Симфония наших чувств

Для первого учебного дня, утро Славы началось как нельзя ужасно. Он упал с кровати во сне, потому что снилось ему что-то крайне неприятное, от чего хотелось убежать куда подальше, и упал снова, когда увидел, что стрелки на часах перевалили за восемь. Поняв, что опоздал, парень принялся собираться впопыхах, то и дело спотыкаясь о несуществующие препятствия на своем пути. Он был взволнован только тем простым фактом, что в этом году получит нового учителя, а теперь еще и своим опозданием. И как он мог забыть поставить будильник? Специально же вчера весь день напоминал себе, как это важно, ведь как первый учебный день встретишь — так его и проведешь. Ошпарив кипятком руку, Слава в один большой глоток осушил стакан с чаем, с грустью понимая, что поесть не успеет. Замечательно просто. Хорошее настроение, коим он успел зарядиться вчера во время разговора с Сашей, безвозвратно исчезло, не оставляя после себя ничего. Ему хотелось о многом спросить своих одноклассников, например, как они провели летние каникулы и многое ли успело поменяться в их жизнях, а теперь единственным его желанием было превратиться в серую, незаметную мышь, чтобы учитель не заметил и не отругал. Слава обычно никогда не опаздывал, и в школе на него бы накинулись, как гиены на труп. Он быстро добегает до школы, решив почему-то, что на транспорте будет дольше, и, залетая в здание, спрашивает у первого встречного и единственного человека в коридоре: — Ты не знаешь, в каком кабинете сидит 11 б? Запыхавшийся, на трясущихся ногах, он не вызывает ничего, кроме жалости. Вместо ответа, парень с крайне занимательной внешностью окидывает его оценивающим взглядом и интересуется: — Опаздываешь в первый день? Чего Славе сейчас не хватало, так это нравоучений от ровесника. Он пригляделся: синие дреды, завязанные в высокий хвост и татуировки на лице выглядели нелепо вместе со строгим костюмом и рубашкой. И этот панк собирается учить кого-то жизни? Злой, как черт, Слава пренебрежительно фыркнул. — Ты тут наверное тоже прогуливаешь. Слушай, я тороплюсь, просто скажи, знаешь или нет. Что-то в лице незнакомца изменилось, но быстро приобрело насмешливый оттенок. Во взгляде мелькнула некая злоба, он сказал номер кабинета, и Слава рванул в нужном направлении, не замечая широкой улыбки и предвкушающего взгляда, что смотрел в след. Оказалось, что в том кабинете сидел другой класс. Сильно покраснев, Слава извинился и вышел обратно в коридор, мысленно проклиная того странного парня. Он же нормально попросил о помощи, а теперь опоздал еще сильнее. От отчаяния хотелось выть, но Слава старался не поддаваться панике. Лучшим решением было пойти в учительскую, но там было пусто — все учителя пошли к своим классам, не ведая, в какую передрягу вляпался один из учеников. В итоге Марлову пришлось ходить и стучать в каждый кабинет. Каждый раз на него оглядывалась сотня человек, и это очень пугало — он не любил внимание. Но, открыв очередную дверь, он увидел знакомые лица одноклассников и вдохнул с облегчением. Странно, но учителя на месте не было, лишь только какая-то неординарная личность сидела за его столом, что-то с улыбкой рассказывая. Нахмурившись, Слава узнал в нем того незнакомца. — О, какая неожиданная встреча, — так же приметив знакомое личико в дверном проеме, произнес тот. — Очень, — тихо и раздраженно выдал Слава, проходя в класс. — Как не культурно. А спросить разрешения у учителя не забыл? — Если тебя это так волнует, спрошу, когда он придет, — едко выдал Слава, сам удивляясь своему поведению. Тут сыграло роль и неудачное утро, и волнение, и затуп в работе над альбомом. Последней каплей стал этот парень. — Если он увидит тебя за учительским столом, будет неловко. — Знаешь, что действительно неловко? — вздохнув, незнакомец встал из-за стола и поправил пиджак. Слава с интересом наблюдал за его действиями, даже не заметив, что весь класс напряжено молчал и смотрел на него, как на последнего идиота. Усмехнувшись, парень показал ряд бриллиантовых зубов, — Слава понятия не имел, как эта железяка называется, — взял в руку мел и нарисовал огромную стрелочку в свою сторону, когда как сверху значилось «Алишер Тагирович Моргенштерн». Затем показал рукой на себя, после — снова на доску, и при этом не сводя взгляда с опоздавшего. — Вот это. Понимание начало стремительно отражаться на лице Славы, он в очередной раз покраснел и прикрыл лицо руками. Увидев эту реакцию, Алишер Тагирович раскатисто засмеялся. — Итак, раз теперь все на месте, думаю, можно официально заявить, что я ваш классный руководитель и по совместительству самый новый, самый свежий учитель музыки, Алишер Тагирович Моргенштерн. Можете звать просто папой, — он подмигнул девушкам, сидящим за первой партой, говоря все слова с соответствующим выражением. После чего медленно обернулся к Славе и как-то грозно усмехнулся. — Думаю, будущий учебный год будет охуенным. Сказать, что Слава чувствовал себя неловко — значит, ничего не сказать. Весь урок он пытался осмыслить суть произошедшей ситуации. Если по порядку, то, во-первых, он нагрубил своему учителю. Во-вторых же, учитель выглядел так, будто сам кому хочет нагрубит. Раз десять. Ножом. В печень. Да и на учителя он при всем желании не был похож, ни внешне, ни по характеру. За всю пару Слава не слышал от него ни одного предложения без мата или похабной шутки. С каждой секундой брови парня лезли все выше и выше, со лба до затылка, и ему не оставалось ничего, кроме как согласиться со словами Саши — то, как такого индивидуума взяли на такую должность, просто непостижимо. В то же время в голове появились сомнения. Так ли этот человек хорош, как о нем отзывался друг? Взяв себя в руки, Слава пригляделся. Синие дреды, завязанные в высокий хвост, уже притягивали к себе взгляд, и пахли так, будто собрали в своих волокнах запахи всех тех вписок, на которых их обладатель уже успел побывать; видимо, стараясь заглушить его, он еще и вылил на себя поллитра одеколона. Не помогло. Запах перегара все-равно присутствовал. Слава повел носом в воздухе, когда Алишер Тагирович проходил рядом, и прикрыл лицо рукавом толстовки — складывалось такое ощущение, будто тот пил буквально вчера. Или несколько минут назад. А ведь Слава видел, как тот наклоняется под стол и как-то подозрительно долго ищет мел в тумбочке… — Значит так, ублюдки мои дорогие, — вдохновлено вещал мужчина. — Я не вижу «смы-со-ла», — пальцами он сделал скобочки в воздухе, видимо, не слишком жалуя это слово. — Учить вас музыке. Безусловно, я — самый свежий преподаватель музыки, который только может быть, но будем честны. Кто из вас, дебилов малолетних, всерьез собирается заняться музыкой, м? Он оперся руками о первую парту, за которой сидел Слава, и цепким взглядом оглядел класс. Никто не проронил ни слова. Слава, посмотрев по сторонам, тоже решил смолчать, хотя планы у него были ого-го какие. В свои девятнадцать он уже написал один альбом и усиленно готовился к релизу второго. В интернете многие знали его как «Мanny», когда как реальное имя, возраст и даже пол оставались загадкой. В реальной жизни об альтер-эго парня знал только один человек, бывший одногруппник, выпустившийся в прошлом году. Они тесно общались еще с того самого момента, как Слава поступил в универ. Учась на втором курсе, Саша приглядывал за маленьким другом и всячески помогал. Кроме того, он так же имел серьезные планы на будущее, связанные с музыкой. Они часто разговаривали об этом, записывали вместе треки и просто веселились, и Слава решил, что этот человек поймет его, как никто другой. Так и было. С тех пор Саша называет своего друга гением и помогает с рекламой треков, предложил даже раскрыть свою настоящую личность, но Марлов почему-то каждый раз отказывался. Ему не нужно, чтобы одногруппники вдруг начали проявлять к нему интерес. Они абсолютно не те люди, которые поняли бы его. О, ты пишешь музыку? А напиши песню про меня. Песенки романтичные пишешь? Пидор, что-ли? Хоть бы раз рэпчик зачитал. И так далее. Да и не хотел Слава популярности. Он же пишет больше для себя, чтобы успокоить душу и фантазию, а не ради денег или хайпа. Ему это ни к чему. Он максимально простой человек, который и умереть собирался безызвестным. — Вот и я о том же, — учитель улыбнулся как-то надломлено, быстро посмотрел на Славу и развернулся на пятках к доске. — Автотюн заменяет таланты, в музыку лезет каждый второй. А вы у меня умные ребята, в пекло не идете, молодцы. Усмехнувшись, он вальяжно сел за свой стол и провел пальцем по подбородку в задумчивом жесте. — Буду учить вас жизни, — решительно заявил он. — Ну а что? Вот кто-нибудь знает, как надо посылку с почты забирать? А где наркотики покупать? Одна девушка подняла руку. — Вы находитесь в учебном заведении и пропагандируете наркотики? Алишер задумался на секунду и пожал плечами. — Ну да. Студентка не нашлась, что сказать. Такого прямого ответа она явно не ожидала, как и многие другие. Слава в том числе. У него глаза из орбит чуть не вылезли. Нового учителя музыки хотелось просто стукнуть чем-нибудь тяжелым и больше никогда не видеть. — Малыш, лицо попроще сделай, — заметив этот удивленный взгляд, проворковал Алишер Тагирович со сладкой улыбкой на лице, и махнул ладонью пару раз, как бы успокаивая. — Или к выпуску оно превратится в сраный изюм, потому что со мной не соскучишься. Слава насупился и отвернулся в сторону, прикрывая лицо рукавом толстовки. В слова учителя нельзя было не верить: всего за пару минут он заставил Славу испытывать такие эмоции, о существовании которых он никогда и не подозревал. Еще никогда этому тихому парню не хотелось врезать кому-нибудь, но Алишер Тагирович будто проверял его на выдержку и сам напрашивался на сильный удар по лицу. Первого Слава, конечно, обеспечить не мог, но вот легкий шлепок по лицу от него можно было получить. Стоп. Он серьезно думает о том, чтобы врезать другому человеку? Учителю? Страдальчески вздохнув, парень ткнулся лицом в сгиб локтя. Этот учебный год определенно будет самым сложным из всех. А ведь он только на втором курсе... Стоило только аудитории опустеть, Слава глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, и встал с места, решительно смотря на учителя, который был занят своими проблемами, а именно, удобрением фикуса. Слава не уверен, что это хорошо скажется на растении, но и забота о нем не в его приоритетах сейчас. Парень с явным презрением наблюдает за тем, как учитель стирает платочком с уголка губ желчь, прикрывает глаза и устало дышит. — Алишер... Тагирович, — почему-то язык не поворачивался обращаться к этому человеку, только что стоявшему на четвереньках, по имени и отчеству. Куда большее хотелось крикнуть: «Эй, мудила!», но Слава ведь хороший мальчик, не грубит учителям. — Можно с вами поговорить? — А теперь, значит, мы перешли на вы, — ядовито выдал тот, убирая платок, после чего махнул рукой. — Давай на «ты», а-то я себя дедом чувствую. Слава скрипнул зубами, но был благодарен за такую поблажку. Впрочем, почти сразу назрел следующий вопрос: — А тебе сколько лет? — Спрашивать возраст у дамы неприлично, — Моргенштерн надул губы, лукаво улыбнулся и признался: — 22. У Славы перед глазами потемнело. Что ж, это многое объясняло, но теперь он точно никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет уважать своего почти ровесника. Всего-то три года разница... — А выглядишь на все сорок, — сочувственно буркнул студент. Алишер прищурился. — А ты выглядишь так, будто получишь не зачет по предмету. — Извините, — почти сразу виновато сказал Слава, резко вспомнив, что должен, вроде как, наоборот наладить отношения с этим человеком. Он снова глубоко вздохнул, краем глаза замечая, как от скуки учитель начал играться с ручкой. Разумеется, уверенности это не прибавило. — Я хочу дополнительные уроки музыки, возможно, даже репетиторство от вас. Ручка упала на пол. — Что? — Алишер смотрел вниз, застыв, словно статуя. — Музыка очень важна для меня, — признался Слава. — Я занимаюсь ею с пеленок, недавно выпустил альбом. Мне нужны эти уроки. Слава смущенно лепетал, путал слова и боялся смотреть на собеседника, но последняя фраза была произнесена с нажимом. Он очень хотел, чтобы Алишер согласился, это же его работа, в конце концов, но спустя минуту долгого и напряженного молчания Алишер Тагирович лишь расхохотался, откинув голову назад. Он смеялся так громко и протяжно, что на секунду Славе показалось, будто смех этот — не более чем фальшь и попытка доказать самому себе, что смеяться все-таки есть над чем. Славе стало так стыдно, будто он только что сказал что-то невероятно глупое. Впрочем, как оказалось, именно это по мнению учителя он и сделал. Успокоившись, тот взглянул на юношу с насмешкой. — Ты это сейчас серьезно? — Да. — Пизда, — Алишер вздохнул и посмотрел в потолок. Он накрепко задумался о том, что только что сказал студент, но в голову ничего кроме шуток не приходило. Он хмыкнул и мотнул головой несколько раз. — Иди ты нахуй, Слав. — Что?.. — Иди. Нахуй, — взглянув парню в глаза, четко произнес Алишер, после чего пожал плечами, видя эти удивленные и возмущенные глазки. — А ты чего ожидал? Что я с радостью попрыгаю помогать какому-то малолетке? Да твои песни наверняка на уровне «домашка отстой, я молодой и крутой, хочу бухать и курить, да с телками кутить». — Это не так! — у Славы от злости и обиды голос дрожал, а руки сами собой сжались в кулаки. — Очень интересно, — Алишер говорил все тем же пренебрежительным тоном. — А о чем еще ты можешь петь? — он медленно встал с места, с вызовом глядя на Славу, и сделал несколько осторожных шагов вперед. — О науке? Несправедливости общества, неравенстве людей, хуевой системе образования, которая делает из людей рабов? Ой, постой-ка, — подойдя к парню достаточно близко, он дерзко улыбнулся. — Еще есть любовь. Тоже «интересная» тема для подростков. И снова рассмеялся Славе в лицо. Тот хмуро наблюдал за действиями учителя, не зная, что сказать: внутри бушевали отрицательные эмоции, которые вот-вот грозились вырваться на свободу. — Почему ты такой... — он прикусил внутреннюю сторону щеки. — Ублюдок? — Алишер самовлюбленно усмехнулся, мол, «да, я такой». Слава мотнул головой. — Злой и обиженный на весь мир. Такой вердикт Алишеру явно не понравился. Он фыркнул и отвернулся, грузно садясь за свой стол. — Не выебывайся. Я просто понимаю, что музыка — пустая трата времени и в ней нет никакого смысла, — он посмотрел в окно, затем хрипло произнес: — Мой тебе совет, Слав. Я говорю это не как учитель или взрослый, а как твой доброжелатель. Брось это все. Музыка — хуйня ебаная.