assorted

Молодой вдовствующий виконт вышагивает по комнате, оттягивая растрепанные волосы. Его движения дерганные, отрывистые, дыхание шумное и прерывистое. От него так и веет нервозностью. — Что-нибудь забыл? — остановившись, обращается к своей верной служанке. Гамчхан послушно, в четвертый раз повторяет список требований господина. — Подготовить поместье к приезду Его Высочества, выдать все требуемые документы, лично в руки передать ваши письма управляющему и экономке, проследить, чтобы Его Высочество был в лучших условиях. Подобрать одну исполнительную служанку и в пределах допустимого просветить на счет ваших особых утренних требований, пока Вы вместе с молодым мастером будете пребывать в гостях у герцога. Хосок поджимает губы недовольно. Вроде все, но отчего-то сердце волнуется. — Хорошо. — взмахивает рукой и отходит к распахнутому окну. Его собственные земли лежат далеко к югу отсюда, принц не скоро его достанет. Да и не может быть его интерес настолько глубоким, у него самый завидный и прелестный омега в мужьях. — После твоих инструкций, сразу же отправь ко мне выбранную служанку. А затем держи меня в курсе всего, я приказал экономке выделить тебе деньги для нарочного. Особенно обязательно предупреди, когда Его Высочество покинет поместье. — поклонившись, Гамчхан покидает покои молодого господина. Эти покои он занимал раньше, много лет назад, до замужества. Ничего тут не изменилось — слегка потрепанный гобелен, истертый ковер, запылившийся камин, кровать дубовая. Хосок отпустил ту ночь, время стерла все углы, оставив лишь туманное воспоминание, но тупая ноющая боль от несправедливости произошедшего временами удушает. Но четко помнит тот день, когда пришел к Чимину и попросил помочь избавиться от плода. Он даже был готов на крайние методы, лишь бы сработало, Хосок так отчаянно не хотел плода изнасилования, это было настолько нежеланное дитя. Он даже был готов проткнуть собственный живот стрелой, с условием, что останется в живых. Но его черт попутал лишь первые часы, когда осознал, что носит в себе новое существо. Страх, отчаяние, злость — все скопилось, ненависть была направлена на ни в чем неповинное дите под сердцем. Хосок успел пожалеть о своем стремлении до того, как успел понять, во что обернулось его откровение. Сейчас виконт чувствует ничем неприкрытое довольство, что герцогская семья осталась во дворце еще погостить. Они вообще любят там жить месяцами. — Молодой господин. — в покои за Гамчхан входит совсем юное создание, невинная девица. — Ее только недавно взяли на службу. — Гамчхан решила, что такая слуга будет преданнее, чем те, кто работал тут много лет, и это умно. Хосок за столько лет много раз был благодарен Гамчхан, и щедро награждал ее за верность. — Молодой господин. — девочка склоняется в глубоком поклоне. — Подойди, чтоб хозяин запомнил твое лицо. — Гамчхан подталкивает ребенка вперед, и та встает перед Хосоком. — Ты уже ввел ее в курс дела? — Хотела перед Вами. — она намеренно это сделала, чтоб успокоить Хосока. И это очень заботливо с ее стороны. Присев на край кровати, Хосок кивает служанке, чтоб та начала. — Итак… Если герцогская семья будет и дальше проводить столько времени во дворце, Хосок определенно будет приезжать сюда летом. Он успел позабыть, насколько тут терпимее, чем на юге. За эти полтора месяца, что пребывает в гостях, он успокоился и отстранился от столичных событий. Все треволнения остались позади, оставив после себя лишь зыбкое тревожное послевкусие, которое все реже горчит во рту. Виконт впервые за пять лет позволил себе расслабиться в отцовском доме, отдаться нежным воспоминаниям и ненужным сожалениям. Но жалость не имеет больше над ним власти, с той самой первой минуты, как ему на грудь положили новорожденного сына. Сладко спящий сын, что сейчас приятной тяжестью лежит на его коленях. Хосок ленно проводит по его красным волосам, нынче более темным, да и его самого тянет в полуденный сон, и он не видит причин лишать себя передышки. — Господин! — громкий полушепот Чанди — девочки-служанки, врывается в дрему Хосока, возвращает к реальности, где солнце все еще высоко, но под тенью плечистой ивы у рассыпчато журчащей речки прохладно. — Мой господин! — Что такое? — голос слегка охрип от протяжного молчания. Чанди выглядит зашуганной, ее щеки порозовели от бега: Хосок с сыном разместились в дальнем уголке отцовского парка. — Вам надо возвращаться! Скорее! Мне приказали вас вернуть немедля! — Хосок сокрушенно прикрывает глаза. Он не хотел встретиться с отцом еще раз в этом году. Двух дней в одном дворце было излишне достаточно. — Письма от Гамчхан все еще нет? — Чанди качает головой, мол, нет. Она нервно сжимает передник, чуть ли не трясется от перенапряжения, и виконт ее понимает. Он сам чувствует закипающую тревогу. — Возвращайся в мои покои и собери все вещи. Я сегодня же уеду. — Господин… — Чанди смотрит себе через плечо, и Хосок понимает ее суетливость. Герцог терпеть не может Хосока и никогда не подбирает выражений, когда дело касается собственного бастарда. — Скорее идите в дом. Там… Его Высочество. — Кто? — виконт холодеет. Да нет. Не может быть. Откуда ему тут взяться? — Ты, вероятно, ошиблась. — Нет, господин. — Откуда тебе знать, как выглядит принц?! — Хосок сжимается, понимая, что не должен направлять свою злость на невинную девицу. — Герцог с ним? — Чанди качает головой. — Как бы там ни было… Пусть передадут гостю, что герцога в замке нет, а ты делай то, что я тебе приказал. И поживее! — Чанди круто разворачивается и стремительно бежит через парк, а Хосок медленно берет все еще спящего сына на руки, и тоже идет к замку, но делает крюк, чтоб зайти через служебные двери. Чанди вышколенно убирает все вещи в дорожный сундук, как и было велено, поэтому Хосок перекладывает сына на постель. — Я распоряжусь на счет кареты. А ты доделай эти дела, затем собери свои вещи тоже. — Чанди запинается. — Я? — Заберу тебя с собой. — она шустрая и исполнительная, а еще совсем юная, будет достойная помощница Гамчхан. — Живее. — поторапливает вновь, когда та все еще стоит, как истукан. — Но…управляющий… — Я с ним договорюсь. — выкупить слугу проще простого. Хосок покидает комнату и вновь направляется к служебной лестнице, на развилке поднапрягает память, чтоб вспомнить, которая из них ведет к скотскому двору. Выбирает наобум и угадывает. Договорившись с конюхом, Хосок окольной дорогой идет на кухню: первый дорожный отель будет лишь через сутки, по дороге никто из его знакомых не живет, поэтому необходимо подготовить еду и воду. Получив подтверждение, что ему соберут корзину в путь в течение получаса, Хосок направляется обратно. — Я знал, что неизвестный бесенок толкнет тебя под руку и ты непременно сбежишь. — Виконт замер на ступенях, раздосадованный, что не почувствовал и не услышал чужое приближение. На верхних ступенях стоял сам принц. Действительно принц, Чанди была права. — Сбегу? Вы сгущаете краски, Ваше Высочество. — но это так нелепо стоять на служебных ступенях и оправдываться, хотя происходило ровно то, в чем его и обвиняли. Именно обвиняли: за однобокой улыбкой сцепились заряженные грозовые тучи. — Именно поэтому твоя служанка грохнулась в обморок, увидев меня? — Вы приходили в мои покои? — принц не отвечает. Его взгляд меняется, становится каким-то загадочным, а затем прищуривается в любопытстве. — Мне нравится эта метаморфоза, когда разговор заходит о твоем сыне. — принц задумчиво качает головой. — Но твоя острота…жалит. Хосоку хочется откровенно спросить наследника империи, что тому хочется от него, но тогда венценосным требованиям придется угождать, а виконт этого делать категорически не намерен, поэтому приходится убегать, поджав хвост, в который раз. — Герцога нет в замке. — Он был в добром здравии, когда я уезжал из столицы. — принц спускается вниз, сближаясь с омегой. Виконт делает шаг назад, чтобы и дальше подерживать дистанцию, но альфа берет его за локоть. — Проведи меня в столовую, голодный с дороги. — Хосок не решается вырвать руку, даже когда альфа притягивает его к себе ближе, задавливая своей мощью. — В.вы…эта ступень приведет вас туд.да… Прямо т.туд.да… — Вняв его сбивчитым словам, принц направляется вниз, утаскивая с собой омегу. Вот же! Хосок имел ввиду отправиться туда одному! — Я был очень разочарован, когда направил гонца в твое поместье, а тот вернулся с ответом, что ты уже больше месяца гостите в герцогстве. Избегаешь же меня. — И это не вопрос. Наследник, несмотря на фальшивую полуулыбку на лице, определенно зол. Его хватка становится немного крепче, но не причиняет боли. — Чимин не с вами? — выдохнув прерывисто, пытается сменить тему. Словно надеется, что имя мужа вернет принцу чувство реальности. Но тот злиться сильнее. Неожиданно разворачивается и толкает Хосока к стене. Дотрагивается до его шеи, щеки, и шипит в лицо, низко склонившись. В глазах клокочет раздражение вместе с лопнувшим терпением. — Ты действительно такой наивный?! — кричит несдержанно, рассердившись откровенно. Виконт не на шутку пугается и буквально оседает на пол, скрючившись. — Прошу… — хрипит лишь одно. Он в мольбе вцепляется в королевскую штанину, часто дыша. Ким Намджун застывает на доли секунды, а затем отступает на полушаг, пораженно смотрит вниз, на сжавшегося омегу. Неприятное осознание стреляет в голову, и он буквально цедит сквозь крепко сжатые зубы: — Тебя…берут…силой? — Хосок расслабляет пальцы. Паника, что волной накрыла от грубости наследника, так же волной смывается, оставляя голым и неприкрытым на полу. Таким жалким. Таким избитым. — Кто? — цедит также. Наклонившись, Ким за плечи дергает омегу, заставляя встать и посмотреть в свои глаза. — Кто?! — чуть ли не кричит, но Хосок, не в силах выдержать его чудовищного напора, закрывает глаза. — Черт подери! — принц, неправильно истолковав это, подхватывает омегу под коленями и, пропуская за раз несколько ступеней, взбегает наверх. Пинком открыв первую же попавшуюся дверь, заходит и укладывает Хосока в слегка запыленную кровать. — Я убью его. — единственное, что тот говорит после долгого молчания. Виконт переворачивается на бок, отвернувшись от альфы. Из его глаз стекают слезы, слезы, которые нахлынули из-за страха повторения. Присутствие альфы ощущается остро и колко. — Вы не сможете. — шепчет. — Ты говоришь это наследнику империи, омега. — Вы не сможете. — повторяет вновь, уверенно, непоколебимо. Ким Намджун не спорит с ним. Омега тихо плачет, не рыдает, не истерит, слезы сами стекают, делая Хосока все слабее и слабее. Страха больше нет, есть привычное послевкусие горечи. Кровать неожиданно прогибается под чужим весом, и Хосока со спины крепко обнимают. — Просто назови имя. Любое. Пусть не его. — принц оставляет еле ощутимый поцелуй на макушке, заставив Хосока задохнуться. — Я убью любого, даже ни за что.