — Кто я тебе? Я чуть не стал твоим палачом, а ты желаешь спасти меня? — его смех пронесся эхом по каменным сводам. — Коль так, то есть у меня одна идейка. Слушай…***
Пусть Детлафф и не был заключен в подземелье, однако, не имел возможности покинуть стены Совета. Выделенная комната, уже бесила своей вычурностью. Кругом позолота и дорогие ткани. За пару дней он уже назубок знал размеры комнаты: десять шагов в ширину и тринадцать в длину. Уж не раз он мерил ту, вышагивая от стены к стене. Выходить за пределы выделенного помещения ван дер Эретайну совершенно не хотелось. Выйдет и столкнется с вампирами, погрязшими в интригах и кознях. С существами лживыми. Да и смысл… если повидаться с той, что была так близко его душе, было запрещено: Аларикус настояли на том, чтобы Вертэнди и Детлафф не пересекались до конца суда, ведь негоже новоиспеченной Подопечной якшаться с преступником. Препираться не было смысла. И вампир прекрасно понимал к чему подобная осторожность (именно она) — люди нечасто становились частью Совета, тем более простые, в чьих жилах не текла магия. Потирая переносицу, Детлафф упал в кресло. Он ощущал: осталось каких-то несколько часов и будет суд. Тяжелый взгляд упал на роскошные ставни. За окном буйствовал ветер: склонял деревья и поднимал пыль. Приближалась гроза. Пальцы вампира невольно обхватили рукоять кинжала, что был брошен на рядом стоящий столик. Не «Vocatus», нет. Магический кинжал был отдан Вертэнди еще до его прибытия сюда, обменян на ее с навершием в форме горгульи с рубиновыми очами, ведь никто не догадается искать древний артефакт в руках смертной, да и амулет Арвен поможет сокрыть его магию. Темное лезвие рассекло ладонь, на поверхности которой начала проступать багряная жидкость. То был бесспорно металл его народа. Порез не спешил затягиваться. Увлеченный весьма нездоровым занятием, ван дер Эретайн не заметил постороннее присутствие, услышал лишь кашель. И реакция вампира была чересчур спокойна: Детлафф лишь обернулся на звук. — Ожидание утомительно, — произнес незваный гость. — Не ожидал увидеть тебя здесь. Это опасно. — Вся моя жизнь опасность, но знаешь, когда веками ходишь по лезвию, то ничто больше не страшно, ничто больше не имеет смысла, — мужчина опустился на шелковое покрывало. Пальцы заскользили по блестящей ткани. Непривычно. Он совершенно забыл это ощущение из-за многовековых скитаний. — Зачем ты явился сюда, Сигард? — Сказать правду? — сделал предположение Древний. — Если сегодня твой последний день, то эта правда зла не учинит. Скажи, ты знал своих родителей? — Спроси, что полегче, прошло больше трех веков. Я был брошен ими еще мальчишкой. Мне пришлось выживать среди людей. Пришлось самому обуздать жажду, — каждое слово давалось с превеликим трудом. Несмотря на свой возраст, Детлафф помнил свое детство так, будто то было буквально десяток лет назад. — А твое имя? — Придумано мною же. Я пытался слиться со смертными: перенял их привычки, в имени отразил их традиции. Эретайн… я слышал сие когда-то в детстве. И это слово прочно засело в моей памяти. — Эретайн… так называлось поместье одного древнейшего рода. Рода Дер Арн Сиджисвалд, — неспешно начал Эберт, пристально наблюдая за эмоциями, всплывающими на лице брюнета. И первая из них — непонимание. Следом Древний узрел отрицание. Детлаффу не составило труда соединить воедино картину. — Ты сын Древнейшего рода. И хочешь ты того или нет, но в тебе сокрыты давно утерянные знания. Сила, о которой другие могут только мечтать. — Значит все то время, что мы знакомы, ты мне врал… Врал, что единственный из своего рода, — пальцы ван дер Эретайна впились в мягкие подлокотники кресла. В его глазах читался первородный гнев. За свои века он смирился со своей участью. — он брошенное дитя, не знающее своей истории, не знающее своего предназначения. — А не врешь ли ты мне сейчас, Сигард Эберт? — мужчина медленно поднялся, выпрямился словно струна. — Нет, Детлафф. Я не врал, я оберегал тебя. Если бы Совет узнал о том, что они истребили не всех, они бы пришли за тобой. Был ли ты готов противостоять их цепным псам? Нет, — Сигард поднялся следом, подошел ближе. — Желаешь ли узнать свое полное имя? Желаешь ли узнать всю правду своего рождения? — Говори, — на выдохе потребовал он. — Детлафф Экхард Дер Арн Сиджисвалд — сын небезызвестного Древнего вампира — Эилерта Хейко, ныне мертвого по вине этого дрянного Совета Старейшин. Они убили твоего отца. Они убили моего брата! И этого им мало… — рука Древнего опустилась на плечо племянника. — Нужно ли доказательство моим словам, Экхард? — Я тебе верю. — Тогда слушай дальше… Вертэнди — необычная девушка. Она потомок Кэтрин ан Хемминг. — Как ты можешь это подтвердить? — У меня есть кровь Кэтрин, — Древний коснулся пальцам алого камня на своей броне. — Это не просто украшение — это филактерия с кровью моей возлюбленной. Я смогу доказать не только наше с тобой родство, Детлафф, если нам вынесут Священный кубок, но и их. — Это бессмысленно, — ван дер Эретайн оскалился. Если он и Сигард появятся на суде, то их обоих казнят. — О нет, — Эберт засмеялся. — Бессмысленны будут их попытки нас судить. Еще с начала веков наш род смеют судить лишь равные по происхождению. Но и здесь есть своя лазейка, Вертэнди принадлежит клану Хемминг, а значит лишь она вправе судить наш род за то, что было сделано мной. — Ты рассказал не все… — Тебе достаточно знать лишь то, что им тебя не убить. Ты неуязвим для этой черни. — Что ты задумал? — Увидишь, — чересчур спокойно проговорил Древний. Обратившись в туман, он выскользнул из комнаты и направился только ему известном направлении, оставляя Детлаффа на растерзание своим же мыслям, теперь уже относящимся к его прошлому.***
Суд. Детлафф склонил голову, боясь взглянуть на свою охотницу. Пусть все жрицы со своими подопечными и были в масках, однако, среди них отыскать Вертэнди ему не составило труда. Даже если б их не связал «Sacrum», узнал бы. Он боялся узреть в ее глазах осуждение, ведь не собирался идти на поводу у Совета, не собирался под их давлением признавать того, что не делал, дабы избежать смерти. — Детлафф ван дер Эретайн, волей наших судей: Старейшин и Верховных Жриц — за деяния свои, что раскрыли вашу суть и подвергли опасности Высшую расу, Вы приговариваетесь к казни, — огласив приговор, Фридхельм Ланц едва заметно поморщился. — Да сохранит Вашу душу «Sacrum»… Детлафф слышал, как Вертэнди вскрикнула, знал, что ее пальцы сжала Арвен, стоящая рядом. Казалось, он даже слышал то, что она ей шептала, дабы успокоить. Только вот все тщетно… он услышал, как соленая капля ударилась о мраморный пол. Услышал, и как массивные кованые двери распахнулись, как толпа в тот же миг загудела, узрев пришедшего. — Негоже чужим именем называть парня, Фридхельм Ланц, когда на пятки наступает Смерть в образе Жрицы. Да будет все вам известно: пред вами единственный и законный наследник рода Дер Арн Сиджисвалд — Детлафф Эихард Дер Арн Сиджисвалд. Разве так встречают великий род? Разве смеют его судить те, кто ниже по происхождению? Толпа загудела пуще прежнего. Как и думал Эберт, они не верили. — Пусть принесут Священный кубок. Он подтвердит мои слова, а коль я вру — без боя сдамся. Вам же так желанна моя душа. Молчание было ему ответом. Взгляды двух сильнейших вампиров в этом зале пересеклись. Не нужно было больше слов. Одним жестом Ланц приказал принести кубок, что уже спустя пару минут был пред Сигардом. Десятки завороженных взглядов были направлены на Древнего, что рассекал ритуальным кинжалом свою ладонь, десятки глаз узрели и то, как следом рассек ладонь и Детлафф. А после и то, как багряные жидкости слились в одну… и… не почернели. Наоборот они заискрились и засияли. То означало лишь одно — они и вправду принадлежали одному роду. Уста Сигарда изогнулись в довольной улыбке. Он продолжил: — Теперь же, когда все мы убеждены в том, что пред вами никто иной как наследник древнейшего рода, я воспользуюсь одним вампирским правом, что существовало еще до того, как нога первого из нас ступила на Континент, — Эберт выдержал паузу. — Некогда я преступил закон, я стал предателем… Я сгубил человеческую жизнь. Да будет известно: средь нас сейчас есть потомок Кэтрин ан Хемминг. И лишь она вправе судить моего племянника за деяния им совершенные. Лишь она вправе судить и меня. Думается мне, Фридхельм Ланц, ты понимаешь, о каком я праве толкую и не откажешь мне в моей просьбе, ведь на кону твоя честь. Толпа загудела, со всех сторон слышалось негодование. И только на трибуне все молчали, прекрасно понимая, что и этим словам есть подтверждение. — Пусть будет так, — согласился Ланц, поднимаясь, — однако… сперва ты должен доказать, что девушка та и вправду принадлежит роду ан Хемминг, в противном случае ты разделишь судьбу своего племянника. В то же мгновение Эберт извлек камень из своей брони, продемонстрировал его всем присутствующим, громко и четко произнес: — Здесь хранится кровь моей возлюбленной, что я потерял — Кэтрин. Думаю, у тех, кто преследовал меня, не возникнет сомнений, что то именно ее кровь, — более не сказав и слова, мужчина опустошил филактерию, выливая все ее содержимое в уже чистый Священный кубок. — Вэртэнди, прошу, милая, подойди к нам. Услышав свое имя, охотница оторопела. Пальцы чародейки, что раньше до бела сжимали руку девушки, ослабли — Арвен и сама была под впечатлением от слов Сигарда Эберта. Женщина и подумать не могла о том, что Детлафф являлся наследником. — Вертэнди, я же знаю, что ты здесь… Не бойся. Ни я, ни уж тем более они, — мужчина обвел рукой толпу, — тебя не обидят. На вопросительный взгляд девушки, Эрдман-Клос лишь кивнула. Только после одобрения чародейки охотница вышла в центр залы, снимая маску. — Ну же, — Сигард протянул рук, в коей вскоре оказалась хрупкая ладонь охотницы. — Ничего не бойся. Правда на нашей стороне, — уже тише добавил Древний, делая маленький порез на руке девушки. Капли смертной крови наполнили кубок. Крови, как и тогда, принадлежащей одному роду. — Теперь, думается мне, сомнений не осталось. Фридхельм Ланц, твой черед… — он ожидающе взглянул на Старейшину. Поднявшийся к тому моменту с колен Детлафф, приобнял девушку за плечи, прижал к себе. Вертэнди потряхивало. Она не верила всему тому, что происходило. И даже объятия близкого ей сердцу вампира не успокаивали. — Вертэнди ан Хемминг, предок Кэтрин ан Хемминг в твоих руках души последних из великого древнейшего рода Дер Арн Сиджисвалдов. По праву, что было упомянуто ранее, Сигардом Эбертом, ты их судья и их палач. И тебе выбирать, кто избежит суда, а кто предстанет пред ним, — без единой запинки объявил Ланц. Лицо его не выражало ничего, будто б он был готов к такому развитию событий. — Вер… — прошептал на ухо охотнице Детлафф. — Я знаю тяжело, но… оставь Сигарда. — Я… я не могу, — в тон ему ответила девушка, только вот ее голос дрожал, впрочем, как и она сама. — Верь мне… В центр зала вышла Арвен. В руках ее был небезызвестный «Sacrum». Лишь единицы заметили неуверенность в ее действиях, когда она отдавала артефакт своей ученице. Лишь единицы услышали ее слова поддержки. Тонкие пальцы сомкнулись на рукояти. Вертэнди не верилось, что она станет убийцей. Ей хотелось, чтобы все происходящее было лишь сном — ее личным кошмаром, но никак не явью. Однако опустившийся перед ней на колени Детлафф и десятки глаз, ожидающих исполнения приговора, говорили об обратном. Не сон… ее фантазия не способна на подобное, а Никлос… нет, он тоже не мог наслать на нее подобное видение. — Я не могу… — срывалось вновь и вновь с ее губ. Сквозь слезы и боль в груди, она занесла серп над вампиром. — Я не могу!!! — Вер… верь мне, — тихо произнес Экхард, склоняя голову. — Не медли… И она больше не стала…***
Сидя в стенах Цеха Тьмы, Вертэнди заливалась слезами. Сразу же после суда над Детлаффом и Никлосом охотница рванула прочь, не разбирая дороги. Не веря в случившееся, что вновь и вновь проносилось перед ее глазами ужасающими картинками, что разрывали сердце и душу на части. Сейчас… вжавшись в единственное свое спасение — наемного убийцу, что монотонно поглаживал ее по смольным волосам, обнимая — она боялась открыть глаза, боялась увидеть мертвые, бездыханные тела… наяву. — Mia Luna, — нежно начал Ворон, целуя, сидящую на его коленях, девушку в макушку. — Все же обошлось… Ты спасла не одну душу, сразу три. Ан Хемминг лишь вздрогнула, услышав его голос. Девушка знала, что спасла. Знала и то, что все живы и избежали наказаний. Однако червь грыз изнутри, твердил, что все могло случиться иначе. Лучше. Если бы она приложила к этому больше усилий. Только вот были ли те реальны? — Если ты не прекратишь, малышка, то я догоню этого упыря и лично обескровлю… — начал Корбл, как тут же кулачок ударил его в грудь. Ворон глухо засмеялся, мысленно примечая, что не все было потеряно. — Вот так-то лучше… — убийца обхватил лицо девушки ладонями, заставил посмотреть на себя и смахнул слезы, так не подходящие ее прелестному личику, проводя большими пальцами по девичьим щекам. Она завораживала его. Даже сейчас, покрытая алыми пятнами — следами недавней истерики, она была прекрасна и главное… желанна. — Он ушел… и ничего мне не сказал. Ушел, прихватив этот чертов кинжал! — воскликнула девушка, запинаясь и шмыгала носом. — Дурак он, — чересчур спокойно ответил ей Эрнст, нависая и улыбаясь. Губы Вертэнди дрогнули в преддверии той же улыбки. Корбл бесспорно умел успокоить ее, с легкостью находил подход к охотнице. — Детлафф многое теряет… В тот момент опал ее глаз встретился с его аквамарином. Они оба замерли, не смея произнести и слова. Слишком хорошо понимали друг друга. Знали каждые мелочи, каждые эмоции. Видимо и вправду Предназначение их связало, иного объяснения единства их душ без внешнего вмешательства не было. Невесомо Ворон провел пальцем у уголка ее чуть пухлых губ, а после также неспешно и осторожно оставил на оных отпечаток своих. Эрнст давно желал узнать их вкус. Долго гадал, какие они. И лишь сейчас подтвердил свое предположение. Сладкие, подобные спелой ежевике. И такие… желанные — Amo te, Vertehdi an Hemming, — прошептал он прежде, чем прикоснуться к ее губам вновь. И получил ответ. И пусть девушке было неведомо о ее связи с Детлаффом, пусть ответ на поцелуй ее и был под влиянием эмоций от событий, минувших, однако…В этот миг душа Корбла Эрнста Рэйнера Симена-Танкреда запела…
***
Тем временем на окраине Боклера, на кладбище Мер-Лашез. — Я ухожу — уезжаю из Боклера, теперь уж насовсем, — Арвен кинула взгляд на вампира, что направил свой взгляд вдаль. Регис был готов к подобному. — Не хотел бы ты вернуться со мной? В ответ поджатые губы и покачивание головой: — Среди людей мне легче, сила их чувств не вызывает мигрени, — неловкая улыбка украсила измученное лицо мужчины, — да и я далек от политики. Он ощущал переживания чародейки кожей. Она подошла ближе, касаясь пальцами рукава его одежды. — Эмиель, я зову тебя с собой. В поместье Аларикуса. Там никто не потревожит, — глаза в глаза. Губы мужчины коснулись женского запястья в коротком поцелуе, даруя тепло и ласку, что давно была скрыта в вампире. — Я опасаюсь за Вертэнди, Арвен. Уже сейчас она выбрала поместью Рейна пристанище Цеха. — Она в безопасности. — Кто знает, — слишком тихо произнес Эмиель, отпуская ладонь чародейки из плена своих рук. — Мне неведомы чувства и эмоции Корбла — уж больно хорошо он их скрывает — однако, я более чем уверен, что с побегом Детлаффа он ощутил свободу. Он привязан к ней, желает ее внимания, словно ребенок. — Как бы это не привело к худшему, — Арвен покачала головой, догадываясь к чему клонил алхимик. — И уже страшно подумать, к чему приведет воссоединение семьи Дер Арн Сиджисвалд. — Все в нашей власти, дорогая. И взмах ресниц чародейки окончательно решил его судьбу.***
Днями ранее, по завершении судебного процесса двое вампиров из великого древнейшего рода покинули территорию клана ан Гхарасхам… И никто не знал, навсегда ли. Фридхельм Ланц же посвятил себя дальнейшему изучению древних свитков о магии Высшего народа, желая не только обрести новые силы, но и поделиться умением и знанием своим с Арвен, что в последнее время была не раз замечена в компании давнего возлюбленного. Ворон же на днях предстал пред Старейшинами с весьма неожиданным предложением, подкрепленным звоном монет и тем самым коренным образом изменило судьбу Никлоса Ульбрехта — отныне он стал слугой Тьмы. Что же касается нашей охотницы, то несмотря на награду за избавление Боклера от бестии — место при дворе княгини Анны-Генриетты — девушка покинула вассальное княжество, не смея больше задерживаться в городе, где каждый уголок напоминал ей о сбежавшем возлюбленном-вампире, и скрылась вместе с Корблом Эрнстом в замке Цеха Тьмы.