Четыре года назад.
Тренировка давно закончилась, но в зале по-прежнему оставалось несколько игроков. Один из них высокий, с крепким телосложением, чёрными волосами, уложенными непонятным образом. То ли их растрепал ветер, то ли парню было просто напросто всё равно, в каком состоянии его прическа. Второй практически полная противоположность — аккуратно уложенные волосы, которые он поправлял каждые полчаса, в весе он явно уступал, а вот своеобразным поведением явно выигрывал. Остальные не так уж и выделялись на их фоне. — Давай попробуем на половину мяча повыше? — Может, сразу на один мяч? Чего мелочиться-то, ты ведь у нас крупный парень, — Ойкава Тоору, связующий и тот еще шутник и заноза, которая любит подколоть. — Не уверен, что получится, но ладно, — Куроо Тетсуро центральный блокирующий, предпочитающий тренировки, нежели устраивать из них какое-то представление. Несколько неудачных попыток пробить, которые явно были лишними, на самом-то деле. Мышцы на ногах были забиты и ужасно ныли, отчего Тетсуро, после очередного провального удара, сел на паркет по центру волейбольной площадки. Ойкава перешел под сеткой на другую сторону и сделал несколько передач, о которых просили. — Ойкава, твой телефон в раздевалке разрывается, — Иваизуми ушел самым первым в душ и, выйдя из него, вернулся обратно в зал. Тоору уже собрался извиняться и бежать за смартфоном, как дверь тренерской, медленно открывшись, противно заскрипела на весь зал, отчего игроки невольно зашикали. — Тоору, на пару слов, — подозвал к себе тренер. Ойкаву, как будто током ударило, желудок неприятно свело, а ноги слегка дрогнули. У него было очень плохое предчувствие. — Сейчас опять будешь выгребать за дополнительные изматывания команды, — на плече парня повис Куроо, который, похлопав по лопатке, подтолкнул вперед. — Давай, тебя ждут там. Тоору что-то промычал на подобии: «Угу». Неспеша подошел к двери и зашел внутрь комнаты, в которой тренер всё еще разговаривал по телефону фразами: «Мои соболезнования. Да, он зашел». После этого он передал его Ойкаве. В его ушах звенели слова матери, которая захлебывалась в собственной истерике. Внутри творился сущий кошмар, пустота и мрак, непринятие произошедшего. Из его глаз некотролируемо потекли слезы, обжигая щеки, он просто не верил. Вернув телефон тренеру, он тут же направился к выходу. — Ну что, уже… — улыбка с лица Тетсуро исчезла мгновенно, как и желание подколоть друга, — Эй! Пошатываясь из стороны в сторону, Ойкава шел к раздевалке, не различая ни единой фразы, которые ему кричал Куроо. Иваизуми молча проследил за ним, а затем перевел взгляд на блокирующего. Как только Тоору скрылся за дверью, Тетсуро рванул в след за ним, как ошпаренный. — Кажется, они как-то слишком близки, Иваизуми-сан, — один из доигровщиков задумчиво почесал голову, смотря на закрывшуюся дверь. — Я тоже начал это замечать в последнее время, они даже передачи делают без слов или каких-то знаков, посмотрят друг другу в глаза и понимают всё, — ошеломленно выговорил Хаджиме, продолжая вытирать волосы. В раздевалке на скамейке сидел Тоору с опущенной головой, вытянутыми вперед руками и абсолютно пустым взглядом. Перед ним на корточках сидел Тетсуро, заглядывая тому в глаза, словно любопытный кот. — Что тебе сказали? Тебя выгоняют из команды? — Куроо начал перечислять всё, что приходило ему в голову, — переводят в другую? Запретили дополнительные тренировки? Сняли с предстоящего матча? — Тоору даже не моргал, — Эй, да скажи хоть что-нибудь! — блокирующий взял его лицо в ладони и поднял, чтобы посмотреть прямо в глаза. — Что случилось? — Она… — единственное, что смог сказать связующий, как слёзы градом потекли из его глаз, а комната наполнилась полным отчаяния криком. Ойкава крепко вцепился в предплечья Тетсуро, сжимая их настолько сильно, что парень едва ли сам сдерживался, чтобы не заорать вместе с ним только от физической боли. — Кто? Эй, спокойнее, я не пойму ничего за… — его фразу прервал очередной отчаянный вопль, от которого в груди сердце разбивалось на миллионы мелких кусочков. В зале было отлично слышно эти крики. Игроки лишь поджимали губы, не в силах что-либо сделать, только Иваизуми захотел пройти в раздевалку, чтобы хоть как-то помочь успокоить связующего, но тренер запретил это делать. — Не ходите туда, пока эти двое не уйдут, — спокойно выговорил мужчина, помогая собирать мячи. На вопросительные взгляды, он лишь подозвал рукой всех к себе. — У Ойкавы полчаса назад погибла младшая сестра в автокатастрофе, — после его слов из раздевалки вновь раздался вопль отчаяния. — Возможно, нам нужен будет другой связующий, на то время, пока Тоору не оправится.***
С грядущего матча Ойкаву действительно отстранили, заменив его другим связующим. Тренировки были более изматывающими, нежели с Тоору. Внедрить в команду нового игрока не так просто, учитывая, что их стратегия заключалась в командной игре, а сами атаки контролировал именно Ойкава. Куроо был поникшим, почти не подкалывал никого, но пытался как всегда казаться весёлым. Он часто следил за переутомлением игроков вместо Тоору, капитаном также назначили Тетсуро из-за чего у парня немного прибавилось головной боли. После задержек на тренировках, полностью физически вымотанный Куроо направлялся проведать Ойкаву, занести продукты, помочь с уборкой и прочими домашними делами. Это продолжалось в течении месяца после того, как связующий узнал о гибели младшей сестры. В один день у Тетсуро с самого утра было очень нехорошее предчувствие, которое неприятно зудило в его голове. Сначала он разбил чашку с кофе до того, как сделал последний, шестой глоток кофе. Затем его чуть не сбила машина на переходе, вовремя отпрыгнул назад. На тренировке ни одна его подача не перешла за сетку. Даже команда решила не указывать на это, когда увидела злобный взгляд капитана на мяче. В этот день, Куроо не остался на дополнительные тренировки, сразу же направился в душ и к Тоору. Перед самым домом пошел ливень, которого не передавали в прогнозе погоды, а свет в окне Ойкавы не горел. Ворвавшись в квартиру парень ринулся к ванной, явно предчувствуя нехорошее. Увиденное повергло в шок и ярость одновременно. Тетсуро вылетел в кухню, забрав оттуда нож, а затем снова вернулся в ванную, обрезая веревку. На шее Ойкавы остался красноватый след, а Куроо испуганно прижимал к себе друга, его сердце готово было выпрыгнуть из груди от испуга. Тоору выглядел совсем ужасно: заметно похудел, волосы растрепаны, ни с кем не связывался (это Тетсуро узнал от команды). — Да что же ты творишь?! — он тихо рычал куда-то в шею Тоору, который понемногу приходил в сознание. — Нахрена это делать?! Я тебе давно говорил: надо к врачу, не затягивай, будет тяжело. — Я не могу так больше, Тетсу-чан, — просипел Ойкава, полностью вымотанный и обмякший в руках капитана, — меня преследуют галлюцинации, я слышу её голос, смех, вижу, как она радостно прыгает на кровати, зовёт играть… Она снится мне каждую ночь, плачет и обнимает. Она просит спасти её из той темноты. Что мне делать, Тетсу-чан? Я… хочу спасти её. — Завтра же пойдем к врачу, — строго говорил Куроо, отпуская Тоору, — это не может так больше продолжаться.Нынешнее время.
После консультации Ойкаву оставили в больнице, на долгое-долгое время. Пока Тетсуро приходил к нему и рассказывал про то, как он полюбил кофе, за сколько глотков его выпивает, о победах и поражениях их команды, Тоору уже жил в другом мире. В абсолютно другом мире. Где существуют мафии, которые держат в страхе целые районы Токио и управляют ими же. Где боссы мафии решают, сколько и кому жить, кого убить, а кого просто припугнуть. В мире, в котором Ойкава Тоору убил Куроо Тетсуро и его брата. В мире, в котором он был боссом мафии Коготь. В мире, в котором над жизнью был властен лишь Ойкава Тоору. В мире, в котором Ойкава Тоору смог напугать весь Токио, устроив Кровавое зарево 31 октября в 6:00. Сейчас парень уже не узнавал Куроо Тетсуро, как будто его и не существовало раньше никогда. Словно, они не играли вместе на протяжении пяти лет и не понимали друг друга лишь по одному взгляду. Тетсуро полностью отчаялся рассказывать каждый день всю их историю заново. С первого дня знакомства. К Ойкаве уже никто не приходил из его многочисленных друзей и знакомых. В его палате на двери висел кактус. Нарисованный кактус. Последний подарок его младшей сестры и единственное, что у него сейчас осталось от неё. Лишь однажды, под присмотром матери, его смогли выпустить на сутки.31 октября канун Дня всех святых. Утро 6:15.
Перекрёсток в районе Синдзюку был огражден желтыми лентами с надписью: «Посторонним вход запрещен».
Вокруг было несколько полицейских машин и одна реанимация. Из одной из них вышли детективы: Тендо Сатори, Вакатоши Ушиджима и Куроо Наотаро. К ним подошел полицейский Бокуто Котаро и приподнял желтую ленту, чтобы они прошли. — Что у нас тут, Бо? — обратившийся достал руки из карманов и надел черные кожаные перчатки. — Я не знаю, как это возможно и как это объяснить, — тяжело вздохнув, ответил полицейский, шагая рядом с детективами. — А… как? — Наотаро остановился напротив лежащих тел в кругу, который был перечеркнут рисунком царапин от когтей, — сбила машина? — Тогда она бы стояла здесь, — внимательно осмотрев тело, произнёс Тендо, — у парня нет никаких следов от столкновения с машиной. — Мужчина и женщина, 30 лет и 60 лет, время смерти 6:00, — подошел врач невысокого роста, который уже осмотрел тело, — в их руках было это, — он протянул плотно запечатанный пакет, внутри которого лежали две коктейльные трубочки. В этот момент телефон детектива Наотаро начал вибрировать, оповещая о входящем звонке. — Слушаю, — тут же ответил мужчина, осматривая маленький предмет сквозь полиэтилен. — Куроо-сан, у нас тут убийство двух врачей, очень странное. — А что там странного? — Они из психиатрического отделения.