assorted

Организация собственного показа требует колоссальных сил и денег. Присутствующих на таких мероприятиях вообще не волнует, как все это подготавливается, и им нужен лишь вкусный результат. Оно и понятно. Ким Намджун последние дни перед показом чуть ли не ночует в штаб-квартире креативного директора Ким Сокджина – бесконечный разбор полетов операторов, фотографов, учет всех нюансов для аренды осветительных и звуковых оборудований. Намджун всегда был втройне рад сдаче удачного проекта. -Видеоролики для соц.сетей готовы, и залиты на официальный сайт, инстаграм и твиттер. Так же короткие интервью ведущих визажистов и стилистов, - отчитывается маркетолог Чон Чонгук, сверяясь со своим планшетом. Кликнув по сенсору, он выводит на интерактивную доску то самое видео. -Мы так же сделали подборку с бэкстейджа - сняли работы дизайнеров, редакторов и чуть материала в печатном заводе….с акцентом на брошюры, – голос Чон Чонгука ложится на приятную, динамичную музыку, которую подобрали фоном для ролика. Само видео пестрит быстро сменяющимися вызывающими кадрами, будто позволяя зрителям заглянуть в святая святых, но и в то же время - не давая рассмотреть что-либо конкретно. Тонко и соблазнительно. -Так, хорошо, включите его в сетлист. – Разрешает Ким Сокджин, удовлетворённый роликом. -Еще есть отдельный рекламный фотосет, который будет показываться на планшетах – поставим их на столики гостей. Там слайды крупным планом фотографий аксессуаров. Чонгук закрывает вкладку с видео и открывает фотогалерею. Намджун же надевает обратно ранее снятые очки – он слышит об этом впервые. Весь материал до этого он курировал самолично, фильтруя лишние кадры, а про это слышит только сейчас. -Мы планируем привлечь вниманием и к аксессуарам таким образом – аренда планшетов на столько столов дорого, но это может окупиться. Намджун постукивает пальцами по столу: теперь понятно, почему Чонгук ему это не показал – он бы запретил саму идею на зародыше. -Я знаю, что ты думаешь. – Замечает Сокджин, не глядя на Намджуна. – Но это хорошая идея. -У нас даже не золотая коллекция, а из камней самые дорогие – нефриты. Это того не стоит. Тем более, это наша первая попытка создать собственные украшения…. Будет странно, что отказав Сеульскому Музею, мы сделаем жирный акцент на…да, по сути, бижутерии. Они слишком простые для представителей нового направления модного дома, – проектор показывает красочные снимки с аксессуарами, и Намджун туманно вспоминает некоторые из них – с телефона Хосока. Ну, вот же, фотографии на всю стену самых обычных лодыжек. Ничего особенного. И чего ему в голову ударил именно низкокачественные чоновы? Чем больше снимков проходило, то четче прослеживался один и тот же стиль – почти половина из представленных было точно дело рук Хосока. И только после этого осознания главный редактор замечает в уголке витиеватым курсивом «j-hope». А почему именно джей-хоуп? Что это означает? – Хотя, думаю, я смогу найти спонсора на этот вечер, который согласиться предоставить свои гаджеты. Если мы дадим ему в сумме двадцать секунд крупным планом на главных экранах, это будет взаимовыгодно и без аренд. Тем более современная молодежь предпочитает золоту технологии и недвижимость. Сокджин довольно хмыкает. -А что на счет простоты? – подначивает. -Не будем ничего отвечать на вопросы журналистов, просто заинтересуем их тем, что Чонгук подготовил. -Так, что на счет кейтеринга? – обращается к следующим Джин, ни разу не разочарованный ответом и оставляя все нюансы на Намджуна. Чонгук лукаво улыбаясь садится на свое место, словив взглядом угрожающее покачивание крупного кулака под столом. . Ким возвращается в офис ближе к одиннадцати ночи. Он начинает ненавидеть тот год, когда дал согласие на отказ от продакшн-компаний – был импульсивным, молодым и амбициозным. Но он сейчас далеко не такой. Этот дом стал фундаментом модного мира Южной Кореи, своеобразным окном в Европу, и потихоньку становится автономным, отказываясь от услуг сторонних компаний. Дом разрастается – ненавистники увеличиваются. Все закономерно. Прикидывая в уме, что конкретно ему нужно перепроверить, Ким Намджун направляется к лифту, как слышит хихиканье – да-да, именно пьяное хихиканье – на лестничной площадке. Толкнув плечом тяжелую дверь, Намджун открывает своему взору занимательную картину – Тэхен и Хосок, с горла хлестая соджу, сидят на грязных ступеньках и что-то шепотом обсуждают. Ким даже не был уверен, что они слышат друг друга – оба говорили одновременно, с жаром толкая свою историю, будто на таран. -И как это называется. – Шумно выдыхает, постыдно признаваясь самому себе, что хочет присоединиться к ним и тоже ужраться в сопли. Спорт и сопли по щекам, как говорится. -О, господин бедро! – Вскрикивает Тэхен, а Хосок хихикает, сильно хлопая дизайнера по плечу. Что они этим хотят выразить - Намджун так и не понял. – Господин бедро! Ваши глаза моя левая рука! -Вот балбес, мозг пропил. – Ставит безжалостный диагноз Намджун, нависая над парнями, невольно зациклившись на ярко – румяных щечках Хосока. Лепота. Из разряда валить и жамкать. -Не так, не так, – громко шепчет в ухо Тэхена Хосок, и тот в ужасе прикрывает рот руками, предполагая дальше: -Его руки твои глаза? -Да глаза - дракона! А ноги - мои руки! – Намджун мученически возводит глаза к потолку, не стараясь даже понять, о чем они толкуют. Выцепив за руки Тэхена, обращается к Хосоку: -Сиди, пока не вернусь, ясно? – и получив вполне бодрый кивок, уводит брата к двери. Чон снова притягивает к себе бутылку, и Намджун решает не отнимать ее – тот мог бы отправиться в поиски за добавкой самостоятельно. Хо-хо, и напоролся бы на приключения, можно не сомневаться. . -И чего вы нажрались в офисе? -Кто, я? – Возмущается Тэхен, еле волоча ноги. – Да ни в жизнь! -Да уже. -Хочу поцеловать тебя, бро! – уведомляет Тэхен, и звонко чмокает чужую щеку, оставляя противный влажный след. -Фу, Тэ! Я тебя брошу тут! -Д.д.дома пгврим. – валясь лицом в мягкую обивку дивана в своем кабинете, угрожает младший, тут же разряжаясь громким хрипом. -Поговорим. Только не дома. И с ремнем. Намджун поспешно идет к лифту и спускается в лобби. Хосок все так же сидит, только печально прислонившись к прохладной стене, будто до него снизошло озарение мирового бытия. Вся тяжесть тайны мира на его плечах, бедняжка. -Простите. – Тихо шепчет. -За такое увольняют даже постоянных работников, не говоря уже о стажерах. – Хосок огромными глазами наблюдает, как Намджун садится перед ним на корточки. -Простите, – извиняется еще раз, хотя Намджун видит: тот совсем не жалеет, даже не осознает серьёзность проступка. -Ну и чего напились? Терпения не хватило дойти до бара или ума – оставаться в мастерской? -У меня горе…Тэхен-ши меня поддержал. -Мне жаль… - стандартные слова, он не совсем уверен в том, что готов утешать незнакомого парня в момент горя. Пусть тот и владеет его «лодыжкослабостью». И все же спрашивает, кляня себя совсем за другую слабость. – У тебя…умер кто-то? -Я два месяца без секса, – траурным голосом извещает Чон, и Намджун готов был треснуть его по лбу, честное слово! -Я ебал. – совсем некультурно выдыхает пораженно. Вот это вот он хотел бы узнать в последнюю очередь! -Вот! А я – нет! – понимает по-своему пьяный мозг, чуть ли не воет и продолжает жалобным голосом, вцепившись в чужие лацканы. А Намджун слегка подается вперед, не уверенный в том, что его сейчас не разыгрывают. – Я все работа-работа…. А до этого у родителей отдыхал, а они не позволят никого к себе приводить. Приведу девушку – решат, что все серьезно, приведу парня – отец кастрирует, мать инструменты подавать будет. А тело-то трахаться хо-оче-ет. Шумно выдохнув, приказав себе не представлять себя Хосока в более интимной обстановке – к примеру, на своих черных простынях – Намджун освобождает руки из чужой хватки. Это все чужие пьяные газы, Намджун вообще не такой. Он давно вышел из этого возраста. -Где ты живешь? Отвезти тебя? -Я ключи дома оставил. – Вот уже плачет Хосок. – Вообще-то это горе мы и запивали…. -Так с чего ты мне про свой недотрах рассказываешь!? – раздражается Намджун, на все сто уверенный, что Тэхен где-то оставил скрытую камеру. Иначе быть не может. Хосок и Тэхен его точно разыгры- -Потом что у меня встал на тебя. Немая сцена. Ким Намджун навис над Хосоком в виде столба, с разинутым ртом. Хосок же, с пурпурным лицом, потерявшийся от собственного признания, с жалобным стоном прячет лицо в коленях. Занавес опускается, как и чужой стояк.