Сквозь Вечность

      Звонкий детский смех донесся с улицы, разбил царящую в комнате тишину и просочился сквозь пелену дремы. Заливисто залаяла собака, радостно приветствуя юного хозяина, и смех повторился вновь.       Пожирательница Миров прислушалась, не открывая глаз, и едва заметно улыбнулась. Дети — это прекрасно. Дети совсем близко от нее — прекрасно вдвойне. Так удобно.       Она с наслаждением потянулась, не торопясь выбираться из-под теплого одеяла. Как же давно она не чувствовала себя настолько хорошо!       Что ж, стоит признать, когда дело коснулось разнообразия тактильных ощущений — у человеческой формы оказались явные преимущества перед паучьей. Подумать только, даже столь слабая и хрупкая оболочка сумела принести хоть какую-то пользу.       Впрочем, недостатков у нее, без сомнения, было в разы больше.       Пожирательница Миров открыла глаза, несколько раз сонно моргнула, не спеша уселась на кровати и задумчиво погладила кончиками пальцев шею. Ночка, что и говорить, выдалась крайне бурная. Пожалуй, самая бурная за всю ее жизнь. На теле не осталось ни единого следа от недавних весьма несдержанных утех — теперь, когда она была совершенно здорова и полна сил, ее регенерация работала стремительно и без единого сбоя. Но воспоминания, яркие и четкие, никуда не делись.       Невольно на ум пришел ее первый и единственный опыт совокупления с себе подобным существом: суета, спешка, холод и раздражающий дискомфорт. Партнер не горел желанием сгинуть в ее утробе, когда дело будет сделано, и в то же время не смел отказать. Он дико перепугался, что может случайно причинить ей боль и навлечь на себя тем самым ее гнев, а потому не придумал ничего лучше, чем впрыснуть ей небольшую дозу своего яда, отчего вся нижняя часть брюшка напрочь онемела.       Старания его, впрочем, по достоинству так и не были оценены, уж слишком аппетитно он боялся.       Пожирательница Миров насмешливо фыркнула и спустила ноги с кровати. Пол приятно холодил ступни, а ветерок из приоткрытого окна обдувал плечи.       Если бы тот кретин пораскинул мозгами вместо того, чтобы злиться и трястись от ужаса, и сумел доставить ей хотя бы десятую долю того удовольствия, которое она испытала не так давно, скорее всего она бы снизошла оставить его в живых.       Матурина, к слову, поблизости не наблюдалось. Что ж, судя по ощущениям, она проспала чуть больше суток — ни капли не удивительно после всех пережитых потрясений — и за это время Черепаха запросто мог захотеть где-нибудь прогуляться.       Оно и к лучшему.       Пришло время покинуть этот дом, и лишних разговоров, которые обязательно повлекут за собой нежелательные сомнения, ей совершенно не хотелось.       Пожирательница Миров знала, что ей многое предстоит обдумать, чтобы решить, как существовать дальше, но делать это она желала в одиночестве.       Конечно же ее недавняя выходка не останется незамеченной, и теперь-то в покое ее точно не оставят. Сможет ли она по-прежнему чувствовать себя в безопасности тут, в Дерри? Стоит ли ей затаиться на время, или же открыто выступить против брата? И как часто ей теперь навещать Матурина, да и делать ли это вообще?       Безусловно, навещать хотелось, хотя бы ради собственного удовольствия. Все же человеком он на самом деле не был, а потому близость с ним не воспринималась, как нечто отвратительное.       Из размышлений Пожирательницу Миров вырвали раздавшиеся под самым окном детские голоса.       — Большой вертолет, да? Да еще и с пультом? Враки! — довольно резко воскликнула девочка, судя по голосу, лет семи-восьми.       — Не враки, он мой! Лежит во дворе за домом, — ответившему мальчику было лет пять, а может и того меньше. Он слегка картавил и протягивал гласную «а», отчего «враки» звучало как «вга-а-аки».       — И ты дашь нам его погонять? — третьим оказался мальчишка, приблизительно одного с первой девочкой возраста.       — Конечно, с друзьями надо делиться. Мы же друзья? — малыш явно очень хотел завоевать расположение старших товарищей.       — Друзья-друзья, топай быстрее, — раздраженно откликнулась девочка.       — Но если ты наврал, Трев, то я тебя в луже изваляю, — будто в подтверждении своих слов старший мальчик грозно шмыгнул носом.       Пожирательница Миров удивленно вскинула голову — совершенно неожиданно хлопнула входная дверь, и детишки прошли в гостиную как ни в чем не бывало.       Как это возможно? Что они тут забыли?       Впрочем, поискать ответы на вопросы можно было и потом. Хищно ухмыльнувшись, Пожирательница Миров стремительно поднялась на ноги. Такую удачу было бы крайне глупо упустить. Трое беззащитных малышей, совсем одни и так близко.       Она принюхалась.       Девочка и мальчик, которые оказались братом и сестрой, ощущали себя не в своей тарелке. Им было неприятно находиться в чужом, незнакомом доме, потому что здесь мог оказаться кто-то из взрослых. Тогда все их планы обчистить тупого молокососа Тревора и присвоить себе самые крутые его игрушки пойдут прахом.       — Хотите после посмотрим мультики? — сам же Тревор подвоха, похоже, не ощущал. — У меня есть «Король Лев».       — Нет, — довольно резко ответила девочка, — он скучный. Лучше дай нам вертолет.       — Минни боится гиен, — тут же захихикал ее брат.       — Заткнись, Редж! Они противные!       Голоса детей теперь звучали у самой двери на задний двор.       Пожирательница Миров сглотнула наполнившую рот слюну и поспешила следом. Уже спустившись на первый этаж, она на несколько секунд замерла рядом с лестницей, заметив свое отражение в висящем на противоположной стене зеркале. Немного сосредоточения — и на теле ее появилось простое кремовое платье до колена, перехваченное на талии широким поясом.       Все же, если она хочет, чтобы мелюзга подпустила ее поближе, следует усыпить их бдительность, а не отпугнуть.       — Ну и где этот вертолет, а, Трев? — в голосе Реджа явно промелькнула издевка.       — В кустах. Вон в тех. Он туда улетел.       — Если я его там не найду, пеняй на себя, — Минни недовольно засопела.       Пожирательница Миров медленно, крадучись подобралась к двери и увидела их: белокурые мальчик с девочкой, примерно одного роста, в одинаковых мятых джинсах, кедах на босу ногу и зеленых футболках, а рядом с ними — темноволосый малыш в синем комбинезончике и аккуратных ботиночках.       В отличие от старших ребятишек он ощущался непривычно. Точнее, почти не ощущался, словно находился в мутном пузыре.       Пожирательница Миров чуть насупилась. Раньше она не обратила бы на подобную странность должного внимания, сочтя ребенка просто наделенным сильным сиянием, но теперь, наученная горьким опытом, она не собиралась ее игнорировать.       Шагая совершенно бесшумно, она выскользнула из-за двери, спустилась с крыльца и подошла к мальчикам на несколько шагов. Минни как раз приблизилась к очень густым кустам, росшим в дальнем конце двора, переступила с ноги на ногу, заметно оробев, а после все же наклонилась и двинулась вглубь.       Кустарник, что и говорить, разросся на славу, причем как на этом, так и на соседнем дворе. Поросль оказалась такой густой, что за ней не было видно разделяющего участки заборчика.       Если там вообще был хоть какой-то заборчик.       — Ну и где этот гадский вертолет? — раздался слегка дрожащий голос Минни. — Здесь плохо пахнет.       — Ты идешь правильно. Чуть дальше, — Тревор проследил взглядом за Реджем, который сделал несколько шагов по направлению к кустарнику, а затем вдруг быстро обернулся.       Пожирательница Миров замерла и моментально подобралась, готовая к любой реакции. Как этот ребенок сумел почуять ее? Теперь не оставалось сомнения в его особом даре. Будь он обычным — она с легкостью усыпила бы его внимание, как и остальных детей, непринужденным разговором и шутками. Но раз малыш сияет — кто знает, клюнет ли он на ее обманчивую безобидность?       Ну ничего, значит он просто будет первым, до кого она доберется. Мертвецы не сияют. Ни один из них.       Досадно, конечно, что придется действовать быстро и грубо, а потому вряд ли ребятишки успеют испугаться достаточно сильно. Но для первого раза хватит и этого.       Она хотела уже было метнуться вперед и в одно движение располосовать мальчишке горло, чтобы тот не привлек к ней раньше времени внимания двух других детей, как Тревор внезапно радостно ей улыбнулся, явно не испытывая ни капли страха, а затем хитро подмигнул и одними губами проговорил: «Смотри». После чего как ни в чем не бывало повернулся к Реджу.       Пожирательница Миров, совершенно сбитая с толку, перевела взгляд на кусты и вдруг ощутила, как мутный пузырь, мешающий ей ощутить Тревора, лопнул. И лопнул не только он. По телу прошла крупная дрожь, и ей пришлось спешно зажать рот ладонью, чтобы сдержать едва не сорвавшийся с губ полный удивления и одновременно неверия возглас.       Разум никак не желал верить в то, о чем теперь буквально вопили все ее чувства.       Этого не может быть. Их не должно здесь быть. Невозможно.       — Надоело! Нет тут никакого вертолета. Только воняет, как в зоопарке, — голос Минни долетал словно из-за густой пелены тумана. — И что-то шевелится... что...       А в следующий миг пронзительный визг разнесся над двором. Минни стрелой вылетела из кустарника: светлые волосы растрепались, футболка порвалась в нескольких местах, глаза едва не вылезали из орбит — тут же, запнувшись, полетела на землю и проехалась по ней, сдирая ладони и разрывая джинсы на коленях.       — Гиены! — прохрипела Минни, которой, похоже, от ужаса отказал голос. — Ги... Ги... Ги...       И тут следом за ней из кустов выскочили два крупных, темных зверя: с раззявленных пастей клочьями капала пена, налитые кровью глаза с безумной одержимостью смотрели на упавшую добычу, а глотки издавали звуки более всего похожие на хохот.       Редж, который дернулся было по направлению к сестре, замер как вкопанный, дрожа всем телом и неотрывно глядя на гиен невесть как взявшихся тут, в штате Мен, где этих зверей быть ну никак не должно. Похоже, увиденное совсем не укладывалось в его голове, и сейчас мальчик отчаянно пытался убедить себя в нереальности творящегося в нескольких шагах от него кошмара.       — Они могли сбежать из передвижного зоопарка. Или из цирка, — в ответ на мысли Реджа ехидно произнес Тревор, причем теперь голос его звучал совершенно ясно, без единого дефекта. — И они самые настоящие. Они так голодны. Гляди, Реджи. Ням-ням.       В тот самый миг, как Тревор произнес последние слова, гиены настигли отчаянно пытающуюся уползти от них на четвереньках Минни. Одна из них вцепилась девочке в плечо, а другая в голень.       Разделся влажный звук рвущейся плоти и хруст ломающейся кости, следом за ними пронзительный, полный боли и отчаянного ужаса вопль, а затем все стихло. Минни безвольной тряпичной куклой обмякла в челюстях хищников, которые тут же с упоением принялись раздирать ее на куски. Воздух наполнился манящим, ни с чем не сравнимым ароматом свежей, до краев пропитанной ужасом детской крови, заставляющим забыть обо всем.       Редж попятился, дергая конечностями, словно марионетка в руках плохого кукловода. В какой-то момент ноги отказались его держать, и он неловко, с коротким вскриком повалился назад себя.       Пожирательница Миров видела, как его тонкие, дрожащие руки взметнулись к лицу, будто зажили собственной жизнью и пытались хоть как-то оградить своего хозяина от ужасающего зрелища. С перекошенных, дрожащих губ сорвался дикий, безумный крик, перешедший в рыдание.       Аромат ужаса стал таким густым, что желудок мгновенно свело болезненным спазмом, а рот до краев наполнился слюной. Все чувства и переживания враз ушли на задний план кроме одного — всепоглощающего голода.       Не переставая вопить, Редж неуклюже повернулся на бок, затем на четвереньки, мотнул головой направо, после налево и, наконец, взглянул прямо на Пожирательницу Миров.       В его вытаращенных глазах мелькнула дикая надежда, после чего Режд прямо так, на четвереньках, кинулся к ней.       Сейчас ему не было важно кто перед ним и откуда взялся. Главное — здесь есть взрослый. Тот, кто решит все проблемы, спасет, успокоит. Так, как и положено взрослым.       Пожирательница Миров сделала пару шагов вперед, опустилась на колени и протянула к перепуганному ребенку руки. Редж добрался до нее за считанные мгновения, которые ему самому, безусловно, показались вечностью, и отчаянно вцепился в предплечья.       — По... по... помоги... те... — слов его было почти не разобрать из-за всхлипов.       Редж мгновенно обмяк, беспрекословно позволил обнять себя и подтащить поближе. Он дрожал и жался к своей спасительнице словно маленький доверчивый олененок.       И слишком поздно заметил, как глаза ее разгорелись янтарным огнем, по подбородку ручейком потекла слюна, а из-под приоткрытых губ показались длинные, желтоватые клыки.       — Конечно, я помогу тебе, — промурлыкала Пожирательница Миров за мгновение до того, как впиться в нежное, трепещущее горло.       Редж издал лишь тонкий, короткий писк, а после замолк навсегда.       Горячая, восхитительно вкусная кровь хлынула ей в глотку, заставив на некоторое время забыться от удовольствия. Она жадно глотала ее, чувствуя, как отступает голод, а внутри разливается тепло.       О да, как же долго она мечтала о подобном!       Легко оторвав несколько внушительных кусков мяса и быстро поглотив их, Пожирательница Миров оттолкнула от себя оставшееся тело. Пока что, благодаря Матурину, ей не требовалось слишком много плоти, чтобы насытиться.       Тревор (который именовал себя на самом деле совсем не так), стоял в двух шагах и улыбался во весь рот, демонстрируя ровный ряд тонких, полупрозрачных клыков, больше похожих на иглы.       «Первичные, — промелькнула отстраненная мысль. — Люди такие назвали бы молочными. Постоянные прорежутся через две-три линьки».       В его глазах плясали серебряные искры. Он потянулся ручками к лежащему сломанной куклой телу, крепко вцепился в бледные предплечья и потащил то по направлению к гиенам, которые как раз заканчивали свое пиршество.       Впрочем, гиен как таковых там уже не было. Звери, порожденные воображением Минни, истаяли, и теперь вместо них на земле сидели две совершенно одинаковые девочки лет семи на вид в оранжевых футболках и голубых джинсовых сарафанчиках. Их темно-рыжие до плеч волосы были растрепаны, лица перемазаны кровью, а глаза сияли серебром точно так же, как и у Тревора.       Пожирательница Миров не спешила подниматься на ноги, знала — те ее не удержат. Она глядела широко распахнутыми глазами на троих детей, с жадностью накинувшихся на останки Реджа, и все никак не могла поверить тому, что видит, слышит, обоняет.       Это казалось продолжением сна, нереально прекрасного и несбыточного. Но в то же время не оставалось сомнений в реальности происходящего.       Огни от ее Огней, плоть от плоти.       Трое. Всего трое из сотни, но они были тут, совсем рядом. Живые.       Ее детеныши.       От Минни и Реджа очень быстро остались только начисто обглоданные кости, которые одна из девочек небрежно забросила в кусты.       Пожирательница Миров не отрываясь смотрела на троих детей, которые теперь повернулись к ней и замерли, тесно прижавшись друг к другу и смущенно улыбаясь. Она не знала, что сказать, лишь протянула к ним перепачканные в крови Реджа руки.       Дети медленно двинулись вперед, не отрывая от нее взгляда. Пожирательница Миров не двигалась, позволив им самим решать, что делать. Ни единой связной мысли не осталось в голове, сердце колотилось все быстрее, воздуха не хватало.       Дети добрались до нее, коснулись рук, затем принялись осторожно слизывать с кожи кровь. С каждой секундой движения их становились все увереннее.       А затем словно некая преграда окончательно рухнула межу ними — все трое прильнули к ней, дрожа и тонко попискивая, словно маленькие котята. Они касались ее лица, плеч, волос, обнюхивали, терлись лицами — словно стремились вновь стать единым целым.       Дыхание окончательно сбилось. Пожирательница Миров в свою очередь бережно обняла хрупкие тела, прижала к себе. Их тепло и запахи окутали ее, а где-то далеко-далеко три маленьких Мертвых Огня, пока еще больше похожих на искры, ярко засияли, пульсируя в унисон с ее Огнями.       Зрение затуманилось, а следующий судорожный вдох превратился в рваный всхлип. Пожирательница Миров крепче прижала детей к себе, зарываясь носом по очереди каждому в волосы, крепко зажмурилась и ощутила, как слезы так быстро покатились по щекам, что не было никакой возможности их остановить.       Все, что она сейчас могла — хрипло шептать:       — Детки... Детки мои... Живые...       Они в свою очередь радостно пищали, шипели и урчали, и одновременно с этим посылали ей яркие образы: много-много разноцветных воздушных шариков, хлопушки, фейерверки, радуга в небе, весело искрящая под лучами утреннего солнца роса на паутине.       [Мамочка! Мы так рады!]       [Мы так ждали тебя! Мы очень скучали!]       [Как хорошо, что ты наконец-то поправилась!]       [Ты так здорово наподдала этим Разрушителям!]       [Я хочу так же...]       [И я! Я тоже!]       [Мы ведь хорошо прятались от тебя, да мамочка?]       [Мы очень старались!]       [Иначе ты могла не справиться с тем, что пережила. Но ты ведь не злишься на нас?]       [Ты теперь останешься с нами?]       [Не уйдешь?]       [Больше не уйдешь?]       — Нет, конечно не уйду, — Пожирательница Миров слегка отстранилась по очереди заглянув каждому в лицо, в голове ее слегка звенело от количества свалившихся враз вопросов. — Я больше ни за что вас не оставлю. И я не злюсь. Вы поступили правильно.       Она уселась прямо на землю, устраиваясь удобнее, и дети тут же облепили ее — девочки прижались по бокам, а Тревор устроился на коленях. Ей хотелось о многом с ними поговорить, но, как назло, никак не приходило в голову с чего начать.       Дети и сами притихли, лишь урчали едва слышно и крепко обнимали, так, словно боялись, что она в любой момент может исчезнуть.       Ураган эмоций внутри поутих, и теперь на смену ему пришло ровное тепло и умиротворение.       — Уна, Дуа, Трэс, — внезапно раздавшийся голос Матурина заставил Пожирательницу Миров резко вскинуть голову. — Я, кажется, просил вас не охотиться в доме. И двор в это определение тоже входит.       Черепаха стоял на ступенях крыльца и, вопреки суровому тону, вовсе не выглядел рассерженным. Наоборот, он слегка улыбался, глядя на них.       — Мы с Дуа все уберем. Позже, — прижавшаяся в правому боку девочка состроила недовольное выражение лица.       Теперь Пожирательница Миров заметила, что в отличие от сестры, у Уны с правой стороны был тонкий шрам, начинающийся от основания шеи и уходящий под футболку.       — У нас молодые, растущие организмы, — надула губки Дуа. — Нам надо много еды. Много-много. Мы не удержались.       — А еще пища всегда лучше усваивается в спокойной обстановке. Потому есть дома полезно для здоровья, — Трес важно задрал нос. — Как же ты об этом не знаешь, раз считаешь себя таким умным?       — Похоже, спуску они тебе не дают, да? — Пожирательница Миров рассмеялась.       — Все в тебя, — Матурин развел руками, широко улыбаясь.       — Мои вы умнички, — Пожирательница Миров подмигнула детям, и те ответили ей довольным писком.       — Я позволил себе дать им имена, — Черепаха вдруг стал серьезным. — Но ты можешь выбрать любые по своему желанию, Вечная.       — Думаю они сами в состоянии выбрать, как себя называть, и если бы им не нравились твои, то ты первый бы об этом узнал, — Пожирательница Миров взглянула на детей, которые синхронно закивали, а затем перевела суровый взгляд на Матурина. — Так и о чем еще ты не сказал мне, старый идиот?       Трес ехидно фыркнул, Дуа хихикнула, Уна сморщила нос.       — Клянусь, больше секретов нет, — Матурин смиренно опустил голову. — Этот был последним.       — Ну раз так, то спускайся сюда и расскажи мне, как тебе удалось спасти их, — Пожирательница Миров чуть прищурилась, — и прекрати уже делать вид, что ты все еще не часть всего этого.       Она чуть склонила голову, прижавшись щекой к макушке Уны, и наблюдала, как Матурин спустился с крыльца, нашел более-менее чистый участок земли недалеко от них и уселся.       На секунду в груди все же вспыхнула искра злости на Черепаху, за то, что посмел скрыть от нее ее выживших детенышей, но тут же погасла. Все же благодаря этому она сумела принять случившееся полностью и извлечь все необходимые уроки. Не сломалась, но стала сильнее.       — На самом деле в их спасении заслуга не совсем моя, а ее, — Матурин протянул руку и растрепал волосы Дуа.       На краткий миг Пожирательнице Миров остро захотелось отдернуть Дуа из-под его руки, не позволять никому касаться ее детенышей. Никому чужому. Но желание тут же погасло, когда пришло понимание — чужаком Черепаха не был. И его с ней связывало нечто большее, чем простая физическая близость.       — Я была одной из последних, — Дуа выдохнула и поежилась. — Я знала, что он приближается, и что он несет смерть. Слышала, как остальные гибнут. Так долго. Так страшно. Он уже уставал и промахивался. Они... не сразу умирали, просто сил кричать не было.       Пожирательница Миров ощутила, как внутри у нее все холодеет, и невольно крепче прижала к себе своих детенышей.       В разуме вспыхнул яркий и жуткий образ посланный Дуа: крики ужаса, отчаянья и боли, треск скорлупы, яркий свет, вспыхнувший где-то вверху, маленький белый паучонок лежащий рядом и слабо шевелящий лапками — его бок и грудная клетка были деформированы и хитин разорвался в нескольких местах, но внутренности чудом не вывалились наружу.       — Когда скорлупа разбилась, то я хотела только одного, чтобы он ушел и не заметил меня. Чтобы решил, что уже убил всех, — Дуа уткнулась лицом в плечо Пожирательницы Миров, и та принялась ласково, успокаивающе гладить ее по волосам, одновременно отчаянно гоня прочь собственный ужас. — И я изо всех сил думала об этом. Думала, думала, думала... А потом его ботинок опустился совсем рядом со мной, но не попал. Он сам стоял долго. Потом пришли его дружки... И они оставили нас в покое. Наконец-то. Мне... мне до сих пор иногда снится это. Снятся плохие сны...       Дуа виновато взглянула на Пожирательницу Миров, будто ожидая осуждения, но та ласково улыбнулась ей и прошептала:       — Ничего страшного, мой огонек. Мне тоже часто снятся плохие сны.       Дуа улыбнулась, шмыгнула носом и затихла.       — Когда я попал в логово, то сразу же услышал их призывы о помощи, — Матурин ободряюще потрепал Дуа по плечу, и та улыбнулась шире. — Одно бедное дитя умерло буквально у меня на глазах, еще трое были очень плохи, одно осталось совершенно цело, а одно все еще находилось в яйце. Я, конечно же, попытался помочь...       Черепаха грустно вздохнул и умолк. Пожирательница Миров прикрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Сначала воссоединение с детьми, а сразу после — погружение с головой в самые болезненные и отвратительные ее воспоминания. Слишком много диаметрально противоположных, сильных эмоций для нее одной. Слишком.       Дети негромко замурлыкали, словно стремясь успокоить ее, и это действительно помогло Пожирательнице Миров взять себя в руки. Она должна быть сильной. Теперь не только ради себя, но и ради них.       Она открыла глаза и благодарно улыбнулась своим детенышам, затем подняла голову и покосилась на виновато опустившего голову Черепаху. Ну что еще? Что опять себе надумал этот идиот? А потом пришла догадка.       — Ты, выходит, добил их, пока пытался помочь? — злость на миг вспыхнула вновь, но быстро сменилась тягучей грустью — Черепаха навредил ее детям неосознанно, это было очевидно.       — К сожалению, это так, — Матурин отвел взгляд. — Я тогда не знал, что передавать энергию, как я передал ее тебе недавно, без взаимного контроля нельзя. Понял это я, к сожалению, ценой двух жизней. Тогда я поскорее убедился, что ты не мертва, а после забрал двух оставшихся детенышей и яйцо с собой. Именно тогда, выхаживая Уну, я понял, как правильно действовать. Сначала я пытался лечить ее в истинной паучьей форме, но ничего не помогало, а этот мир попросту не располагал нужными средствами. Поместить ее на изнанку мироздания, как я поступил когда-то с тобой, я тоже не мог, малышка оказалась слишком слаба из-за ран для этого. Тогда мы вместе с Дуа помогли Уне обрести человеческую форму. Я достал нужные лекарства и дело пошло значительно быстрее. Уна не была истощена, потому требовалось лишь поддерживать в ней жизнь, а ее регенерация за пару месяцев сама справилась с остальным.       Пожирательница Миров перевела взгляд на Уну и ощутила, как глаза снова предательски защипало. Сколько же это бедное дитя вынесло боли. Вынесло в том числе из-за нее и ее слабости.       — Все в порядке, мамочка, — Уна улыбнулась, а затем на несколько секунд часть ее футболки и сарафанчика с правой стороны растворились, демонстрируя длинный и довольно грубый шрам, пересекающий ключицу, ребра с правой стороны и заканчивающийся в самом низу живота. — Он ныл только первые два года, теперь я его уже не ощущаю. Вот только... Линять все равно больно. Я сама пока не могу.       — Ничего страшного, милая, в следующий раз я тебе помогу, — Пожирательница Миров несколько раз быстро моргнула, загоняя нежеланные слезы обратно, и растрепала волосы печально опустившей голову Уны. — И сделаю так, что уже не будет больно.       — Правда? — Уна вскинула голову и лучезарно улыбнулась.       — Конечно, — Пожирательница Миров с нежностью улыбнулась ей, затем глянула на виновато съежившегося рядом с ними Черепаху, помедлила немного, любуясь этим зрелищем, а после все же нехотя произнесла: — Спасибо, что спас их. Ты сделал больше, чем могла бы сделать в той же ситуации я. Ты выходил их, выкормил... Значит та кровь в темпоральных капсулах предназначалась не только для меня?       — Не только, — Матурин поднял голову и слабо улыбнулся, прекратив выглядеть таким подавленным. — Детей надо было чем-то кормить, особенно на первых парах. После они, конечно, уже сами научились добывать себе пропитание. Ваш вид быстро становиться самостоятельным.       — У людей физическое тело как правило созревает быстрее разума, — Пожирательница Миров пожала плечами. — У таких как я — наоборот. Дай угадаю, сладить с ними тебе удавалось с огромным трудом, не так ли?       — Я и не рассчитывал на иное, решившись их опекать. Они ведь твои детеныши. И тебя, и их воспитывать бесполезно, нужно лишь принимать такими, какими есть. Но стоит признать, объяснять базовые основы безопасной жизни в этом мире оказалось несколько сложнее, чем я думал.       Матурин выразительно посмотрел сначала на Уну, затем на Дуа, и те синхронно вжали голову в плечи, впрочем, судя по довольным улыбкам, виноватой ни одна себя не ощущала.       — Сдается мне, тут скрывается очень интересная история, — задумчиво протянула Пожирательница Миров.       — Он сам сказал, что мы можем завести себе домашних животных если нам будет скучно, — тут же выпалила Уна. — При условии, что мы будем о них заботиться, а не сожрем.       — Верно, ты так и сказал, нечего теперь отпираться, — Дуа показала Матурину язык. — Рыбок, или муравьиную ферму, или улиток в баночке, или любую другую живность. Твои слова.       — Но я не имел в виду целый человеческий город! — укоризненно погрозил им пальцем Черепаха. — Да еще и у всех на глазах.       — Человеческий город? — Пожирательница Миров потрясенно заморгала, уже догадываясь, что именно натворили ее детишки. — Вы что с ним сделали, проказницы?       — Они превратили его в муравьиную ферму, — вдруг подал голос Трес. — Окружили непроницаемым куполом и играли. А потом там все взорвалось и почти все люди поджарились. Превратились в хрустящие ко-о-орчки.       Трес захихикал. Уна и Дуа переглянулись, помолчали некоторое время, а потом наперебой загалдели:       — Мы не специально!       — Люди такие дураки, они все сами!       — И мы их пытались предупредить!       — Честно!       — И, межу прочим, именно это дало нужный импульс, и братик сумел пробить скорлупу.       — А то так бы до сих пор и сидел в яйце.       — Это называется — нет худа без добра, — Матурин примирительно поднял руки, призывая Уну и Дуа успокоиться.       Пожирательница Миров улыбнулась и поймала себя на мысли, что готова всю вечность сидеть вот так и слушать перепалки своих детенышей с Черепахой. Так спокойно и умиротворенно она уже давно себя не ощущала.       Теперь все было правильно, как положено, на своих местах.       Сомнения и неуверенность в будущем испарились, она теперь точно знала, что нужно делать. Матурин, безусловно, хорошо присматривал и еще будет присматривать за ее детенышами — теперь-то решение покинуть его явно потеряло всякий смысл. Но они сейчас как никогда остро нуждались и в ней тоже. В ее заботе, знаниях, защите. И она даст им все это, восполнит то, чего они были лишены с самого появления на свет.       Да, несомненно, ее безумный братец теперь не оставит их в покое, и надолго остаться в Дерри не выйдет при всем желании.       Но это уже не имело ровно никакого значения.       Не важно, что ждет их дальше, что они будут делать теперь и куда отправятся — отныне они будут вместе.       — Мамочка, — вдруг подала голос Уна, — а Матурин по-прежнему может оставаться с нами? Он забавный. Нам нравится.       — Не просто может, он обязательно останется с нами, огонечек, — Пожирательница Миров под дружное хихиканье своих детенышей многозначительно улыбнулась, любуясь, как враз смутившийся и слегка покрасневший Черепаха поспешно отводит взгляд, совершенно точно угадав, о чем она только что подумала. — Помниться, за ним тут остался кое-какой должок.