Ирэн и Молли: зарисовки из жизни.

У Ирэн Адлер вот уже четыре года было стойкое ощущение, что она стала близким родственником Джона Уотсона. Или даже самим Джоном Уотсоном. Её жизнь протекала спокойно и неторопливо, она, словно одна из миллионов блестящих рыбок в стае, поворачивала туда, куда ведёт её поток, не высовываясь, не выделяясь, улыбаясь многочисленным покупателям книг скромно и стандартно, одеваясь так, словно ей каждую неделю приходил каталог «Самая типичная одежда для женщин» - и только всё ещё немного неловким жестом поправляя очки. Она до сих пор не привыкла к очкам, хотя, казалось бы, могла и привыкнуть – раньше приходилось играть и не такие сложные роли. Просто обычно они были не настолько… Длительными. Ещё никто из её «подруг» (девушки, в основном коллеги, с которыми она вечером в пятницу весело смеялась в пабе напротив – и болтала о всяческих пустяках на работе) не смог понять, есть ли у неё кто-нибудь, какая у неё личная жизнь. А всё было просто – у неё не было личной жизни. Совершенно. Как Шерлока могли выдать его высокомерие и изощрённый ум, так Ирэн мог выдать секс – уж что-что, а талант не пропьёшь, хотя Ирэн в какой-то момент надеялась пропить, но вовремя остановилась. У неё была жизнь. А она привыкла разумно расходовать имеющиеся в её распоряжении ресурсы. Поэтому после первого раза (та несчастная девочка потом бегала за ней везде, сторожила у подъезда, признавалась в любви) Ирэн зареклась. Четыре года – ни одного партнёра по сексу. Что ж поделать. Зато у неё были вечера, долгие прогулки по городу после работы (Ирэн нравилось гулять с фотоаппаратом, как обычной одинокой женщине, она делала очень много фотографий, фотографируя абсолютно всё, что казалось ей интересным, а потом проявляла плёнку сама, дома), чтение – ей нравилось читать много, запоем, выписывая отдельные абзацы. Иногда она позволяла себе такую роскошь: встать у окна глубоким вечером и представить, что знакомые руки обнимают её – тонкие пальцы скользят по её плечам, губы касаются щеки, тёмные кудри скользят по шее… А потом он просто прижимает её к себе – и они стоят так рядом, глядя в темноту, которой стала теперь её жизнь. Это были те редкие дни, в которые сила в ней ломалась надвое – и под конец Ирэн падала на колени перед этой темнотой – и плакала, беззвучно, безнадёжно. Она и не думала связаться с Шерлоком Холмсом. Это было бы глупо. У неё всё ещё была жизнь. И, какая бы она ни была, это был его подарок ей. А подарками не разбрасываются. Особенно подарками от человека, который так важен. Так дорог. Это было тяжело. Даже в самые тяжёлые дни Ирэн никогда не произносила это слово, но это действительно было тяжело. Стереть большую часть себя – без сожалений, без игр, без лазейки. Тяжело. Душно. Ирэн иногда казалось, что настоящая-она где-то там, внутри этого продавца книжного магазина, бьётся, ненавидит мир, кричит, кричит, кричит, беспрерывно кричит… Ирэн не слушала. Просто вставала, брала фотоаппарат – и шла на улицу. Незнакомые люди, фрагменты их жизней, семейные сценки, улыбки детей, лохматые собаки, смеющиеся подруги, плачущая бабушка на скамейке… Ирэн вспомнила, как подошла к этой бабушке и спросила, что у неё случилось, не может ли Ирэн ей помочь. Нет, не могла. Человек, с которым эта пожилая женщина прожила всю жизнь, за неделю до этого умер. Он был всего на три года старше её, и его жизнь исчерпалась. - Мы гуляли по этой дорожке, - сказала бабушка и кивнула на маленькую аллею в парке, неприметную между двумя большими дорожками. – Каждый год гуляли по ней, почти каждый вечер. Когда подходила весна, там цвели вишни. Бог свидетель, мы были счастливы. Ирэн стала часто гулять по этой аллее. И думать о том, что, возможно, каждое место в этом городе для кого-то что-то значит. Особенное место. Даже самое неприметное, самое банальное. Она стала рассматривать дома фотографии и придумывать о них истории. Сначала эти истории были скорее ироничными, но Ирэн увлеклась – и на смену пародии пришла серьёзность. Она часами могла вглядываться в одну и ту же фотографию, представляя, что же там происходило за все эти годы. А вчера? Неделю назад? Двадцать лет назад? Историй становилось очень много. Это и стало её отдушиной, её взглядом в небо. Истории, которые раньше происходили с ней, теперь стали происходить в её сердце. Она начала записывать самые интересные. Пока не допустила одну маленькую ошибку. Она не думала, что Молли Хупер когда-нибудь заглянет в их магазин. Она вообще не думала, что это Молли Хупер, она просто отметила для себя девушку в смешной мешковатой одежде, которая увлечённо копалась среди тех полок, к которым обычно не подходят женщины: серьёзные труды по медицине, уголовному праву, криминалистика – и прочие равные. У Ирэн было время перечитать большинство этих трудов, так что она подошла к девушке и спросила, может ли она ей помочь с выбором. И в этот момент она ошиблась. Ошиблась глобально и абсолютно, потому что не успела стереть с лица улыбку превосходства, кривую улыбку, которую редко себе позволяла, но сейчас задумалась о человеке, которому принадлежала эта улыбка – и след этой улыбки, а то и всю её во всей красе увидела Молли Хупер. И замерла. Ирэн тоже замерла, мгновенно вернув на лицо выражение участия и спокойствия, но она чувствовала, что что-то не так. Молли (тогда она ещё не знала, что это Молли, ну отчего же она не вспомнила её сразу, ведь это было очевидно!) смотрела на неё и совершенно явно пыталась понять, отчего эта женщина, хотя бы частично, хотя бы этой улыбкой или высокими скулами, кого-то ей напоминает. Улыбка. Улыбка, которую она надела, выдала её. Выдала тому, кто так же старательно и бережно хранил в голове все выражения лиц этого невероятного гения, и кто сумел в нужный момент сопоставить два выражения лица. И не сказать ни слова. - Нет, - ответила Молли. – Не думаю, что вы можете мне помочь, но всё равно спасибо. Я даже не знаю толком, что ищу. - Может быть, стоит поискать на других… - У меня закончились книги для чтения перед сном, - не слушая её, ответила Молли – и с интересом посмотрела на толстую книгу, в которой были собраны основные уголовные дела за последние шестьдесят лет. – Я думаю, что выбрать почитать. И она ответила Ирэн той же кривой усмешкой превосходства. Улыбкой Шерлока Холмса. Это было слишком зеркально, чтобы быть отражением улыбки, которую она видела доли секунды. Ирэн едва не отшатнулась, когда поняла, кто перед ней. Все детали мозаики сложились. Это могла быть только Молли Хупер. Только она. В этот момент Ирэн нужно было кивнуть и с улыбкой отойти к прилавку. Нужно было. Но Молли смотрела на неё, не отрываясь, спокойно и чуть-чуть пространно. Взгляд, которого никогда не увидит Шерлок – уверенный взгляд, его собственный взгляд. В них с Молли было куда больше общего, чем они все думали. Это подарок судьбы, подумала Ирэн путано. Ведь если бы не было нужно, Молли выбрала бы другой магазин. Это дар судьбы. Эта улыбка. - Не стоит брать её, - сказала Ирэн и улыбнулась. Теперь другой улыбкой, своей, но той, которую она не использовала уже четыре года. Впрочем, она почувствовала, что за четыре года улыбка эта не заржавела – всё так же сверкала, острая, как бритва. – Эта книга не так интересна, как вот эта, - она показала на другой том, маленький, почти незаметный меж других. – Я не могла оторваться. - «Парализующие яды, их история и применение»? – Молли подняла на Ирэн удивлённый взгляд, по-новому глядя на неё – и, когда поняла, что та не шутит, глаза вдруг засияли, словно в них разом зажгли сотни лампочек. – Да. Я возьму. Я бы тоже взяла, подумала Ирэн, стараясь прийти в себя, пока пробивала книгу и протягивала Молли сдачу и книгу в пакете. Их пальцы соприкоснулись на доли секунды, и Ирэн почувствовала, как в ней ярко вспыхнули, казалось, уже гаснущие языки пламени. Это будет больно, отстранённо поняла она, глядя, как Молли выходит из магазина. Ощущения вернулись. Значит, будет больно. Боли не хотелось. Но отказать себе в этой маленькой ошибке – думать о Молли Хупер – она не могла. Она ходила по городу и фотографировала девушек, похожих на неё. Она вспоминала эту улыбку, такую знакомую, на этих тонких губах – и представляла, как сцеловывает её, сцеловывает, а та не сцеловывается, становится ещё ярче, чётче, пронзительней. Что-то в Молли зацепило её. Даже дело не в этой улыбке – хотя и в ней тоже. Что-то было в том, как Молли выбирала книги. В том, как смотрела на неё. На неё никогда никто не посмотрел бы так, если бы она порекомендовала эту книгу – разве что… Да. Да. Разумеется. Ирэн ненавидела себя за это, но у неё ведь больше ничего не было, кроме этих выдуманных рассказов об обычных автозаправках, сквериках, дворах… И реальность потянула её за собой ярко и нетерпеливо. У реальности была улыбка Шерлока Холмса и уверенный взгляд. И имя – Молли Хупер. Каждый вечер становился для неё пыткой. Она пыталась убедить себя, что она не хуже Холмса справится с проблемой секса. Это не такая уж проблема – и Ирэн вполне может заставить свой организм подчиниться своему разуму. Она победит. Пока она думала о том, что победит, она представляла себе, как перегибает Молли через прилавок, задирает её юбку и медленно проводит двумя пальцами по… Нет, нет, нет. Вот Молли после душа выходит, проходит, оставляя мокрые следы на полу («Где все полотенца?»), а она сидит в том же кресле, в котором сидит сейчас… Почему даже эта мысль казалась ей такой успокаивающей и эротичной? Возможно, в этот момент Ирэн лучше всего понимала, зачем Шерлоку нужен его Джон. Потому что когда Ирэн открывала глаза, она видела пустую квартиру, в которой прожила четыре года. И ни одного мокрого следа на полу. Если ей везло, это отрезвляло её. Если нет, она выключала свет, ложилась на кровать – и, спустя двадцать минут борьбы с самой собой, скользила рукой по животу – вниз. Заглушая невольные вскрики наслаждения, уткнувшись в подушку. И ненавидя себя за это. Молли пришла ровно через две недели, когда Ирэн уже почти с собой справилась. Не тратя времени на поиски книги, сразу прошла к Ирэн и улыбнулась ей. - Я думаю, вы меня не помните, - сказала она (Ох, если бы!). – Но я бы очень хотела, чтобы вы порекомендовали мне что-нибудь ещё. Для Ирэн это звучало, как просто «Ещё». Никогда любовь к чтению не казалась ей столь явным синонимом секса. Она коротко кивнула – и провела Молли по всем полкам, всем жанрам, всем книгам, которые ей когда-либо нравились, рассказывая про каждую книгу в отдельности, видя, как Молли всё меньше смотрит на книги, всё больше – на неё саму, но стараясь не обращать на это внимание, хотя было сложно не обращать внимание на такой откровенный и такой восхищённый взгляд. - У вас красивые скулы, - сказала Молли, когда они перешли к полке с поэзией. – Простите, я не знаю, почему я это сказала. - Спасибо, - и снова, снова эта улыбка возникла на лице Ирэн – улыбка, заставившая Молли замереть. – Как я вижу, у нас с вами очень похожие интересы. - Да, я тоже заметила, - согласилась Молли. – Вы словно читаете мои мысли. Теперь мне захотелось скупить примерно треть книг в этом магазине. Ирэн должна была пошутить. Должна была промолчать. Должна была… - Может, поужинаем вместе? – сказала она. И увидела, как Молли сглотнула. И почувствовала, как время остановилось. - Когда у вас заканчивается смена? – просто спросила Молли. – Если честно, я умираю с голоду. Кажется, я со вчерашнего дня ничего не ела, было очень много интересных… Э, много работы. Трупов, Молли, едва не рассмеялась Ирэн. Ты хотела сказать «интересных трупов». Господи, девочка, что ты со мной делаешь? Это был самый забавный ужин в жизни Ирэн. Самый странный, самый забавный, самый невероятный ужин в жизни Ирэн. Они начали говорить о том, кто где работает, о каких- то простых обыденных вещах… И даже не заметили, как так получилось, что с жаром обсуждают последние события уголовной хроники. Молли доказывала, что вскрытие показало, что этот близнец, Шолто, умер от неизвестного яда в дротике, а Ирэн пыталась объяснить, что дело совсем не в дротике, и не в яде, а в чём-то, что наверняка скрывалось в тайнике у Шолто. - Прямо за его спиной на фотографии – лестница на чердак, - говорила Ирэн, наклонившись вперёд. – Лестница новая, место для люка на чердак – странное, кто делает люк на чердак в собственной лаборатории? Там должен быть тайник. Это же логично, Молли, тебе просто нужно внимательнее смотреть на вещи. Наблюдай – и ты поймёшь, что мир весь связан. Все люди, все явления, всё – между любыми двумя точками можно провести прямую. Если ты увидишь эти связи, ты сможешь править миром. Молли посмотрела на неё внимательно – так внимательно, что у Ирэн мороз по коже прошёл. Ей захотелось вскочить и выбежать из кафе, исчезнуть, стереть этот вечер из памяти. - Твоё тело, - сказала Молли медленно. – Твой голос. Твоя улыбка. Ты – «та женщина». Ирэн Адлер. Можешь не отвечать. Я вижу, как ты побледнела. Ты сказала искать связи. Я нашла. Я видела тело, которое он опознал, как твоё. Вы действительно очень похожи. И этот… Стон на телефоне. Ирэн открыла рот – и не смогла издать ни звука, только смотрела на Молли, на серую мышку Молли, которую Шерлок Холмс считал за интерактивную программу-приложение к моргу. - Не волнуйся, - сказала Молли. – Я никому не скажу. Это твоё дело. Я подозреваю, что ты давно уже не играешь… Ни во что. - Нет, - еле ответила Ирэн. – Не играю. - Я не знаю, кем ты была, - сказала Молли и посмотрела ей прямо в глаза. – Знаю только, что ты была очень важна для него. Так же важна, как я бесполезна. И вот мы сидим с тобой в кафе и разговариваем так, как говорил бы он. Забавно, правда? Ирэн это не казалось забавным. - Нет, не забавно. - Да. Не забавно. Они молча допили вино и стали собираться. Недосказанное и невысказанное гудело между ними, почти превращая окружающее во что-то нереальное, а их самих – в безликие шахматные фигуры. Ирэн играла за белыми и ходила первой. Молли играла за чёрные – и только что их ситуация дошла до вечного шаха, и оба игрока были неудовлетворенны, растеряны, им оставалось только пожать друг другу руки и разойтись по домам. Но… Они шли рядом, шаг в шаг, просто шли и не говорили ни слова. Либо им было в одну сторону, либо Молли просто задумалась и шла рядом с ней. Сумерки, прохладные, спокойные, опустились на город, словно мамина рука на лоб заболевшей дочери, и Ирэн чувствовала, как Молли идёт рядом – каждое её движение, каждый шаг, даже каждый раз, когда Молли моргала – она это чувствовала. И ещё это странное ощущение… Ирэн никак не могла понять, что же это, а потом поняла: она в этот момент не чувствовала себя одинокой. Абсолютно. Впервые, возможно, за всю жизнь она не чувствовала себя одинокой. Тёмный парк, и это странное, ни к чему не обязывающее молчание людей, которые уже сказали друг другу всё, что прописано в ролях, отведённых им Господом Богом – или дьяволом. Проговорены все диалоги, и начинать их заново – значит, испортить всё впечатление от пьесы, сбить с торта коктейльную вишенку. - Эта аллея, - сказала Ирэн, и Молли вздрогнула. – Аллея, по которой ходили два человека, которые любили друг друга. Они познакомились на берегу реки, случайно. Ветер сдул с девушки шляпу, а парень подхватил эту шляпу до того, как ту унесло к реке. Они поженились ровно через два месяца и прожили вместе слишком много лет. Но любили друг друга. Всю жизнь. И гуляли по этой аллее. Почти каждый день. - Зачем ты рассказываешь мне это? – спросила Молли. - Потому что женщина, рассказавшая мне эту историю – свою историю – умерла три недели назад, - ответила Ирэн. – Пережила мужа совсем ненадолго. Просто не смогла жить без него. И если со мной что-то случится, эта история исчезнет. Я никогда не была склонна к романтике, даже наоборот. Но эта история… Если исчезну я, это не будет потерей для мира. Но если не останется людей, которые будут знать, что эта аллея особенная… Это просто просьба, Молли Хупер. В качестве прощания. Сохрани эту историю для себя. Передай её кому-нибудь, если тебе будет, кому её передать. Пожалуйста. Молли молча кивнула. Потом они просто разошлись в разные стороны, не говоря друг другу ни слова. Встреча, которая началась с улыбки Шерлока Холмса, думала Ирэн, иронично улыбаясь и не стирая слёзы (кто мог увидеть их в такой темноте?), и не могла закончиться иначе, чем слезами. Это ведь так в его духе, так логично. Даже отсутствуя, он умудряется ломать её жизнь. Снова, снова и снова. На сей раз даже тяжелее, чем до этого. Потому что эта девушка, Молли Хупер… О, дьявол. На следующий день Ирэн подала заявление на увольнение и перешла работать в другой книжный магазин. В том районе, который Молли был вообще не по пути. Сменила все привычные маршруты. Не сменила только место жительства – зачем. Только в те моменты, когда она стояла у окна (она сама не заметила, как это вышло), она больше не представляла себе руки Шерлока Холмса. Теперь она сидела в кресле. И смотрела на босые мокрые отпечатки ног на полу. Которые таяли, едва она позволяла реальности снова наполнить её сердце. Эта история закончилась. И должна была быть стёрта. - Бля. Лаконично и спокойно сказала Ирэн Адлер, повернувшись и увидев на скамейке сидящую рядом Молли Хупер. Молли посмотрела на неё так же ошарашено, замерев со стаканчиком кофе, и она в этот момент до смешного была похожа на зайца или котёнка. На кого она сама сейчас была похожа, Ирэн особенно не задумывалась. - Так, - сказала Молли. - Ладно, - сказала Ирэн и наклонилась к сумочке, вытащила записную книжку, быстро записав на листочке свой телефон, протянула листок Молли. – Я думаю о тебе постоянно. Я понимаю, что это ни к чему хорошему не приведёт, но нам нечего терять, и я хочу видеть тебя в своей постели. Раздетую. Ежедневно. И говорить с тобой о всяческой чепухе. С утра. Вечером, после работы. Просто позвони мне, если тебе захочется от меня хотя бы чего-нибудь. Я знаю, что это ошибка, - Ирэн раздражённо вздохнула. – Я всё уже просчитала. Всё в порядке, если ты не позвонишь. Пей кофе, он быстро остывает. Прощай. Она встала и быстро пошла по дороге, стараясь хотя бы уйти достойно, если уж поговорить достойно у неё не получилось. Телефон зазвонил, когда она почти уже вышла из парка. - Да? – еле выговорила Ирэн, но голос её звучал уверенно. - А если мне тоже от тебя чего-то хочется прямо сейчас? – нервно спросила Молли. – И если я только что отпросилась с работы до завтра? - То моя квартира в десяти минутах отсюда, - ответила Ирэн слегка охрипшим голосом. – В такой теоретической ситуации, разумеется. - Отлично, - сказала Молли. – Тогда возвращайся. Кстати… У тебя есть душ? Ирэн на секунду прикрыла глаза, а потом с чувством ответила: - О, боже. Да.