Мозги и сердце

Едкий зеленоватый пар поднимался к потолку. Незнайка хрустнул осколками стеклянной колбы, отпрыгнул в сторону и в очередной раз позвал: — Знаечка, ты живой? Знайка был жив и, похоже, даже цел; он осоловело моргал глазами и обводил комнату блуждающим взглядом. Незнайка видел такой взгляд каждым утром в зеркале, но у Знайки — никогда. — Прости, я совсем-совсем не хотел ронять эту пробирку, — уверил он. — Просто случайно смахнул рукавом. В ней ведь не было ничего важного? — спросил он с робкой надеждой — впрочем, в лаборатории Знайки даже пыль на полу наверняка была редким образцом лунного грунта. — В ней… — встрепенулся Знайка. — В ней было всего лишь… всего лишь… то самое… углеродное соединение… которое… — бормотал он, и это растерянное лопотание пугало Незнайку больше, чем могло бы испугать бездыханное Знайкино тело. Он хотел было налить ему воды, но не стал, боясь перепутать воду с чем-нибудь смертельно опасным. На сегодня он уже достаточно напортачил. Не зря Знайка говорил ему не приходить в лабораторию и не путаться под ногами, но Незнайка не слушал и всегда появлялся в разгар работы, задавал глупые вопросы и заглядывал Знайке через плечо, пока наконец не стало понятно, что Знайка был прав. — Я не помню, — жалким голосом сказал Знайка. — Ничего не помню. — Даже не помнишь... кто я? — Не помню ничего важного, — отмахнулся тот, как будто знакомство с Незнайкой было ненужным, бесполезным фактом. Это было довольно обидно, но Незнайка не подал вида. — Ничего… научного. — Знайка мельком провел пальцем по корешкам многочисленных книг. — Ничего из физики… или из химии… не помню расстояние до Луны. Не помню формулу воды. Незнайка понятия не имел, что у воды, оказывается, была какая-то особая формула, но виду не подал — слишком сильно был опечален Знайка. Его очки перекосились, а лицо выражало такую муку, словно его резали заживо. Незнайка не мог этого выносить. По той же причине, по которой продолжал приходить, несмотря на упорные попытки Знайки избавиться от его общества. Он не обижался и не надеялся. Знайку всегда интересовало совсем другое. — Вечером я обещал Винтику и Шпутнику помочь со схемой батареи. А завтра должен был разобрать состав новой газировки Сиропчика, — продолжал бормотать Знайка и только благодаря своевременному вмешательству Незнайки не выдернул у себя внушительный клок волос. Незнайке даже показалось, что на глазах у него появились слезы, и от этого сам едва не заплакал, до последнего надеясь, что это было всего лишь искажение в очках. — Я больше никому не нужен, — нет, это определенно была настоящая слеза, и она предательски покатилась по носу. — Теперь я бесполезен. — Хорошего же ты о нас мнения, если считаешь, что все от тебя отвернутся, из-за того, что ты потерял память, — не мог не возмутиться Незнайка. — И потом… мне ты всегда будешь нужен. Совсем не из-за своих изобретений. Я все равно в них ничего не понимаю. А просто так. И вообще… я всегда считал, что главное в тебе не мозги, а сердце. Знайка посмотрел на него так, будто услышал очередную несусветную глупость. По правде говоря, Знайка почти всегда смотрел на него именно так, и Незнайка уже уверился в том, что его поддержка не увенчалась успехом, когда Знайка неуверенно переспросил: — Правда? Для пущей убедительности Незнайка выпятил грудь. — Честное-пречестное слово! Знайка неожиданно покорно обмяк в его руках. Незнайка даже не заметил, когда успел его обнять, а Знайка не вывернулся и не оттолкнул его — может быть, тот странный зеленый пар не просто повредил его память, но и сделал другим человеком? Или все было гораздо проще — просто Знайка впервые в жизни оказался уязвим. Что зазорного в том, что Незнайка немного побудет рядом? Может быть, если Знайка убедится в его преданности, он больше не будет смотреть на него, как на досадную помеху? — Ты все вспомнишь, Знаечка, вот увидишь. Это не навсегда, — повторял он. — Уже скоро будешь как новенький. Я надеюсь, это случится уже завтра. Незнайка никогда не гнушался безобидного вранья, но ложь последних слов удивила даже его.