assorted

❛❛ - Что, если.... Когда пишем новые истории, выводим их самодовольно на листок бумаги, то предопределяем жизнь не только героев в нашей голове, а реальных людей. В смысле.... Столько людей на Земле! Такой неиссякаемый источник вдохновения! Вот что если не мы, писатели, вдохновляемся их отдельными историями, а сами создаём им эту реальность. И подозревая о своей власти, лицемерно пишем "Все лица и события в книге вымышленные, а все совпадения - случайны". Случайностей нет, это бред собачий. - Чимин слушает и пьет, пьет и слушает. Хосок в очередной раз включил свою гениальность, не имеющая границ, и прокрастинирует. Глубоко затягивает сигарету, смахивая пепел на дорогой испанский ковёр ручной работы, смотрит на медовый виски в стакане Чимина. Пак же слегка пьян, иначе невозможно слушать эту высокопарную речь. Этот парень воистину безумный гений. Всё, к чему он прикасается становится бесценным, все, чего хочет, тотчас получает - кто в здравом уме скажет "нет" самому безбашенному чеболью во всей Корее Чон Хосоку? Никто. Хосок мог, да и обязан был, выбрать лишь одно - семейный бизнес или же беззаботное паразитное существование, тратя семейное состояние. Но он выбрал писательство. Родителям было плевать, он даже не наследный сын, так что их это не волнует. Не волнует настолько, что с ненавистным спокойствием прикрывают каждое хосоково нарушение перед законом. Откупаются и даже не говорят: "Береги честь нашей семьи, веди себя достойно". Им плевать, пока есть деньги, пока могут платить. А Чону плевать вдвойне. Ты не подумай, он не яростный нарушитель, активист против власти и всякое. Нет. Все намного глубже. Он же писатель. Пи с а т е л ь (строго читать по слогам). Писать может каждый, абсолютно любой, но не каждый сначала пишет что-то, потом повторяет все события в реальности, и уже потом редактирует, добавляя краски и эмоции. Если его герой хотел научиться тату-мастерству, а лучшее полотно для практики - собственное тело, в скором времени кровавые шрамы появлялись на теле Хосока. Если герой был борцом за справедливость и шел разбираться с продажными копами - получите да распишитесь. Так Чон впервые попробовал травку (ему не понравилось горькое послевкусие, и бросил сразу же), групповой секс, грабеж придорожного супермаркета, пьяная уличная драка (четыре против него одного - точно больной) и прочее. Каждый раз его ловили, он никогда не прятал лица. А в чем проблема - родители безустанно откупались, а истории Чона становились все будоражаще и захватывающе. Чимин иной раз думал, что Хосок начал с ним спать тоже из-за своего героя. У него была беспорядочная сугубо гетеросексуальная жизнь, но в какой-то момент Чимин, его персональный редактор, заметил, что хосоков герой начал зассматриваться на одного паренька. И удивился, когда в описании узнал себя. Никто не может сказать нет Хосоку. Просто невозможно ему отказать - даже желание такое не возникает. Той же ночью они впервые потрахались. Их каждый секс был отчаянным, диким, грубым. Будто это последнее, что они успевают сделать перед концом света. Вся квартира превращалась в траходром, а после всего Чимин с багряным лицом читал наброски Хосока и желал провалиться сквозь землю. Секс сексом, они вытворяют всякое в пылу страсти. А вот при свете дня перечитывать все это и чувствовать напряжение в паху на рабочем месте - ни разу не профессионально. Но останавливать Хосока и запрещать расписывать их интимную жизнь не хотелось ни разу. Паку импонировало то, каким желанным его видел Чон - комочек чувствительности, чувственности, отзывчивости; с громкими стонами и сильными бёдрами. Каждый штрих Хосока пронзал насквозь, и с каждым разом Чимин хвалил своего писателя все больше и больше, и не только за мастерство в писательстве. Но это все не отменяло того, что Хосок был отбитым. Потушив сигарету об дорогущую столешницу, он притянул Чимина к себе, без слов утягивая в спальню. "Будет трах" - пронеслось в голове Чимина и, в принципе, трах бывает всегда, когда он переступает порог этой квартиры, и потому всегда готов, в независимости от того, какую на этот раз позицию выберет для него безумный писатель. -Я отправил тебе на почту полную версию книги, прочтешь? - Чимин ровным счетом ничего не понимает из слов Хосока, потому что такого секса у них ни разу не было - убийственно неторопливого, аритмичного в своей мягкости, сводящего с ума пронизанной нежностью. Чимин стонал надгрудно, его пальцы на ногах снимались от издевательски медленных движений. Метался по кровати словно агонизирующий, не смея прикасаться к себе, хотя хотелось смертельно. Чон был ужасающе медленным, выбивая жизнь с каждой фрикцией. Чон вертел Паком как хотел, безукоризненно давая кончить раз за разом бесчисленное количество подряд. Уже под утро совсем обессиленный Чимин со смешной заметил, что они не настолько молоды, чтоб заниматься сексом столько часов подряд. В ответ Чон промолчал, целуя его потное плечо и покидая влажную постель. Послышался шум душа, и Чимин моментально отрубился с ясностью понимая, что ни за что не сможет повторить сий подвиг. Пак проснулся в обед от разрывающегося телефона. Телефон не его. -Подними ты уже трубку. - прохрипел он жалобно, но Хосока не было в постели. -Чон! Твой телефон! - кричит в сторону выхода, но заснуть под этот шум невозможно, поэтому, кряхтя от сводящих мышц, приподнимается. На тумбочке стоит стакан сока с тюбиком обезболивающей мази, и Чимин благодарно присосался к напитку. Его лицо светится неприлично довольной улыбкой, потому что смело признался самому себе - просыпаться так ему нравится все больше и больше. Мазь не понадобится, так как ночью Чон был сверх нежным, однако взгляд цепляется за сложенный листок на дизайнерском подносе рядом с тюбиком. "Этот Хосок такой странный" - по доброму отмечает про себя Чимин, беря листок, уже привыкший к противоречивым эскападам писателя. "Не меняй ничего в последней версии, прошу. P. S. Ты самый близкий для меня человек Твой Хоби ". Телефон Чимина начинает разрываться от звонков и шум от двух телефонов оглушающий. Но Чимин не тут,его взгляд прирос к двум строчкам на маленьком влочке в попытках осознать реальность. О, нет, он прекрасно знает, почему ему звонят. Он даже знает, что найдет в той конечной версии Хосока, что ждёт в редакции. Все до омерзительности просто - герой Хосока решил, что мир не достоин его или сам не достоин всего мира, он до конца не определился перед прыжком. Но если бы начал задумываться, то думал бы не о несправедливости мира или собственной убогости, а о чужих мягких руках с короткими умелыми пальцами, обманчиво ангельском лице и противоположной натуре в постели. Эти мысли сеяли сомнения, но Хосок всегда претворяет в жизнь то же, что и его герой. В этом и смысл писательства. Чон Хосок шагает в пропасть, а Пак Чимин как безумец перечитывает две жалкие строчки, желая найти в них другой смысл, вдохнуть жизнь и возвратить время вспять. Но новостные порталы с присущей жестокостью передавали другое - Чон Хосок прыгнул с моста Мапо, предсмертной записки при нём не обнаружено. До тошноты лицемерные ведущие с фальшивой скорбью на лицах приносят свои соболезнования.❜❜ Чимин закрывает книгу, не замечая, как душат слёзы. В просторной комнате, где проходило закрытое чтение, стояла гробовая тишина, не считая судорожных вдохов и хлюпанье чужих носов. Мать Чон Хосока резко встает и с гордо поднятой покидает зал, и никто не знает - прониклась ли она историей жизни погибшего сына или нет. Да и Чимину плевать на неё - он издал книгу, как и просил Хоби, ничего не меняя и не редактируя. До абсурда смешно - Чон Хосок до мельчайших подробностей прописал своего героя и сам же решил, что это единственно правильное решение - прожить его жизнь. Смешно. Его прорывает на истерический смех, и все в зале слишком хорошо понимают его. -Как же я ненавижу тебя. - искренне от всего страдающего сердца шепчет Пак, прижимая к себе книгу, на обложке которой красуется лицо Чона с мягкой улыбкой.