Бог и господин

И правда, ожидаемых Сэмом с таким страхом истерик или еще более сильного ступора не случалось. Дин стал чаще нервничать, иногда вырывался, не давая себя переодеть или накормить — не более. "Вспышки", проблески сознания были редкими, и обычно во время них Дин плакал навзрыд; по обрывкам фраз можно было угадать, что он вспоминает творившееся на ферме. Сэм безумно жалел его, утешал его и себя словами "так было нужно", в очередной раз прижимал себе, думал, как же он полюбил его, шептал, что ни за что не отпустит, что полюбил правда, на самом деле, и больше не сделает плохого никогда-никогда. Дин прислушивался, вроде бы даже верил. Потом все как-то враз стало плохо, и Сэм потихоньку, уложив его, как ребенка, предпочитал дождаться, пока Дин не уснет, а потом ложился осторожно на краешек кровати и дремал сам, готовый в любую минуту разбудить и прервать навалившийся на парня очередной кошмар. — Не надо, не надо, пожалуйста, он меня порвет, порвет! — вскрик посреди ночи был отчаянным и разбудил Сэма, заставив почти подскочить от неожиданности на постели. — Тише, хороший мой, никто не сделает плохого. Сэм потряс его за плечи, разбудил и наткнулся на ответный взгляд проснувшегося человека. Глаза Дина заволокло слезами, но он явно осмыслял произошедшее: это чувствовалось по выражению лица. Плечи напряглись, он недовольно дернул ими, и Сэм понял, что слишком на него навалился. Он отодвинулся немного, стараясь не давить, но через секунду вдруг ощутил ответную хватку Дина на своем горле. Тот сжимал его, оскалясь, с ненавистью, хоть и слабо. Вырваться сразу не удалось, и Сэм еще с полминуты пытался привести в норму дыхание и понять, что произошло, пока Дин, ложась лицом вниз, тихо плакал. "Все-таки это случилось, — говорил Сэм себе, — ты же знал, что это рано или поздно случится". Но почему-то вместо принятия было больно и горько, хоть он и осознавал, что все заслужил. Он решил выждать и посмотреть, что будет дальше; если случай окажется единичным, то он скоро забудется, сотрется, быть может, Сэму удастся переломить его отношение к себе на благоприятное... Идеалистические это были надежды, и скоро они разбились о глухое неприятие Дином абсолютно всего. Участившиеся попытки напасть переменялись замкнутостью, и если раньше Сэм ощущал отношение к себе как к непререкаемому авторитету. Теперь Дин и тронуть себя не давал. В суд выступать в качестве свидетеля его пришлось везти отдельно на такси — он никак не желал сесть на заднее сиденье машины Сэма. Он то убегал из коттеджа, выломав окно, то не разрешал до себя дотрагиваться, и, пусть не говорил ни слова, отношение его становилось все более ясным. Кажется, чего еще оставалось ждать? Отпусти его и смирись, — а вместе с тем Сэм долго тянул до этого момента. Когда его ощутимая ненависть стала невыносима, он долго не мог смириться с ней и ждал перелома к лучшему, но зря. — Дин! — он осторожно постучал костяшками пальцев в дверь — Дин теперь явно неприязненно относился к попыткам зайти и помочь обслужить себя. Ответа не было. Куда он делся? Сэм прислушался, ожидая снова звона разбитого стекла, но нет. Ему даже казалось, что он слышит напряженное и злое дыхание Дина совсем рядом. Но дверь не поддавалась — он толкал ее плечом а потом понял, что Дин держит ее изнутри, упираясь. — Дин, позволь войти. Я не сделаю ничего, — предпринял новую попытку он. — Уйди. Это было похоже на вскрик обозлившегося подростка, и вроде бы нечего было его принимать во внимание, а вместе с тем... — Дин, послушай, я не держу тебя силой, — сказал Сэм в образовавшуюся между дверным полотном и откосом щель, оставив попытки войти. — Если это стало мучением для обоих нас, если тебе так плохо, то, может, я тебя отвезу к отцу? Тот отпустил дверь так внезапно, что Сэм едва не грохнулся на пол. Ответить он не ответил — ушел вглубь комнаты. Сэм поднял руки, показывая, что не будет пытаться и тронуть его. — Просто ответь. Я вижу, тебе сложно... Вызвать такси? Дин выдохнул и впервые, как ему показалось, с облегчением и благодарностью кивнул. Короткий звонок обрадованному Джону, предупреждающий, что сын решил сам вернуться, ответная готовность встретить — и внутри у Сэма все свернулось в тугой комок ненависти. Хотелось кого-нибудь ударить — просто так, без причин. Но разве это помогло бы? Парня он упустил. Оставалось только собрать его вещи и бумаги в папке в небольшую сумку; туда же, подумав, Сэм засунул и его старую игрушку — та давно валялась забытой в углу спальни. Потом оба спустились вниз, услышав шорох шин подъехавшей машины. Сэм вышел на крыльцо, потом запер дверь за ним, обнимать не решился — да Дин бы и не позволил. Сэм вернулся домой и долго лежал без сил, тоже уткнувшись в подушку носом. Последний шанс был упущен, все было правильно, Дин пришел в себя, амнезия отступила, а вместе с ней и риск получить пожизненную инвалидность, а вместе с тем последнее радостное, что Сэму оставалось— следить за Дином через Фэйсбук, надеяться на новые фото и не претендовать на большее. Оставить парня в покое — разве он не сам обещал это? Им еще предстояло так или иначе увидеться на суде по делу об истязаниях и изнасиловании, где оба проходили свидетелями, но там Джон твердо дал понять, что к сыну Сэма более не подпустит, и он не решился спорить. Он опасался, что процесс и необходимость лицом к лицу увидеться со своими насильниками вытянет последние нервы и заставит Дина снова впасть в панику, но нет. Парень коротко и глухо отвечал на вопросы судьи, чаще подтверждал слова кивком. И разговаривать с Сэмом после он не захотел. Отец Дина оттолкнул его, подошедшего. — Чего еще ты ждешь? Ты говорил, что уйдёшь, так уходи! — он оттащил сына от него, помог закрыть лицо от пары репортеров местных новостей, и на этом они расстались. Сэм снова был один, только теперь совсем уж поставил крест на себе. Раз не смог удержать возле себя того, к кому сразу почувствовал симпатию, раз уж повел себя так, нечего было надеяться на большее. Он оставил даже попытки слепых свиданий или надежды на быстрый секс без обязательств, чтобы дать выход эмоциям. Ему сильно не хотелось. чтобы Дин превратился в его одержимость, так что он все делал, чтобы его забыть: продал тот дом, продал ферму, купил себе пару автомобилей, часто днями и ночами не спал из-за тяжелой работы. В глубине души он казался себе уже шестидесятилетним: бессонница, от которой не спасала даже усталость, неприятно навалившиеся разом болячки, единственная радость в виде пива — но позволять себе напиваться до полусмерти тоже было рискованно. Спасали разве что бесчисленные подходы в спортзале, давая приятную усталость и наконец сон — а во сне Дин пока что, к счастью, не являлся.

***

Фары разрезали светом ночную трассу, до него освещенную тусклым светом далеких фонарей. Сэм любил этот отрезок дороги: он проходил по тихим улочкам с небольшими старыми домиками; как у всей застройки столетней давности, у них было свое очарование. Он отработал долгую смену, но в общем не был зол или утомлен, как бывают люди после работы, и дело было даже не в деньгах за сверхурочные часы. Наверное, за время вынужденного отказа от всего, что любил, он привык к малому. Темно-рыжее послезакатное небо со встающей луной, что проглядывала через не до конца покрывшиеся листьями ветки деревьев, выглядело волшебным. А потом точно в насмешку над благостным настроением, вдруг раздался хлопок, машину потащило — благо сзади и по бокам никого не было, и Сэм спасся, лишь с трудом вывернув руль вправо, на совсем тихую улочку. Он кое-как оттолкал в одиночку автомобиль с пути и в задумчивости встал. Верным выходом было позвонить и вызвать эвакуатор — но цена и необходимость долго ждать... Но ведь он мог кое-как дотянуть до какого-нибудь ближнего автосервиса только если он здесь был. В задумчивости он побродил вокруг и с неприятным для себя ощущением осознал, что дома казались заброшенными, и в поздний вечер нигде не светилось огней. Потом он вспомнил на ближнем участке трассы пару строений, что смутно напоминали мастерскую или шиномонтаж, и направился туда. Вывеска горела, но дверь была закрыта. Из-за опущенных жалюзи, правда, смутно слышался шум и музыка. Он неуверенно постучал, сперва тихо, потом погромче. Раздался недовольный возглас, и ему открыла заспанная женщина лет сорока пяти. Он вкратце объяснил дежурной свои проблемы. — Сможешь сам заехать? Он кивнул. — Тогда открываю бокс. — Хорошо. Сколько? Или зайти завтра? — Да нет, один механик на месте есть. Ты посиди тут, он посмотрит. Так что скоро Сэм сидел в небольшой комнате и пил кофе. Женщина почти сразу ушла в подсобку: оттуда раздавался ее храп. Зато мастер и правда оказался на месте, и он увидел смутное шевеление в глубине бокса сквозь стекло. Парень в комбинезоне стоял спиной и осматривал машину. Ничего, сейчас он скажет, что надо заменить бензонасос, подыщет ему что-нибудь на время, закажет с завода новый, и... Тот неожиданно обернулся, и Сэм ощутил, как быстро и часто колотится сердце. Дин. Это был он. И он окинул его сперва беглым взглядом и явно не узнал, судя по сохранившейся на лице дружелюбной улыбке. Даже сказал что-то, только слышно не было — видно, дверь прилегала плотно, чтобы скрыть шумы, несущиеся из бокса. Постучал в окно, подзывая, и Сэм кое-как встал. Ноги подгибались. Он шагнул ко входу в бокс, лихорадочно подбирая подходящие слова, пряча неловкую смущенную улыбку, вышел туда, услышал, как хлопнула за спиной дверь, оглянулся в недоумении, не понимая, куда Дин делся... А затем понял, что тот его все-таки узнал. Через мгновение Сэм уже хрипел, прижатый к стене. — Вижу, ты тоже меня узнал. Сэм кивнул, насколько позволяло скованное положение, ведь хватку Дин ослаблять не собирался. Он вообще казался куда более грубым, и куда больше в нем стало теперь мужского, чем мальчишеского и неуверенного. — Я тоже. Знаешь, я ведь искал тебя. Так долго. Хотел поговорить. — Правда? — Сэм едва не удержался. чтобы сказать "Я тоже" — это прозвучало бы насмешкой, и он сдержался. — Что ты... — "делаешь", хотел добавить он. Потом понял. Рука Дина неприятно сжала его член сквозь штаны. — Снимай, — только и приказал он. — Тут слышно, Дин, не надо... — Да что ты? — тот почти что расхохотался. Кивнул на дверь, — думаешь, оттуда будут хорошо слышны твои стоны? Или ты прямо выть будешь в голос, помогите, насилуют? Думаешь, она выйдет? — кивнул он снова, намекая на женщину. — Да нет. Сэм подумал, что лучше было бы сделать вид, будто смирился. Да он и правда почти смирился с расправой. Страх трепыхался внутри, все сильнее сковывая льдом его движения. Еле удалось расстегнуть пряжку ремня и стянуть штаны, — Дин не стал ждать со стороны, он прижал его к стене снова, больно тиская за причинное место и дергая член. Спрашивал что-то ехидно, вроде "разве ты меня больше не хочешь?", без дальнейших слов дал по морде, заставляя отвернуться и сплюнуть море слюны с кровью тут же, на пол. До странного Сэм ощутил вдруг, что хочет этого, что давно ждал, он уже готов был опуститься на колени, но Дин не позволял смотреть на себя и смотреть в глаза — наоборот, налетел на него так, будто готовился к серьезному отпору. Больно пихнул на верстак, заставляя чуть не выплюнуть свои кишки, хотел придушить, и только когда Сэм в его руках совсем уж забился в судорогах и захрипел, синея, приотпустил. Сэм с удивлением понял, что ищет в этом плюсы, даже испытывает непонятную симпатию к напору парня сделать себе больно: значит, все-таки не хотел убить. Ему даже в голову не приходило, что тот может опасаться правосудия, однажды уже попав в его лапы, или возиться с телом. Значит, он не хотел его убивать. Для "прости" момент казался неуместным, так что он молча и безропотно сносил все: и то, как он хлестал его, и неприятный плевок между ягодиц. — Ты, я смотрю, вовсе даже не против. Ну раздвинь их тогда, покажи свою дырку, — и Сэм беспрекословно подчинился, понимая, как Дину важно ощутить себя в той же роли, в какой он сам был когда-то. Выдох помог расслабиться в ожидании обжигающей боли. А Дин, вжавшись в ту же стену, рыдал. Сэм не решался сперва его тронуть, потом развернул осторожно. Снова получил удар под дых, заставивший сложиться пополам, и замер. Самое время, пока Дина трясло в истерику, было бы сбежать, но он тоже не мог. Кажется, и Дина это взбесило. — Проваливай! — зарычал недовольно он, замахнувшись, но больше бить отчего-то не стал: наверное, окровавленного лица противника ему было уже достаточно. — Не могу, — Сэм виновато улыбнулся, сделал-таки попытку подняться и с перекошенным от боли лицом снова упал на пол. Ноги свело судорогой. Его тошнило. Он очнулся, когда Дин зашвырнул его в машину и прорычал: "Катись", — сделал попытку нашарить педаль, чуть не врезался в столб, и машина заглохла снова. — Черт! — слышно было, как Дин выругался, а глаза застлала пелена. Все скрылось. Слышался механический мерный шум, то ли стук сердца отдавался в ушах, то ли ворота бокса захлопнулись. Стало темно, и теперь ничто не давало отвлечься от боли и тошноты. Они отступили, когда до сознания долетел звук шагов. Дверь хлопнула снова и Дин заскочил к нему. Львиная доля гнева его покинула, оставляя место его прежней внимательной участливости. — Отвезти тебя в госпиталь? — предложил он. Сэм помотал головой отрицательно. — Вдруг у тебя кровоизлияние или разрыв селезенки? Умрешь еще. Сэм хотел сказать что-то вроде: "и ладно", — но с губ сорвался один хрип. — Ну, ты подумай, пока я тебя довезу. Он прикрыл заплывающие от синяков глаза и еле их разлепил через полчаса: они стояли перед двориком его старого коттеджа. — Я теперь не здесь живу, — хрипло выдавил Сэм. — Ты меня оставь. Утром... Отосплюсь. Но Дин все-таки вытребовал его адрес и даже затащил на себе наверх, в его новые апартаменты, судя по тому, что проснулся он даже до майки раздетым и укрытым. Он очнулся больным, съездил в госпиталь на осмотр, остался лечиться дома; мыслей заявлять в полицию у него, конечно, не было вовсе. Еще через три дня позвонили из салона. — Вы не оплатили ремонт, сэр. Сможете приехать? Или вам лучше направить чек по почте? — Приеду, — отозвался он. — Мне все равно по пути. Безрассудно, но что поделать? С другой стороны, он ведь заедет днем, и Дин вряд ли решит продолжить при свидетелях. А может, и вовсе будет не его смена, и они не увидятся — было бы неплохо для них обоих. Чек выписали, он положил двадцать долларов на стойку и вышел, а почти сразу же за дверями столкнулся с Дином. Тот подождал, пока он не отойдет немного, видно, чтобы не говорить при свидетелях, после чего догнал и отозвал его в сторону. Неловко взял его руку в свою. — Я подумал, что вел себя ничуть не лучше. Извини. Мне не стоило срываться. Тем более, на суде сказали, что ты и правда не знал... — Я должен был догадаться, Дин. Чудо, что я не сижу вместе с ними, хотя бы должен, — он пожал его руку в ответ. — Прости. И прощай. Но Дин не пустил, удерживая его за запястья, и ткнулся ему в грудь головой.