Профессиональный риск

— Руки. Такэо убрал ладонь с её талии, напоследок сжав пальцы на плотной ткани корсета. Он знал, что тот доставлял Аяко жуткий дискомфорт, и наслаждался полученным эффектом. — Дорогая, неужели тебе не понравилось представление? Тем более, ничего катастрофичного не произошло, твой босс даже не заметил подвоха. И как тебе удаётся всегда выйти сухой из воды? — он покачал головой и привычным движением заправил назад светлые пряди. Ангельская внешность так сильно контрастировала с гнилым нутром, раскрывшимся в самый неожиданный момент. Ожидаемо? Скорее, да. Неприятно? Ещё как. Истерический смех вырвался из груди. Выйти сухой из воды? Издеваешься? Да её разорвут на куски сразу же, как они покинут зону видимости. — Ты точно законченный идиот, который не видит ничего дальше… Длинные пальцы сомкнулись на шее раньше, чем слова успели сорваться с губ. Арисима держал её на расстоянии вытянутой руки достаточно крепко, чтобы дышать становилось всё тяжелее с каждой минутой. Аяко прожигала взглядом ставшее вмиг ненавистным лицо, всем сердцем желая, чтобы её кожа внезапно стала такой же ядовитой, как и кровь. Тогда это унижение стало бы хоть чуточку приятнее. — Ты можешь открывать свой поганый рот только когда я разрешу. Или ты всё ещё не поняла, в какой ситуации оказалась? — почти свистящий от гнева шёпот оцарапал барабанные перепонки. Зубы прикусили кожу щеки изнутри, заставляя молчать. — Ещё одно слово — и я прикажу развесить твоих молокососов на ближайших столбах. За языки, вынутые через их глотки. Раз уж ты так любишь у нас поговорить. Ах, да. Вот и оно. Причина, по которой она терпела весь этот блядский цирк с переодеванием и нелепыми попытками вывести Накахару из себя. Херовы брат и сестра Катаяма с их бандой гангстеров-недомерков. И какое-то самоубийственное желание Аяко быть спасителем всех обиженных и обездоленных. Стоило остановиться уже давно, оценить риски и понять, что ноша была не по плечу. Но нет. Она шла напролом, совершала одну ошибку за другой, чтобы по итогу сделать ещё хуже. — Прости. Извинения. В сотый раз за эти дни? Нет, в миллионный. Она извинялась перед Такэо так часто, что слова потеряли свой смысл и вскоре стали своеобразным способом согласия. Она извиняется — он удовлетворённо принимает такой жест. Странная игра, продолжавшаяся между ними с той самой минуты, как Аяко поняла, что её шантажируют. — Этого мало, — пальцы сжали горло сильнее, заставляя рвано глотать воздух и ощущать, как сердце обезумевшей птицей колотится о решётку рёбер. Вязкая нить слюны скользнула от уголка губ и потянулась вниз, оставляя за собой мерзкий холодный след. Лицо горело, а глазные яблоки готовы были лопнуть от напряжения, стоило ему надавить ещё сильнее. — Я всё поняла. Больше не повторится. Прошу, отпусти… — Вот, так лучше. Можешь ведь, когда хочешь. Он отшвырнул её от себя с такой силой, что она с глухим звуком ударилась затылком о мраморную колонну. Судорожный кашель разрывал лёгкие, а отпечаток пальцев на шее давил железной удавкой. След от ошейника. — Ты должна знать своё место, Аяко. И если это напыщенное отребье не смогло воспитать в тебе покорность, то это сделаю я. В память о нашей дружбе. Пальцы холодели, а в ушах звенела кровь. «Синева небес» рвалась наружу — Аяко могла поклясться, что ощущала её сладковатый вкус на языке. Но она не могла сорваться. Только не в самом эпицентре шторма. Стоило быть осторожной и держать себя в руках. Выжидать удачный момент. — Я сделаю, как скажешь. Только сдержи слово — не трогай их. Такэо окинул её тем самым взглядом, с которым когда-то принимал неловкое признание в любви. Смесь насмешки, жалости и презрения. Взгляд человека, которому нельзя доверять. — Конечно. Всё зависит только от тебя. Он лгал. И она тоже. Вопрос был лишь в том, чьи фигуры смогут продержаться на доске дольше всего. Аяко вновь посмотрела на себя в зеркало. Ненавистные воспоминания об их недавнем разговоре раз за разом прокручивались в голове, мешая сосредоточиться на более важных вещах. Господин Хироцу был прав, когда говорил, что ей следует тренировать свою концентрацию. Критические ситуации по-прежнему выбивали из колеи и подталкивали к необдуманным действиям. Плохо. Она не может найти выход, потому что смотрит не с той стороны. Поэтому пришлось прибегнуть к самому рискованному варианту — и попросить помощи у человека, от которого она поклялась держаться подальше. И который наверняка недоумевает, как она в очередной раз умудрилась влезть в такое дерьмо. Аяко бы и сама с удовольствием хотела узнать, почему ей всегда так везёт, но на подкорке сознания теплилась мысль, что ответ уже давно известен. Наказывала ли она себя? Похоже, что да. Гналась за адреналином и риском, чтобы что-то кому-то доказать? Именно так. Находила ли мимолётную возможность пообщаться с Накахарой — ещё как. Было ли это таким же способ пройтись по лезвию ножа или же слепая вера, что именно он сможет её понять — вряд ли получится ответить честно даже себе самой. Но факт остаётся фактом — она попросила его о помощи. Ещё и непроизвольно сделала это тем самым способом, которому её научил Рю. Низко, очень низко. Напоминать ему о не самом светлом детстве в трущобах. Рука потёрла шею, стянутую высоким воротником. Кожа по-прежнему саднила от недавней попытки удушения, а нервозность заставляла всё тело покрываться зудящими мурашками. Арисима заставил её надеть это отвратительное платье, чтобы скрыть шрамы. Когда он бесцеремонно задрал ей рукава, то скривился так, словно увидел там копошащихся червей. Этим всё было сказано. Глубокий вдох, сдерживающий подкатывающую тревогу. Нельзя расслабляться. Если в ближайшие пару часов она не разберётся со всей этой ситуацией, то мини-команду Катаямы придётся утром собирать по кускам. Наоко явно не переживёт такой потери… Аяко поправила волосы, после махинаций сотрудниц Арисимы ставшие какими-то нереалистично прямыми, и уверенным шагом выдвинулась в сторону сада. Нужно решать проблемы по мере их поступления. Сейчас всё предельно просто — пережить встречу с Накахарой и попытаться всё ему объяснить. Без подробностей, без полицейских, без ещё одного шантажа. Скользнув между компаниями приглашённых моделей и актрис, явно не в первый раз участвующих в подобном, она оказалась у начала длинного коридора. Тёмно-синий ковёр устремлялся темнеющей рекой куда-то вглубь и терялся за поворотом. С каждым шагом звуки музыки и разговоров стихали, уступая еле слышному шелесту листьев и стрекоту сверчков. Она двигалась по стороне, скрытой в тени, оглядываясь и высматривая камеры. Вряд ли кто-то рискнул вести запись на таком мероприятии, но службе безопасности ведь нужно отслеживать передвижения гостей. Не стоило лишний раз давать повод для неприятных ситуаций. Вход в сад был оформлен в виде огромных резных дверей, на которых запечатлели мотивы древнегреческих мифов. Гранат, прекрасная богиня весны, трехглавый пёс и правитель ада, окружённый вопящими душами мучеников. Красота и ужас. Любовь и зависимость. Сладость и кровь. Всё как сейчас. Времена идут, проблемы остаются те же. Ручка поддалась сразу, со скрипом впуская Аяко в прохладу тёмной оранжереи. От запаха влажности, земли, цветения и зелени закружилась голова. Так сильно это отличалось от удушающей какофонии ароматов роскошных залов. Всего на мгновение повисла гробовая тишина, сменившаяся ритмичным стрекотом и жужжанием. Аяко была одна посреди тьмы и пышного праздника природы, скрытого за стеклянным куполом. Стараясь рассмотреть хоть какую-то тропинку, глаза зацепились за промелькнувший отблеск света, тут же скрывшегося из виду. Может, здесь всё же есть фонари? Серьёзный промах — не уточнить состояние места для закрытых переговоров. Наставник всегда говорил, что даже самая тайная встреча должна быть проведена с комфортом — иначе попытка одурачить преследователей глухими катакомбами обернётся приступом клаустрофобии или банальной слепотой во тьме. Как оно и произошло сейчас. «Времена ведения дел на заброшенных стройках прошли. Мы же не малолетние уличные дилеры. Нужно относиться с уважением к тем, с кем работаешь». Как всегда — чертовски прав. Руки ощупывали всё подряд, путаясь в листьях и цепляясь за ветви. Быть дальше от входа, скрыться и ждать. Только бы найти потом обратную дорогу. Аяко шумно дышала, а шелест длинного платья сливался с шуршанием листьев. Она старалась быть как можно тише, но не могла не признать, что устала и начинала паниковать. Всё ведь не зря? Может, это лишь фарс, который в очередной раз сложился из-за её простодушия и недальновидности? Позади раздался характерный скрипучий звук. Кто-то вошёл внутрь, впустив за собой ещё нескольких людей. — Я видел, как девчонка вошла сюда. Найдите её и доставьте мне. Начальник охраны клана Арисима. Так вот кого приставили следить за её передвижениями. Что, поверила, будто у тебя есть хоть крупица свободы? В спину впились острые ветки, но Аяко с нажимом продолжила медленно подходить ближе к скрытой во мраке самой густой части сада. Спокойно. Только без лишней суеты. Они не найдут тебя в такой беспроглядной темноте даже с фонарями. Нужно лишь хорошо скрыться и переждать. Укрывшись за одной из елей, дурманящей своим хвойным ароматом и исколовшей босые ноги россыпью опавших иголок, она опустилась на корточки и вжалась спиной в прохладный ствол. Нужно подождать ещё немного. Но время шло неумолимо, исчисляемое лишь рваными вдохами. Сколько она уже просидела вот так — сложно сосчитать. Ноги онемели, а волосы липли к взмокшей шее и щекам. Преследователи покинули сад — она слышала, как за ними закрылась тяжёлая дверь. Накахара так и не появился. Нужно выбираться, пока не стало слишком поздно. Арисима явно ищет её по всему отелю, готовясь наказать самым мерзким и унизительным из всех возможных способов. Или уже… Внутри всё похолодело, а взмокшие руки сжали ткань платья. Нет, он этого не сделает, ведь сразу же потеряет рычаги давления. А они ему пока ещё нужны. Он боится Портовую мафию. Боится её непредсказуемости. Боится Чую Накахару. И Аяко ему видится красной тряпкой, которой можно без вреда для себя водить перед носом у разъярённого зверя. Но у мафии есть одно правило — недооценил приманку, значит, недооценил хищника. Попытка сделать шаг не увенчалась успехом — платье крепко запуталось в колючих стеблях, а каждое движение лишь сильнее вгоняло мелкие шипы в ткань. — Да что за проклятье… — шипение слилось с шелестом юбки, когда Аяко со всей силы дёрнула её на себя. Платье натянулось, а затем лопнуло прям по шву, с треском разрываясь и оголяя ноги. Блять. Свет фонаря мазнул по её лицу в ту самую секунду, как цепкие пальцы сжали рот и затянули в лабиринт цветущих деревьев. Она попыталась вырваться, но хватка оказалась настолько сильной, что вторая рука незнакомца практически проломила ей рёбра. — Замри. Ноги запнулись о выступающие корни, но ей не дали рухнуть на землю. Когда они оказались достаточно далеко от луча света, хватка ослабла. Аяко медленно обернулась и уставилась на своего спасителя. Луна выглянула из-за облаков и разлилась серебром на дне его потемневших глаз. Накахара был зол. Очень зол. — Я жду объяснений, Соно, — оглушительный шёпот, прожигающий взгляд и рука, сжимающая подрагивающее запястье. Он здесь. Аяко задержала дыхание, в старой привычке пытаясь вернуть себе осознание реальности происходящего. Соберись и действуй. У тебя нет других вариантов. — Пожалуйста, выслушайте до конца. У меня есть доказательства заговора. Накахара склонил голову, придвинувшись ближе и почти коснувшись её лба своим. Что он пытался рассмотреть в её лице — признаки лжи, страх или помешательство — сложно было определить наверняка. Но внезапная близость вынуждала отступить. — Кто? Аяко выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Нужна правда, сколь горькой бы она не была. Только правда сейчас сможет спасти их всех. — Такэо и Саюми. Они куда ближе, чем кажутся. И знают куда больше, чем говорят. Желваки заиграли на скулах. Его губы растянулись в усмешке, а расфокусированнный взгляд на пару мгновений устремился куда-то за её спину. Длинная юбка в очередной раз зацепилась за что-то, сковывая движения и не позволяя идти дальше. Накахара раздражённо цокнул языком и закатил глаза, глядя на тщетные попытки освободиться. — Ты же понимаешь, что это придётся снять? — Понимаю, — она обернулась к нему спиной и сцепила руки на груди. — Тогда помогите расстегнуть застёжки на корсете. А я пока расскажу, что знаю, - она набрала воздуха и продолжила.- Я видела их вместе и слышала разговор. Случайно. Такэо посчитал, что я ушла, но не проверил дверь. Каваками с охраной приехала следом. Они говорили о Вас… Когда обнажённой спины ненароком коснулись пальцы в перчатке, она дёрнулась, но самообладание не потеряла. Не до этого сейчас. Там целый десяток детей висит на волосок от смерти из-за её недальновидности. Но куда себя деть от всех этих чувств. От желания упасть на колени и разрыдаться, позволить себе обнять Накахару и впитать в себя его силу и спокойствие. Даже если это будет всего один раз. Ей хватит. — Они говорили о новом картеле. И произнесли имя министра иностранных дел. Я считаю, что у них есть план по уничтожению Портовой мафии. Ленты с шорохом стекли к ногам, следом за ними упал жёсткий корсет, рубашка и жаккардовая юбка. Всё затихло. Аяко обернулась и замерла. Накахара впервые выглядел таким. Не рассерженным, не взбешённым, не самодовольно усмехающимся в духе «я всё знал». В глубине его опустевших глаз не было привычного огня, который каждый раз опалял нутро колючими искрами. Она ждала злости, ждала ярости. Того, что всегда пугало при мысли о возмездии, нанесённом правой рукой босса мафии. Но остались лишь пустота и холод. Сейчас Аяко готова была поклясться всем, чем могла — тьма его обиды сковывала в тиски похлеще страха смерти. Словно окунуться с головой в ледяную прорубь посреди зимы, когда тело бьёт в конвульсиях, сознание рвёт на части от ужаса, а зубы крошатся под натиском напряжения. Мысль о смерти хочется лелеять и жаждать, как воплощение освобождения. Босыми ногами она случайно коснулась глади замёрзшего озера, в центре которого стоял он. Опустивший плечи, склонивший голову. Поглощённый мрачными, ведомыми лишь ему мыслями о мести. Накахара Чуя выглядел преданным.

***

Дело Рю Катаямы с самого начала казалось Чуе высосаннной из пальца проблемой, в которую Соно вцепилась, как в херов спасательный круг своей никчёмной жизни. С чего вдруг она уверовала, будто вытащив из задницы самоуверенного сопляка и его мелкую сестру, получится вытащить оттуда же и свою голову — он не знал. Но с каким-то садистским терпением позволял играть роль самоубийственного ангела-хранителя. Возможно, глубоко внутри он рассчитывал, что всё это приведёт подчинённую в чувства, выбьет из неё всю хуйню про «я не могу с Вами работать» и заставит чуть более трезво взглянуть на мир. Но все его благие намерения пошли прахом. Пальцы скользили по атласным лентам, расплетая одну за одной и освобождая их из стальных колец на корсете. Тот оставил на коже кровоподтёки, уродливыми пятнами расцветающие на чужой коже. Мысли сменяли одна другую, а где-то между ними упорно пробивалось: «Почему она?» Он знал этот вопрос. Именно его каждый раз шептали пересохшие губы, когда грудь сжимала отдышка после очередного странного сна. Именно его хотелось кричать, когда взгляд неосознанно искал среди знакомых лиц только одно. Именно его сейчас задавал себе Чуя, срывая важный вечер нелепой попыткой утолить идиотское любопытство. Верлен оказался прав? Чёртов Арахабаки проник в его мозг и, как последний укурок, всей этой слюнявой хернёй требует новой дозы? — Они говорили о новом картеле. И произнесли имя министра иностранных дел. Я считаю, что у них есть план по уничтожению Портовой мафии. Уничтожению? Слово обожгло горло, скатилось внутрь и застряло где-то между рёбрами. Он механически склонил голову набок, ощущая подкатившую дурноту. Каваками и Арисима спланировали что? Эти жалкие сошки, никчёмные, жадные, убогие человечки… решили, что Портовая мафия — какой-то очередной бордель, который можно нагнуть вчерашними тюремными подстилками с контрабандными пушками наперевес? Ладно, недоносок Такэо, который был далёк от мира мафии, от его идеалов и руководящего состава. Но Саюми. Богатенькая сука с комплексом папенькой дочки, готовая удавиться за редкую сумочку. Она больше года практически жила ими, видела и слышала всё, что происходило внутри организации, пыталась сблизиться с сестрой, лезла в политические игры. Неужели ничего не поняла? Ничего не заметила? Нужны факты, нужны доказательства. Почему он верит словам ополоумевшей девчонки, не способной иногда выполнить банальное задание? Почему её слова имеют вообще какой-то вес для него? Чуя не заметил, что уже какое-то время сжимал её предплечья и не позволял ни на метр сдвинуться с места. Она молча смотрела на него исподлобья, пожёвывая посиневшую нижнюю губу. Мелкая дрожь, охватившая её тело, отдавалась в его руках мерным ритмом, вынуждая сильнее сжимать пальцы в попытке остановить. — Я тебе не верю. — Нет, верите. Вы знаете, что я говорю правду. — Да что ты, блять, можешь знать?! Её виски покрывала испарина, отчего мелкие волоски липли к коже и создавали какой-то фантасмагорический узор. Взгляд скользил по её уродливому лицу, уродливому изувеченному телу в невзрачном нижнем белье, уродливым ногам в нелепых порванных чулках. И он не мог оторваться. Не мог перестать раз за разом цепляться за случайно пойманные детали. Да, что-то было не так. Он чувствовал, он замечал. Наркобароны ушли в подполье и затихли, спецотдел провернул свою провальную операцию и на время исчез из поля зрения, Осаму подозрительно редко появлялся на землях мафии, так ещё и босс решил вывести преемника в свет. Всё шло слишком гладко, они расслабились. Появилось ощущение, что наконец-то враги убедились в своей ничтожности, а мафия выстроила все нужные границы, стёрла всех, кто смел высунуть голову. Чуя посмел помыслить о спокойной жизни. Будто бы эта вольность стала доступной. Ещё теплившуюся за десятками стен преступного опыта наивность сейчас грубо отымели и распяли на глазах у ликующей толпы. Вывесили на всеобщее обозрение, чтобы не повадно было. Маленькую, тощую, жалкую. — Господин Накахара, какие будут указания? Синева её глаз стала мутным затхлым озером. Таким… уместным в нынешней ситуации. Обезумевший поток мыслей застрял твёрдым комком, застигнутый врасплох прикосновением прохладных пальцев к плавящейся коже запястья. Почему он по-прежнему стоял здесь, держа в опасной близости от себя причину самых идиотских ситуаций последнего года — не смог бы сказать никто. Кажется, это продолжалось уже целую вечность. — Из-за таких, как ты, всякая шваль и думает, что мафия состоит сплошь из… Из кого, Чуя? Давай, скажи ей. Выплесни ярость, заставь её почувствовать себя убогой, заставь рыдать и глотать обиду. Тебе ведь это нужно. Всегда было нужно. Унижать и чувствовать превосходство. Делать больно. Всем вокруг и самому себе. — Вы правы. Я облажалась. Поэтому и прошу о помощи. Если бы риск был только для меня, я бы не стала Вас беспокоить, — произнесла она со странной смесью спокойствия и обречённости в голосе. От мысли, что она оценивала свою жизнь столь низко, стало будто на самую толику более паршиво. Вот такое ощущение он взращивает в своих подчинённых? Что их жизни — расходный материал? «То, что ты сильнее, не делает тебя лидером. Страх держит людей рядом с тобой ровно до того момента, пока не подвернётся момент ударить в спину, — босс повторял это всякий раз, когда Чуя выходил из себя и грозился развесить головы очередных беглецов на ближайшем заборе. — Тогда что делать? Трепаться с ними о жизни и строить из себя ебучего психотерапевта для нищих, как это делает выблядок Осаму? Да я им просто глотку вырву — и дело с концом! — в те дни возмущению не было края и предела. Зачем нужна тогда вся эта сила, если ей нельзя пользоваться для своих целей? — Мой дорогой Чуя, ты не должен всегда рассчитывать лишь на мощь способности. Когда столкнёшься с тем, что тебя лишат её — как поступишь? В один миг перестанешь быть боссом? Господин Огай медленно поднялся со своего кресла и подошёл к высокому резному шкафу, заполненному разноцветными банками и тонкими колбами с неизвестным содержимым. Двери открылись с пронзительным скрипом, а следом раздался шорох бумаги и тонкий звон стекла. Чуя медлил с ответом. Он уже понял, что попался в очередную ловушку многогранного ума этого пугающе восхитительного человека, поэтому ждал решения, как читатель ждёт последней страницы самой интересной истории в его жизни. — Нет, не перестанешь. И ради своих людей ты просто возьмёшь… — глава пошатнулся и резко выбросил руку в сторону своего собеседника, воздух пронзило что-то холодное и блестящее, — и перережешь врагу глотку даже самым простым скальпелем. По щеке скатилась тёплая капля, неровной алой бусиной упав на чёрную кожу перчатки. — И в этот момент никто не посчитает тебя слабым. Даже если это будет последним, что ты сделаешь». Маленький узкий разрез на обоях терялся под ажурным рисунком. Но Чуя знал, что он там. И всегда находил его взглядом, когда бывал в кабинете босса. Маленький шрам на идеальной картине мира, который смог стать разрушительным изъяном. Вбей в него гвоздь — и стена начнёт рассыпаться на кусочки. — Мы уничтожим их — одного за другим. Но сделаем это так, как я скажу. Босс пока не должен ничего знать, — произнёс он будто сам для себя. Но Соно была рядом, она впитывала каждое сказанное слово, заполняла собой вязкую тишину. — Для начала закончим с этим цирком, а потом вытащим твоих недомерков. Если мир на наших условиях никого не устроил, то теперь пусть готовятся к войне. Соно сделала шаг назад, как только его руки исчезли с её побелевших плеч. Она выпрямила спину, без наималейшей доли смущения открывая вид на высокую полную грудь, линии пресса и изгиб покрытых шрамами бёдер. Длинная серебряная полоса на ключицах сверкнула в голубоватом отсвете блёклой луны при низком поклоне, в котором сложилось её тело. Стекающие вдоль лица остриженные волосы, выпирающие позвонки спины, вытянутые руки. Раскрытая, словно бутон ядовитого цветка. Ложится в его ладонь, позволяет себя использовать. Его оружие. Скальпель. — Готова следовать Вашим приказам, босс. Тонкая нить судьбы между ними, призрачная, трепещущая на ветру, стала веной. И хлынула кровь, изнутри окрасившая её в алый.