— С отъезда Бев, на тот момент, прошло около трёх месяцев. На Билла страшно было смотреть — он ходил как в воду опущенный, ни с кем не общался, из дома выползал только в школу и в магазин. В общем, угасал на глазах и впадал в глубокую депрессию. Сначала мы не придавали этому особого значения. Его подавленное состояние казалось вполне логичным — уехала его любимая девушка, он скучает. К тому же, нам самим было грустно. Нам не хватало Бев, её светящихся глаз, озорной улыбки и весёлого смеха. Но мало-помалу мы начали приходить в себя и понимать, что такова жизнь. И она продолжается. Мы приняли этот факт, а Билл — нет.
Тревогу мы забили после того, как Ричи и Эдди во время очередной кино-ночи устроили шутливый бой подушками, и одна из них нечаянно прилетела в Билла, а он, вместо того, чтобы рассмеяться, разозлиться, разораться, приструнить их, запустить несчастную подушку в обратный полёт, словом, проявить хоть какие-то эмоции, молча встал, протопал в угол комнаты, где лежал его спальник, залез в него с головой и пролежал так до утра, ни разу не шелохнувшись.
На срочно собранном консилиуме неудачников было принято решение поехать вслед за Бев и как-то уговорить её вернуться. Никто из нас не представлял, как именно мы будем это делать. Я тоже не представлял. Но тем не менее вызвался добровольцем. Если это сделает Билла счастливым, я готов отправиться хоть на край света и привезти ему всё, что угодно. И кого угодно, — Стэн откинулся на подушку, сцепив руки в замок и сложив их на груди.
— Он настолько тебе дорог? — парень напротив скинул с ног кроссовки, уселся по-турецки и взял с откидного столика стакан с чаем, тихо позвякивающий в подстаканнике в такт мерно стучащим колёсам поезда.
— Да. Очень дорог, — вздохнул Стэн, устремляя взгляд наверх и встречаясь глазами с соседом с верхней полки, свесившимся с неё по пояс.
— Любишь его? — стакан с тихим стуком вернулся на столик.
— Конечно люблю. И его, и её, и придурка Ричи, и ипохондрика Эдди, и Бена, и Майка. Всех их люблю.
— И ради каждого из них так же сорвёшься и поедешь туда-не-знаю-куда? — подал голос сосед сверху.
Стэн помолчал, а потом неуверенно произнёс:
— В этом смысле… Да, пожалуй… Не знаю.
Парни переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу. Стэн тяжело вздохнул и закрыл глаза.
— Наверное, вы правы, ребят. Я люблю его. И в этом смысле тоже.
***
Когда Стэн открыл глаза, вагон уже был затоплен солнцем. Редкие пылинки плавали в его лучах, создавая атмосферу уюта, тепла и спокойствия. Верхняя и соседняя полки пустовали, два комплекта постельного белья аккуратной стопочкой лежали на нижней, в багажном отделении покоился только один чемодан — видимо, попутчики сошли ночью. На столе белел сложенный вчетверо тетрадный листок. Стэн развернул его.
«Удачи тебе» — аккуратно выведено в середине.
— Спасибо, — вслух произнёс Урис. Вряд ли судьба снова сведёт его с этими парнями, но их записка всегда будет храниться в одном из его многочисленных ежедневников.
***
Бросив беглый взгляд на часы и придя к выводу, что в пункт назначения поезд прибудет часа через полтора, Стэн закинул за голову сцепленные в замок руки. Перед его мысленным взором возникло лицо Билла, знакомое до последней чёрточки. Урис чуть улыбнулся. Подумать только, он отбыл из Дерри меньше суток назад, и уже соскучился.
«Любишь его?» — прозвучал в голове вчерашний вопрос его попутчика.
«Конечно люблю»
Слова слетели с губ легко и непринужденно, как что-то само собой разумеющееся. Хотя оно и было само собой разумеющимся. Как он мог не любить Билла? Ведь Билл — его друг. Как и остальные неудачники.
«И ради каждого из них так же сорвёшься и поедешь туда-не-знаю-куда?»
Стэн серьёзно задумался над этим вопросом. И чем больше он думал, тем лучше понимал — нет. Он был готов умереть за них в схватке с клоуном. Был готов объехать весь Дерри на предельной скорости, выжимая всё, что только можно, из своего старенького велика, чтобы наполнить не вовремя опустевший ингалятор Эдди. Был готов пустить к себе на ночь Ричи, сбежавшего из дома от пьяного отца, и даже разделить с Балаболом комнату. Был готов спрятать Бена от обезумевшей шайки Бауэрса, преследующей Стога с ножами наперевес. Был готов часами успокаивать Беверли, которую отец снова довёл до истерики, и Майка, у которого дрожали руки и бешено бегали глаза, когда на ферме происходил убой овец. Но ни одного из них он не бросился бы спасать от тоски и депрессии так, как бросился спасать Билла.
«Наверное, вы правы, ребят. Я люблю его. И в этом смысле тоже»
А может, они и в самом деле правы?
