Ошибка

Дальнейшее слилось воедино. Крики родителей, причем всполошились как мои, так и Тэймона. Да его родителям и было от чего, такой прокол с их стороны надо было исправлять. До моего слуха затуманенного болью донеслось, как отец вызывает скорую истерическим голосом, я даже смог подумать, что такого голоса я никогда у него не слышал. Затем все воспоминания пошли обрывками. Меня куда-то везли, скорее всего в больницу. До моего затуманенного болью разума то и дело доносились реплики: - Еще рано... - Это может быть опасно... - ...спасти ребенка... Последняя реплика иглой вонзилась в мозг. Ребенок... Опасность... Что с ним? Только бы он не пострадал... В вену вонзилась игла капельницы, боль немного отошла, стала тупой и тянущей. Поясницу ломило неимоверно. Мне очень хотелось, чтобы мучения побыстрее закончились. Карету скорой помощи встречала бригада врачей, которая, погрузив меня на каталку, сразу же нацепила на лицо маску, благодаря которой я стал уплывать в небытие. Только перед тем как отплыть в сон, я понял из всего шума, что мои родители и родители Тэймона приехали за мной следом. Вот это делегация меня сопровождает. А что его родителям надо здесь? Не верю я, что чисто из благородства и поддержки приехали, пыль в глаза пускают, терять им дружбу не хотелось, а все события вели к этому. Мой отец обрел прежнюю властность и пытался командовать, что слышалось по всему периметру. *** Ната увезли в операционную, а события в коридоре разворачивались нехилые. Во всей суматохе отец-альфа так переживал за своего сына, как не переживал за своего мужа во время родов, да и у мужа все проходило по плану, а здесь все вышло не так, как надо, роды начались раньше времени, так что все доводы проходили мимо его разума. Ни слова мужа, ни друзей, ни врачей не успокаивали его. Он рвался в операционную следом за сыном, готовый выломать двери. Медперсонал никак не мог его усмирить, пока не вышел хирург и не рявкнул на него. - Вы врач? – задал доктор вопрос альфе. – Можете помочь? – продолжил он. Альфа, сначала ничего не понимая, вперил свой взгляд на врача, готовый обозвать его идиотом. Только ему этого сделать не дали. - А раз нет, то что вам там делать? – он указал в сторону операционный. Все пожали плечами, понимая правоту говорящего. - Так что, либо вы посадите свой зад на одну из стоящих в коридоре кушеток, заткнетесь и дадите возможность помочь своему сыну и внуку, - продолжил доктор. - Либо можете ехать в похоронное агентство и заказывать все необходимые атрибуты для похоронной процессии, - после этих слов на альфу словно вылили ушат холодной воды, он полными боли и отчаяния глазами побитого щенка посмотрел на врача. И прошептал: - Спасите их. - Я сделаю все, что смогу, - ответил ему тот. После этих слов, он удалился, захлопнув перед носом мужчины двери, а над ними загорелась табличка: "Не входить, идет операция". Время тянулось медленно, каждая прошедшая минута казалась часом. Родители Тэйма суетились вокруг родителей Ната, сам альфа притащил раздобытые у врачей успокоительное и воду. А двери все не открывались. Напряжение нарастало с каждой минутой, все извелись, не находя себе места. Сидеть уже никто не мог, расхаживали по коридору, пытаясь успокоить друг друга. Вдруг из операционной выбежала медсестра и куда-то побежала. Как ни пытались ее остановить и узнать, что там, ничего не получилось. Следом за возвращающейся девушкой пробежал еще один доктор. И опять ожидание и безызвестность. Все больше разрастался страх и тревога в груди, а время тянется и тянется, нет возможности отвлечься. Только этот коридор и дверь, за которой что-то происходит, но узнать этого не дано. Никто не мог сказать, сколько провел времени, глядя на закрытые двери, пока они не распахнулись, и оттуда не вышел врач, все подскочили и кинулись к нему. - Что? Доктор что с ними? Как они? – наперебой задавали вопросы родители. Врач выглядел усталым. - С ними все в порядке. Отец и сын живы, - успокоил он присутствующих. – Теперь остается ждать, когда молодой отец придет в себя. *** Сознание возвращалось медленно. Каждая клеточка тела была пронизана болью, но я старался о ней не думать. Положив руки на живот, ничего не почувствовал. Ребенок... Где он? Что с ним? С огромным трудом разлепив глаза, заметил отцов, сидящих в креслах в скрюченном состоянии. Они дремали. Лица были осунувшиеся, брови даже во сне хмуро сдвинуты. Что же произошло, что они так напряжены? И тут папа-альфа открыл глаза. Заметив, что я пришел в себя, он с радостью бросился ко мне, интересуясь самочувствием. Отмахнувшись, спросил то, что меня интересовало больше всего: - Малыш... Что с ним... - я не узнал собственный голос, настолько он был хриплым. - Все хорошо, он пока под аппаратами, его еще не извлекали из защитного кокона, - пояснил отец, а я выдохнул облегченно. - Хочу... Увидеть... - отец нахмурился, но тут к нам подошел папа-омега, пододвинул кровать к стеклу соседней палаты и раздвинул шторы, где на небольшом столе лежал кокон, весь опутанный проводами. Сквозь прозрачную защитную пленку, в которой все еще находился младенец, которая защищала его в моей утробе, хорошо был виден мой малыш. Губы сами собой разошлись в довольной улыбке. Я, не отрывая глаз, смотрел, как мое маленькое чудо открывает и закрывает ротик. - Он пока должен остаться здесь на некоторое время, - произнес папа-омега, я с тревогой на него посмотрел. - Почему? - решил уточнить на всякий случай. Внутри опять появилась тревога. - С ним что-то не так? - Сын, успокойся, - положил мне руку на плечо папа-альфа. - Все самое страшное позади. Просто ребенок родился раньше срока, и его пока нельзя вынимать из защитного кокона. - С ним точно все будет в порядке? - никак не унимался я. Оба родителя только согласно кивнули в ответ. Родители рассказали, как волновались за нас с малышом его друзья, родители Тэйма, как поддерживали морально все те часы, пока шла операция. А мне во время его рассказа хотелось хорошенько проблеваться. Вот не верил я им и точка, из них же лицемерие так и прет со всех щелей, даже тошно становится. Говорить отцу о своих мыслях не стал, так же, как и рассказывать о причинах, почему омега так категорично ко мне сразу так отнесся. Единственное, о чем настоятельно попросил обоих отцов, не пускать ко мне своих друзей, видеть мне их совсем не хотелось. Я боялся сорваться и наговорить много лишнего, высказать все, что я о них думаю. Отец еще правда пытался меня образумить, но я был категоричен в своем решении, никакие доводы разума на меня не действовали, поэтому, родителям пришлось смириться с моим решением. Две недели я провел в больнице. Ко мне каждый день приезжали Стэн с Габриэлем, они меня развлекали, как могли. Несколько раз я видел, как Габриэль что-то порывался спросить, но все время, не успев открыть рот, закрывал его. А однажды не выдержал: - Нат, скажи, а что делают родители Тэйма в больнице? - начал он. - Я часто видел, как они посещают твоего ребенка. Почему? С какой радости? - Они знают чей это ребенок, - тяжко вздохнул я. - Запретить им видеться с внуком я не могу, но к себе приходить настоятельно не рекомендовал. Их я видеть не хочу, - на пару минут замолчав, продолжил. - Они давние друзья отца. - Я удивлен, что тут до сих пор не появился сам отец ребенка, - задумчиво обронил Габриэль. Стэн все это время молчал. - Я предупредил отца, чтобы он донес инфу до друзей, если их сын здесь появится, спущу с лестницы, - тут же мой взгляд стал лукавым. - Естественно, я рассчитывал на вашу помощь. Вы бы мне помогли это сделать? Ведь не дадите же вы моим незажившим швам разойтись? Оба друга расхохотались. И обнадежили, что на их помощь я всегда могу рассчитывать. Через две недели меня выписали, а ребенок пока остался там. Мне очень не хотелось оставлять его одного, потому, сначала хотел остаться с ним, но врачи не позволили этого сделать, отправив домой набираться сил. Ведь скоро они мне понадобятся. Во время выписки ко мне подошел отец-омега Тэйма. - Нат, прости меня за все, только недавно я понял, какую ошибку совершил, - я молчал, слушая дальше. То, что он не просто так затеял этот разговор, было понятно. - Мы можем хоть изредка видеться с внуком? - вот и оно, то, ради чего и затевался этот разговор. Но сам не зная почему, решил проявить великодушие. Потому, немного подумав, ответил: - Можете, я не против, - больше разговаривать было не о чем, отец усадил меня в машину и повез домой. Я все время смотрел на здание больницы, где остался мой малыш. Мне казалось, что стоит мне уехать и с ним обязательно что-то случится. Отцу о своих опасениях говорить не стал, зная, что он сразу назовет меня параноиком и будет абсолютно прав. День за днем приезжая в больницу навестить своего малыша, я видел, как он крепнет на глазах. А тут и врач обрадовал, что скоро его извлекут из кокона и если не будет никаких осложнений, что маловероятно, то смогу забрать в скором времени его домой. Моей радости не было предела. Скоро я обниму и прижму своего кроху. Смогу поцеловать его. От такой новости, чуть ли не прыгал от восторга. Даже дни пролетали быстрее. Родители Тэйма все так же навещали внука, если мы и пересекались, то разговор дальше приветствия не продвигался, не о чем мне с ними говорить, пусть радуются, что позволил навещать внука, а вот самого папочку я не встречал, это к лучшему. А душу продолжали терзать сомнения, которые я заталкивал в самый дальний угол души. Я правильно поступаю, нам с малышом будет хорошо, а такой папочка нам не нужен. Как обычно, сегодня я ехал к своему сыну, только в груди было какое-то предчувствие. Понять хорошего или плохого не мог. Надеялся, что все же меня будут ждать хорошие новости. С такой мыслью я вошел в здание больницы и направился к палате, где был мой сын. Подойдя к ней и распахнув дверь, застыл на пороге, как громом пораженный, готовый рвать на себе волосы. Кокона, где был мой ребенок, не было. Я обводил палату взглядом уже раз в сотый, все было на месте, кроме ребенка. Так и продолжал стоять, как вкопанный, не мог сделать ни шага. Горло сдавило, я не мог произнести ни слова. Как вдруг меня кто-то похлопал по плечу. Обернувшись, увидел доктора, слезы хлынули из моих глаз. - Где мой сын? – еле выдавил я. Он смотрел на меня удивленным и одновременно пораженным взглядом.