Noh Mercy

"La racine du travail est amère, mais son fruit est doux" — "Горька работа, да сладок хлеб".

***

Наверное каждый, лежа в постели в 6 часов утра, отключив противно звенящий будильник, хоть раз задумывался о том, зачем же ему сегодня вставать? Зачем приступать к приевшейся рутине, которая не приносит никаких положительных эмоций? Ответ прост — деньги. Просто смешно, что зеленые бумажки значат для людей так много. Они обеспечивают "счастье", как многие посчитали бы. А самое поразительное в этой ситуации то, что при всей абсурдности построения мировой экономики на деньгах, каждый из наз погряз в этой трясине, каждый стал заложником ситуации. Ровно так же, как и Манди. Все зарабатывают, чем могут. И если ты специалист в убийстве, то с какой стати не начать на этом зарабатывать? В конце концов, наемные убийцы гребут деньги лопатами, разве не так? Должно быть, хорошо им живется со своими сотнями и сотнями тысяч долларов. — Скорее уж сотнями банок мочи, — прокряхтел Снайпер, приподнимаясь с кровати и глядя на часы. Прошло 7 минут после того, как прозвенел будильник. Конечно, он уже давно не состоял в команде наемников, работавших на Mann Co, но иногда на заказах ему приходилось выжидать в укрытии настолько долго, что место начинали заполнять те самые злосчастные ёмкости. Манди, потирая глаза, уселся на постели и осмотрелся. Он уже несколько дней в Бостоне, но все не может привыкнуть к виду новых апартаментов. Хотя, надежда есть, что он и останется здесь не дольше, чем еще на несколько дней. "Но одеяло в пододеяльник все же стоит заправить, наверное, " — подумал он и, проигнорировав собственную идею, принялся надевать свою повседневную "мирскую" одежду: излюбленная шляпа с загнутым полем, потрепанная временем, темно-коричневые брюки, верх — голубая рубашка. В Бостоне сейчас слишком жарко, чтобы носить жилет. Манди собирался исследовать местность своего нового пункта временного пребывания и наведаться в то самое тихое местечко, которое он обнаружил в первый же день после приезда в город. Но все это не является главной причиной его "прогулки". Снайпер должен собрать сведения о его новой цели — "Они". Так его прозвали в честь маски, изображающей демона из японской мифологии, которую он носит. Все, что киллер имеет при себе на данный момент — это фото мужчины в классическом костюме и, по-видимому, балаклаве под маской (все было в красных тонах по непонятной причине, но, с другой стороны, маска иного цвета совершенно не сочеталась бы с костюмом), список его совершенных промыслов и еще некоторые наводки. По словам заказчика, который, между прочим, является очень значимым членом "Уинтер Хилл" — одной из городских преступных организаций — "этого парня хрен поймаешь", и что он приносит явный дискомфорт ирландским группировкам. Они появляется в самый неожиданный момент, забирает то, что ему нужно — в том числе и жизни — и пропадает так же внезапно, как и объявился. Звучит, как головоломка для хитмэна. В любом случае, дело снайпера — устранить, а не определить личность... обычно. За сотни заказов, которые Манди исполнил за свою жизнь, он научился делать это безупречно. В каком-то роде работа доставляла ему удовольствие, хоть она и заключалась в убийстве. Он был как охотник — убивал, чтобы выжить. Выполнял дело идеально, и был благодарен, что давалось ему это легко — благодарен, что получал уйму денег за лишение людей жизни. Но только плохих людей. Это же хорошо, верно? Он же совершает благое дело. Но это лишь по сравнению с тем, что творили те люди... Подобного рода мысли гложили Манди каждый день, когда кончалась другая пища для размышлений. Есть ли в нем что-то хорошее? Что-то, что делает его хоть немного лучше других — тех, кто видит удовольствие лишь в деньгах. Киллер — вам в голову даже не придет мысль о том, что этот человек может быть хоть как-то связан с преступной деятельностью, увидь вы его на улице — захлопнул дверь апартаментов и провернул ручку вверх. На ней стоял один из тех самых замков компании MasterLock — замок для тех, кому лень закрывать дверь ключом. Он арендовал однокомнатную квартирку на пятом этаже обшарпанной многоэтажки (ему повезло найти такую хорошую квартиру в подобном здании) в Южном Бостоне. "Саути", как называют его абсолютно все местные. Впереди был большой день. Солнце уже беспощадно поливало жаром город, словно оно было надзирателем на каком-нибудь из кругов ада. Ад — вот, во что превращается день, когда ты проводишь на улице пару часов в самый разгар лета. Любой в этот момент мечтает о том, что лучше бы эту духовку заменил колючий зимний мороз. Конечно, холод тоже может так сурово обойтись с кем угодно, но, повинуясь моменту, вы бы наверняка подумали променять обжигающие солнечные лучи на февральскую стужу. Манди обожал свой фургон, лелеял его как единственного друга. С человеческой дружбой, однако, дела обстояли плохо. Последнего близкого друга он потерял лет 14 назад. Сколько тогда ему было? Он не помнил. Сосчитать он тоже не мог, разве что приблизительно. Потому что сколько лет ему сейчас он знал лишь приблизительно. Его это и не особо беспокоило. Когда люди вливаются в плавный поток жизни, они перестают измерять ее течение в годах — значение начинают иметь лишь события. И если у тебя нет того, кто мог бы напомнить, что на днях у тебя день рождения — ты даже не вспомнишь о том, что не отмечал его с десяток лет. Фургон свой Манди пришлось оставить в родной Австралии, а в Бостоне он передвигался на своих двоих и на такси. В конце концов, его цель ведет активность в основном в этом районе, так что далеко киллеру ходить не придется. Снайпер дошел до большого кирпичного здания, находящегося в получасе ходьбы от его апартаментов. Сюда его привела наводка, данная заказчиком. Внутри должен был находиться человек, который мог что-то рассказать ему об Они. Из-за облезших, но украшенных со вкусом дверей доносилось женское пение, ужасно приглушенное — должно быть, одна из тех песен, которые крутили по радио три раза в день. Манди слышал ее настолько часто, что даже мог различить мелодию и большую часть текста. Он потянул дверь на себя, и изнутри повеяло приятной прохладой. За эти тридцать минут он мог охладить себя лишь бутылкой колы, на которую ему пришлось променять утренний кофе. Едва собрался он войти внутрь, чья-то рука тяжело легла ему на плечо. Киллера застали врасплох, но он даже не дрогнул — не зря учился контролировать свои рефлексы. Манди обернулся, сбрасывая с себя руку, чтобы встретиться лицом к лицу с незнакомцем. Незнакомцев на самом деле было два —здоровенные парни, разодетые словно на свой первый выпускной: в белых рубашках с "бабочками" под воротом и подтяжками поверх; один их спустил и оставил болтаться. Не хватало только пиджаков, которые, наверное, они сняли из-за жары. "И почему они всегда одеваются как типичные читатели "Плейбоя"?" — эта мысль неизбежно вторглась в голову Манди. — Меня прислал Уинтер. К Балджеру, — пояснил он амбалам и те одобрительно отступили, заняв места по сторонам от двери. Наверное, этим двоим было невыносимо жарко караулить тут, поэтому они и стояли где-нибудь в тени, вот их и не было на горизонте, когда он только подходил. Почти сразу от дверей внутри начинались ступеньки. Лестница была очень тускло освещена, едва ли было видно на два метра вниз. Владельцу стоило бы заменить лампочки, только если, конечно, его целью не было чтобы тот, кто спускался здесь, навернулся и сломал шею. Манди повезло добраться до двери внизу в целости и сохранности. Лестница была не такой уж и длинной. Прежде, чем он мог оповестить тех, кто внутри, о своем присутствии, дверь распахнули изнутри. Перед ним предстал мужчина в белом костюме лет сорока пяти. Лицо покрывала щетина, предавая его внешности некий шарм. "Читатели Плейбоя". — Здравствуй-здравствуй, Манди. Проходи к нам, — мужчина пожал пришедшему руку, — меня зовут Джеймс Балджер, — он отошел в сторону, освобождая проход к столу, за которым сидели еще несколько человек. На столе лежала стопка карт и фишки, сулив готовую начаться игру. Рядом со стопкой стояла полупустая бутылка "Old Elgin", которую поднял переминающийся у стола парнишка, готовый наливать виски в стакан Манди, занимающего пустовавший стул. — Парень подает надежды. Мне его отдал на попечение Говард Уинтер, прежде, чем этого старого засранца упрятали за решетку, храни его господь. Тот принялся заполнять стакан и, как только темно-золотая жидкость поднялась на треть, он отстранил горлышко от емкости. — Не жалей, — произнес свои первые в этой комнате слова Манди. Тогда стакан заполнился наполовину, — Я здесь не задержусь, давай доверху. Получив сомнительный взгляд от юнца, он взял полный стакан и отпил сразу треть. Никто в комнате не сомневался в этом человеке, раз его прислал предыдущий глава банды. — Завтра вечером у нас состоится важное событие, — начал рассказывать Балджер, усаживаясь на стул рядом с наемником, — без подробностей. В восемь вечера. Западный Бродвей, 412. А этому гаду уж очень нравится срывать наши планы, — он посмотрел, на то, как парнишка начал раздавать карты. Всем, кроме киллера, ведь он "не задержится", — послушай, никто не ожидает от тебя заоблачного представления, просто убей ублюдка. Нет даже ограничений срока. Идеально будет, конечно, если ты узнаешь, что за личность скрывается за маской, но требуется от тебя только первое, дружище, — его глаза выражали просьбу, как и его умоляющий тон. Допив свою долю, Манди поднялся из-за стола. Взгляд Джеймса застыл на лице гостя в ожидании ответа. — Приложу все усилия, — произнес австралиец, пожимая руку мафиози на прощание и покинул помещение. Его слова были абсолютной правдой. Он не отдавался ничему в своей жизни настолько, насколько он отдавался работе и экзистенциальным размышлениям. Наверное, потому что ничего кроме профессии его существованию и не придавало смысл. Наверное, именно поэтому он и влил в себя столько виски в 9 утра. Поэтому и потому, что тяжесть предстоящего дня давила на него до звона в ушах. Последующие 12 часов он проведет в поисках информации о его цели. Но Манди это любил. Он любил полностью посвящать себя работе — это развлекало его, придавало жизни кураж. Снайпер посмотрел на немного помятую фотографию Они, которую достал из кошелька, пока считал деньги, которые взял на день. Забавно; у обычного человека его возраста лежала бы там фотография жены или первой любви, а у него — снимок бандита, которого он должен убить. Это был первый раз, когда он положил фото цели в кошелек. Обычно Манди хранил подобные вещи в особом дипломате, но к последним делам он стал относиться с меньшим профессионализмом. Он стал уставать. В добавок ничего в этом мире его усталости не могло поспособствовать лучше, чем июльская жара. Манди убрал кошелек в задний карман, надел висящие на вороте рубашки очки с желтоватыми стеклами и, опустив шляпу привычным ему жестом, словно он приветствует леди, отправился навстречу новому делу, которое обернется для него совсем не тем, чего он мог бы ожидать.