Ирэн и Молли: зарисовки из жизни.

- Сегодня будет тепло, - сказала Молли, указывая куда-то в сторону. - Что? - Видишь, как вьются те маленькие мошки? Это показывает, что день сегодня будет тёплый. Они это чувствуют и поэтому вылезают на воздух. Сегодня будет тепло. Ирэн никак не могла отвести взгляд от профиля Молли. Обычное лицо, она встречает сотни таких, проходя по улицам каждый день, сотни таких покупателей на её работе подходят к ней и задают вопросы. У Молли было обычное лицо, большие глаза, вздёрнутый нос, а словно всё время слегка поджатая нижняя губа придавала ей сходство с испуганным бельчонком. Сейчас на её лицо падал утренний свет, пропущенный сквозь листву парка, как через мелкое сито, и эти блики уже почти горячего дневного света вычерчивали по её коже странные узоры, как калейдоскоп. Ирэн в совершенстве знала это лицо, хотя сначала никак не могла запомнить все его выражения, да и сейчас часть из них казалась просто мутной дымкой с очертаниями лица и набором её собственных эмоций по этому поводу. Например, сосредоточенное лицо Молли, когда та готовила. Она не умела готовить и старалась ради Ирэн. Каждый раз она нарезала овощи так, как препарировала трупы, словно забываясь, а когда смотрела в кипящую воду, то лицо у неё становилось жёсткое и решительное. Ирэн всегда замирала в дверях, не в силах нарушить эту сосредоточенность своим приходом – при ней Молли начинала робко улыбаться и оправдываться, что она, дескать, плохо готовит. Но Ирэн нравилось видеть эту сталь, мелькающую под плюшевым мехом, побитым молью. Она чувствовала, какая Молли внутри, и это, наверное, больше, чем всё остальное, заставляло её восхищаться ею. Она вспомнила ту девушку, с которой она совершила свою первую и единственную после «смерти» ошибку. Коллега из самого первого её книжного магазина. Они закрывались в маленькой кладовке, полной книг и книжной пыли, и Ирэн видела, как девушка сдерживает стоны, старается казаться жёсткой, хотя её тело каждым судорожным движением показывало, как та на самом деле относится к Ирэн. А Ирэн с какой-то особой сладостной местью вталкивала в неё пальцы и кусала за шею, выкрадывая прорывающиеся вздохи, непроизвольные задушенные стоны наслаждения. Это была не любовь. Это была горячая страсть. Непомерное восхищение, которое сдерживала в себе та девушка – и неприязнь Ирэн, чувство обладания, чувство превосходства с её стороны. Она видела, как учащается дыхание девушки, когда они подходили к кладовке. Она видела, как та словно бы равнодушно общается с ней на людях, как порой даже высмеивает, лишь бы не показать силу своих чувств, потому что знала, что чувства эти безответны. И за это высмеивание, за это показное равнодушие, Ирэн заставляла её стонать, замедляла темп, делала паузы, лишь бы та признала власть Ирэн над собой, лишь бы она, вцепившаяся в полку, на которой её бледные пальцы прочерчивали по пыли дорожки, выдохнула её имя несколько раз подряд в сочетании с «умоляю» и «люблю». Но она не любила. Это была не любовь. Потому что она не знала Ирэн. Ей это было не интересно. Ей было интересно смотреть на Ирэн со стороны – высокомерное и далёкое божество, которому можно поклоняться. Когда Ирэн ушла из магазина, девушка долго торчала у её дома. Потерянная, с промокшими от дождя грязными волосами, желающая только вернуться в ту пыльную, полную книг кладовку, единственное место, где она была близка к Ирэн. И вот Молли. Ирэн нравилось дотрагиваться до людей. В этом была её сила, её власть. Несколько дней назад она увидела, что Молли вечером сидит на диване и читает какой-то толстый том из тех медицинских справочников, что она привезла с собой. Молли была такой милой, трогательной в своей пижаме, с растрёпанными волосами, в свете торшера, такой уютной. Словно девочка-подросток, которая зачиталась «Гордостью и предубеждением». И Ирэн захотелось подойти, сесть рядом и обнять её. Она подошла, села, только протянула к ней руки… Как Молли спокойно, не отвлекаясь от книги, отстранилась и убрала руки Ирэн со своего плеча. И продолжила читать, словно ничего и не произошло. Ирэн изумлённо посмотрела на неё, а потом поняла: Молли даже не заметила, что она рядом. Просто убрала то, что отвлекало её от чтения – и продолжила читать. Когда Молли увлекалась чем-то, она становилась совсем другой. Она приходила с ночного дежурства задумчивая и пространная, даже не замечая, что устала, ложилась на диван и долгим напряжённым взглядом смотрела в потолок. Сначала Ирэн старалась заставить её пойти в душ или постель, но потом поняла: нет смысла. Молли просто не слышит её, просто раздражённо отмахивается, настолько в своих мыслях, что не понимает, кто рядом. Но, в то же время, если бы это был кто-то чужой, она бы заметила. А Ирэн – не замечала. Ирэн была «своей», почти продолжением Молли. Это много для неё значило. Она не думала, что когда-нибудь для неё будет так много значить то, что кто-то её не замечает, задумавшись. А затем Молли влетала в комнату в любое время суток, кидалась ей на шею и шептала горячо прямо в губы: «Я поняла, я поняла, почему у него такое содержимое желудка!» - или что-то ещё, и объясняла, а Ирэн со сна старалась понять, что она говорит, потому что для Молли это было важно, и для Ирэн тоже важно. Иногда никого не видеть хотелось именно Ирэн. Ей было холодно, она куталась в старую серую шаль, которую Молли привезла от каких-то дальних родственников, долго и мрачно смотрела в окно, неожиданно срывалась и уходила почти на весь день гулять с фотоаппаратом по городу. В первый раз Молли искала её. Множество пропущенных звонков, смс, и она ждала её у порога, и Ирэн вдруг подумала, что ничего у них не получится, и ей было зло и противно. Но когда она раздражённо сказала: «Со мной такое иногда бывает, привыкай», - вся тревога в глазах Молли вдруг пропала, словно выключились сигнальные лампочки, и Молли просто кивнула и прошла в комнату. И потом, вечером, просто сказала: «Тебе надо было сказать раньше, я бы не волновалась». И она действительно больше не волновалась. Когда Ирэн пропадала, она сидела и читала, смотрела фильмы, училась готовить блинчики. И в отношении Ирэн с этого разговора тоже что-то изменилось. В какой-то момент бессмысленных прогулок по городу с фотоаппаратом в ней вдруг что-то перещёлкивало, и она думала изумлённо: «Что же я здесь делаю? Это чужие люди вокруг. А мой человек ждёт меня дома». И она спешила домой, не открывала дверь ключом, а звонила в дверь – и когда Молли открывала ей, обнимала её, сильно, порывисто, нежно. И ей становилось тепло. Молли понимала. Иногда ей было страшно, что в один прекрасный день Шерлок поманит Молли за собой, и та уйдёт. А потом однажды Молли, проводя своим пальчиком по запястью Ирэн (так приятно!) признала, что сегодня отказала Шерлоку в просьбе. - Не хотела пропускать этот вечер с тобой, - спокойно сказала она, будто ничего необычного в этом не было. – Кажется, он удивился. Для Молли это было естественно, а для Ирэн – нет, и она в который раз вспомнила, что есть на свете вещи, сильнее по значению, чем признание в любви, это признание в единственности на свете, высказанное через тридцать три других слова и жеста. И она почувствовала, как в груди её стало горячо и легко, и не смогла не повалить Молли на диван и не зацеловать до полусмерти. Молли поняла. Молли очень смеялась в перерывах между поцелуями. Ирэн поняла, почему Молли смеялась. Потому что только Ирэн, видимо, не понимала до этого момента, что она – единственная, и Шерлок – это теперь просто красивая картинка и друг, но не больше. А больше – это она сама. Что Молли пыталась донести до неё ежедневно, но так и не донесла. Вот он, острый ум Ирэн Адлер. Вот она, профессионал в делах любви. Горячая страсть девушки с её первой работы не растопила её сердце. Лёд и пламя – сочетание любви к Шерлоку – опалило её, но не заставило остаться. Мягкое тепло Молли расплавило её сердце, приклеило её к человеку, связало с ним, и теперь Ирэн не понимала, как всё могло бы быть иначе. Не могло бы. Она каждый день возвращалась домой – к Молли. Она сейчас шла этим ранним субботним утром рядом с Молли, и смотрела на её профиль заворожено и нежно. На её профиль. Ирэн не удержалась и взяла её за руку. Молли изумлённо посмотрела на неё, но в парке никого не было, и она особенно не волновалась, что их могут увидеть. - Сегодня будет тепло, - сказала Ирэн, стараясь хотя бы тоном голоса высказать всё, что чувствовала в этот момент. – И каждый день, Молли. Каждый день будет – тепло.