POV Костя
Когда я говорил, что результат не просто оправдал мои ожидания, но с лихвой их переплюнул, я не врал. Миша оказался таким чутким и нежным как в постели, так и в общении, что, увидь нас кто-то со стороны, подавился бы приторно сладкой ванилью, исходящей от Адмиралова.
Но этого было в меру. В нем всего всегда в меру. Он словно абсолютно полноценный и гармоничный индивид. Я даже не знал, что такие существуют на самом деле. Он не навязывает мне свои взгляды, свои интересы, связанные со спортом, не требует признаться пугающей меня до чертиков общественности в отклонениях ориентации. Мы так и остались лишь одногруппниками, один из которых блистает во время игры, когда другой шугается от каждого чужого слова.
Но у нас есть время, когда мы четко знаем, чего и от кого хотим. Все выходные я с ним, по началу стойко мирясь с его «обязательными» посещениями кинотеатра по воскресеньям. Но вскоре я начал понимать, что мне этого мало. Я больше не хочу отпускать его с каким-то непонятным Яном на какой-то сомнительный кинопробег. Понял, что два дня в неделю, когда он должен быть только моим и только для меня, я не готов ставить на паузу, дожидаясь его дома, снова объевшегося попкорном.
— Так пошли с нами, — закипает Миша, застегивая свой пуховик.
— Да не любитель я кино, — стараюсь сгладить углы самим же и созданные в приступе жадности.
— Ну так что мне теперь прикажешь, вообще из дома не выходить? — Мишу это смешит, он легко обнимает меня за плечи и снова смотрит также пронзительно, также влюбленно.
— Ну ты бы мог ходить хотя бы через раз…
— Нет, у нас уговор — пока мы в городе воскресенье это день хорошего кино, — гордо парирует он, натягивая перчатки. — Поехали, авось понравится.
Решив, что лучше провести время так, чем снова бездумно валяться на кровати дожидаясь его возвращения, я с нарочито недовольным лицом натягиваю куртку.
Мы садимся в прогретую машину, но этого является недостаточно для меня. Пусть и я прошел-то всего ничего от подъезда до красной ауди, но успел замерзнуть, как на морском дне.
Ян оказывается очень молчаливым, что демонстрирует нам всю дорогу, и это начинало нервировать меня. Знает ли он о нас? И если знает, то сколько? Как относиться к этому и к тому, что я буду присутствовать на их традиционном обряде, как ревнивая бабенка, не отпускающая своего мужика дальше чем на три шага от своего каблука? А если Миша ему ничего рассказывал, то стоит вести себя как обычно, стараясь не открыть эту тайну. Блять, что мешало остаться дома и посмотреть этот ебучий фильм в нете?
Я ухожу в зал, пока Ян докуривает сигарету, а Миша решает подождать друга. Нет, я не ревную. Может только совсем чуть-чуть. Судя по всему, они давно друг друга знают, и значит, будь у Яна хоть малейшее желание увести у меня парня, он бы уже сделал это, лишив меня любой возможности полюбить адекватного человека, а не очередного мудилу.
Чувство неловкости и ощущение себя третьим лишним — мое все. Я готов питаться им на завтрак, обед и ужин, еще и добавки попрошу, не сомневайтесь. Но за этот вечер я сыт по горло. Даже ласковые касания Миши к моему колену не помогали мне сбросить хоть сотую часть нервоза, что подселил в мое нутро Ян своим колким, изучающим взглядом, своим молчанием и ухмылками в ответ на мое полное незнание фильмографии какого-то старого пердуна. И будь я чуть более раскован или менее асоциален, я бы высказал ему все, что накипело еще с момента моей посадки в его авто.
Ян высаживает нас у подъезда, и только теперь я могу вздохнуть свободно.
— Ну как тебе? — улыбается словно не замечавший моих терзаний Миша.
— Обещаю, я больше и слова против не скажу, — хмурюсь я, как только вспоминаю этот в прямом смысле потерянный вечер.
Ложусь возле Миши, который снова залез в свой телефон, и закидываю на него ногу. Как же мне нравится, как он бездумно гладит по ней, листая различные видео на ютюб, как улыбается, когда я, дабы привлечь внимание, прикусываю кожу на его ключицах, как откидывает голову, когда я не хочу прекращать и оставляю на загорелой все еще коже засосы.
С ним по-другому. С ним не так, как с Денисом. Его молчание не пугает меня, оно словно дарует чувство защищенности и спокойствия.
POV Михаил
— Кость, — хватаю его за руку, утягивая в пустую аудиторию. Только так и могу поговорить с ним в универе, где между нами снова появляется дистанция. Смотрит на меня изумленно — боится попасться кому-то на глаза. — Мои родители сегодня прилетают… И, если отец настоит, мне придется переехать из города.
Я рассказал ему все о своей семье. Костя был в курсе, что слово моего отца для меня закон. И теперь лишь понимающе кивнул.
— Это значит, мы теперь будем видеться еще реже?
— Надеюсь, что нет, — не могу удержаться. Такое обиженное лицо. — Может, он и разрешит мне остаться в дедовской квартире.
— Ну, а если нет?
— А если нет… будешь приезжать ко мне под предлогом подтянуть мою учебу? Военные люди в чужую комнату без стука не входят.
Костя уходит на работу, а я бронирую место в маршрутке. Дорога домой займет довольно много времени, от чего я конкретно успел отвыкнуть.
Я рос несносным ребенком. Знаете, один из тех, о ком говорят — неблагодарный. Я во всем винил родителей. Подрался в садике? Так что вы хотите, отца у ребенка считай и нет почти. Вечно на своей службе, вечно в командировках. Мать тоже днями пропадает в своем театре, что уж говорить о гастролях. Нахамил учительнице? Так это все сторож научил! Поймали в одиннадцать курящим за гаражами? Так я почти что беспризорник при живых родителях! До сих пор диву даюсь, как они терпели меня вообще. Было конечно пару раз, когда мне смачно прилетало ремнем от отца, что на какое-то время останавливало потоки моего юношеского максимализма. Только не на долго. Я ненавидел их. От чего мне так сложно теперь смотреть в глаза людям, которые жизнь свою посвятили мне.
Только в пятнадцать лет, когда услышал отговорку близнецов на слезы матери, за что они повырывали с корнем ее дорогущие и излюбленные лилии в саду, что она цветы и работу любит больше родных детей — понял, что это не правда. Понял, каким уродом был, понял, что моя жизнь такая только благодаря родителям. Я никогда ни в чем не нуждался. Я всегда был чист, накормлен и одет. И чем платил в ответ? Грубыми словами и угрозами сбежать из дома.
Тогда-то я и узнал, насколько волевой у меня отец. Тогда он стал моим кумиром и предметом для подражания. Правда, в армию меня что тогда не тянуло, что сейчас и подавно. И скорее всего, заметив некие изменения во мне, отец наконец поговорил со мной, как со взрослым. Именно после этого разговора он поставил меня на ровне с ним. Я не стал главой и кормильцем семьи, нет. Но он начал прислушиваться ко мне, больше не отмахивался, а обсуждал со мной мысли, идеи, мои просьбы и мое будущее. Больше не решал все это за меня — он давал мне выбор, показывая, что поддержит и поможет.
Люблю ли я свою семью? Да. Горжусь быть частью ее? Несомненно. Боюсь ли я признаться военному старой закалки в том, что я гей?
— Как долетели? — обнимаю мать, которая с порога бросается в мои объятия, щекоча мне нос своими вьющимися волосами.
— Без приключений… почти, — бурчит отец, не разуваясь, стремительно направляясь к уборной.
— Что это с ним?
— Решил откушать рыбки перед отлетом, — смеется мама, открывая чемодан. — Смотри, что я тебе привезла… правда, кажется, я чуть-чуть забыла твой размер…
— Ага, — улыбаюсь я, разворачивая черную футболку, которую максимум смогу натянуть себе на руку, — подумаешь, чуток ошиблась, на пару-тройку размеров.
Близнецы, стойко проигнорировавшие меня, отправились по своим комнатам, побросав чемоданы прям у входа.
— С херали это… — но мама больно толкает меня вбок, и я закатываю глаза, забыв о ее нелюбви к сквернословью в доме. — Эй, двое из ларца! Куда собрались?
В ответ мне прилетает непристойный жест и это меня выбешивает окончательно. Я хватаю обоих за шиворот и насильно тащу обратно.
— Вам тут в прислугу никто не нанимался, — рычу я, заставляя-таки их спуститься с небес на землю.
— Они нам тут не мешают, — тут же выеживается Саша, пытаясь ударить меня по колену ногой, — тебе мешают, ты и убери!
— Оставь их, Миш, — старается успокоить меня мать, — перелет был долгим, потом уберем…
— Уберем? — мои глаза округляются, и я понимаю, что точно так же она реагировала и на мои выкидоны, и может права и в этот раз, но чувство того, что эти двое не исправятся и продолжат доводить ее до слез, клокочет внутри меня. — Взяли и унесли это!
Они никогда не слушались ни отца, ни тем более мать. Но стоило мне повысить голос, как они понимали — я размусоливать им не буду. Либо они сделают, что я хочу, либо останутся без своих таких необходимых гаджетов и личных денег на неопределенный срок.
***
Ближе к вечеру, когда близнецы, по привычке наплевав на любые малейшие правила приличия и благодарности, скрылись в своих комнатах сразу после ужина, а мать поднялась к себе снова бороться с начавшейся после перелета мигренью, отец попросил меня задержаться.
— Миша, когда у тебя заканчивается сессия?
— Если учесть, что она еще не началась, то нескоро. А что?
— Мне нужно будет вернуться в штаты через месяц. Там решается кое-что с моей работой. И мы с мамой подумали, что было бы неплохо, если бы вы провели каникулы у моря. Мы давно уже не ездили в отпуск.
— Две недели с этими исчадьями ада? Отец, перестань меня наказывать, молю, — смеюсь я, хотя в душе искренне хочу и правда снова оказаться где-то под палящим солнцем, мысленно уже смакуя соленый привкус губ. Останавливает лишь мысль о том, как долго я не увижусь с Костей. Кстати, о птичках. Мне рано или поздно придется рассказать отцу о своем увлечении.
Но я решаю сделать это все же поздно, уж точно не хочу сейчас портить его возвращение домой, из ушата вылив на него недавно открывшуюся правду о сыне. Ухожу спать, чувствуя себя вруном, такое скользкое чувство, вроде и ничего плохого не сделал, просто решил отложить не самый легкий вопрос в дальний ящик, а все равно стало как-то погано.
Интересно, как на мой отъезд отреагирует Кот.
Но это же всего на две недели…
***
— Но это же всего на две недели, — уже просто молюсь от бессилия я.
Костя устроил мне истерику на тему, что это единственное время, когда мы наконец сможем побыть одни, да еще и в праздник, да еще и так долго в обществе друг друга, а я, сволочь такая, собрался съебать. Да, не спорю, он по уши загружен учебой, работой, подготовкой к экзаменам и зачетам, у него не то что времени на меня нет, но и сил! И я понимаю это не хуже его. И возлагал на эти праздничные каникулы такие же надежды. Но я не могу отказать отцу, которого теперь вижу еще реже, чем в детстве. Которому до сих пор не признался, что же это за причина такая, по которой я не могу поехать со всеми греть жопу на солнце.
— Ну значит мы побудем вместе, только когда я снова заболею, — обиженно кидает мне в трубку Костя, тут же сбрасывая вызов.
Не надо меня осуждать. Не собирался я ему это по телефону сообщать. Так вышло. Он позвонил мне с работы, расписывая, что ему все-таки дадут отпуск ровнехонько на время каникул, и как и что он будет со мной делать все эти две недели. Нужно было его остановить, пока я не взорвался от возбуждения.
И у меня не остается другого выбора, кроме как, сославшись на плохое самочувствие остаться мерзнуть в России, пока близнецы будут покрываться шоколадным загаром на побережье Калифорнии. Ну что ж, сам хотел отношений — получи и распишись. Отношения во всех неприкрытых и дурацких аспектах этой жизни.
Костя передумывает спонтанно. Извиняется передо мной довольно глубоко и усердно. Не знаю, что именно натолкнуло его на путь истинный, но ради таких извинений я готов еще пару раз выслушать его обидные оскорбления о том, какой я баран.
Сославшись перед отцом на кое-какие незаконченные дела, Каспер хренов, еду попрощаться с Котом лично. Не хочу и этот разговор доверять телефону.
— Я привез тебе мой ноутбук, — вместо того, чтобы просто отдать сумку с компьютером я сгребаю Кота в объятия, утыкаясь носом в его макушку.
— Зачем?
— Чтобы хоть иногда иметь возможность увидеть тебя, — касаюсь губами его лба, понимая, что стоит дать себе слабину и я точно опоздаю в аэропорт. — Обещаю, в другой раз я возьму тебя с собой, договорились?
— И будешь поить меня коктейлями на пляже? — улыбается Костя, поднимая на меня глаза.
— Буду, мой мальчик.
Костя также, как в первый раз смущается от этих слов, пряча покрасневшее лицо у меня на груди.
