Шкатулка с секретом

— Разве можно винить меня лишь за живое любопытство? Под покровом ночи Вэй Усянь спешно, но осторожно пробирался в корпус, где жили учителя. Да, в его голове нередко возникали идеи, как можно было бы ловко подшутить над стариком Лань Цижэнем или кем другим, но сейчас его целью не был ни один из преподавателей. Две комнаты учительского корпуса были отданы двум нефритам, к одной из них он и направлялся. Сегодня днем старик Цижэнь отправил обоих своих племянников на какую-то конференцию или конкурс, Вэй Ину было интересно совсем не это. Интересно было то, что, боясь опоздать, уехали они слишком быстро, почти налегке. И Лань Ванцзи даже не побывал в собственной комнате перед отъездом, а значит, с собой ничего оттуда не взял. План Вэй Усяня был до боли прост: пробраться в комнату и непременно найти что-то такое, что приближало бы Лань Ванцзи к простым людям, вроде него самого. — У него должны, нет, просто обязаны быть какие-то секреты. Вэй Ин всегда был общительным, имел хорошее чувство юмора и даже тем немногим, кто не был его другом, он хоть немножко, пусть в самой глубине души, да нравился. Но Лань Ванцзи каждый день упорно доказывал ему, что не любить и даже пренебрегать им, Вэй Усянем, можно, и при том совершенно спокойно. При этом такой молчаливый, отстраненный, до ужаса правильный и занудный Лань Ванцзи был для Вэй Усяня главной загадкой Облачных Глубин и даже спустя несколько месяцев после встречи с ним, он ни на чуточку не приблизился к разгадке. — Клянусь, я найду что-то, что сможет рассказать о нем больше, чем его проклятое «Мгм»! И вот, впервые за все это время у него появился шанс, а потому упускать его было никак нельзя. Что может быть лучше: все давно спят, а комната Лань Чжаня пустует и так и зовёт его, Вэй Ина, прийти и перевернуть в себе все вверх дном. Разумеется, он не собирался оставлять следы своего присутствия, впервые он поклялся быть тихим и осторожным, что, конечно, было не в его духе, но ради такого дела принципами можно было и поступиться. Он остановился рядом с раскидистым деревом, ветви которого заглядывали в заветную комнату. Вэй Усянь очень надеялся, что дерево его выдержит, ведь проверить его на прочность ему не удалось ни разу – каждую попытку пресекал или какой-нибудь учитель, или Лань Ванцзи. Тем не менее, соблазн был слишком велик и он, взяв в зубы фонарик, который до этого крепко сжимал в руке, полез наверх. — О, Лань Чжань, ты непременно оценишь эту мою жертву, когда я узнаю тебя достаточно хорошо и мы станем лучшими друзьями! Ветка его выдержала с лёгкостью, и он проскользнул, как тень, в раскрытое настежь окно. Теперь в дело пошел фонарик, он, убедившись, что остался незамеченным, включил его, рукой прикрывая свет со стороны окна. Действительно, замечательный фонарик, первый подарок дяди Цзяна подобранному с улицы Вэй Ину. Тогда ему так понравилась эта вещица, что он схватил ее обеими руками и отказался отдавать, лишь попросив забрать этот фонарик с собой, когда его выгонят обратно на улицу. На немой вопрос дяди Цзяна он рассудительно ответил, что с фонариком собаки больше не нападут на него из темноты и он хотя бы сможет их сосчитать. Даже когда Вэй Ин в сотый раз убедился, что выгонять его никто никуда не собирается, все равно отказался возвращать фонарик, как и расставаться с ним. Потому это было одной из первых вещей, которых он решил взять с собой, узнав о грядущем обучении в Облачных Глубинах. Теперь он мог видеть всю обстановку комнаты Лань Ванцзи, такую же строгую, без намека на то, что в ней живёт ровесник Вэй Усяня. Идеально заправленная без единой складочки кровать, идеально убранный стол, даже в шкафу одежда висит идеально. От всей этой идеальности Лань Ванцзи резало глаза, а оттого все сильнее хотелось отыскать компромат. Под кроватью Вэй Ина вечно лежал всякий хлам — под кроватью Лань Ванцзи не было даже пыли. Он фыркнул, подошёл к тумбочке около стола, открыл ее – одинокая шариковая ручка и кипа бумаг. Вэй Усянь просмотрел каждую – это были и копии древних трактатов о добродетели и праведности, и учебные материалы, все то, что опять же слишком подходило Лань Ванцзи. Он рылся в одежде, отмечая, что даже вещи в шкафу пахнут сандалом, но и тут поиски его не увенчались успехом. Как ни крути, Лань Чжань тоже человек, он тоже о чем-то размышляет, что-то чувствует. Раз он не изливает свои мысли и чувства в разговорах, то наверняка делится сокровенным с бумагой. Наверняка у Лань Чжаня есть любимая вещица, как у Вэй Ина фонарик, или что-то ещё, что приблизит его, холодного и идеального, к живому и совсем не идеальному Вэй Усяню. Осталась прикроватная тумбочка –последняя надежда Вэй Ина. Он с трепетом приблизился к ней, приоткрыл дверцу. — Сейф? – удивился он. Действительно, все место в тумбочке занимал железный сейф. Его радостно поприветствовало новое испытание – требование ввести четырехзначный пароль и Вэй Усянь даже растерялся: откуда ему знать код, придуманный Лань Чжанем? С другой стороны, загадка усложнялась и сбежать сейчас было бы проявлением слабости, да и такую защиту Лань Чжань поставил неспроста, за железной дверцей просто обязано скрываться что-нибудь исключительное. Он сел на пол рядом с тумбочкой и устремил взгляд на табло, поигрывая фонариком. Какой же может здесь быть код? — Чтобы открыть сейф Лань Чжаня, нужно думать, как Лань Чжань, – рассудил Вэй Ин и вскочил с пола, принявшись расхаживать по комнате кругами. – Думать, как Лань Чжань… Хорошо, я – Лань Чжань, Лань Ванцзи, – он подошёл к зеркалу, сдвинул брови, но стереть улыбку не получилось: он все представлял себе сурового Лань Ванцзи, который ходит по комнате и твердит сам себе эти слова и уголки губ сами собой разъезжались в разные стороны. – Я второй нефрит, идеальный и люблю все идеальное и красивое. Красивое.., – Вэй Усянь вернул себе привычное выражение лица и прямо таки засиял. – Красивые числа! Он мигом набрал четыре единицы, но сейф оставался закрытым, не помогли ни четыре двойки, ни четыре девятки, ни даже всеми любимая комбинация один-два-три-четыре. — А ты, Лань Чжань, не так-то уж и прост и предсказуем, – Вэй Усянь вновь вернулся в образ. – Итак, о чем я? Да, я люблю порядок, правила, учебу, библиотеку, люблю ворчать, как старик Цижэнь, мешать Вэй Ину весело жить, брата Сичэня… Брата Сичэня! Вот где разгадка. Ведь код ни что иное, как дата рождения любимого старшего брата, Лань Хуаня. Есть ли кто-то достойнее его, чтобы хранить секреты Лань Ванцзи? Лань Сичэнь был куда улыбчивее и живее своего младшего брата, потому Вэй Усяню не составило труда завести с ним приятное знакомство. Его день рождения в этом учебном году уже прошел и вспомнить конкретную дату Вэй Ину спустя какое-то время все же удалось. Вэй Усянь, довольный собой и своей проницательностью, ввел новый код: 0810. Но и он не подошёл. Может пароль – день рождения самого Лань Чжаня? Как хорошо, что однажды он поинтересовался этим у Лань Сичэня. И на новый пароль, 2301, сейф никак не отреагировал. Может пароль – день рождения старика Лань Цижэня? День основания клана Лань? Ещё какой-нибудь памятный день? А связан ли вообще пароль с каким-нибудь днём? — Хорошо, я все ещё суровый Лань Ванцзи. Пусть того, что я люблю немного, но есть много чего я не люблю! Шум не люблю, непослушание не люблю, веселье не люблю, Вэй Ина не люблю. Произносить это было весьма неприятно, и Вэй Ин даже слегка обиделся на Лань Ванцзи, но правда не всегда должна нравиться, потому он отогнал от себя эту мысль прочь. Гораздо важнее сейчас открыть сейф, а потом, когда Вэй Ин с ним подружится, Лань Чжань обязательно поменяет мнение. — А может… Нет, бред, полнейший бред. Он набрал новый пароль – 3110. Попытка не пытка, но ведь не может же он, Вэй Ин, вызывать столько неприязни, что чувства к нему оказываются сильнее, чем к тому же Лань Хуаню. Да и глупо ставить паролем на свои секреты дату рождения Вэй Ина. Глупо, да, глупо, неразумно, совсем не в духе Лань Ванцзи. Он бы так не сделал. Но на этот раз, на удивление Вэй Ина дверца сейфа с тихим скрипом открылась. — Ну и ладно, зато все вышло! Ай-я, Лань Чжань, как бы то ни было, ты столько думал обо мне, что даже поставил на пароль мой день рождения! Мои старания не пропали даром, я польщен, второй молодой господин Лань, – с улыбкой до ушей Вэй Усянь протянул руки в глубину сейфа и достал что-то холодное и большое. В руках его очутилась аккуратная нефритовая шкатулка. К счастью, хотя бы она не запиралась, но Вэй Усянь все равно не решился открыть ее прямо сейчас. — Не здесь, – подумал он. – Не здесь, а то вдруг меня она так увлечет, что так и просижу здесь до пяти часов. Или ещё хуже, устану и усну прямо здесь – что станет с лицами тех, кто вдруг решит зайти в комнату к Лань Чжаню и увидит меня и все его секреты? Он был уверен, что ценнее шкатулки, ничего в этой комнате нет. Он аккуратно захлопнул сейф, закрыл тумбочку и со шкатулкой в руках подошёл к окну. Поразмыслив немного, он поставил шкатулку на стол и принялся раздеваться, даже снял ленту с волос. Комната Лань Ванцзи находилась на втором этаже и раньше Вэй Усянь бы просто спрыгнул вниз, не будь сейчас спящих учителей под боком и драгоценной ноши. Он завернул шкатулку в кофту, связал низ и верх с рукавами – получилось подобие мешка. Привязал к узлу один конец ленты, несколько раз проверил узел на прочность и, когда убедился, что рукава не развяжутся, а лента не соскользнет, медленно опустил шкатулку на землю. С таким усердием он не выполнял ещё ни одну работу. Спустившись по дереву с фонариком в зубах, он даже не стал одеваться, несмотря на прохладную погоду, прижал шкатулку к груди и помчался в свою комнату. Он забыл про осторожность напрочь и вспомнил, лишь когда удачно добрался до комнаты и опустился на кровать. — Потом, потом открою, – тихо проговорил он, развязывая узлы. – Не то время, не то место… Он подошёл к своей прикроватной тумбочке и выгреб оттуда половину хлама, запихав все в шкаф для одежды. Подумав ещё немного, он достал оставшийся хлам и распихал его по оставшимся местам: в тот же шкаф, под кровать, в тумбочку под столом. Потому что ни его чуть грязные одежды, ни скомканные листки бумаги, ни даже черепки сосудов Улыбки Императора не должны соседствовать с прекрасной шкатулкой Лань Чжаня! Он бережно завернул ее в последний чистый комплект одежды, ничего, он скажет, что пролил на него чай и безвозвратно испортил, если его спросят. С мыслями об этой шкатулке он и уснул. Завтра, он начнет открывать тайны Лань Чжаня завтра. — С Вэй Усянем точно творится какая-то чертовщина, – поделился мыслями с другом Цзян Ваньинь во время обеда. – Мало того, что он проспал, так и на уроках вел себя так, словно ему кое-что кое-куда засунули. — Ага, Вэй-сюн сегодня какой-то перевозбужденный, – так же тихо отвечал Не Хуайсан, ковыряясь палочками в рисе. – И, кажется, я знаю, в чем причина. — М-м? – моментально отреагировал Цзян Ваньинь, наклоняясь ниже к столу. Не Хуайсан достал веер и многозначительно покосился на Вэй Усяня, нетвердой походкой выходящего из обеденного зала. — Сегодня Вэй-сюн выходил из комнаты ночью, а вернулся достаточно поздно, что-то прижимая к груди. Понимаешь, что это значит? Цзян Ваньинь, никогда не отличавшийся терпением чуть ли не лег на стол и прошипел: «Говори прямо. Не понимаю я намеков.» — Да-да, так о чем я? Я думаю, он воспользовался отсутствием Ванцзи-сюна и... — Сейчас у меня кончится терпение и.., – парировал Цзян Чэн, еле сдерживаясь, чтобы не схватить наслаждающегося таким положением дел Не Хуайсана за плечи и потрясти хорошенько. Не Хуайсан наклонился к его уху и что-то быстро зашептал. К концу рассказа Цзян Ваньинь еле удержался, чтобы не ударить по столу кулаком. – Ничего, после уроков я заставлю его поделиться! — Вэй Усянь! Немедленно открывай! – Цзян Чэн, позабыв о правиле, запрещающем шум, колотил в дверь комнаты своего шисюна. – Я знаю, что ты там прячешь! Вэй Ин чуть не выронил шкатулку из рук. Он быстро сунул ее обратно в тумбочку и, натянув улыбку, открыл дверь. Его чуть не сбил Цзян Чэн, который, мельком оглядев комнату, лег на кровать. Вэй Ин вздрогнул – его шиди был непозволительно близко к шкатулке Лань Чжаня. — Никакого у тебя ко мне уважения, Чэн-Чэн. — Я знаю, что ты сюда протащил сегодня, – торжествующе провозгласил Цзян Ваньинь. – Давай делись! Сердце Вэй Усяня ушло в пятки. Ну уж нет, таким он с названным братом никогда не поделится, хватит того, что он сам узнал. — Ничего не знаю, нигде не был, ничего у меня нет! — Ври дальше, я знаю, что там у тебя! Если не поделишься сейчас, всю комнату перерою, но найду! Вэй Усянь задумался. Знал бы Цзян Чэн, что именно он принес сегодня ночью, вряд ли требовал бы поделиться – все таки к Лань Ванцзи в этом плане он был всегда равнодушен, хоть побаивался того за строгий нрав. Он бы наверняка принялся увещевать его не делать глупостей и не позорить семью Цзян – следующей же ночью вернуть шкатулку на место и забыть дорогу к комнате Лань Ванцзи. Желательно, навсегда. Ведь Цзян Чэн то и дело пытался отговорить его от новой шутки над вторым нефритом, с чего бы ему сейчас проявлять такое любопытство? — Найдешь что? – улыбаясь, заговорил Вэй Усянь, убрав руки за спину, стараясь не выдать то, что они слегка подрагивают. — Не строй из себя дурака! – взревел Цзян Ваньинь. – Хотя ты и так дурак. Хуайсан сказал мне, сказал, что ты вчера за Улыбкой Императора в город мотался. Как ты мог не поделиться со мной?! Увлеченный возмущениями, Цзян Ваньинь и не заметил, с каким облегчением выдохнул Вэй Ин. — Да да, раскусил, я ходил за Улыбкой Императора! – Вэй Усянь подлетел к шкафу с одеждой и вскоре вынул оттуда непочатый горшочек, перевязанный красной лентой. Он всучил его Цзян Ваньиню и с улыбкой до ушей принялся подталкивать его к двери. – Конечно, я бы поделился, вот, ничего не жалко! Все для тебя, Чэн-Чэн. Все, получил, что хотел, а теперь свободен! С этими словами он закрыл дверь за спиной недоумевающего Цзян Ваньиня и рухнул на кровать. Его ведь чуть не раскусили! — Ай-я, Лань Чжань, – неслышно прошептал он в потолок. – Ты погляди, на какие жертвы ради нашей дружбы иду! Это ведь был последний сосуд Улыбки Императора. Вэй Ин сполз на пол, снова достал нефритовую шкатулку и, поджимая от нетерпения губы, откинул крышку.