Горизонт событий

Когда меня привезли в этот дом, мне сразу показалось, что все будет не так просто как в прошлых. Слишком сильно внешний вид выдает характеры живущих в нем людей. Высокий черный забор, нету копий поверх реек, но и не глухой, признак показушной открытости. Аккуратно разбитый по правую и левую сторону от дорожки, ведущей от ворот ко входу садик, значит женщине нечем заняться. Она не находит себе места, поэтому отдается всецело растениям. Стены дома темно-коричневым кирпичом выложены. Слишком громоздко, схоже с черной дырой, которая засасывает в себя все,что находится вблизи - видимо дом выбирал мужчина. Пытается восполнить свои собственные комплексы, а может и отвязаться от жены, выбрав самую распространенную модель постройки. Все-таки интересно кто эти люди. Хотя думать не стоит долго, и так понятно, что не простолюдины. Иначе зачем им предоставлять слугу за просто так. Да еще и при живой жене. От тяжелых раздумий меня отвлекает толчок в спину. Не сильный, скорее обидный, как в детстве толчок от старших перед прыжком с тарзанки в воду -Храни тебя Бог, Демьянов. Будь благодарен этим людям, за то что взяли тебя с таким прошлым. — Тетка Лидия, стоявшая за моей спиной и достававшая красный чемодан из такого же красного, как кровь, автомобиля, продолжала тараторить свои благочестивые речи, будто пытаясь вразумить трехлетнего ребенка тому, за что он должен быть благодарен в этой жизни, выдавая целым списком. Окончательно отойдя от машины и пройдя пункт охраны, мы подошли к двери ведущей в дом, такой же темно-коричневой, как и кирпич, только в белом обрамлении. Я позвонил один раз и почти сразу дверь перед лицом распахнулась. Видимо нас не просто ждали, так еще и поджидали, выглядывали из-за занавесок, как делают это любопытные соседи -Добро пожаловать в семью Ярцевых — весьма милая на лицо женщина протянула мне руку в перчатке, ожидая поцелуя в кисть, показывая тем самым к т о здесь главный --Да будет свят плод — потупив глаза, я все же поцеловал ее в руку и выпрямил спину и снял с головы белые шоры, оставаясь в чем-то отдаленно напоминающим тонкую хипстерскую шапку За спиной заворчала Тетка Лидия и подтолкнула меня, будто снова тыкая носом в свое социальное положение. -Бог послал вашему дому хорошего омегу. Да возрадуется командор Ярцев и вы, госпожа Анна- бабка криво улыбнулась и сделала что-то наподобие поклона. Такое же кривое, как и она сама. Аж гнев вскипел в жилах, так она была ненавистна выставленной на показ доброжелательностью. Вовремя одергиваю себя, лишь бы в лице не меняться, когда хозяйка дома заглядывает мне в лицо. -Приятно познакомиться Демьянов, не зови меня госпожа, только состаришь- женщина взяла мои белые шоры и поставила их на полку. Она была прибита к стене отдельно от остальных, с одним крючком и красным зонтом наверху, а следовательно это только моя полка. Отставленная от остальных, будто насмехаясь над положением в котором оказалось мое бренное тело, да и душа тоже. Хотя кому сейчас есть дело до душевных терзаний. Моих терзаний. Немного погодя мне показали дом и тот красивый садик, к которому хозяйка дома явно прикипела, судя по её рассказам о том, что она уже высадила и какой урожай получила. Такие разговоры наскучат со временем, но сейчас мне было важно поговорить о чем-то кроме моего предназначения. -Это наша прачка, Сильвия - Госпожа Анна кивнула зашедшей в калитку женщине в сером облачении, приветствуя бессловесно. -Приятно познакомиться с новыми людьми, Анна - это надо было сказать чтобы показать, пусть и наигранно, что мне интересно. Пусть думает, что я буду радоваться любой подачке, пусть и словесной. Ведь это правда. В красном центре все было по другому. Мы радовались каждой победе армии Гелада над «захватчиками» нравственности. Заставляли самих себя ругать за то, что с нами могли сделать. Одну из омег, Марту, как потом мне сказал Степан, друг по колледжу, тоже русский и заточенный здесь поневоле, изнасиловали в школе. Мальчиков было 6-7 и они долго выслеживали пока у омеги не начнется течка. А потом сделали свое спланированное дельце. Позже на общем собрании мы выставляли стулья вокруг стула Марты и публично, всей нашей группой, обвиняли в том что это её вина. Её вина. Никто потом не удивлялся, вернее давил в себе обиду,злость и беспросветное отчаяние, когда она покончила с собой, бросившись во время прогулки по окрестностям города, под машину хранителей. Было столько крови, что её даже не скрывала красная одежда, в которую мы все, как по струнке, были облачены. Кажется это самое красивое и одновременно пугающее что я видел в своей жизни, о чем жалею сейчас. Что на её месте оказался не я. -Демьянова, ты в порядке? — резкий голос госпожи вырвал меня из мыслей, вернув в реальность. Кажется я никогда не отучусь называть жен командоров не иначе как "Госпожа" после Красного Центра. Женщина поправила на своей голове шляпку лазурного цвета и спустила вуаль такого же цвета поверх глаз — Отправляйся в свою комнату, скоро будет готов ужин, а пока приведи себя в порядок — Кротко кивнув, вежливо попрощавшись мы разошлись в разные стороны. У калитки ее встретил хранитель и проводил до машины с затемненными стеклами, усадил на заднее сиденье, а сам сел на водительское сиденье. Ухмылка Все выглядит так напыщенно аккуратно, что хочется проблеваться. Чушь. На ватных ,от накативших мыслей в моей больной голове, ногах я захожу в дом, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение такое, будто приставили под ребра стальное лезвие. Не оборачиваюсь — не положено. Со всех сторон следят за каждым моим движением, как и за любым шагом любого человека в красном одеянии. Одежда. Такое забытое, оставленное в прошлом слово. Помню, за год до войны, купил в магазине полосатую рубашку в магазине секонд-хенд. Ничем не примечательная рубашка на прозрачных перламутровых пуговицах, напоминающая моду 60-х годов, но ставшая одной из самых любимых в гардеробе. Как же я скучаю по ней сейчас, даже тело зудит, поджилки трясутся. Хочется просто сорвать с себя ненавистную красную робу, разодрать и сжечь. Возможно даже себя вместе с ней сжечь. Потому ненависть как болезнь, распространяется не только вокруг, но и в твоем организме разрастается. Встает комом в горле, остается лишь лезвием вдоль вены провести и вперед к свободе. Стальным лезвием с едва заметным голубым отливом. Когда подобные мысли успели посетить мою голову. К чему они приведут Поднимаюсь на третий этаж, иду по маленькому темному коридору к единственной двери в его конце. Потрепанная, без замка. Вырезан или выломан крайне неосторожно, будто в спешке. Никто даже не удосужился не то, что заменить дверь, а даже ради всей этой напущенной аккуратности заделать шпатлевкой зияющую на месте замка дыру. Комната маленькая. Один шкаф в стене, где уже разложена прачкой моя одежда: пара красных костюмов, невзрачные ботинки из натуральной кожи и прозрачный дождевик. Маленькая кровать с туго заправленной постелью, одеяло без пододеяльника, как и подушка. Они знают на что способны красные, оставшись наедине. Знают что стекла следует заменить на толстый пластик, зеркала убрать. Лишить возможности сделать из простыни веревку и затянуть на своей шее потуже, под потолком пока все спят. Принимать пищу можно только на кухне, вместе с остальными. Или, в виде исключения, наедине со своими мыслями, но пропажу ножа или вилки сразу обнаружат — у них сдвиг на слишком идеальном быту, даже в количестве тарелок на полок. Хочу разбить Анне нос. Или тому хранителю, что сажал ее в машину. Забрать у него винтовку и сделать свое бравое дело. Стальное лезвие с голубым отливом теперь кажется самым отвратительным,что я могу представить. Блаженны кроткие, как говорила тетка Лидия. Блаженны кроткие, мой дорогой.

Смерть — это всё, о чём можно мечтать

Когда в планах на завтра лишь

«Вынести мусор»

Ты славный мальчик.

Тебе тридцать пять.

Ты уже пережил Иисуса.

*