Песнь гор

Враг спустился с гор перед рассветом, в самый глухой час ночи. В лежащей у подножия Орты-горы деревне Гирани не проснулась ни одна живая душа. В саманных саклях лежали вповалку местные жители - смуглые, словно поцелованные солнцем, горцы. Раскинув руки на тахте, спали мужчины, утомленные дневными заботами, не открывали глаз женщины. Даже шаловливые ребятишки спали мертвым, каменным сном, будто надышались испарений из Гелатского ущелья, куда старшие строго-настрого запрещали им ходить. Лишь чуткие старики глухо стонали сквозь сон, словно бы предчувствуя беду. Да сторожевые псы во сне еле слышно рычали, шерсть у них на холке грозно дыбилась, лапы судорожно подергивались. Но ни один из них так и не смог открыть глаза, не залаял, не оскалил крепких клыков. Под утро тяжкий сон сморил и двух молодых парней, сидевших на деревянной башне посреди села. В беспокойные времена каждую ночь полагалось выставлять стражу. В свете факелов была хорошо видна вся долина и горы за ней. Если на тропе, ведущей через Ортский перевал, ночью появятся фарсийские воины, как было двадцать лет назад, или вдруг кочевники доберутся из степей в горы, стража ударит в медное било, подымет все село. И люди успеют подготовиться к защите или убегут в горы, если противник слишком силен. То и другое не впервой жителям карсадарийских селений. От времен предков научены, как поступать в случае опасности. Но в эту ночь стражи, как ни боролись со сном, все же склонили отяжелевшие головы на колени, смежили уставшие веки. Один из них покачнулся во сне и упал на бок, вытянувшись на скамейке. Из-за пояса у него выскользнул кинжал. Факел, стоявший в своей нише, затрепетал на ветру и погас. За ним второй. Гирани погрузилась в полную темноту. И никто из местных не мог увидеть, как в безлунном небе, черном настолько, как может быть ночное небо только в полуденных краях, вдруг соткалось нечто еще более темное. Покружившись в воздухе, оно стало медленно сужать круги, и вскоре плавно спустилось на скалистую террасу над селением. Теперь, кто видел в темноте, мог бы различить очертания крылатого коня - раши. Вороной, без единого волоска другого цвета, облачный скакун медленно выпрямил вдоль боков широченные крылья, аспидно-черные, как у ворона. На спине его сидел в богато украшенном седле высокий, осанистый мужчина в темном одеянии. Не теряя времени, всадник крылатого коня спешился и подошел к перевалу, за которым начиналась широкая тропа. Он взмахнул рукой, и за скалой раздался стук и топот, словно там мчался галопом целый отряд всадников. А затем... сама скала вдруг взлетела, как перышко! Но, конечно, не сама по себе. В руках ее держал великан в два с половиной человеческих роста, весь покрытый косматой бурой шерстью, широкий и могучий, как поставленный на две кривых ноги сундук. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из шкуры тигра, да такие же меховые браслеты на длинных мускулистых ручищах. Огромную голову чудовища украшали два коротких и прямых рога. Глаза его в темноте рдели, как два красных уголька. За ним показалось на тропе еще одно похожее существо, не менее огромное и могучее. Только шерсть у этого была пятнистой, как у барса, а меховые украшения - из медвежьей шкуры. Да на темени всего один рог. Зато своими мохнатыми руками второй дэв без видимого напряжения удерживал целый вековой дуб. Видимо, по пути выломал себе палицу, обломал почти все ветки, чтобы не мешали. А на тяжелом комеле дерева еще держалась целая глыба земли. Два косматых великана стояли перед человеком, статным и крепким по меркам людей, но казавшимся совсем хрупким перед древними порождениями гор. И все же, никто бы не усомнился, что решения здесь принимает именно он. Покосившись на грозных великанов, он прислушался, словно поджидал кого-то еще. - Господин Мхитар, мы пришли! - обиженно проревел дэв со скалой в руках. От грохота его голоса дрогнули скалы, как при горном обвале. Где-то дальше по ущелью загрохотали, осыпаясь, камни. Оттуда послышались вопли и ржание коней, словно следом за дэви двигались существа заметно меньше и слабее. Но тот, кого чудище назвало Мхитаром, не моргнул и глазом. Он оценивающим взором оглядел обоих косматых великанов и проговорил низким, звучным голосом: - Может быть, вас двоих мало для хорошего урока людям? Селение большое, народу много... Надо было взять еще двух ваших собратьев, вдвоем вы, пожалуй, не справитесь. При этих словах шерсть на голове и затылке у обоих дэви встала дыбом, красные глаза засверкали бешеным огнем. Оба чудовища принялись пыхтеть и толкаться на узкой для обоих тропе, как два буйвола в упряжке. Камень и дубина в их ручищах заходили ходуном. Но Мхитар по-прежнему стоял перед ними невозмутимо, скрестив руки на груди. - Это мы... МЫ не справимся?! - заревели чудовища в два голоса. - Мы - дэви, мы сносим целые скалы, чтобы сделать логово в горах! Мы голыми руками убиваем тигров и грифонов! Что нам глиняные хижины, в каких живут людишки?! Посторонись, господин Мхитар! Мы покажем тебе, на что способны! И, топоча тяжелыми ножищами, дэви ринулись вниз, на спящее селение. Огромная дубина со свистом рассекала воздух, ища подходящую жертву. Прицельно пущенный обломок скалы загрохотал вниз по склону, как лавина, и смял первую саклю вместе со спящими жителями. Так началось нашествие. Тем временем Мхитар оглянулся на тех, кто, наконец, появился из ущелья. Эти были обычными людьми, числом около сотни, верховые. Им было приказано следующее: - Возьмете в плен всех, кто сдастся. Но только самых здоровых и крепких. Мне нужны новые воины, а воинам нужны женщины, чтобы рожали больше детей. Берите скот, берите все ценное, что найдете! Вперед, мои храбрецы! С этим напутствием его воины бросились вниз, торопясь захватить добычу, пока селение не погибло целиком под ногами разбушевавшихся дэви. Кругом творилось всеобщее разрушение. Сонные, плохо соображающие люди успевали открыть глаза только для того, чтобы встретить страшную гибель. Если кто и успевал взяться за оружие, итог был тот же. Будто проснувшись, загремело, наконец, медное било, но его предупреждение безнадежно запоздало. Медный звон тонул в воплях и стонах людей, в реве скота, в грохоте падающих крыш. И все эти голоса заглушал рокочущий хохот чудовищ, крушивших все, что видели вокруг себя. Пользуясь своей огромной силой, дэви срывали плоские соломенные крыши, проламывали стены, истребляли все живое, что попадалось им. Им хватало удара кулаком, чтобы убить любого человека. Меж разрушенных и еще целых жилищ метались полуголые, почти обезумевшие от ужаса люди. Кто-то звал близких, которым уже не суждено было откликнуться. Женщина в порванном покрывале сидела у развалин сакли и окровавленными руками разбирала обломки, как будто надеялась, что из них встанут ее погребенные под рухнувшей крышей дети. Мужчина тащил за руку полуживую от страха жену. Быстрый рывок аркана - и оба они оказались пленниками одного из мхитаровых всадников. Всего за несколько минут вся деревня была разрушена. Под завалами и на улицах лежали мертвые. Сухая каменистая земля впитывала кровь. Нигде не уцелело крыши и стен; снесены были все жилища, амбары, буйволятники. Кое-где уже тлели огни, освещая страшное побоище. Жаркая летняя ночь пахла смертью и ужасом. Повсюду слышались плач, стоны и проклятья. Мхитар из Цвирети, князь-колдун, прекрасно видел в темноте. Поглядев на то, что совершили его слуги, он отвернулся и прошел вдоль горной террасы, туда, где местные жители выращивали хлеб. Поля лежали почти правильным треугольником между бурным течением Лараны и высившейся громадой Орты-горы. Глядя на обработанный клочок земли, Мхитар насмешливо изогнул губы. Невелики же поля у карсадарийских селян! Да и те еще попробуй отвоевать у горы, расчисти от камней, наноси плодородной земли, чтобы здесь могли расти пшеница, виноград, плодовые деревья. Впрочем, так повсюду в Карсадари. Каменных глыб и непроходимых ущелий в ней куда больше, чем пахотной земли. Вот потому-то царица Леона и придумала новый способ обогатить царство и свой народ. Всеми правдами и неправдами выведала секрет у купцов из Агайи и даже из далекого Суна. Она выбрала Гирани для осуществления своего замысла, а получилось - подставила здешних жителей под удар. Мхитар всегда знал все о царице и ее дворе. Придется ей проститься со своим нововведением. В стороне от смоковниц и гранатов поднималась рощица совсем еще молодых деревьев с тонкой гладкой корой. Их широкие листья затрепетали при приближении Мхитара, как бы предчувствуя свою судьбу. Теперь, приблизившись, князь-колдун разглядел на этих деревьях висящие коконы из серебристых нитей, похожих на паутину, но гораздо прочнее с виду. Некоторые листья были изгрызены, как решето, и по ним ползали серые гусеницы. - Источник богатства для Карсадари, гордость Леоны, - усмехнулся Мхитар. - Не придется тебе гордиться, строптивая девчонка! По крайней мере, пока идешь против моей воли. Он протянул ладони и произнес несколько слов на языке древнего волшебного народа - каджи. Всего несколько слов, но гусеницы тут же стали корчиться, как от боли, а листья на деревьях обвисли, словно начали вянуть. В это время за спиной Мхитара что-то просвистело. Он обернулся. Рядом изящно спустился наземь второй крылатый раши. В отличие от его собственного, этот был белым, как снег, с лебедиными крыльями. С него соскочил некто, похожий на человека, но двигавшийся гораздо легче, с грацией хищного барса. В одно мгновение он оказался рядом с Мхитаром. В сравнении с ним вновь прибывший казался хрупким юношей, хотя они были одного роста. Самым необычным в облике нового пришельца были глаза - огромные, удлинненные к вискам, фиалково-синие, в обрамлении таких густых и длинных ресниц, каким позавидовала бы любая женщина. Волосы у всадника белого раши были гладкие, черные. Ни усов, ни бороды он не носил. Казалось, что их и не могло расти на его гладкой коже. У Мхитара были усы, и черты лица были крупнее, более человеческие. Но в разрезе глаз, хоть у князя-колдуна они были непроницаемо черны, все же видно было сходство с каджи, загадочным волшебным народом. - Ну, что ты надумал? - спросил Мхитар, поздоровавшись с новоприбывшим. - Об этом, что ли? - уточнил каджи, взглянув на разоренную деревню, освещенную заревом пожара. - Вроде бы, тебе не требуется наша помощь, чтобы руками кровожадных чудищ истреблять одурманенных людей. Князь-колдун невозмутимо пожал плечами. - Люди оказались слабее дэви, слабее наших чар. А слабый должен проиграть, так устроено все живое. Только люди смеют попирать закон жизни. Они стремятся прибрать к рукам больше, чем могут отстоять. Им следует указать их место среди более сильных существ. Да и что тебя так волнует судьба людей, Чонгар? Ведь ты каджи. Тот пристально и со все большим удивлением глядел на собеседника. - Я-то каджи, - протянул он растерянно. - А вот ты, Мхитар... Ты ведь и сам по отцу человек! - Мой отец тоже был слабаком! - князь-колдун грозно нахмурился. - Он поддался чарам моей матери, а когда она его бросила, покончил с собой. От него мне достались лишь полуразвалившийся замок, меч, конь, горстка воинов да клочок каменистой земли. Так бы я и жил, если бы был только человеком. Все, чего мне удалось добиться, происходит из совсем другого источника! Так и должно быть: сильные рождены править, слабые - повиноваться. - А при чем здесь мы? Мои сородичи - воины, а не убийцы, - Чонгар поморщился, глядя на истребленную деревню. Мхитар дружеским жестом взял его за руку, заговорил вкрадчиво, бархатным голосом: - Это лишь первый шаг, друг мой, просто повод к войне. Если царица Леона окажется слишком самонадеянна, чтобы сдасться сразу, у нас будут настоящие битвы, будут достойные противники - выбирай на любой вкус. Расскажи своим друзьям, что самые знаменитые воины Карсадари скоро ополчатся против нас. Победителей ждет великая слава. Карсадарийцы - отважные воины, там будет с кем преломить копья. Чонгар сомневался недолго. - Я поговорю с некоторыми из собратьев. Знаю тех, кто согласится тебе помочь, ведь ты все-таки наш родич. Но и ты не проси от нас ничего бесчестного. Мхитар кивнул и усмехнулся про себя. Он знал и так, что каждого следует использовать в соответствии с его свойствами, и ни от кого нельзя требовать невозможного. Тем временем разорение Гирани завершилось. Воины Мхитара привели к подножию горы связанных жителей. Сгоняли скот, тащили вещи. Князь-колдун оглядел пленников. Он для того и взял с собой воинов-людей, чтобы те хоть кого-нибудь оставили в живых. Для набега хватило бы и двух дэви, но те умеют лишь разрушать. А ему, помимо устрашения, не помешает пополнить свои силы. По знаку Мхитара, его воины ловко разделили пленных: пригожих женщин и сильных мужчин отвели налево, стариков и маленьких детей - направо. Перед первыми князь-колдун остановился и заговорил. И каждому из пленных показалось на миг, что его темные, без блеска, глаза глядят им в самое сердце. - Я приглашаю вас, жители Карсадари, служить мне и повиноваться. Под моей рукой людям живется легче, чем на царских и княжеских землях. Здесь вы отдаете все силы, чтобы вырастить хоть что-то, а потом почти весь урожай заберут для царя или князя. У меня вы будете жить досыта и вольетесь в народ повелителей. Со временем мы распространим наш порядок на все царство, а потом и далее. У нас с вами общая цель, добрые карсадарийцы! Я всегда желал вам добра. И теперь воюю не против вас, а против царицы Леоны и ее недостойных слуг. Да и она - не враг мне. Царица еще молода и легкомысленна, она нарушила волю своего отца, который просватал ее за меня. Как только она подчинится порядку, установленному Богами и людьми, вся страна будет жить счастливо и богато. Голос Мхитара, сильный, властный, отдавался эхом от каменных теснин. Сжавшиеся перед ним окровавленные, обожженные люди глядели молча, не в силах говорить. Указав на стариков и детей, Мхитар велел своим воинам: - Тех возьмем с собой, а этих... - Можно съесть? - прогрохотало за спиной. Обернувшись, Мхитар увидел обоих дэви. Те, закончив разрушения, жадно облизывались и ковыряли грязными пальцами в зубах. Князь-колдун устало вздохнул. Эти мохнатые чудовища полезны в сражении, слов нет, но научить их чему-то более сложному не по силам даже ему. Своих пленников дэви привыкли просто съедать, поскольку больше им нечего с ними делать. Да и память у них коротка, трудно приучить даже, чтобы не перебивали хозяина. Впрочем, под ледяным взором Мхитара оба рогатых чудовища враз присмирели. - Нет уж! Этих мы отпустим. Пусть идут и скажут своей царице, что она сама своим недомыслием губит карсадарийский народ. В это время над зубчатым гребнем горы показалась словно бы яркая красно-золотистая звездочка. Но по мере того, как она приближалась, стало видно, что это живое существо, похожее на исполинскую крылатую ящерицу. Если бы она опустилась на скалистую террасу, накрыла бы крыльями ее целиком. В лучах восходящего солнца ее блестящая чушуя светилась расплавленным золотом. Помертвевшие пленники решили, что настал их смертный час. Завидев крылатого ящера, Мхитар властно крикнул ему: - Эй, подгони этих, чтобы резвей бежали к своей царице! А затем сожги все, что осталось! Освобожденным пленникам не надо было повторять. Едва вешап спустился к ним, те бросились бежать, не ведая, откуда взялась прыть, слыша, как хлещут воздух огромные кожистые крылья, и ожидая каждое мгновение страшного удара в спину. А затем что-то гулко прогрохотало, и весь перевал озарил огромный столб пламени. К утру на месте селения Гирани осталось лишь огромное выжженное пятно. Даже самые камни вокруг были оплавлены, словно здесь извергалась огненная гора. За высокими стрельчатыми окнами царского дворца в Уруми сияло роскошное горное лето. Оно отражалось в солнечных бликах на воде озера, зеленело в пышных садах, вспыхивало радугой в повисших на ветках деревьев каплях прошедшего ночью дождя, разливалось звучными трелями в голосах птиц. А в покоях царского дворца померк солнечный свет, до ушей его обитателей более не доходил веселый птичий перезвон. Тревога накрыла их черными крыльями, витала в роскошных залах зловещей летучей мышью. К царице Леоне пришли уцелевшие жители Гирани, стертой с лица земли князем-колдуном Мхитаром. От вестей, что они поведали, сердце леденело, а кровь вскипала в жилах. И вот, этим прекрасным летним утром царица Леона собрала своих приближенных советников, первых людей Карсадари, чтобы с ними решить, что делать. Давно уже, с самого детства, Леона слышала зловещие речи о князе-колдуне, что требовал ее в жены. Но лишь теперь, когда она наследовала после смерти отца власть над Карсадари, смутная угроза обрела плоть и кровь, повисла над головой, как меч, подвешенный на волоске. Царица в своем лучшем одеянии из золотой парчи сидела на троне, сделанном в виде грифона. Руки молодой женщины касались подлокотников, изображавших львиные лапы, а над головой ее поднималась резная орлиная голова. Зал Советов был украшен мраморными колоннами, а стены сплошь завешены многоцветными коврами, поглощавшими все голоса; так что снаружи никто не мог бы подслушать совещаний карсадарийских царей. Среди окружавшей ее роскоши лицо царицы Леоны было сосредоточенным и бледным, но совершенно спокойным. Высокий белый лоб под короной темно-рыжих волос, четкая линия носа, плотно сжатые губы - все в ней выражало ум и волю сильнее, чем у многих мужчин. Большие ясные глаза золотисто-карего оттенка в этот день выражали глубокую скорбь, но не отчаяние. То, что поведали ей беглецы, потрясло ее дух, однако не сломило. Сейчас царица собиралась с мыслями, прежде чем начать совет. И ее самые близкие люди, а также влиятельнейшие советники и полководцы, глядя на ее женственную и вместе с тем непреклонную фигуру, думали, что сейчас она ищет окончательное решение. Вот поднимется и скажет, что делать. Но царица проговорила тихо, не вставая с кресла: - Мхитар убивает мой народ, чтобы наказать меня. Он хочет уничтожить все, что дорого мне. Нарочно выбрал Гирани, потому что я распорядилась выращивать там шелковичных червей. Он показывает, что так будет, пока я ему сопротивляюсь. Голос у нее был звучный и глубокий для женщины, но сегодня в нем звучала настоящая печаль. Приближенные с сочувствием глядели на царицу. Со своего места чинно поднялся первый советник, князь Видариан. Погладив холеную бороду унизанной кольцами рукой, начал свою речь издалека: - Когда двадцать лет тому назад фарсийцы вероломно напали на Карсадари, войско царя Арслана было разбито и отступало. Враги шли вперед, их было вдесятеро больше, чем нас. Мы готовились к новому сражению, которое неминуемо стало бы роковым для войска и для царства. Но однажды ночью Мхитар из Цвирети неожиданно явился в воинское становище к царю - пусть душа его покоится на Высшем Небе. Он пообещал ему одолеть фарсийские полчища, если царь пообещает отдать ему в жены свою дочь, когда она вырастет. Все, кто был в шатре рядом с царем, сильно удивились, и я тоже. Но ведь Мхитар был колдуном, да еще наполовину каджи, и никто не знал, какие силы ему подвластны... Царь поклялся за себя и за своих преемников именами Бога-Отца Гмерти и Его сыновей. В ту же ночь фарсийское войско застигла на перевале страшная лавина, а потом над тем местом разразился страшный буран. Враги оказались надежно похоронены, и никто не усомнился, что это устроил Мхитар. Он тут же вернулся в царский шатер и произнес: "Я свое слово сдержал: твое царство очищено от врагов. Но и ты не забудь, что поклялся отдать мне в жены свою дочь Леону. Если же ты умрешь раньше, твой преемник также обязан сдержать эту клятву". При этих словах взоры присутствующих вновь перекрестились на царице. Один из полководцев, князь из Гурами, злобно взглянул на Видариана: - Это к чему ты клонишь, хитрейший из советников? Хочешь сказать, что царица должна стать женой колдуна и убийцы? Видариан смутился, отступил на шаг. - Что ты, вовсе нет! Я всего лишь напоминаю, с чего все началось. Для тех, кто слишком забывчив, или кто не мог быть свидетелем тех событий... - Разум царя Арслана, верно, помутился, когда он дал эту клятву!.. При этих словах шевельнулась в своем кресле сидевшая поблизости от царицы пожилая женщина, одетая в темное - ее тетка и воспитательница, царевна Хорасана. Заспорившие было советники почтительно умолкли, чтобы выслушать ее. - Я бы не стала сильно осуждать покойного брата. Я тоже хорошо помню те времена, хоть и не присутствовала в военном становище. Фарсийцы опустошали города и села, уводили к себе тысячи пленников. Многие уже думали, что настали последние дни Карсадари... Договор с Мхитаром казался тогда меньшим злом. И Леона была совсем еще крошкой, до того, как она созреет для брака, было достаточно времени, и царь надеялся найти выход. Ну а в крайнем случае... - Хорасана с извиняющимся видом взглянула на племянницу, - что ж: царские дети не властны над своей судьбой. К тому же, у царя были еще сыновья. Замужество царевны не казалось тогда чрезмерной жертвой для царства. Однако царские сыновья умерли детьми один за другим, их гибель подкосила и царицу... И лишь тогда стало ясно, что означает клятва: теперь вместе с Леоной Мхитар получит и престол Карсадари!.. Тут же со своего места стремительно вскочил царевич Амран, дальний родственник и друг детства царицы. Горячо воскликнул, с негодованием глядя на советников. - К чему нам вспоминать, с чего все началось, если мы собрались решить, как навсегда одолеть этого подлого Мхитара?! Разве можно даже помыслить, чтобы откупиться, предав ему царицу и царство? Братья! Слава Богам, в Карсадари достаточно витязей, готовых постоять за свою царицу! Он первым снял с пояса меч и бросил к ногам Леоны. Его благородный порыв передался многим из князей и полководцев помоложе, и они бросали оружие к ногам царицы, наперебой кричали ей хвалу, клялись, если потребуется, умереть у ее ног. Слушая их славословия, царица подняла меч Амрана и протянула ему. Она ничего не произнесла вслух, но ее бледные щеки немного порозовели, а в мимолетном взгляде было столько теплоты, что царевич уже ничего не замечал, кроме ее глаз. Приняв меч из ее рук, он выпрямился, по праву чувствуя себя защитником царицы. Его высокая фигура казалась несокрушимой, точно состоявшая из прочного базальта. С юных лет царевич Амран был первым витязем Карсадари. Ни один воин не мог его одолеть ни мечом, ни копьем. Тигры и барсы, горные медведи и свирепые вепри были на охоте его излюбленной добычей. Амран прославил себя и на войне, не раз отражая нападения фарсийцев и воинственных горских племен. Никто во всей Карсадари не усомнился бы в его воинской славе. Кроме того, всем была известна крепкая привязанность между царевичем Амраном и царицей. Еще когда Амрану было четырнадцать лет, а Леоне - всего десять, они пообещали перед царем, что обязательно поженятся, когда вырастут. Если бы не постоянная угроза со стороны Мхитара, они давно были бы вместе. Леона не сомневалась, что князь-колдун немедленно погубил бы всякого, кто станет ее мужем. И потому Амран ненавидел Мхитара сильней, чем кто бы то ни было в этом зале, сильней, чем сама царица. Тем временем среди царских полководцев поднялся на ноги высокий и крепкий мужчина лет тридцати пяти. Это был князь Орунг из Мелидани, главнокомандующий всеми войсками, прозванный Доблестным. Его высоко ценил покойный отец Леоны, дружил с ним и царевич Амран. Сейчас доблестный Орунг не бросал меч и не кричал, как иные пылкие витязи, но о чем-то сосредоточенно размышлял. - Мхитар нарочно нам показал, какие силы под его рукой. Гирани могли бы вырезать сотни три обычных воинов. Дэви, каджи, вешапи - это для нас, а не для них. Чтобы заранее, еще до боя, заставить нас бояться. - Но мы же не испугаемся! - живо возразил царевич Амран. - Нам страх не свяжет руки и не олединит кровь прежде смерти! Что, кроме этих чудищ, есть у Мхитара? Цвирети - нищее владение, половина карсадарийских князей гораздо сильней его. В Карсадари достаточно витязей... - Если понадобится, и женщины с гор возьмутся за оружие, как наши древние прародительницы - амазонки, - это проговорила высокая смуглая молодая женщина, одетая по-мужски - в штанах и шерстяном черном кафтане, с кинжалом у пояса. Когда Леона осталась единственной наследницей престола, царь Арслан, предвидя для нее в будущем трудные времена, позволил дочери учиться владеть оружием, чтобы она могла постоять за себя. Вместе с царевной стали учиться сражаться ее подруги и молодые прислужницы. Многим придворным девицам понравилось подражать амазонкам. И, когда Леона взошла на престол, воительницы образовали при ней женскую стражу. Сейчас говорила ее начальница, княжна Бирисса из Турмани. Она презрительным взором оглядывала большинство мужчин, напоминая разъяренную пантеру. Любой, кто посмел бы ее задеть, не избежит вызова на поединок! Но тут впервые с начала собрания вмешалась сама царица Леона. Ее голос, сдержанный и негромкий, будто ножом рассек начинавшийся спор. Так пронзительный свист синей птицы легко преодолевает шум бурного водопада. - Сядь на место, Амран! И ты успокойся, Бирисса. Никто не сомневается в вашей храбрости, друзья мои. Но пусть Орунг договорит. - Спасибо тебе, светлая царица! - поклонился ей полководец. - Если бы для победы было достаточно одной храбрости, нам бы не оставалось желать ничего лучшего. Но мы имеем дело с колдуном, каким-то образом приручившим самых могучих чудовищ. Один дэв сильнее сотни витязей, а мы не знаем, сколько их у Мхитара. А сколько людей может сжечь огнедышащий вешап, прежде чем удастся причинить ему хоть какой-то вред? А если каджи помогут Мхитару своими чарами? Я не сомневаюсь, что и с подобными врагами можно бороться и побеждать. Но требуется время и боевая сила. Между тем, я не поручусь даже за многих наших князей. Не каждый пойдет против Мхитара. - Тех, кто предает в трудный час, нам и не надо! Даже хорошо, что подлые шакалы раскроют свое истинное лицо! - презрительно заявил царевич Амран. - Пока я жив, никакой Мхитар не коснется царицы! Но не все разделяли его воодушевление. В том числе и первый советник, князь Видариан, с сомнением покачал головой. - Все мы знаем твою силу и отвагу, царевич. Но что ты можешь предложить, кроме них? Может, у тебя где-то спрятано запасное войско? Амран вернулся в кресло, не глядя ни на кого. - Все мои воины давно здесь, в Уруми, исчислены до последнего человека, - произнес он сухо. Видариан такого ответа и ожидал. - Карсадари нужны союзники. Храбрые и опытные воины, что не побоятся схватиться с нечистью. - Лишь бы вправду были храбры, а главное - надежны, - уточнил Орунг. - Но где таких возьмешь? - До меня дошел слух, что в Торетских предгорьях обосновалась большая кочевая орда. Наполовину - бывшие сварожане, с ними много команов, воины из горских племен, агайцы и понемногу из самых разных народов. Они сражались за Агайю в последней войне с Фарси, а теперь, по слухам, готовы поступить на службу к твоему величеству... А командует этой дружиной изгнанный сварожский князь Ярослав, сын Стемира Сильного. Царицу Леону заинтересовала эта весть. - О великом сварожском князе Стемире Сильном много слышали при карсадарийском дворе, и мой отец очень уважал его. Я слышала, что после его гибели сын его был изгнан, но не знала, что он поблизости от нас. Что ж, если он оправдает наше доверие, я сделаю его и здесь, в Карсадари, владетельным князем. На том и договорились. Большинство царских советников согласились, что следует пригласить бездомного сварожского князя с его дружиной. Тогда царица выбрала двух вельмож, чтобы послать к нему - Фирана из Кабахи и Джедара из Мерабити. Им было поручено искусно выведать намерения князя-изгоя и передать ему приглашение царицы, если он согласится. - Но говорите с ним не как с простым наемником, а как подобает наследнику князя над князьями! Дайте понять, что Карсадари нужна его помощь, но чтобы он не счел наше дело уже проигранным. Передайте от меня подарки и обещайте, что после войны князь Ярослав сможет вновь сделаться князем в Карсадари. И поспешите! За это поручение я вас отблагодарю так, как вы того заслужите. Собрание завершилось. В зале как бы невзначай задержался лишь царевич Амран, как бы невзначай прислонившись к одной из колонн. Уходившая последней из советников, царевна Хорасана внимательно поглядела на своих воспитанников - о, как хорошо знала она их обоих! - и закрыла дверь. Когда они остались наедине, Амран горячо обнял Леону и поцеловал в губы. На мгновение они соприкоснулись, почти слились вместе, так что стало слышно, как учащенно бьются два сердца, как бежит по жилам горячая кровь. Но молодая царица тут же отстранилась и строго выпрямилась. - Не надо, Амран... Подожди!.. Мы ведь еще не муж и жена! Лицо царевича исказило страдание. - Только скажи - и мы будем вместе всегда, всю жизнь! Ведь и твой отец, умирая, согласился, чтобы я был твоим мужем. Они стояли совсем близко, его дыхание еще обжигало ей кожу. Но Леона сделала над собой усилие, и ей представилось, что они стоят на разных берегах бурного потока. - Да, отец благословил, но лишь после того, как мы будем в безопасности. А этому не бывать, пока не одолеем Мхитара. Сейчас ступай, Амран. Мне надо отдохнуть. Никогда Амран не мог ослушаться ее - ни в детстве, когда они играли вместе, ни теперь. Он покинул зал, понуро опустив голову, вмиг утратив недавнее воодушевление.