***
Когда Зейн сказал «ближайшее будущее», очевидно, что он имел ввиду «сегодня». Когда Лиам просыпается, Зейн все еще в его квартире. Он идет на лекции, приходит домой, и вещи Зейна исчезли, но это не в первый раз. Но когда этим вечером он идет на работу, Зейна нет. Его не приветствуют каверы разных песен, которые обычно он ненавидит, но он любит, когда их поет Зейн. Кроме того, он не появляется здесь и на следующий день. И на следующий. И вдруг проходит месяц, а Лиам не видит и не слышит от него ничего, но он рад, что Зейн предостерегал его, иначе он бы развешивал фотографии потерянного человека. — Я думаю, что он мудак, — говорит Луи, когда Лиам перестал дуться и принялся за другие дела. — Он не сказал тебе куда пойдет? На сколько? Или, может, взял твой номер, чтобы дать тебе знать, что он в порядке? Как по мне, так это очень эгоистично. Лиам вздыхает и игнорирует его. — Да ладно, Лиам, он не мог просто потрахаться с тобой и на следующий день сказать, что ему нужно ненадолго свалить, а потом исчезнуть на целый чертов месяц, — настаивает Луи. Лиам свирепо смотрит на него. За ними наблюдают покупатели, но Луи устраивает эту сцену почти каждый день. А теперь, настала очередь Пейна. — Что ты хочешь от меня услышать? — огрызается Лиам. — Ты хочешь, чтобы я сказал, что мне больно? Что каждый чертов день я жду, пока он совершенно случайно окажется на пороге моего дома со своим чехлом для гитары и глупой улыбкой? Или жду того, что придя на работу услышу, как он поет? Это ужасно, понятно? Ты счастлив? Мне чертовски неприятно и я жутко зол на него, но я не хочу злиться на него, потому что он никогда не обещал мне чего-либо, и я не должен был ожидать чего-то от него… Но именно так я и поступил, и вот к чему это привело. — Ох, — Луи вздыхает, — Лиам, — он делает шаг вперед и крепко обнимает шатена, а Лиам крепко цепляется за него, потому что это все, что он может сделать. — Больше никаких милых, бездомных мальчиков, — шепчет Лиам в плечо Луи. — Неважно насколько он мил. Луи отстраняется и торжественно кивает головой. — Мудрые слова, мой друг.***
Спустя месяц стало проще. Зейн никогда не был его парнем, ведь так? У Лиама никогда не было возможности привыкнуть к ощущению Зейна в его кровати или его удивительно мягким губам. Спустя месяц он перестал вспоминать, как его квартира пахла Зейном после того, как он принимал душ. А потом он начал медленно забывать такие глупые мелочи, как «тающий» Зейн на пороге, или просьбы спеть глупые песни, или то, как он приносил ему пончики, после долгой смены. Жизнь вернулась в прежнее русло, какой она и была, прежде чем Зейн Малик начал садиться возле кофейни, в которой работает Лиам, и начинал брынчать на своей гитаре, тем самым терзая Лиама. Работа такая же монотонная, но он может видеться с Луи. В университете сложно, но он получает удовлетворение от получения знаний. В его квартире уж больно одиноко, но он может устраивать беспорядок, ходить голым и смотреть то, что он хочет, одновременно не заботясь о ком-то. По прошествии шести месяцев, он забыл как поет Зейн, но он жутко разозлился, когда услышал его голос по радио. Да будет известно, что работать с Луи ужасно, особенно когда вы позволяете ему прикоснутся к радио. Он никогда не слушает одну станцию, и он постоянно подходит к приемнику чтобы изменить радиостанцию, иногда даже на середине песни. Таким способом он дает себе повод отвлечься на поиск песни и свалить свою работу на кого-то другого. Лиам роняет кофе, который он сделал, на пол. Он смотрит вниз на то, что он сделал. На сливочно-коричневую жидкость, окрашивающую пол, растекающуюся еще шире до тех пор, пока не доходит до его обуви и края стола. Но это не имеет значения. Луи смотрит на него с открытым в удивлении ртом, а его палец находится на круглой кнопке, переключающей радиостанцию, не двигаясь. — Это… ? Лиам закрывает глаза и слушает. Слова, мелодия, — ничто из этого не знакомо. Кроме голоса. Он отличил бы этот голос от всех, от песен Бон Джови до рэпа, превращенных в баллады. После этого, когда финальные нотки песни раздаются у него в ушах, появляется ведущий. — И это была «Get closer» Зейна Малика. Первое чувство, которое возникло у меня, это то, что от этого восходящего певца будет много хитов из его нового альбома, который выходит сегодня. Наконец, Лиам открывает глаза, а Луи смотрит на него так, будто ожидая худшего. Как кто-то готовится к стихийному бедствию (запаниковал, но успокоился, потому что понял, что не сможет сделать с этим ничего). Вместо того, чтобы что-то сломать, Лиам мягко улыбается самому себе и возвращается к работе. Позже, когда ему не надо волноваться, что кто-то может осудить его, он проникает в местный музыкальный магазинчик и спрашивает продавца о новом альбоме Зейна Малика. Подросток за столом вздыхает и указывает ему на стенд, а Лиам замечает на себе несколько удивленных взглядов от девочек-подростков, которые окружили полку, крепко сжимая диск в руках. На обложке диска нет ничего, кроме обычного фона, слова «Дом» и имени Зейна. На другой стороне находится перечень из двенадцати песен и фотография Зейна, смотрящего в камеру без улыбки. Черты его лица, нежные глаза, губы и волосы делают его невероятно красивым. Когда он в одиночестве приходит домой, он вставляет диск в магнитофон и ложится на диван, закутавшись в гостевое одеяло, позволяя музыке проникнуть в его сознание. В какой-то момент он пораженно перезапускает одну из песен. —Don't ask me how I feel. I'd rather write it on your skin with my lips, — большая часть альбома куда глубже, что удивительно, учитывая ту аудиторию, которая покупает его. В альбоме не так много песен о любви. Это единственная песня, и Лиам старается не спешить с выводам, пытается не связывать каждое слово с чем-то, что они делали, но невозможно не делать это, когда Зейн поет. — Open your door and unlock my heart; I won't tell you how I feel but I'll sing it to you every night while you sleep without me, — и: — I'd rather slip out every morning than risk telling you how much you mean.***
Прошло почти девять месяцев с тех пор, как Лиам последний раз видел его, но внезапно Зейн оказывается повсюду. Его крутят по телевидению, везде развешены листовки с информацией о его новом альбоме, а голос Зейна постоянно звучит через экран телевизора. Лиам проходит мимо магазинов, на окнах которых постеры Зейна. Луи сует свой телефон в лицо Лиама с видео, где Зейн поет красивой девушке о том, что он очень любит быть один. И Лиам разрывается на части. И каждый раз, как он видит Зейна, его грудная клетка сжимается, и ему становится трудно дышать. Лиаму хочется кричать, потому что Зейн сказал, что вернется, но Пейн знает, что нет, потому что он дал это обещание до того, как все изменилось. Лиам даже не может винить Зейна за то, что он не сдержал его. Но в то же время, он очень счастлив за Зейна. Это то, чего он всегда хотел, и Лиам очень горд, что он добился этого. К тому же, у Лиама нет каких-либо претензий к Зейну. Не более, чем у девочек, которые поют его песни с подключенными наушниками, или которые хихикают и тыкают на плакат с его изображением в магазине, или носят свитера с его именем. Лиам не думает о Зейне впервые за неделю, когда передвигается за прилавком кофейни и выполняет всю работу Луи, который налегает на прилавок флиртует с клиентом, когда заходит мужчина с букетом цветов. Все, что он видит, это красные розы и все поворачиваются к мужчине, когда он подходит к прилавку. — Я ищу, э-э-эм, Лиама Пейна, — говорит он. — Мне сказали, что он работает здесь. — Эм, — Лиам облизывает губы и отдает заказ клиенту. — Я Лиам. Мужчина с цветами кивает и протягивает их ему. Там не было никакой записки, а мужчина даже ничего не объяснил. Луи проходит мимо Лиама и глупо смотрит на цветы, прежде чем требовательно спросить у мужчины: — Кто их отправил? Мужчина пожимает плечами. — Я не знаю. Мне сказали просто доставить их. Лиам протягивает цветы Луи. — Отнеси их в служебное помещение. У меня клиент. Луи хмурится. — Ты уверен, что не хочешь… — Я уверен, — решительно говорит Лиам. Он поворачивается к мужчине, стоящему по другую сторону прилавка. — Извините за это. Что я могу сделать для вас? Луи с тревогой смотрит на Лиама на протяжении всей смены, что очень надоедает. Когда смена заканчивается и они убирают до конца, Луи сидит на прилавке и ест черствый пончик, а Лиам подметает пол, когда Луи говорит: — Твои цветы все еще в служебном помещении. Они довольно красивые. Я посчитал: двадцать четыре красных и одна белая в середине. — Хм… — Лиам не отрывает взгляда от пола. — Это интересно. — Как ты думаешь, от кого они? — интересуется Луи. — Я не знаю от кого они, — решительно говорит Лиам. — И я не хочу говорить об этом. Глаза Луи широко распахиваются, когда Лиам поднимает взгляд на него. — Ты думаешь, что они от него? — Нет, — он хватает совок. — И я не хочу говорить об этом. — В этом что-то есть, так ведь? — говорит Луи, игнорируя его. — Я говорю о том, что у него есть деньги для того, чтобы заказать и отправить более двух десятков роз абсолютно без причины. И если у тебя нет богатого, тайного поклонника, который любит драматизировать, то он единственный человек, который может делать это, правильно? Это наверняка Зейн. — Зейн не здесь, — быстро говорит Лиам. — Он где-то в стране, продвигает свой альбом, и он не вернется. Он слишком занят своей жизнью, чтобы отправлять мне цветы. Он не появлялся у меня уже девять месяцев, Луи. Они не от него. Возможно, они предназначались для тебя, но кто-то написал моё имя. Или, может быть, их отправила моя мама, потому что ей так захотелось, для того, чтобы, я не знаю… Подбодрить меня. — Но… — Хватит, — просит Лиам. — Просто остановись. Луи закусывает свою нижнюю губу и медленно кивает. — Хорошо. Если ты так хочешь. — Именно так. Слава Богу, что Луи остановился. На следующий день, вместо цветов ему принесли посылку. На этот раз Лиаму приходится выйти из-за прилавка, а Луи, ухмыльнувшись, наблюдает за его действиями. Как и за день до этого, Лиам передает посылку Луи, и он относит её в служебное помещение, но с тревожным волнением, Луи дергает Лиама за рубашку на протяжении всего дня и задает вопросы, типа «Что ты об этом думаешь?» и «Как ты думаешь, это значит то, что он пытается возродить ваши отношения?». Из-за этого Лиам впивается в него взглядом. — У нас не было отношений. На этот раз, Луи не собирается отпускать эту ситуацию, поэтому Лиам включает радио. Им не разрешено включать его сильно громко, но их работодатель даже не думает о том, чтобы запретить слушать музыку на рабочем месте. Лиаму очень жаль, что он не может вставить наушники в свой Ipod и заглушить голос Луи. Он понимает, что это была плохая идея, как только ведущий говорит: — И сегодня с нами в студии Зейн Малик! — Лиам покрывается мурашками и подходит к радио, чтобы отключить его, но Луи отталкивает его от приемника и делает немного громче. — Вы слышите это? Перед нашей студией находится около трехсот кричащих девушек. Каково чувствовать это? Теперь это твоя жизнь. Сложно ли привыкнуть к этому? — Это немного странно, — признается Зейн. Его голос грубый и тихий, но это точно он. — Но мои поклонники потрясающие. Я их очень ценю. — Так мило, — воркующим голос говорит ведущий. — Некоторые из них, которые хотят задать тебе вопрос, сейчас на линии. Ты не против того, чтобы ответить на них? Немного посуетившись, Лиам принимается за приготовление латте для женщины, которая нетерпеливо постукивает ногой по полу. — Звучит круто, — говорит Зейн. — Конечно. — Итак, первый дозвонившийся это Марджи. Марджи, ты в прямом эфире. Что ты хочешь сказать ему? — О, Господи! — кричит девушка. — Я очень сильно люблю тебя. Зейн довольно смеется. — Я тоже люблю тебя, малышка. Луи встречается со взглядом Лиама и закатывает глаза. Лиам продолжает слушать, хотя и хочет остановиться. — У тебя есть девушка? — спрашивает девочка. Лиам отворачивается от всех, повернувшись к кофе-машинке, потому что не хочет, чтобы остальные видели его выражение лица. — Сейчас — нет, — говорит Зейн. — Слышали девушки? Он свободен, — говорит ведущий. — Второй дозвонившийся. Карен, ты с нами? Наступает тишина, а затем короткий визг, но, наконец-то, девушка успокаивается и говорит: — Извините, извините. Хорошо, э-э-эм. Знаешь, слова твоих песен очень трогательные, и мне было очень интересно узнать, что вдохновило тебя на них. Зейн вздыхает. — Это из разряда тех вопросов, на которые сложно дать ответ, — говорит он. — На самом деле, все зависит от песни. Но на большую часть альбом меня вдохновили моя жизнь, моя семья и все в таком духе. — А что на счет «Tell you someday»? — настаивает ведущий. — Даже не говори, что на неё тебя вдохновила твоя мама. Зейн слабо посмеивается. — Нет. На неё меня вдохновил кое-кто другой. — Да ладно, Зейн. Ты должен рассказать нам что-то. Не будь таким скрытным! — Хорошо, — Зейн смягчается. — Эта песня была написана для того, кто на самом деле значит для меня очень многое. По правде говоря, большая часть альбома не существовала бы, если бы не он… они. Всю свою жизнь я хотел быть певцом, и все всегда говорили мне, что я не смогу этого добиться. Некоторые люди смеялись, а другие говорили что-то вроде «Ну, а что ты будешь делать, если у тебя не получится?» и я должен сказать, что сделал это для всех, кто так думал. — Ты показал им, — говорит ведущий. — Да, думаю, что так, — говорит Зейн. — Но, эти, э-эм, люди, они никогда не делали так. Я имею в виду, что он-и никогда не говорили, что я не смогу сделать это. Вместо того, чтобы смеяться он-и только говорили: «Не забудь меня, когда будешь знаменитым» и я думаю, что это был первый раз, когда кто-то впервые на самом деле поверил в меня. Это значит очень много, понимаете? Поэтому эта песня как будто говорит все те вещи, которые я должен сказать им, чтобы дать понять, как много они значили для меня, значат и будут значить, и то… как сильно я волнуюсь за них. Лиам быстро моргает. — Звучит так, будто они очень дороги тебе, — говорит ведущий. — Да. Эм. Мы можем… Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? — спокойно спрашивает Зейн. — У меня перерыв, — резко говорит Лиам. Он ударяется о плечо Луи по пути в комнату для персонала, но он не пытается остановить его. Он остается там намного дольше отведенного ему времени. Он просто не может заставить себя вернуться туда и столкнуться с вопросительным взглядом Луи, или чертовым радио. К тому же он слишком озабочен некоторым вопросами, чтобы возвращаться к работе. Позже, когда он выкидывает все из головы, он возвращается к работе, а Луи ничего не говорит. Он опускает свою руку на плечо Лиама и взлохмачивает его волосы сильнее, чем обычно. Когда Лиам добирается до дома, первая вещь, которую он делает, это то, что он достает нож из ящика, а потом разрезает скотч на коробке и раскрывает створки. Коробка не маленькая, но в ней находится только одна вещь и она недостаточно большая. Чистый CD чехол. Он не похож на тот, что лежит на его кофейном столике с фотографией Зейна сзади и трек-листом и названием альбома. Там нет ничего, кроме черного листка с двух сторон и диска внутри, который бы вы купили в магазине для того, чтобы записать туда фильмы или музыку. Какая-то часть его подсознания говорит о том, чтобы он не слушал его, но интерес берет верх и он включает диск. Он узнает знакомые звуки. Голос Зейна наполняет комнату под звуки гитары. Его основной альбом имеет различные спецэффекты, но этот другой. Это Зейн, чувствительный и настоящий, почти такой же, каким он был сидя рядом с Лиамом на диване, играя ту песню, которую попросит Лиам. И следующая песня другая. И следующая. Все песни, которые Лиам просил спеть здесь, на одном диске. Лиам встает с дивана и проверяет коробку на наличие чего-либо еще. Возможно, какой-нибудь адрес, чтобы он смог отправить это обратно. Или карточка с номером Зейна и каким-либо объяснением. Однако, там ничего нет. Просто картонная коробка, в которой лежал один диск. Не больше, не меньше. Ничего полезного. И он не может понять, что это, черт возьми, значит. Если это вообще что-то значит. В конце концов, Лиам решает, что нет. Если бы так было, то Зейн бы помог каким-либо образом связаться с ним. Оставил бы сообщение, записку, или объяснил Лиаму то, что происходило на протяжении последних пары месяцев. Но он не сделал этого, следовательно это ничего не значит.***
В первый день в году, когда выпал снег, настроение Лиама оставляет желать лучшего. Заболевший Луи пришел на работу и выполнял половину своих обязанностей до тех пор, пока не пришла Мэгги, чтобы заменить его. Кроме того, он забыл свою куртку в одном из кабинетов, где у него были лекции, а когда он вернулся обратно, её там не было, что означает, что он вынужден быть в одной толстовке, сквозь ткань которой просачивается снег. Когда он возвращается в квартиру, то первое, что он делает, это снимает одежду и кидает её в стиральную машину, прежде чем открыть холодильник. Он очень-очень нуждается в том, чтобы начать покупать полезную еду. Он открывает соседнюю дверцу в морозилку и кладет ужин в микроволновку, прежде чем надеть тренировочные штаны и включить телевизор, чтобы на заднем фоне был хоть какой-то звук. Лиам понимает, что, возможно, ему надо сходить на свидание. Не то чтобы он хочет забыть Зейна, просто было бы неплохо доказать себе (и Луи), что жизнь из-за парня, который никогда не вернется, не заканчивается. И было бы неплохо разделить с кем-то квартиру. Возможно с тем, кто будет готовить, потому что ему начинает надоедать есть каждый день замороженный стейк Солсбери. Он видит розы, лепестки которых уже мертвы, лежащие на столике для кофе, где он их и оставил. А может быть, ему не нужно на свидание. Он встает чтобы убрать розы туда, где они не будут привлекать его внимание каждые пять секунд, когда кто-то звонит в дверь. Нахмурившись, Лиам проходит через всю квартиру и открывает дверь. Не проверять глазок — это плохая привычка. Луи бы отругал его за это более, утверждая, что на другой стороне может быть убийца, а Лиам даже не узнает об этом, так как не посмотрел в глазок. Но на пороге стоял не убийца. Это Зейн. Он выглядит и по-другому, и так же. Больше похож на того Зейна, которого он видит по телевидению нежели того, которого он помнит: сидящего возле кофейни или спящего на его диване. Его волосы уложены, одежда лучше, чем была, но у него на спине все та же сумка крысиной расцветки, и он застенчиво улыбается Лиаму, перебирая ногами, как будто он привык. — Ничего, если я переночую здесь? — спрашивает Зейн, изогнув брови. В голове Лиама мелькала дымка вопросов, которая не давала ему думать. Как Зейн оказался здесь? Почему Зейн здесь? Он спит? Почему потребовалось так много времени, чтобы вернуться? Почему он не нашел способа позвонить, чтобы рассказать что-то Лиаму? И все же, несмотря на все эти вопросы, все, что он выдает это «Да». — Я не хочу спать на диване, — говорит Зейн, когда делает шаг вперед, в квартиру. — Если ты не против, то я лучше разделю с тобой кровать. Лиам молча кивает, не решаясь ничего сказать. Зейн вздыхает: — Я думаю, что должен объяснить. — Ты мне ничего не должен, — автоматически говорит Лиам. — Я должен тебе все, — поправляет Зейн. — Господи, Лиам, просто не думай об этом. Лиам прикусывает себе язык, прежде чем ответить. — Хорошо. — А завтра, — продолжает Зейн, как будто он никогда не умел разговаривать. Его рука крепко цепляется за рубашку Лиама, — я закажу нам еду и расскажу тебе о своем путешествии в Лондон, о записи моего альбома и о том, как я скучал по тебе каждый день и думал, когда же смогу сказать, что ты тот человек, но прямо сейчас... — он переводит взгляд на губы Лиама. — Мне нужно принять душ. И хороший, долгий сон. — Хорошо, — повторяет Лиам. Пальцы Зейна гладят его щеку. — Я ждал слишком долго? Мне надо… Черт, мне надо уйти? Я не должен был ожидать того, что ты будешь ждать меня. Черт. Я… — Господи, Зейн, просто не думай об этом, — издевается Лиам, кладя руки на бедра Зейна, не давая ему уйти. — И чтоб ты знал, акустический альбом мне понравился больше. А цветы были потрясающими, но они завяли. Зейн делает вдох, когда его губы оказываются ближе к губам Лиама. Его глаза бегают, пытаясь сосредоточится на губах Лиама. — Пытался сделать весь альбом таким. Студии звукозаписи не хотели его в акустической версии. И все нормально, цветы бы так или иначе завяли. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я не забыл то, что сказал, — его губы трутся о губы Лиама. — Мы можем купить завтра пончики? Из кофейни? — Обещаешь, что сыграешь мне что-нибудь? — Лиам заключает сделку. — Что угодно, — обещает Зейн. — Я собираюсь поцеловать тебя сейчас, ладно? — Ладно, — говорит Лиам еще раз, но последний слог прерывается, когда губы Зейна целуют его. Насколько он помнит, губы Зейна мягче, чем они выглядят. Они не такие шершавые от укусов, как выглядят. Его руки запутываются в рубашке Лиама, скользят по ребрам и шее, как будто стараются прикоснуться к каждому участку тела. А Лиам не может думать, но это хорошо, потому что он может чувствовать, и позже, когда он поймет, что это все на самом деле, он задаст Зейну вопросы, которые были у него в голове. Но на данный момент, ему все равно. — The only home I've ever known is right here in your arms, — шепчет Зейн ему в губы. Лиам отстраняется для того, чтобы спросить: — Что? Зейн мотает головой. — Ничего. Просто чуть позже мне нужно кое-что записать. Не волнуйся. Лиам целует его еще раз, но секундой позже отстраняется еще раз, спрашивая: — Споешь мне её, когда она будет готова? Пальцы Зейна скользят по его спине и Лиам вздрагивает. — Конечно, — говорит он. — Все, что ты захочешь.