murphy's law

— Что вы нашли? — повторяет Клинт, хмуря брови. Томас наблюдает за тем, как Ньют и Минхо обмениваются несколькими молчаливыми взглядами, и он знает их обоих достаточно хорошо, чтобы понимать, что Минхо хочет обо всем рассказать медикам, а Ньют — нет. Он решает за них сам. — Мы столкнулись с чем-то в Лабиринте сегодня. С чем-то, чего Минхо никогда не видел раньше. Оба парня подняли удивленные взгляды, но выражение лица Ньюта быстро меняется на разочарованное. — Что-нибудь случилось с "Я узнаю первым"? — ворчит Ньют. — Они все равно узнают довольно скоро, — указывает Минхо. — Как только мы расскажем тебе, ты захочешь созвать Собрание, чтобы рассказать всем остальным. — Именно, — говорит Томас. Он ожидает, что Ньют будет спорить. Вместо этого он мотает головой и делает небольшое движение рукой. — Тогдаю покончите с этим. Томас ждет, пока Минхо заговорит, однако и Минхо, и Ньют, и Клинт с Джеффом смотрят на него. Полагаю, это значит, что говорю я, думает он, желая в голос застонать от одной лишь мысли. Ему придется быть аккуратным, чтобы не раскрыть то, чего ему самому не стоило бы знать. — Вы помните как я, Минхо, и еще несколько других ребят принесли ту часть мертвого гривера? После долгого объяснения, в которое Томас добавляет небольшую часть о его собственных догадках о том, что Нора Гривера может быть выходом, Ньют говорит им, что завтра они первым делом проводят Собрание. Затем Минхо забирает Томаса к душевым, сопровоождая это нескончаемым потоком комментариев о том, как плохо Томас пахнет, даже несмотря на то, что он сменил рубашку дважды после возвращения из Лабиринта в тот же день. На своем пути на ужин они остановились в Лазарете, чтобы Джефф почистил и перебинтовал порез на шее Томаса. К тому времени, как они добрались до столовой, его желудок громко урчит, и он почти ощущает тошноту от голода. Ньют и Чак встретили их, садясь на свободные места за своим столом. — Мне кажется, что я не видел тебя целую вечность! — драматично говорит Чак, смотря снизу вверх на Томаса широко раскрытыми глазами. — И мне, приятель, — отвечает Томас, слегка толкая его в плечо. Чак собирается повторить это движение, но Ньют перегибается через стол и останавливает его, прежде чем тому удалось установить контакт. — Эй, мы не толкаем своих друзей, — говорит Ньют, и в его голосе слышится легкая издевка. Он обращается к Чаку, но глаза парня пристально смотрят на Томаса, едва различимо кивая головой и тем самым как бы спрашивая, в порядке ли он. Томас улыбается. — Он первый толкнул меня, — надулся Чак. — В таком случае, ему стоит попросить прощения. Верно, Минхо? — заявляет Ньют. — Да, а то я толкну его вместо тебя, Чак, — соглашается Минхо. Томас ничего не может поделать с тем, что все-таки смеется, поднимая руки в защитном жесте. — Господи, ладно! Прости меня, Чак. — Нет, все в порядке. Ты все еще классный, — говорит Чак и приступает к своему ужину. Томас принимает отвлечение мальчика как возможность поговорить с Минхо и Ньютом. — В общем, я тут подумал, — начинает парень, понизив голос. — Ой, это нехорошо, — говорит Минхо. Томас стреляет в него взглядом. — Вам ведь известно, что гриверы находятся снаружи исключительно ночью? Чувствуя его серьезность, Минхо и Ньют наклоняются ближе с разных сторон стола. — Так вот, — продолжает Томас. — Это значит, что вся та секция, которую мы исследовали, должна была быть закрытой на дневное время. Но все же, она была открыта, потому что гривер не вернулся. Это причина почему вы никогда не видели их раньше. — Имеет смысл, — отвечает Минхо, подталкивая его. — Ага. В общем, я считаю, Лабиринт не изменится, пока Нора Гривера не будет закрыта. — Это даже хорошо, — добавляет Ньют. Томас смотрит на него. — Может быть. Если мы используем это правильно. — Что ты имеешь ввиду? — У меня есть план. — О нет. Томас начинает заново, чтобы оборвать Минхо. — У меня есть план, и я объясню его вам позже, парни. Могильник? В полночь? Ньют фыркает в свой стакан с водой, но не возражает. — Минхо? — спрашивает Томас, смотря на него. — Я буду там, но это не значит, что я соглашусь с этим так называемым «планом», — отвечает Минхо, изображая пальцами в воздухе кавычки. — Я могу присоединиться? Томас поворачивается к Чаку, улыбаясь. — Да, сэр. Ты будешь одной из самых важных частей. Пухлое лицо мальчика растягивается в ослепляющей улыбке, после чего его выражение меняется на такое хмурое, что это почти комично. — Я сделаю все, что тебе будет необходимо, — утверждает он. — Я не подведу тебя. — Ты бы ни за что не подвел меня, — мягко уверяет Томас. Двумя минутами после Чак поднимается и информирует, что собирается за добавкой, скрываясь на пути к Фрайпану и остальным поварам. Рука обхватывает запьястье Томаса, сжимая. Он поднимает взгляд, чтобы увидеть Минхо, уставившегося на него, и сильно нахмурившегося Ньюта. — Чем бы твой план ни был, ему лучше не подвергать Чаки никакой опасности, — предупреждает Ньют. — Этого не случится, — быстро говорит Томас. — Или никого из глэйдеров, раз уж на то пошло. Томас сомневается, и Ньют немедленно мотает своей головой, а хватка на руке Томаса становится крепче. — Томас, я не одобрю этот план, если он будет значить, что кто-нибудь пострадает. — Просто послушай для начала, ладно? — отвечает парень. — Когда выслушаешь меня, можешь решать, использовать его или нет. Ньют хмурится лишь сильнее, но лишь на несколько мгновений. Затем он смягчается, откидываясь назад и освобождая руку Томаса. Он складывает руки на своей груди. — Отлично. Я выслушаю твой чертов дурацкий план. — Эй, ты не знаешь, будет ли он дурацким! — спорит Томас, каким-то образом задетый этой точкой зрения. Минхо хихикает. — Томас, любой план, что ты, возможно, придумал, обязательно будет тупым в той или иной степени. — Я говорил тебе, что его план будет дурацким! Минхо защитно вскидывает руки. — Я согласился с тобой, чувак! Томас стоит там, давая им возможность все осознать. Ньют не прекращал ходить туда-обратно с того момента, как Томас прекратил говорить, и то, насколько он на взводе, заставляло парня чувствовать тревогу. — Можете придумать что-нибудь получше? — спорит Томас. — Ты действительно считаешь, что мы способны на это? — спрашивает Чак, глаза которого расширены и полны страха. Томас поворачивается к нему и опускает руки на плечи мальчика. — Конечно, — говорит он. — Я бы не предлагал это, если бы знал, что у нас не получится. Правда. — И ты серьезно думаешь, что остальные глэйдеры согласятся на это? — спрашивает Минхо. — Я имею ввиду, не пойми меня неправильно, это не худшая идея, что мне приходилось когда-либо слышать, но ты не пробыл здесь и недели. С чего бы им доверять тебе? Он прав. Но в последний раз гриверы атаковали и почти убили всех уже этой ночью, и после глэйдеры все еще последовали за ним в Лабиринт. И если они доверились ему тогда, им безусловно стоит сделать это и на этот раз. Конечно, много глэйдеров не последовали за ним в первой часовой линии, но он относит это к количеству смертей, как и влияние Галли. Сейчас, кажется, у него с Галли проблем нет, и никто не умрет. Он продумал все просто, блять, фантастически, по его собственному мнению. — Потому что вы будете теми, кто скажет им, — отвечает Томас. Это самая важная вещь в его плане, и Ньют вдруг очень резко прекращает измерять площадь шагами. Томас собирается продолжить, но один лишь взгляд Ньюта быстро затыкает его, да так, что из-за силы, что он приложил, чтобы закрыть свой рот, заболели зубы. Фонарь на земле сильно освещает их, отбрасывая тени, и этот эффект заставляет Ньюта выглядеть потрясающе, даже несмотря на его ярость. — Ты смеешься, — категорически заявляет Ньют. Томас ничего не отвечает. — Это просто невозможно, что ты серьезен сейчас, Томас. — Нет, — останавливается он. — Я серьезно, в смысле. Ньют сжимает пальцами свою переносицу. Минхо сомневается, прежде чем заговорить, но его голос уверенный. — Знаете, это не настолько плохая идея. Насколько я понимаю, это самый безопасный вариант, что у нас есть. — Мы не знаем наверняка! — спорит Ньют. — Даже Томми сказал, что мы не можем быть уверены, придется нам столкнуться с гриверами или нет. Бен и Алби были ужалены посреди дня, так кто сказал, что мы не будем? — Тогда мы можем лишь готовиться к худшему, — Минхо пожал плечами. Он ступает навстречу Ньюту, заполучая все его внимание. — Слушай, я знаю, что это опасно и ты не хочешь, чтобы кто-нибудь пострадал. И все же, я считаю, чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше. Его голос становится тише, когда он продолжает. — И я думаю, что Томас прав. Я думаю, эта Нора Гривера — единственный выход. — Это не может быть легко, — говорит Ньют, хоть его протесты заметно ослабели. Томас неуверенно переступает с ноги на ногу. Минхо не обязан даже смотреть на парня, чтобы заметить его сомнение. — Говори уже, Салага. Томас начинает медленно, желая убедиться в том, что его мысли имеют смысл и это не выглядит так, будто он говорит о чем-то невозможном, иначе они начнут что-то подозревать. — Я думаю, это должно быть чем-то большим, чем просто путь внутрь и наружу, — продолжает он. — Ньют прав, это... Это не может быть так легко. Минхо одаряет парня тем самым взглядом: его глаза полны скептицизма, как когда Томас проболтался, что ключ и правда был ключом. Он прекрасно понимает, что Томас знает больше, чем показывает. — И какова твоя версия? — наконец-то спрашивает Минхо, но это не столько вопрос, сколько требование рассказать им то, что ему известно. Вот дерьмо. Он надеется, что ПОРОК не понял все так быстро, как Минхо. — Думаю, здесь скорее всего понадобится что-нибудь вроде пароля или, возможно, другого ключа, чтобы открыть это, — объясняет Томас. — В смысле, не то чтобы оно собиралось как-то открыться само по себе, верно? И... Что-то мне подсказывает, что это как-то связано с Лабиринтом и его изменениями. — О, что-то ему «подсказывает», — говорит Минхо, и его голос звучит мягко и саркастично одновременно. Томас метает в него взгляд. — Что насчет его изменений? — тихо спрашивает Ньют. — Минхо, ты разве не говорил, что они повторяются каждые восемь дней? У них свой цикл. Так что... — Это код! — перебивает Чак, вскрикивая. — Числа, это код! Минхо, каков приказ? Минхо медлит, бегая взглядом между Чаком и Томасом, но позже уверенно отвечает — номера укоренились в его памяти. — Семь, один, пять, два, шесть, четыре, восемь, три. — Нам стоит записать это, — настаивает мальчик. — Если это и есть код, каждый должен знать, что это, чтобы кто угодно смог ввести его. Томас удивлен проницательности Чака и он подавляет улыбку, но понимает, что провалился, когда Чак оказывается ближе. — В общем, не знаю, что насчет вас, джентльмены, но мне хватит сумасшествия Томми на сегодня. Я иду спать. Минхо смеется и бросает что-то в ответ, после чего они все возвращаются обратно, все время болтая. В ту же секунду, когда они дошли до края Могильника и вышли на поляну, к ним подбежала группа парней. Томас поднимает фонарь немного выше. — Мы искали тебя часами! — шипит Эйден. Томас оглядывается через плечо на Ньюта и Минхо, но когда он возвращает свой взгляд обратно, он удивленно осознает, что Эйден смотрит прямо на него. — Меня? — растерянно переспрашивает Томас. Не считая Эйдена и Зарта, он не может даже назвать по имени остальных пять парней в этой небольшой группе; что они могут от него хотеть? — Нам нужно поговорить, — говорит Зарт. Это момент, когда Томас замечает взгляд его глаз. Несметное число эмоций. Слабая паника, разочарование, страх, но больше всего это чувство понимания, почти принятия поражения. Этот взгляд отражается на остальных парнях в группе, и затем Томас понимает, почему он не мог назвать их по имени. Они все умерли в ночь, когда напал гривер. И они знают об этом. Но что заставило их так внезапно вспомнить, так еще и одновременно? — Ладно, — говорит Томас, удивляясь собственному спокойствию. Он передает фонарь Минхо. — Минхо, Ньют, Чак, вам стоит идти спать. — Черта с два, — огрызается Ньют. Он, кажется, готов устроить драку, для участия в которой Томас немного слишком уставший. Но затем Минхо опускает ладонь на его плечо и начинает уводить его прочь. Чак следует. Когда Томас встречается взглядами с Ньютом, он видит лишь боль и предательство. Парень отводит взгляд, а в груди его ноет. Как только они вне пределов слышимости, Томас осматривает парней, позволяя своему взгляду зацепиться за каждого из них. — Для начала, мне нужны имена. Единственные два кого я знаю это Эйден и Зарт. — Ну, я Фрэнки, — говорит тот, что впереди. — Эрик, — говорит парень рядом с Зартом. Он указывает жестом на третьего парня, которого Томас не знает. — И это Джимми. — Джим, — подчеркнул парень, нахмурившись. Раздраженное выражение лица заставляет его выглядеть слегка старше, но он все еще выглядит намного младше, чем большинство глэйдеров. — Объяснись, — требует Эйден. — Мы знаем, что ты понимаешь. Это причина почему ты все это время вел себя так странно. — Ага, — просто отвечает Томас. Он наклоняет свою голову. — Но как вы знаете? — Мы, эм... Мы узнали после захода солнца, — отвечает Фрэнки, прочищая горло. — Вспомнили все в пределах пяти минут каждый. Разве гриверы не напали как раз после захода солнца? Вот срань, это должно было произойти сегодня. Они вспомнили свои смерти, когда должны были умереть? — Это не только мы, — добавляет Джимми, оглядываясь вокруг. — Большая часть Глэйда ищет тебя для ответов. Но некоторые люди ничего не знают, так что мы попытались держать все вроде как в тишине. — Хорошо. Продолжайте в том же духе, — отвечает Томас, его чувство спокойствия начинает исчезать. — Больше никаких разговоров об этом. Не тогда, когда все, что мы говорим, контролируется. — Мы думаем, что те, кто знают — это те, что... — Фрэнки притих, но Томас точно знает, что тот собирался сказать. Мы думаем, что те, кто знают — это те, что были мертвы. Это не было частью плана. Он должен вытащить их так быстро, как это возможно. Потому что если каждый вспоминает первую временную линию в момент, когда все могло закончиться для них — когда они должны были умереть, — Томас хочет вывести их отсюда, прежде чем еще больше глэйдеров вспомнят, иначе начнется огромная паника. Потому что никто не умер лишь из-за того, что Томас изменил события, и эти парни пришли к осознанию довольно быстро, ища Томаса и ответы. Если бы Томас вел себя так же — временная линия тоже. Но почему Томас — единственный, кто помнит все? Почему он? — С того момента, как ты появился здесь, зная больше, чем тебе стоило, события начали меняться, — тихо объясняет Эрик. Это напоминает ему о словах Галли в прошлой временной линии. Только Галли имел ввиду, что он изменил рутину Глэйда; Томас понимает, что Эрик имеет ввиду линии и их отклонения. — С того момента, как я прибыл на Лифте, — говорит Томас. — Ты не бежал, когда появился. Ты не побежал, — говорит Эйден, и он впервые звучит так уязвимо. Заявление закрепляет идею того, что это появление произошло на месте, где временные рамки пересекаются. И правда, осознание того, что вторая линия началась в Лифте, а не где-нибудь позже, дарит облегчение. — Так что теперь? — спрашивает Зарт после долгой тишины. — Что делаем теперь? — Мы убираемся нахрен отсюда, — твердо отвечает Томас. — Все мы. Томас проводит остаток ночи в Картохранилище, охваченный и одинокий в своих мыслях. Даже если он уже на самом деле устал, он не спал. Здесь есть чем заняться. Лист бумаги лежал на столе напротив него часами, и он ничего не добавил туда за последние двадцать минут. Разум удручающе пуст. Он рассмаиривает лист заново, начиная сверху. Атака Гривера Эрик, Зарт, Фрэнки, Джимми, Эйден, Клинт, Алби, Побег Джефф, Галли?, Чак, Остались в Глэйде с Галли (и погибли?) Дэн, Жаровня + Правая Рука Тим, Джек, Винстон, Мэри, Джо, Последний Город Ава Пейдж, Джансон, Тереза, Ньют, Он проклинает то, что не подумал о запоминании имен в прошлый раз. Это делает создание точного списка смертей и времен чертовски трудным процессом. Очевидно, он знает, что погибло намного больше людей, чем он записал. И все же, хоть убей, он не знает их имен. Он изучает бумагу еще несколько раз и все равно больше не может ничего вспомнить. Поэтому он лишь внимательно смотрит, переписывая имена. Будут ли те, кто помнят, только глэйдерами? Или абсолютно все? Вспомнит ли Мэри свою смерть, если Томас сохранит ей жизнь? Вспомнит ли Ава Пейдж? Очевидно, Томасу не приходилось делать это самому, но он считает, что переживать свою собственную «смерть», скорее всего, довольно трудно. Судя по взгляду Зарта в момент, когда он говорил об этом, и ранимости в голосе Эйдена, подобное трудно выдержать. Вот дерьмо, он надеется, что это лишь глэйдеры. Если это все, в глобальном масштабе? Это просто... Слишком. Но действительно, Томас приходит к мысли, что есть предел тому, что он может изменить между временными рамками. Всего лишь один парень. Он опирается локтями о стол и прижимает ладони к своим глазам, хрипя. Всего лишь один парень, думает он, медленно проводя руками по волосам. Но, думаю, я могу попытаться. — Томас? Ты там? — голос приглушенный и тихий, но ему все равно удалось заставить его подпрыгнуть. Он ударяется коленом о стол. — Вот черт, — шипит парень. Он трет свое колено, пока поворачивается на стуле, хватая бумагу и начиная ее сворачивать. Он прячет сверток вместе с карандашом в свой карман. — Ага, входи. Проходит несколько минут, но ничего не происходит. Затем дверь открывается и входит глэйдер, которого Томас узнает, но имени которого не помнит. — Привет, — неловко говорит Томас. — Привет, — отвечает парень, тихо улыбаясь и проводя ладонью по своим темным кудрям. — Эм, Ньют сказал, что пришло время для Собрания. Он послал нескольких из нас найти тебя. — Спасибо, — говорит Томас. Этот парень не выглядит так же потрясенно, как те, кто вспомнил свою смерть. Значит, он пережил нападение Гривера, которое убило большинство глэйдеров. Но вот же срань, Томас никак не может вспомнить его имя. Парень, кажется, заметил его усилия. — Эм, Билли. Я не ожидал, что ты запомнишь — Ньют лишь представил нас друг другу у костра. Я Куратор Чистильщиков, — парень улыбается и на его щеках появляются ямочки. — Но, эм, я думаю, нам стоит разговаривать чаще. Ты кажешься действительно хорошим парнем. Томас моргает. Билли продолжает. — Ты смелее, чем любые другие шанки здесь вместе взятые. И я считаю, это довольно восхитительно. — О... Спасибо, приятель, — отвечает Томас, выдавливая из себя полуулыбку. Он поднимается со своего стула, вытирая руку о штаны. — Значит, Собрание? Билли подпрыгивает. — О, да, точно! Пошли. Путь в Хоумстэд не сопровождается никаким разговором между ними, но каждые несколько шагов ладонь Билли врезалась в ладонь Томаса, и когда это случается в четвертый раз, Томас точно знает, что это не случайно. Но он игнорирует это, и когда они входят в Хоумстэд, Билли ускальзывает прочь от него, чтобы сесть рядом с Зартом, впереди остальных Кураторов. Похоже, что большинство глэйдеров уже здесь. Томас сканирует толпу в поисках Ньюта. — Бен и Алби проснулись. — Как они? — спрашивает Томас, не прекращая свои поиски копны блондинистых волос, когда Минхо останавливается рядом с ним. — Они не говорят осмысленно, но они будут в порядке, — небрежно бросает он. — Ньют и Галли наверху с ними, вместе с медиками. Они хотят, чтобы те спустились вниз для встречи. Ступени заскрипели. Большинство глэйдеров слишком заняты собственной болтовней, чтобы заметить. Когда Томас поднимает взгляд, его желудок переворачивается. Кожа Бена болезненно бледная, и его плечи сутулые, словно он пытается скрутиться. Алби выглядит почти так же, кроме того, что его глаза бегают туда-обратно, сканируя море глэйдеров. Когда он встречает взгляд Томаса, на его собственном лице проскальзывает огромное количество эмоций. Удивление, облегчение, ярость и призрачный страх. Он берет их под контроль и просто кивает Томасу. Это все, что парню необходимо было увидеть, чтобы понять, что Алби помнит тоже. Галли проводит Бена к самому дальнему заднему углу Хоумстэда, нежно опустив руку на его поясницу. У Галли нет абсолютно никакого намерения сидеть впереди с остальными Кураторами, несмотря на все правила. Когда Ньют выходит на сам перед комнаты, Алби следует за ним. — Ну давай же, нам следует спуститься вниз, — говорит Минхо, слегка подталкивая Томаса вперед. Ступени выполняют функции длинных скамей, что опускаются прямо к полу, и они переполнены парнями. Когда Томас доходит до самого низа ступеней, он находит ряд стулов, выстроенный неподалеку. Зарт, Билли, Фрайпан и несколько остальных Кураторов уже почти сидят на своих местах. Он занимает свое слева, и между ним и Фраем остается пустой стул. Он поворачивает стул обратной стороной и садится, широко расставляя ноги и опираясь руками о его деревянную спинку. Таким образом парню не приходится переживать, что он случайно слишком сильно обопрется спиной и усугубит боль в своих чувствительных плечах. Болтовня глэйдеров продолжается еще долго. Настолько долго, что Томас в конце концов засыпает, опустив голову на свои руки. Спустя какое-то время Минхо наконец-то просто кричит на них, чтобы те заткнулись, тем самым заставляя Томаса проснуться. — Все присутствуют? — спрашивает Ньют. Никто не отвечает. Томас трет свои глаза. — Это нелепо. С каких пор по утрам мы прежде всего встречаемся? — кто-то ворчит, и его хриплый голос перерывает внезапную тишину. Минхо опускается на место рядом с ним, мягко постучав по руке Томаса. — Это недостаточно интересно для тебя? — насмехается он сквозь зубы. Ньют бросает на них обоих неодобрительный взгляд через плечо. Минхо прекращает говорить. — Слушайте, это важно, — огрызается Ньют. Его терпение начинает иссякать — уж это-то ясно. — Так что все, что вам, шанкам, необходимо — это быть тише и послушать пять чертовых минут. Минхо, убери свою задницу оттуда, ты помогаешь мне объяснить это. Минхо поднимается, очевидно будучи готовым к тому, что его позвут, и двигается к месту справа от Ньюта. Алби стоит слева, моргая на толпу. — В общем. Я и Томас бегали в Лабиринте вчера и мы нашли кое-что. Проход, который я никогда раньше не видел, — начинает Минхо. Томас ожидает, что кто-то перебьет его, но все болезненно тихо. — Мы проверили его и нашли большую дыру в стене. Мы считаем, что это то место, куда гриверы уходят днем. И мы считаем, что это может быть выходом наружу. Томас готовится к взрыву протеста и криков, но снова же, никто не роняет и слова. Словно весь воздух из комнаты выкачали. — И, — Минхо продолжает. — Мы придумали план. Мы хотим сбежать так скоро, как это возможно, и мы хотим быть уверены, что все максимально в безопасности. Так что мы собираемся собрать все оружие, что у нас есть, убедиться, что каждый использует что-нибудь для защиты. И мы уберемся нахрен отсюда. — А код? — говорит Чак с первого ряда. Томас поднимает глаза и немного удивлен увидеть Терезу рядом с ним. Она замечает его взгляд и слегка машет ему. Минхо понимающе кивает на комментарий Чака. — Вот другая вещь: мы с Томасом поговорили и думаем, что просто сбежать — слишком просто. Мы считаем, что там будет что-нибудь вроде пароля, и больше всего имеет смысл то, что им является порядок изменений в Лабиринте. И я понимаю, что большинство из вас не знает номера, поэтому мы напишем их на руках каждого, просто на случай если одному из вас придется ввести их. Томасу не сказали об этом. Все же, он не может отрицать то, что это хорошая идея. — Когда, эм... Когда бы мы сбежали? — кто-то неуверенно спрашивает. За вопросом следует тишина. Томас поднимает взгляд, интересуясь почему же Минхо не отвечает, и замечает, что все глаза направлены на него. Он слегка вздрагивает от осознания на своем сидении, и деревянные ножки заскрипели по половицам. Почувствовав стеснение из-за волны тихих смешков глэйдеров, он переступает ногой через стул и выравнивается, но не присоединяется к Ньюту, Алби и Минхо в центре комнаты. Парень остается стоять как стоит, внезапно и неожиданно нервный из-за количества глаз, направленных на него. Он смотрит на Чака, и это помогает. — О, эм, как можно скорее, — говорит он. — Чем скорее, тем лучше. Я бы даже сказал, что мы проводим остаток дня собирая все, что нам необходимо, затем выдвигаемся завтра утром, как только Двери откроются. Слышится небольшой удивленный шепот, но никто не спорит. — Мы... Нам стоит провести весь день готовясь. Убеждаясь, что никто не пострадает. Он делает кивок, наслаждаясь тем, что закончил со своей частью обязанностей. Вот только глэйдеры, включая Минхо и Ньюта, продолжали смотреть на него, и подобное наблюдение начинает посылать по его коже дрожь. Тишина затягивается, и каждая секунда только разжигает дискомфорт. Ему буквально приходится прикусить свой язык, чтобы сдержать себя и не накричать на них. Наконец-то, наконец-то Минхо усмехается. — Ради всего святого, присядь, Салага, пока не навредил себе. Томас садится, его щеки горят. Минхо продолжает говорить, подводя к деталям подготовки, но Томас не слушает. Кроме некоторых дополнительных пунктов то тут, то там — все, что Минхо говорит, основано в первую очередь на идее Томаса. Поэтому он не заботится о том, чтобы уделить внимание. Вместо этого он опускает взгляд на пыльный пол и делает долгий, глубокий вдох, пытаясь успокоить свое разрывающееся сердце. Парень понятия не имеет, почему настолько затронут, стоя и выступая. Он делал это раньше много раз, и это никогда не являлось проблемой. Малая часть него думает, не психологическая ли это вещь; стоять перед таким большим количеством людей — людей, которые должны быть мертвы, — смотрящих на него и ожидающих инструкций. Или, может, это все осознание того, все они знают, что должны быть мертвы, и именно из-за Томаса остались живы. Так или иначе, ему просто необходимо прийти в себя. Затем Ньют начинает говорить, заставляя Томаса поднять глаза, и несмотря на холодную сдержанность и ворчливый тон, это успокаивает его. Или, вероятно, это успокаивает из-за холодной сдержанности и ворчливого тона. Ньют смотрит на него, встречая его взгляд на полсекунды, но это заставило Томаса выровняться на своем стуле и вникнуть снова. — ...Должны расположить Кураторов и Бегунов впереди и в самом конце. Чак и несколько других парней младшего возраста будут посредине для защиты. Минхо, у тебя был запланирован особый строй? — Ага, — Минхо прочищает свое горло. — В общем, я хочу, чтобы я, Галли, Алби, Бен, Дэн и Ньют находились впереди. А Билл, Алек, Хэнк, Карл, Томас и Майк — в конце. Все остальные посредине. Но как сказал Ньют, следите за Чаком, Джеком, Питером, Скоттом и Джимми. — Я не настолько маленький! — выкрикивает Джимми в знак протеста. — И я могу защитить себя. — И все же ты младше, чем большинство из нас, — аккуратно подмечает Фрай. — Мы знаем, что ты можешь защитить себя. Черт, я один из парней постарше здесь, и я буду посредине с тобой. Это не только о твоем возрасте, дело так же в том, что мы Повара. Мы не знаем, как на самом деле сражаться, Джим. Ли, Клинт и Джефф старше, и они будут в цетре группы тоже. Джимми сутулится, ворчит, и несмотря на огонь в его глазах, он, кажется, успокоился. Ньют и Минхо обмениваются взглядами. Но к удивлению Томаса, Алби — тот, кто делает шаг вперед, чтобы заговорить. — Мы не можем гарантировать, что там будут гриверы, но я бы совершенно точно не сомневался в этом. Будет не здорово, если закончится сражением. Не каждый выживет, скорее всего. Шок, тишина. Томас сжимает челюсти, резкая волна злости переполняет его после слов Алби. Как он смеет делать их более напуганными, чем им стоит быть? Как он смеет заставлять их сомневаться в их собственной безопасности? Он поднимается и подходит к центру комнаты, изо всех сил пытаясь сохранить свой голос спокойным. Слова слетают с его языка почти без раздумий. — Я лучше буду рисковать жизнью где-нибудь за пределами, чем проведу ее остаток здесь. Нам здесь не место. Это не наш дом. Никто из нас не выбирал быть здесь. Мы были отправлены сюда, заперты здесь. На свободе мы хотя бы имеем выбор. — Выбор сделать что? Умереть? Алби говорит это так тихо, что Томас едва слышит, и, вероятно, он единственный, кто делает это, из-за внезапно начавшейся болтовни и нервных слов глэйдеров. И все же, Томас поворачивается к Алби, а ярость кипит под кожей. — Как ты смеешь? — шипит парень сквозь сжатые зубы, злясь. Он делает шаг навстречу Алби, почти вставая на пальцы. — Как ты, блять, смеешь... — Томас, тебе как никому известно, что он неимунный. Томас резко отшатывается, задержав в груди вдох. Алби продолжает тихим, далеким голосом, будучи, похоже, безразличным к реакции парня и его близости. — Я помню. Я помню, как все плохо снаружи. Послать его отсюда равно послать его на смерть. — Нет, — хрипит Томас, крепко закрывая свои глаза. Но его протест несильный, потому что Алби не ошибается. Они покинули Лабиринт, и Ньют погиб. Здесь некого винить кроме Томаса. Чья-то рука прижимается к груди Томаса, несильно отталкивая его от Алби. — Все в порядке, ребята? Зал Совета внезапно кажется слишком крошечным для количества тел, что теснятся в нем, и Томасу необходимо выйти. Его взгляд скользит по обеспокоенному, слишком близкому силуэту Ньюта, что проскользнул перед ним, скрывая Алби от его глаз. Ньют уже смотрит на парня, его взгляд прыгает от лица Томаса к месту, где его ладонь прижата к его груди. Вполне вероятно, что он может чувствовать ускоренное пульсирование его сердца. — Ты в порядке, Томми? — Прости, я... — он заставляет себя сделать вдох, попытаться успокоиться. Он должен разобраться со своим дерьмом. Если он продолжит сходить с ума подобным образом каждый раз, когда кто-то провоцирует, вызывает мысли или плохие воспоминания, он ни за что и никогда не сможет провести их к Жаровне. Его глотка сжалась, а сердце бьется в груди. Парень выравнивается, медленно выдыхая. — Я в порядке. Ньют не кажется убежденным. — Уверен? — еще раз спрашивает Минхо в нескольких шагах от них. — Ты выглядел готовым оторвать Алби голову. — Я же сказал, блять, я в порядке, — огрызается Томас. Он делает еще шаг назад, чтобы получить немного дистанции между собой и остальными. Лицо Минхо медленно хмурится, обеспокоенно и раздраженно одновременно. — Притормози, Томас. Мы всего лишь пытаемся помочь, чувак. Прежде, чем Томас может дать свой язвительный ответ, большая, нежная ладонь хватает его предплечье. Она слишком мозолиста и слишком теплая, чтобы принадлежать Ньюту или кому-либо еще, кого Томас может сразу узнать, так что он оглядывается. — Нам стоит присесть, — говорит Билли, тихо советуя и несильно потянув руку Томаса. Парень моментально сомневается, его взгляд цепляется за Минхо, затем за Ньюта. Гнев Минхо превосходит его беспокойство, о чем свидетельствуют сужение его глаз и внезапное сжатие челюсти. Беспокойство Ньюта, кажется, уже исчезло, но было заменено пустой, нечитаемой маской. Всего лишь на долю секунды Томас ловит проблеск обиды на его лице. — Ньют, я... — Я с Томасом! — крик Чака резкий и громкий, достаточно для того, чтобы развеять тишину. — И я! — отвечает Тереза. Медленно, один за другим, глэйдеры выражают свое согласие, питаясь энтузиазмом друг друга, пока Хоумстэд разрывается от радости и энергичных криков. Томас не присоединяется. Не делает это так же ни Ньют, ни Минхо. После долгого, напряженного момента, Билли отпускает руку Томаса и ускальзывает в толпу глэйдеров, что стоят и пробиваются к выходу. Томас смотрит только на Ньюта, чувствуя невозможность убрать его мимолетную уязвимость из своей головы. Но правда, что Томас такого сделал, чтобы вызвать подобную реакцию? И Минхо. Что парень сделал, что тот так внезапно настолько сильно разозлился? Не считая Томаса, Ньюта и Минхо, Алби последний, кто покинул помещение, вызывая находящихся вблизи глэйдеров, чтобы те собрали свое оружие и прочие необходимые вещи. Дверь тихо закрывается. Глэйд снаружи активный из-за шуток и энергии, исходящей от глэйдеров, которые определенно не ведут себя так, будто сегодня может быть их последний день. — Значит, ты и Билли, так? Томас отводит взгляд от Ньюта, уже сильно нахмурившись к тому времени, как посмотрел Минхо. — О чем ты говоришь? Минхо закатывает глаза так сильно, что голова кружится от жеста. — Шанк, этот парень сильно запал на тебя, да так, что я не видел никогда раньше. Минхо останавливается, чтобы оглянуться по сторонам, переосмысливая свое заявление. — Точнее, почти никогда. — Чего? — спрашивает Томас. Минхо сжимает свою переносицу, простонав будто от боли. — Господи, блять, Иисус. Ты безнадежен, Томас. Я сдаюсь. Ты не можешь видеть правду, когда она находится прямо перед твоим носом. Минхо разворачивается, чтобы уйти, задевая Ньюта плечом. — И ты ничем не лучше. С блеском, что так похоже на Минхо, парень покидает здание. Тишина следует за его уходом. Томас шаркает ногой по полу, опустив голову. Он понятия не имеет что сказать. После долгой, пугающе нелегкой паузы, Ньют вздыхает. Его слова медленные и тихие. — Значит... Ты действительно не замечаешь, что нравишься Биллу? — О, я замечаю. Но мы совершенно точно не вместе, и к тому же, Минхо весело раздражать, — признает Томас. Ньют хмыкает, и парень решается поднять взгляд. Уголки его губ дергаются вверх. — Не такой дурак, каким кажешься, верно? — говорит Ньют, дразнясь. — Нет, я совершенно точно такой же дурак, каким кажусь, — убеждает он, чувствуя невозможность скрыть свою улыбку. — Мне просто повезло и я получаю эти несколько моментов гениальности. — «Гений» нарывается. — Ты придурок. — Шанк. — Засранец. — Мудак. Внутренности Томаса слегка переворачиваются после последнего. — Шутки в сторону, — рассеянно продолжает Ньют. — Я действительно думаю, что ты довольно умный. У тебя, на самом деле, ужасно большой мозг. Просто дело в том, что иногда ты забываешь им пользоваться. — Эй, — спорит Томас. — Я пользуюсь им. Ньют невозмутимо уставился на парня. — Томас, я клянусь, иногда у тебя функционирует лишь одна клетка мозга. — И я пользуюсь ею! — отвечает он, смеясь. — Одна единственная клетка мозга может продержаться долго, если она моя. — Не сомневаюсь, — говорит Ньют, и его улыбка ласковая. Видя эту улыбку, направленную из всех возможных людей именно на него, Томас чувствует желание схватить Ньюта и никогда его не отпускать. — Нам стоит выйти наружу и помочь остальным, правда? — выдыхает Томас вместо этого, перенаправляя разговор в более безопасное, более «давай-к-делу» настроение. — Возможно, — соглашается Ньют. Они остаются стоять в тишине еще какое-то время, и пальцы Томаса подрагивают, сражаясь с желанием потянуться ближе. Ньют мимолетно улыбается Томасу в последний раз, а затем поворачивается и уходит. Томас следует за ним. — Нет, послушай. Смотри, что я делаю, Галли. Дэн, нападай. Дэн попятился на несколько шагов назад, после чего побежал прямо на Минхо. Парень изящно уклоняется, даже свободно двигая руками, демонстрируя это. Если бы он держал гарпун, он бы наделал немного беспорядка. Галли раздраженно выдыхает. — Я тяжелее тебя, Минхо. Я не могу двигаться так быстро. Томас немного улыбается. Он вспоминает то, как Винс учил его этому на тренировках по стрельбе, как у Томаса была точно противоположная проблема той, что у Галли. — Хочешь знать, почему ты продолжаешь промахиваться? Томас передал пистолет Винсу и сбросил вибрацию со своих рук. — Пожалуй да. Винс принял позицию рядом с парнем, расставляя ноги шире, чем стоял Томас, и его тело — твердая линия мускулов. — Ты не заземляешь себя, — объяснил Винс. — Ты должен крепко стоять на земле. Все зависит не только от того, как стабильно ты держишь оружие. Как только мы дадим тебе более тяжелую артиллерию, ты повредишь свое плечо и получишь пинок под задницу от отдачи, если продолжишь стоять так, как стоишь сейчас. И, конечно, хрен ты куда-нибудь попадешь. Стой крепко. Зафиксируй свое тело. Винс поднял пистолет и выстрелил, почти что попадая в центр мишени. Томас медленно становился лучше после, но его первый раз с винтовкой Гарриет действительно надрал ему задницу, а Фрайпан и Ньют смеялись над ним из-за этого. Он прочищает горло, подходя ближе с места, где только что наблюдал. Галли поворачивается к нему. — На самом деле, я не думаю, что так много зависит от размера твоего тела. Ты крепко держишься на ногах. Это было бы хорошо в борьбе, чтобы не быть поваленным вниз, но мы скорее пытаемся избегать гриверов. Мы будем сражаться с ними, если придется, и тебе захочется твердо стоять для этого, но если попытаешься уклониться, тебе будет проще на носочках. Томас подходит к Дэну, хлопая его по плечу. — Иди отдохни. Минхо, подойди ко мне. — Эй, ты не обязан повторять мне дважды, — отвечает Дэн, вытирая ладонью свой потный лоб. Его длинные волосы собраны в пучок, но несколько прядей упали вниз, прилипнув к грязному лицу. Он отходит в сторону, садясь рядом с Галли и делая большой глоток со своей бутылки с водой. Галли складывает руки на груди, не выглядя впечатленным, но зато вполне заинтересованным. Он указывает на Томаса, слегка ухмыляясь. — Покажи мне, как это делается, Салага. Томас хмыкает, но поворачивается, чтобы видеть Минхо, глубоко вдыхая. Когда он выдыхает, он позволяет тяжести остаться в его груди, вместо падения обратно вниз к животу. Парень сосредотачивает себя на пальцах ног, его пятки лишь слегка касаются земли. Он кивает Минхо. Парень начинает с легкого бега, а затем быстро набирает скорость. Как только он оказывается достаточно близко для того, чтобы достать и схватить его, Томас бросается в сторону, притворяясь, будто наносит удар воображаемым копьем точно так же, как раньше сделал сам Минхо. Минхо замедляется до полной остановки, легким бегом возвращаясь обратно. — Эй, неплохо, Салага, — говорит он, несколько запыхавшись, но одновременно с тем улыбаясь. — «Неплохо?» — выкрикивает Дэн. — Минхо, да он в лучшей форме, чем ты! — А вот и нет! — кричит в ответ он, звуча задето. И все же, он продолжает улыбаться, похлопав Томаса по груди, собираясь самому взять выпить. — Ага, это хорошо, но я не понимаю, как ты так быстро уворачиваешься, — говорит Галли. — Вы, ребята, заставляете это выглядеть просто. Томас немного смеется, мотая головой. — Для некоторых людей. Это происходит естественным образом, поверь мне. Подойди сюда, я покажу тебе, что делаю. Когда Томас фиксирует стойку Галли, он слышит шепот Дэна. — Ты научил его этому? — Не-а, — радостно отвечает Минхо, даже не пытаясь сделать свой голос тише. — Не расставляй ноги слишком широко, — поправляет Томас. — И наклонись вперед, но совсем немного. Видишь? Твое тело естественно сосредоточенно. — Странное ощущение, — ворчит Галли. — Так ты знаешь, что все делаешь правильно. Как только привыкаешь к этому, оно становится привычкой. Томас выравнивается, делая несколько шагов назад, чтобы проверить стойку Галли. — Еще кое-что. — Чего? — Ты наклоняешь свои плечи. Решаешь, в какую сторону собираешься двигаться. Лицо точно туда. И убедись, что дождался последней секунды, дающей возможность увернуться. Ты хочешь удивить меня. Томас наблюдает за тем, как Галли корректирует корпус, одобрительно кивая. — Проследи за ним, Минхо. Я думаю, он все понял правильно. — Разумеется, босс, — отвечает парень, бросая свою бутылку с водой Дэну. Когда Минхо нападает, Галли сходит с дороги. Он двигается немного слишком рано, его ноги сопротивляются и он все еще сутулится, но это определенно прогресс. — Эй, Томас! Томас поднимает взгляд и видит Чака, бежащего на него с блеском в глазах. — Что там, приятель? — спрашивает Томас. Мальчик останавливаться рядом с ним, немного задыхаясь. — Клинт сказал, что это твое. Он продезинфицировал это и все такое, — Чак протягивает руку вперед, демонстрируя пропавший кинжал Томаса: тот самый, которым Бен пытался его убить. Томас принимает его, бубнит свои благодарности и заправляет вещь обратно в ремни на своей груди. Чак переступает с ноги на ногу, вдруг выглядя нервно, и Томас хмурится. — В чем дело? — Можешь показать мне, как это делать? — объясняет Чак, жестом показывая на Минхо и Галли, а затем поднимая обратно глаза, полные належды. — Я видел, как ты делаешь это, и ты правда хорош! Томас чешет волосы Чака, получая удар в руку. — Конечно, приятель. Глэйдеры едят свой ужин вокруг потрескивающего костра, сильно похожего на тот, которым приветствовали Томаса в его первую ночь в Глэйде. И все же, глэйдеры не такие громкие и радостные, как были в ночь прибытия Томаса. Они тише, сгрупировались в небольшие компании и болтают. Редкие звуки смеха вырываются в воздух, но в основном это лишь шепот голосов и треск огня. Томас начинает опираться спиной на бревно позади него, и с небольшим уколом боли он вспоминает, почему это плохая идея. Вместо этого он сгибает ноги в коленях и ложится на них, опираясь подбородком на выпирающие косточки и внимательно рассматривая пламя. Огонь — это забавно. Солнце еще даже не начало садиться. Вообще, сейчас довольно светло, и он кажется необязательным. И все же, ему вроде как нравится. — Эй, Томас? Томас поднимает голову, моргая. Бен останавливается, оставляя большое расстояние между ними, и его глаза смотрят куда угодно, но не на Томаса. — Да? — отвечает парень. Бен прочищает горло, его рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем он делает глубокий вздох. — Слушай, я... Я просто хотел извиниться. Томас мотает головой, не дав Бену даже закончить. — Ты не обязан. Ты был ужален. Это не твоя вина. Бен переминается с ноги на ногу, и Томас в каком-то смысле хочет предложить ему сесть, но все же не желает заставлять парня чувстовать себя еще более некомфортно. — Я видел тебя, — шепчет Бен. Томас выдыхает. — Слушай. Мне точно не известно, что именно ты видел, — врет он, стиснув зубы. — Но я больше не тот человек. Преуменьшение года. Но Бен медленно кивает. Он улыбается, но как-то хрупко. — Да, думаю да. Раз уж ты здесь, ты один из нас, верно? — Верно, — соглашается Томас. — Эй, у нас все нормально, приятель? — Ага, — говорит Бен. Он поднимает руку, чтобы почесать заднюю часть своей шеи. — Просто... Будь осторожен. Ничего более не добавляя, он уходит, ускользнув обратно в группу, включающую в себя Галли, Ньюта, Винстона, Дэна и парня, чьего имени Томас не знает. Как только Бен садится обратно, Ньют оглядывается и ловит взгляд Томаса. Он нагибается к Винстону, говоря что-то, чего парень не может услышать. Затем он поднимается, потягивается и идет в направлении к Томасу. Томас же смотрит на огонь, лишь бы удержать себя от взглядов на друга. — Ты весь вспотел. — Ага, — соглашается Томас. — Был занят? Ньют хмыкает, присаживаясь рядом. — Немного. В основном составлением каталога нашего оружия. — И как? — спрашивает Томас, отводя взгляд от костра, чтобы посмотреть на Ньюта. — Оружие — не то, о чем я переживаю, — вздыхает он. — Имей мы здесь хоть весь мировой арсенал, я бы все равно был взволнован. — Мы будем в порядке, — уверяет Томас. Он замечает, как Ньют колупает кожу вокруг ногтя на большом пальце, и он опускает свою руку на ладонь парня, чтобы остановить его. Ньют смотрит на него, прикусив губу. — Думаешь? Томас немного сомневается, не желая обнадеживать Ньюта слишком сильно. — Я имею ввиду, всегда есть вероятность, что что-то пойдет не так, знаешь? Но я не согласен с Алби. Я считаю, что наше преимущество — это количество. Ньют делает глубокий вздох и опускает взгляд на свое бедро, ложась спиной на бревно позади них. — Люди погибнут, — тихо говорит он. — Может быть, — соглашается Томас. Он сжимает ладонь Ньюта. — Но мы постараемся, верно? Ньют смотрит на него, и свет огня отражается в его глазах. — Ты хороший парень, Томас, — говорит он, освобождая свою ладонь, чтобы протянуть ее и нежно потрепать Томаса по плечу. Томас делает небольшой глоток воды, чувствуя себя немного перегревшимся из-за огня и Ньюта рядом. Он пользуется моментом, чтобы взглянуть на номера, что нарисованы на его предплечье: немного размазанные из-за пота, но все так же разборчивые. Семь, один, пять, два, четыре, восемь, три. Томас повторяет их, словно ритмичную мантру в собственной голове. — Ньют? Парень поворачивается на голос. Томас поворачивается тоже, и ему не нравится нотка взволнованности, которую он слышит в нем. Эйден медлит, прочищая горло. — Это насчет Алби. Я шел спросить его о чем-то, но не могу нигде его найти. Томас выравнивается, хмурясь. — Проверял Хоумстэд? — Ага, — отвечает Эйден. — Каждую комнату. Ничего. — Ты везде смотрел? — настаивает Томас. Ньют странно смотрит на него. — Томми, он большой мальчик. Может идти куда хочет. Томас задерживает взгляд на Эйдене. Эйден раздраженно выдыхает, заламывая руки. — Я проверил повсюду. Хоумстэд, Лазарет и Кухни. — Могильник? Эйден мотает головой. — Думал, нет смысла. Солнце скоро сядет, а лес довольно большой. Томас поднимается на ноги. — В таком случае, мы должны найти его, прежде чем стемнеет. Ньют ворчит, но Томас предлагает ему свою руку, чтобы помочь подняться. Парень принимает ее, раздраженно мотая головой. — Я же тебе говорю, Алби в порядке, — говорит он. — Ты сможешь сказать мне это еще раз, когда мы его найдем, — демонстративно подчеркивает Томас, после чего уходит в сторону Могильника. — Томас, подожди! Он останавливается, позволяя Чаку догнать их. — Куда ты идешь? — спрашивает мальчик, немного опуская голову. — Искать Алби, похоже, — отвечает Ньют. — Можно мне с вами? — спрашивает Чак. — Я могу помочь. — Да, конечно, — говорит Томас. Он поворачивается к Эйдену. — Проверь дом на дереве. И Картохранилище. Мы пойдем искать в лесу. Эйден сомневается. — Ты переживаешь за него. — Надеюсь, причин для этого нет, — объясняет Томас, вздыхая. Эйден кивает, а после уходит в противоположном направлении. Томас бросает взгляд на Ньюта, и после на Чака. — Ну же, вперед. Ньют ступает рядом с ним. — Так ты не собираешься привлечь кого-нибудь еще в этот «поиск»? Томас хмурится. — Я не хочу, чтобы люди паниковали. И я понимаю, ты думаешь, что я поступаю нелепо, но все же. Он не был собой с того времени, как его ужалили, и ты знаешь это. Ньют остается тихим довольно долго, совершенно не разговаривая до тех пор, пока они не оказываются за несколько футов до входа в лес. — Это может быть правдой, но он все еще мой друг. Я доверяю ему. Томас поднимает свои руки в защитном жесте. — Я понимаю. Я не имею ввиду, что мы не должны верить ему, я лишь говорю, что у меня есть право волноваться. Томас хмурит лоб, понимая, что хруст листьев под ногами не такой громкий, как раньше. Он останавливается. — Чак, приятель, ты идешь? — спрашивает он, делая жест рукой вперед. Он начинает поворачиваться, хмурясь. — Почему бы тебе... Томас остановился, его сердце тонет. Кожа Чака стала смертельно бледной, а лицо сжалось от ужаса. Мальчик уставился на какую-то отдаленную точку над плечом Томаса, его взгляд пустой. — Чак? — обращается Томас, его голос слишком громкий и слишком тревожный, и Ньют вдруг поворачивается. — Что не так? — спрашивает он. Затем он напрягается и затихает рядом с Томасом. В тишине тихое прерывистое дыхание Чака звучит словно резкий хрип. Никто не произносит и слова, когда он поднимает руку и прижимает ладонь к своей груди. Прямо, прямо туда, где в нее выстрелили. Затем его глаза встречаются с взглядом Томаса, и в них он замечает внезапный блеск, осознание, которого не было там еще несколько секунд назад. — Томас, — роняет Чак, голосом ничтожным, напуганным и опустошенным. — Черт, — выдыхает парень; согласие. Они смотрят друг на друга. Разум Томаса пуст, чист и освобожден, не считая слабого звона. Он все еще пытается создать целесообразное предложение, когда по лицу Чака начали течь слезы, а его губы поджались, и мальчик опустил взгляд в землю. Внезапный недостаток зрительного контакта выдергивает Томаса из его мыслей так грубо, что парень ощущает себя отрезанным от реальности, стоя на ногах слабо, нестабильно. Чак, пытается произнести он, но дыхание застревает в груди, и слово погибает еще до того, как успевает достичь его горла. — Чаки? В порядке, приятель? — тихо, робко и умоляюще спрашивает Ньют. Томас слышит хруст листьев — звук, с которым Ньют подходит, а Чак отступает назад. Шаги немедленно прекращаются, что заставляет плечи мальчика расслабиться, но никак не убирает их дрожь. Его слова сломлены и полны слез, когда он начинает говорить. — Я... Я должен быть... — Но ты здесь, — отвечает Томас. Его голос спокойный и холодный, и он способен услышать его эхо в собственной голове, словно говорит там кто-то другой, кто-то очень далеко отсюда. Его спина внезапно абсолютно ровная, и даже если голова больше не кружится, а в глазах не темнеет — ощущение нахождения будто вне своего тела остается. Затем Чак сдается делать вид, что держит себя в руках. Всхлип вырывается из его груди достаточно громко, чтобы заставить Томаса подпрыгнуть, и вздрог полностью приводит его в себя, выхватывая из диссоциативного состояния. Выдох покидает легкие парня, и он практически отшатывается вперед, чтобы схватить друга в свои объятия. Он шепчет бессмыслицу в кудри Чака; «ты в безопасности», и «все в порядке», и «я здесь, я прямо здесь». Чак почти оглушает его своим разбитым, отчаянным воем, но Томас лишь обнимает его крепче, прижимая челюстью к ростущему кому в своей глотке, а взгляд парня слегка размыт. Крик Чака утихает сериями вздохов и запинок, и мальчик прижимается лицом к груди Томаса, тем самым существенно заглушая звуки. — Ты в порядке, Чак, все хорошо. Я не позволю этому случиться, я обещаю, что не позволю. Это обещание, которое он собирается сдержать, потому что прямо сейчас ничто больше не важно.